Мы назовём её Возмездие

День первый

Встретили меня не ласково

– Дарирадость – ваше настоящее имя или писательский псевдоним?

– О, этот вопрос мне задают при каждом новом знакомстве. Настоящее. Мама с папой расстарались, – я одарила его самой дружелюбной улыбкой, на какую только была способна, и добавила: – можно просто Дара. Друзья меня так называют.

Не помогло. Под прицелом его серых глаз я невольно выпрямилась. Капитан сканировал меня взглядом холодно и равнодушно, словно я была неодушевлённой вещью. Обидно. Я всё-таки, довольно интересная девушка. А он, как ни крути, мужчина. Я рассчитывала, что в его взгляде будет больше заинтересованности. Признаюсь, настолько холодного приема я не ожидала.

– Дара, я получил уведомление о вашем назначении к нам четыре часа назад. Такая оперативность у нас редкость, – без всякой интонации констатировал он. – И никто так и не смог объяснить мне – в чём смысл вашей миссии.

Я невольно зябко передёрнула плечами. Какой пронзающий насквозь ледяной взгляд. Почему он так смотрит на меня? Словно сомневается, что я человек.

– На мой запрос министерство ответило, что вы сюда прибыли, – он сделал паузу, продолжая внимательно изучать малейшее изменение мимики на моём лице, – чтобы сказки писать.

– Да, это именно так, – подтвердила я, сделав ещё одну попытку растопить его холодность моей лучезарной улыбкой.

Капитан ни на секунду не отвёл от меня холодных стального цвета глаз, словно ожидал, что я вот-вот сделаю что-то. Что-то странное и непредсказуемое. Например, в любую секунду начну превращаться в какое-нибудь чудовище. Или признаюсь в преступлении.

– То есть, вас прислали на закрытую для посещений даже специалистами орбитальную станцию пятого уровня опасности писать детские сказки? – без малейшей нотки сарказма в голосе уточнил капитан.

– Это решение было принято на уровне министерства, – вырвалось у меня, – это важная работа!

Вот, досада! Чего мне не стоило делать, так это уязвлять его самолюбие. Я вовсе не планировала козырять своим положением. Это вышло машинально, из необходимости защититься от давления его невыносимого сверлящего взгляда.

– И для написания детских сказок вам необходимо находится в условиях повышенной опасности? – его голос, естественно, стал ещё жёстче. – Так в чём всё-таки смысл вашего пребывания здесь?

– Я действительно должна написать серию рассказов о вашей работе. Если хотите сказок, раз это для детей.

Я не теряла надежды произвести на него впечатление, мне не привыкать встречать такую реакцию на мою профессию, и это уже не первая моя такая поездка. И, стараясь не обращать внимания на холодность его взгляда, я улыбнулась и продолжила:

– Я участвую в правительственной программе «Мечта о дальних мирах». Цель программы – привлечь подрастающее поколение к работе, которой вы занимаетесь. Вы не единственный, кто испытывает нехватку кадров. Для того масштаба исследований, людей катастрофически не хватает. И это при нашем-то населении. Но молодёжь не хочет уезжать с комфортных обжитых планет ради исследования новых миров. Поэтому, правительство решило воспитать новое поколение в том духе романтического героизма первопроходцев, которые выросли с мечтой о покорении новых миров, с жаждой исследований.

Короче, мы пишем увлекательные сказки, сценарии фильмов для детей разного возраста, с учётом их уровня развития и интересов на каждом возрастном этапе. Мы хотим воспитать детей на наших сказках о манящих неизвестных мирах, мы хотим заразить их желанием двигаться вперёд, познавать и заселять новые миры.

– Неплохое решение, учитывая, сколько тунеядцев развелось, – кивнул капитан, но взгляд его так и продолжал холодно сканировать меня. – Но почему сюда? Здесь– то детям что может быть интересно?

– Загадку этой планеты ведь до сих пор не разгадали? – улыбнулась я. – Что может быть более притягательно для детей, чем тайна? Это моё четвёртое задание, капитан. И я лучшая в этой программе, поэтому к вам направили именно меня.

Я на секунду задумалась, стоит ли мне рассказать капитану, что мои сказки и сценарии побеждали на всех трёх конкурсах, и я, как трижды победитель конкурса, получила право сама выбрать, куда хочу полететь за следующим сюжетом сказки. Что же я ещё могла выбрать, как не планету, которую исследуют уже тридцать лет и до сих пор не могут разгадать, что здесь происходит? Но, поймав на себе очередной пронизывающий насквозь взгляд капитана, решила не откровенничать об этом. Пока.

– И это единственный ваш талант?

Я с трудом смогла сохранить улыбку под его совсем не дружелюбным взглядом. Надо же какими холодными могут быть серые глаза. Как выстуженный холодом открытого космоса метал.

– Простите, я не поняла.

– В таких экспедициях как наша, обычно люди совмещают несколько профессий. Я просил прислать мне биохимика по планетарной группе класса «В», просил второго оператора и экзотехника, а мне прислали сказочницу. Вы не эколог по совместительству случайно?

– Боюсь вас разочаровать, но нет, – мои попытки пококетничать с ним остались безрезультатными. – Я журналист со специализацией на детской аудитории.

