Мы назовём её Возмездие

– Что кончилось три года назад? – не поняла я.

– Да, ничего. Не обращай внимания, – отмахнулась она. – Знаешь, Поль ведь первый человек, который заставил меня увидеть себя такой, какая я на самом деле есть. Он первый и единственный, кого я интересую такой, какая я на самом деле, а не такая, какой я должна быть для них.

Я всё меньше и меньше понимала её мало связанную речь, но она натолкнула меня на другую важную мысль.

– Прости, я опять на тебя выплеснула свои неуравновешенные эмоции. Я не должна была.

– Да, ладно, – пожала плечами я. – Мне не привыкать. Думаешь ты одна такая истеричка? Это ты моих подруг не знаешь.

Я улыбнулась ей. Я действительно ни капли не лукавила. Я так привыкла к истерикам моих подруг, что Надеждины взрывы эмоций меня совершенно не пугали, не удивляли и не оскорбляли.

– Я вот теперь думаю, если ты такая нервная из-за того, что чувствуешь, что неправильно жила, и не знаешь как тебе правильной быть, то выходит, практически все мои подруги той же бедой маются?

– Возможно, – вздохнула она.

Про историю Поля действительно никакой информации в базах не было. Да, я опять вскрыла доступ Пушистиком, но это же не сломает карьеру капитана? Список захваченных пирамскими бандитами кораблей был так впечатляющ, что определить на каком конкретно летели родители Поля, я смогла с трудом. И то только потому, что Тоуронка – не самая распространённая фамилия среди пассажиров.

Мне не стоит в таком состоянии браться на написание сказок. Я просто раздавлена обилием тяжёлых открытий.

Это тюрьма

– Дара, присоединишься к нам? – вызвала меня Надежда.

– Да! – не задумываясь ответила я. – А вы где? И к чему я уже согласилась присоединиться?

– Мы в столовой. Поль хочет поделиться своими наблюдениями.

– Сейчас буду!

О! Хоть что-то хорошее! Я с трудом сдерживала себя, что бы не перейти на бег. Мне очень нужно, мне просто жизненно необходимо услышать хоть что-то радостное и позитивное! А Поль специалист по неожиданным открытиям.

Надежда и доктор уже были в зале. Грейдо и Антон сейчас контролировали оперативников на планете, поэтому подключились дистанционно. Поль подождал, пока подойдёт капитан.

Я вглядывалась в взволнованное лицо Поля. Пожалуйста, пусть это будет что-то потрясающе хорошее.

Поль тяжело вздохнул прежде чем начать.

– Сперва, я хочу извиниться перед всеми вами. Ученый обязан быть беспристрастным. Обязан, без ложных домыслов анализировать факты. А я позволил себе поддаться собственным фантазиям.

– И что в этом страшного? – не выдержала напряжения я. – У всех есть право на ошибку.

– Но ошибки исследователей работу всей миссии могут повести по неверному пути. Я не верно переводил надпись на камнях. Я сделал ошибку, сразу решив, что это должно быть что то вроде памятника. Я ожидал прочесть о подвиге предков. О тех, кто выжил в той войне и построил эту планету. А это всего лишь свод правил. Законы, написанные для переселенцев теми, кто их сюда переселил.

– Ты перевел надпись? – уточнил капитан.

– Не всю, – покачал головой он. – Но я взглянул на нее трезвыми глазами без моих радужных ожиданий. И сразу стало ясно, что это свод предписаний и правил проживания.

– Так это же новое открытие! – опять вырвалось у меня. – Ты перевел надпись на неизвестном вымершем языке! Да еще и совершенно незнакомой нам цивилизации. Даже Союзу Миров это не удалось

– Да они и не пытались, – отмахнулся Поль.

– Значит, это свод правил для переселенцев? – Вернул нас к теме обсуждения капитан. – И что он гласит?

– Что на планете, э-э-э… скорректирован или исправлен закон. Это близко к смыслу текста так звучит. Что всякая жизнь священна и не может подвергаться насилию. Что нарушивший будет не то выслан из поселения на место убитого им, не то должен послать, что-то свое. Вообще-то по смыслу ближе – что-то передать убитому. Я не очень понимаю это место. Но теперь ясно, что это именно описание действия закона.

– Но ведь это новое открытие! – поддержал моё настроение Грейдо.

– Поль! Ты перевел нечитаемую надпись! Ты прочел о законах жизни местных. А о них даже Совет Миров ничего не знает! – мне хотелось подбодрить его.

Его растерянный печальный вид после такого заявления был так некстати. Это же новое открытие! Ну почему он такой?

– Ты можешь рассказать миру, какой была жизнь на этой искусственно собраний планете! – восторженно воскликнула я.

– Да. Теперь могу, – Поль поднял на меня полные боли глаза. – Это была тюрьма.

Мы молча слушали как Поль объяснял свои печальные выводы.

– Всё сходится, – он вздохнул. – Мы нашли более трёх сотен поселений на всей планете. И они разбросаны друг от друга на значительные расстояния, явно не позволяющем поселенцам поддерживать контакты друг с другом, посредством личных визитов. Никаких коммуникаций между поселениями не обнаружено. Увилгов словно разделили на группы и поселили в разных городах. Возможно, это был какой-то эксперимент. И те несколько поселений в недоступных местах. Это, скорее всего, контрольные группы. Их заранее лишили возможности выбраться от туда.

Поль пожал плечами, от чего он стал ещё сутулей и меньше.

– Да и населения этих городов было бы явно не достаточно, что бы развиться в какую-либо сложную форму взаимодействия, собственную цивилизацию, – заметил капитан.

– А ещё планету явно доделывали позже, – вздохнул Поль. – Эти шахты в каждом городе, они позже пробиты. И они выводят излишек тепла от ядра и синтезируют азот для атмосферы. Вероятно, создатели обнаружили, что условия планеты не очень подошли их подопечным и доработали планету.

– То есть, кто-то собрал планету из осколков других планет, переселил сюда выживших увилгов и установил для них законы, – уточнил капитан. – Но почему тюрьма?

– Да! – поддержала я капитана. – Это же была миссия спасения!

– И в результате этой миссии все они вымерли. – Вздохнул Поль. – Их ограничили правилами, которые, по-видимому, оказались для увилгов губительными.

– То есть, их пытались перевоспитать? – уточнил Грейдо. – Вроде как отучить хищников есть мясо и перейти на пыльцу?

– Возможно, – согласился Поль. – По какой-то причине увилги гибли, выходя за стены городов. Здесь нет хищников и не было, но вся планета усыпана их костями. Что странно, нет никаких следов иных поселений или даже временных стоянок увилгов вне границ городов.

– Никаких стоянок? Они боялись селиться вне городских стен?

– Возможно. Хотя, стен у городов не было. Похоже, что обороняться увилгам было не от кого, учитывая, что на планете даже хищников нет. – Поль вздохнул. – Я предполагаю, что нужную концентрацию азота в атмосфере увилги получали только в пределах городов. Их искусственно привязали к местам поселений, просто лишив возможности дышать вдали от городов.

– Но, по сведениям Надежды останки увилгов валяются на планете повсюду, – уточнил капитан. – Им удавалось уходить достаточно далеко.

– Да. Вероятно, они сбегали из городов, но всё равно гибли, – вздохнул Поль, опустив голову набок, что бы поправить прядь волос. – По моим замерам, возраст этих шахт меньше, то есть они были пробиты после массовых войн между увилгами, нанёсших самый большой урон их числнности. То есть, это было сделано, что бы не дать увилгам возможности ходить войнами на соседние города. Их привязали к местам проживания.

И я полагаю, именно тогда им был навязан некий свод правил проживания на этой планете. И именно этот текст и выбит на плитах. Они есть во всех городах. И они абсолютно идентичны. Хоть до конца я ещё его не перевёл, общий смысл уже ясен.

– То есть, их заперли в городах, не давая убивать друг друга? Вы считаете, что тогда из спасительного корабля планету переделали в поселений каторжников? – Не удержалась я.

– Более того, – улыбнулся доктор, – Поль считает, что и мы все своего рода каторжники.

– Пабло, – одёрнул его Грейдо, – не передёргивайте. Дара сделает неправильные выводы.

– А что? У нас на борту станции тоже сплошные правила и запреты, – поддержала идею я.

– Дара, я шутил, когда сказал что, мы тоже своего рода каторжники, – Поль улыбнулся, прошу прощения, если мои измышления ввели вас в заблуждение. Мы обязаны подчиняться этому своду правил, но это для нашей же безопасности.

– Каторжникам внизу, наверно, так же объясняли, – я не дала ему отвертеться от этой идеи, даже поймав на себе взгляд капитана.

– Так увилги гибли от недостатка азота? – уточнил капитан, отведя от меня свой пронзительный взгляд.

– Нет,– ответила за Поля Надежда. – Они гибли от этого вируса сумасшествия. Судя по позам, в которых мы их находили, они гибли так же как наши заражённые.

– А недостаток азота мог как-то провоцировать у них этот приступ, – добавил Поль.

– Но наши люди дисбаланса с азотом не испытывали, – продолжил капитан. – Почему тогда этот вирус заразен для нас?

– Мы с доктором всё-таки проверим версию с азотом, – подытожила Надежда. – Присоединитесь ко мне, когда с проверкой оперативников закончите?

– Да, Наденька, конечно, – поднялся доктор. – Но версия с азотом действительно интересная.

И они стали расходиться.

– Хочешь не хочешь, а приходится верить в теорию Поля, что мы все здесь каторжники, – вздохнула я, когда осталась совсем одна.

– Да ладно, у Поля просто жизнь не лёгкая, вот он и видит всё пессимистично, – отозвался Грейдо, заставив меня вздрогнуть. Я и не заметила, что он ещё не отключился.

– Поль не мог придумать что-нибудь более жизнерадостное?

– Предложи свою версию как жизнерадостно они повымирали, – отозвался Грейдо. – Ой, прости, я отключаюсь. Пора парней забирать.

Необходимо организовать вечеринку

Я вышла на смотровую палубу.

Такая радостно яркая, такая беззаботная крутилась эта загадочная планета у моих ног. Тюрьма. Да не может этого быть! Нет, эту уже слишком! Я чувствовала, что ещё немного и я снова сорвусь на слёзы. Почему всё так плохо? Почему всё становиться только хуже и сложнее? Я больше так не могу! Я больше не могу выносить это! Да у Поля просто депрессия! Как и у меня самой со всеми этими интригами помешавшегося на мести Генриха!

Полю просто здорово досталось от жизни, ему плохо, вот он и выдумывает разные кошмары. И я не могу больше это выносить! Все эти заумные выводы, все эти непонятные кошмарно депрессивные теории. Мне нужно, мне просто жизненно необходимо общаться с нормальными здоровыми людьми! Иначе я совсем загнусь.

Как же я скучаю по моим беззаботным друзьям бездельникам! С ними было так просто! И какими умными и высоко интеллектуальными казались мне тогда наши разговоры. Я ведь поэтому и хотела вырваться в большой мир. Потому что считала, что я слишком умна для нашей тихой планетки. Что я смогу быть более полезна человечеству, если вырвусь оттуда. А теперь я чувствую себя тупым неучем, да к тому же, Поль совсем меня в уныние вгоняет своими открытиями. Мало мне того как со мной Генрих обошёлся?

Как бы я хотела оказаться сейчас дома, встретиться с друзьями, пожаловаться им на мои злоключения. Просто проболтать до утра, или устроить танцевальный марафон. Или улететь в горы кататься на лыжах, устроить пикник и всю ночь проговорить с Димкой и Тромом о далеких звездных системах, об ожидающих нас открытиях! Совсем не таких открытиях, как у Поля! О радостных, о наполняющих тебя гордостью и удовлетворением открытиях.

Мне так нужно сейчас это! Моя нормальная привычная жизнь. Я так надеялась, что с приездом оперативников здесь начнется настоящая движуха! Вечеринки, совместный просмотр кинушек – простые человеческие радости от совместного времяпровождения. Как мне этого не хватает! Просто расслабиться с друзьями.

Я вовремя вспомнила о браслете. Так. Надо успокоиться пока не позвонил доктор.

Конечно, я могла бы попробовать расшевелить этих зануд. Для Поля, Надежды и доктора абсолютно нормально целыми днями не вылезать из своих лабораторий. Да и для Грейдо. И для капитана. А вот оперативники любят побездельничать. Но они и не пытаются организовать совместный отдых. Обычно, совместная работа в опасных условиях сближает людей. Они же вынужденны доверять друг другу свои жизни. Но с этой командой что – то не так. Оперативники словно терпят друг друга. Да они и, прямо скажем, оказались совсем не теми людьми, с которыми я мечтала встретиться. Похоже, нормальные люди сюда не допускаются!

Шальная идея организовать вечер отдыха для всех обитателей станции, покинула мою голову, едва успев в нее залететь. Но мне просто необходимо поговорить с кем – нибудь! Я не могу больше выносить этой безысходности! Что мне делать? Почему здесь нет связи с моими подружками?

И меня осенило – Грейдо! Вот нормальный и главное никогда не унывающий человек. Единственный на станции, способный заменить мне моих беззаботных друзей. И оперативники по данным компьютера уже на борту. А значит, я его не сильно отвлеку. Я набрала вызов.

– Грейдо, ты занят сейчас? – с надеждой спросила я.

– Э-э-э… Нет! – как обычно быстро ответил он и потом уточнил. – Совсем немного. Ты можешь присоединиться ко мне.

Я с облегчением вздохнула.

– И где ты?

– В ангаре планетарной техники.

– Разбираешь очередной вездеход в заводской упаковке?

– Уже собираю обратно.

– Ну и как? – я поправила волосы, и оценила свое отражение, уже представляя, как он отреагирует на мое появление. – Нашел лишнюю деталь?

Он почему – то ответил не сразу.

– Ты зря смеёшься. Вчера нашел прокол, который мог бы убить… Человека.

– Да я помню. Даже маленький лишний винтик может вдребезги разнести хорошо отлаженную команду. То есть, машину, – тут же поправила я сама себя, и противная слабость накатила на меня от осознания смысла этой оговорки.– Ладно, не буду тебя отвлекать.

– Да я не против. Приходи.

Я отключила вызов.

Меня подбросили им как лишний винтик. Что бы я вдребезги разнесла работу и так с трудом собранной и в ходе нескольких подготовительных курсов слаженной работы этой команды.

Неотправленное письмо

Я едва успела добежать до своей каюты чтобы не расплакаться в общественном месте, и, растирая слёзы, бросилась писать письмо.

«Тромушка, миленький! Как мне плохо здесь! Я не выдержу здесь ещё целых две недели. Я не выдержу этого! Я так хочу сбежать отсюда, но как? Помоги мне, Тромушка! Помоги мне!»

И я разрыдалась.

– Дара, с вами всё в порядке? – ожидаемо прозвучал голос доктора.

– Ы-ы-ы-ы, – вырвалось у меня сквозь рыдания, – Да дайте же мне побыть одной! Проклятый браслет!

Я в истерике пыталась содрать его с себя, потом сообразила и выключила связь, что бы доктор не слышал меня.

И только вволю выплакавшись и немного успокоившись, я позвонила доктору.

– Простите меня, – всхлипнула я. – Я нагрубила вам. Со мной уже всё в порядке.

– Прислать вам успокоительное?

– Нет. Не стоит. Уже всё хорошо. Мне просто необходимо было выплакаться.

– Хорошо. Отдыхайте, Дара.

Я успела услышать, как он вздохнул: «бедная девочка, кто её сюда…» прежде чем он отключил связь. Хороший он человек. Он ведь мог насильно прислать мне санитарного дройда. Или даже вколоть успокоительное, которым заряжен мой браслет. Я подписала согласие на эти меры вместе с договором. Но он дал мне выплакаться. Сама виновата. Я подписала согласие на всё это. Не читая.

Я взглянула на неотправленное письмо Трому. И стерла его.

День двенадцатый

Надежда меня не оставила

– Привет, Поль! Как работа по расшифровке? Добил последние неясности?

– Нет еще, – добродушно улыбнулся Поль, – продолжаю биться над ней.

– Ты никогда не сдаёшься?

– Пока у меня есть хоть малейший шанс добиться успеха, – улыбнулся он, – я не сдамся.

– И даже разочарование тебя не останавливает?

– Ну, пока надежда меня не оставила, – мечтательно улыбнулся Поль.

– Надежда!?! – Самсон буквально взорвался от возмущения. – Ты сморчок даже думать о ней не смей!

– Стойте! – я бросилась наперерез озверело наступающему на Поля гиганту. – Да он же не про Надю! Самсон, что вы?

– Что вы! Надежда достойна самого лучшего, как вы могли подумать, что я… – растерянно начал оправдываться Поль.

– Вот именно! Она достойна меня! – погрозил здоровенным кулаком Самсон. – И даже смотреть не думай в её сторону!

Только очень вовремя появившийся капитан заставил громилу мигом присмиреть.

– Что здесь происходит?

– Обсуждаем детали завтрашнего спуска, – сквозь зубы выдавил Самсон и, свирепо сверкнув глазами, вошёл в столовую.

Капитан посмотрел на меня, потом на Самсона, и по его взгляду я поняла, что доктор мои опасения ему передал.

Я вздохнула с облегчением.

– Вы очень добрый человек, не представляю, как вам удалось остаться таким, – искренне призналась я, садясь рядом с Полем завтракать. – Это такую силу надо иметь, что бы всякие Самсоны не вынудили озлобиться.

– Я слишком маленький, злоба во мне не помещается, – отшутился Поль.

– Это потому что добро занимает в вас всё пространство, – признала я.

Кажется, капитан улыбнулся.

В зеркале не увидеть вселенную

– Ты собираешься спускаться на планету? – я всё же немного завидовала, что ему открыто разрешение…, нет, что ему хватает смелости и мужества спускаться на эту опасную планету.

– Да, конечно, – улыбнулся мне Поль.

– Но ты же уже разгадал её тайну.

– Тайну? Нет, это просто назначение, ради которой, планету восстановили, – покачал головой Поль, не отвлекаясь от работы. – А тайн у планеты ещё предостаточно. Например, каким образом удалось скреплять столь огромные и разнородные по составу куски этим составом. Он не плавится, не изменяет свойств при воздействии температур и реагентов. Но его же использовали как клей. И самое главное, мы не знаем причин заражения.

Я посмотрела на увлечённо работающего Поля. Как такое может быть? Да он просто не может помещаться в таком маленьком тельце! Такой объем знаний, такая безграничная фантазия, такая работоспособность, такой необъятный потенциал и всё это материализуется в таком крошечном объёме тела? Он же на самом деле огромный но заперт в этом крошечном тельце. Да это же противоречит законам уплотнения энергий. Он просто не может существовать, но вот он, передо мной. Невероятный человек. Поль просто ходячее исключение из всех возможных и невозможных правил и законов.

– Это единственная причина, по которой мы не можем запустить программу освоения этой планеты?

– Освоить, – вздохнул Поль. – Освоить – это значит переделать планету под себя.

– Ну да. Разве не так мы расширяем наши поселения?

Поль искоса хитро улыбнулся.

– Ты правда не знаешь?

– О чем?

– Мы договариваемся с планетами о праве жить на них.

Я с минуту оценивала его мимику в надежде понять – шутит ли он.

– У нас соглашения с большинством населенных нами планет, – загадочно улыбаясь, пояснил Поль. – Есть люди со способностями вступать в контакт с сознанием планет. Именно через них мы и договариваемся.

– Ты разыгрываешь меня!

– Ни сколечки, – покачал головой Поль. – Это правда. Я даже как то встречал одного из них. Еще в детстве. Он прилетал поговорить со спутником, на котором мы жили.

– То есть, есть человек, который разговаривает с планетами как с людьми? Можно ли мол мы на тебе поживем? И планета кивает «да, пожалуйста, только не мусорьте».

– Ну… что-то близкое к этому, – засмеялся он.

Ну, конечно, он шутит. Нет, я, конечно, знаю что планеты живые существа, обладающие собственным сознанием. Но… Нет, переговоры между людьми и планетами это уже слишком.

– Поль, как получилось, что ты такой? – наконец, я собралась с силами и задала вопрос, ради которого пришла. – Ведь при нашем уровне медицины… Прости, конечно, что я опять затрагиваю эту тему, но…

– Я понимаю, – улыбнулся Поль, и даже в том, что он с такой лёгкостью готов говорить о своём уродстве, было что-то пугающее. – Это несчастный случай. Просто неудачное стечение обстоятельств. Мама попала под сильное облучение на последних месяцах беременности. А когда смогли оказать ей помощь, полноценного в физическом смысле человека из меня уже сделать не могли.

– И нет никакой возможности помочь тебе сейчас?

Он отрицательно покачал головой.

– Моей маме, конечно, предлагали помощь и разные варианты, куда меня можно устроить. Но она оставила всё как есть. Не смотря на то, что она не отказалась от меня. И, наверно, это погубило её жизнь.

– Ты же всю жизнь с этим сталкиваешься такими как Самсон и всё равно смог вырасти прекрасным добрым человеком. Не замкнулся, не озлобился.

– Это заслуга моей матери. Она увезла меня на спутник, и я почти не общался со сверстниками. Но я очень много читал, в том числе и сказок. И участвовал в конкурсах, исследованиях. Когда мне в первый раз пришлось столкнуться с реакцией на меня сокурсников, я уже был наделён неким подобием заслуженного уважения. И это значительно смягчило ситуацию для меня. Это заслуга моей матери.

Он наклонил голову, привычным жестов откидывая назад упавшую на лоб прядь волос.

– А можно я напишу о тебе сказку?

– Не надо, прошу, – смутился он. – У нас и так слишком много печальных сказок. Сказки должны быть радостными.

– Тогда я напишу сказку о твоей маме.

Я по его глазам увидела, что ему понравилась эта идея. Он не сказал, что согласен, он сказал:

– Её звали Мария.

– Какое легендарное имя.

– Знаешь, моя мама часто говорила мне, что в зеркале можно увидеть лишь маленький якорь, которым огромная как вселенная душа зацепилась за материальный мир. Она всегда говорила мне, что люди – это на самом деле огромные вселенные, разные, яркие и неповторимые. И на время жизни у этих вселенных есть возможность поделиться своими сокровищами друг с другом. А зеркала – это охранная система, которая не пропускает в эти вселенные тех, кого люди решают не впускать в себя. Когда тебе не интересен какой-то человек, ты видишь не его вселенную, ты видишь своё отражение в его зеркале.

Когда я плакал от обид, она подводила меня к зеркалу и говорила: «ты видишь, какой ты огромный на самом деле? Тогда почему ты веришь такому же отражению в чужих глазах? Разве вселенная того человека открылась для того чтобы принять твою вселенную?»

– Ты точно целая вселенная, – кивнула я и догадалась. – Мама приучила тебя осознавать себя как вселенную! Вот почему ты находишь решения за границами изученного! У тебя нет границ! Ты вселенная!

– Мы все вселенные, Дара. Ты тоже. И Самсон.

– И ты с уважением относишься ко всем, потому что они тоже огромные неизученные вселенные?

– Да.

– Знаешь, думаю, в философию твоей мамы стоит внести поправки, – печально улыбнулась я. – Некоторые люди слишком ограничены, что бы быть вселенными.

– В каком зеркале ты это увидела? – с улыбкой спросил он.

Сирена

Сирена взвыла буквально парализовав мою волю. Я даже пошевелиться не могла. Замерла столбом, оглохнув и ослепнув от этого нескончаемого протяжного натужного, заполнившего собой всё пространство, сигнала. Этот вой выдавил весь воздух из каюты, и дышать стало так тяжело, что я поняла, что теряю сознание. Сигнал тревоги всё ещё пробивался ко мне, но словно сквозь толщу воды. А потом я услышала где-то рядом быстрый тревожный шёпот: «Ну, пожалуйста, нет, нет, пожалуйста, нет, нет, пожалуйста…»

Ещё через секунду я поняла, что это мой шёпот. Это я сама умоляю сирену замолкнуть, в надежде услышать знакомый голос Грейдо с чем-то вроде «извините, я случайно». Но сирена не замолкала. Я, наконец, пришла в себя. Это сигнал тревоги. Что-то случилось. Что-то серьёзное. Я встала и заставила себя идти к залу управления. Ноги подкашивались, словно вой сирены как мощный встречный ветер мешал идти вперёд. Как далеко, оказывается, от моей каюты до зала управления. Закрыто. Ну, конечно, зал управления закрыт. Я стояла, не зная, что мне делать. Меня била дрожь, мне было страшно. Сирена всё гудела и гудела, нескончаемо, целую вечность. Не оставляя никакого шанса на то, что это ошибка. Я уже ненавидела этот мучительный звук, но и боялась, что она сейчас замолчит. Потому что тогда я узнаю, что случилось. Я мне страшно было узнать это. Потому что это что-то очень плохое. Непоправимое.

Почему они молчат? Ведь должны же хоть что-то говорить по общей связи? Почему они молчат!?! Я же не включила общую связь! Я занесла руку над коммуникатором и замерла, заметив, как дрожат мои руки. Я замерла в нерешительности. Не знать, не понимать, что сейчас происходит, так страшно, так мучительно страшно. Но включить и узнать – это тоже страшно. А вдруг, случилось что-то такое, что я не смогу перенести. Что-то ужасное. Хотя, оно ведь уже случилось. Иначе, не ревела бы тревога. Великий космос! Как же мне страшно!