– Детской, – он на минуту откинулся назад, прикрыл глаза и вздохнул. – У меня людей не хватает, а они мне туристов засылают!

О! Неужели хоть какие-то эмоции ему не чужды? Хотя бы раздражение.

– Простите, Дарирадость. Дара, – мгновенно вернулся к официально холодному тону капитан. – И как именно будет происходить эта ваша… работа здесь? Я хочу знать, уж извините за откровенность, насколько сильно вы намеренны мешать нормальной работе станции.

Я, конечно, понимаю, что прилетела в одиннадцатом часу ночи, но это же не повод смотреть на меня как на врага? Словно я виновата в этом. Что он так уставился на меня?

– Считайте, что я журналист… – начала я, и почувствовала уже привычное мне, негативное отношение к этому слову.

– Именно поэтому я и хотел бы знать ваши планы, – лицо капитана ни единым движением не выдало его чувств, но тон голоса стал ещё холоднее, а ведь секунду назад мне казалось, что холоднее уже не возможно. – Моя задача обеспечить возможность продуктивной работы всех специалистов на станции, и присутствие журналиста этому никак не способствует. Скорее, наоборот.

– Не всё так плохо, – поспешила успокоить его я. – Я буду просто наблюдать за вами всеми, иногда приставать с вопросами. Немного фотографировать. Записывать, а потом буду тихо сидеть в своей комнате и писать. А потом опять наблюдать, фотографировать, спрашивать и писать. И так двадцать восемь суток. А потом вы от меня избавитесь.

– Двадцать восемь суток, – повторил капитан.

– Да, – улыбнулась я, хотя меня столь длительный срок тоже не устраивал. – В соответствии с вашим графиком струнного транспорта. Кстати, капитан, я понимаю, что у вас очень плотный график. Выделите мне время для интервью с вами, пожалуйста.

Я всё ещё надеялась растопить его лёд моим вниманием и доброжелательностью.

– Сколько времени это займёт? – холодно поинтересовался он на мгновение, сверившись с данными дисплея.

– Час, – я сообразила, что не выдержу столько с ним, если он будет так сверлить меня взглядом, и поправила: – или хотя бы двадцать минут для начала.

– Двадцать минут, – он даже внимания не обратил на такое сокращение времени интервью. – Завтра в одиннадцать пятнадцать, смотровая палуба возле столовой. Устраивает?

– Да, благодарю, – я улыбнулась, он нет.

Как люди вообще работают с этим деспотом? Он в каждом врага видит, или только мне такая честь выпала? А в досье говориться люди от него без ума.

– Дара, вы договор о правилах вашего пребывания здесь читали перед подписанием?

– Да, – кивнула я, хотя сейчас я не была уверена, что смогу хоть что-то припомнить из этого скучного документа.

– Прекрасно, – кивнул капитан и положил на стол передо мной массивный браслет. – Это ваш.

Я уже видела такие штуки и то, что он сейчас предложил мне надеть это на себя, было по меньшей мере оскорбительно. Я же не киборг, не больная, не приговорена к наблюдению за правонарушение. Контроль моих биопараметров – совершенно неоправданное вторжение в мою личную жизнь! Я совершенно не обязана давать кому-то возможность отслеживать перепады моего настроения или самочувствия. Это моё лично дело! Если бы не леденящий, сковывающий меня взгляд капитана, не сводящего с меня глаз, я бы в негодовании просто запустила этой штукой ему в лицо.

– Но… – подавив в себе вспышку справедливого гнева, я смогла выдавила только: – это же не коммуникатор?

– Верно, – подтвердил капитан, – это браслет биоконтроля. Носить обязательно для всех членов миссии. Доктор завтра утром откалибрует по вашим личным параметрам.

Не смотря на мои отчаянные попытки скрыть явное неодобрение относительно его распоряжения, он, конечно, всё прочёл на моем лице и холодно уточнил:

– Помочь застегнуть?

Я перевела взгляд на его руки и только сейчас заметила такой же браслет и на его запястье.

– Нет, я справлюсь.

Так, наверно, чувствовали себя бесправные рабы в далёком прошлом, добровольно надевающие на себя кандалы. Отвратительно чувство бессилия. Биошпион притворно мягко застегнулся на моём запястье. Снять его сама я уже не смогу.

– Как вы помните, по условиям подписанного вами договора, проверка и калибровка данных браслета проводится ежедневно, – пронзительный взгляд капитана хуже всякого биосканера отслеживал малейшие изменения выражения моего лица. – Доктор назначит вам время.

Вот теперь я вспомнила, что в договоре действительно было что-то про ежедневный осмотр у доктора. Как же у меня не отложилось в памяти, что я буду под постоянной слежкой? А! Точно, они же называют эту штуку официальной аббревиатурой и серийным номером выпуска. Поэтому, я даже не поняла о чём это. Вот, засада! Ладно, переживу.

Не могла же я признаться капитану, что так халатно отнеслась к ознакомлению с договором, что у меня на это времени не было. Пришлось вернуть себе непринуждённо доброжелательный вид. Под его пристальным взглядом это сделать не так уж просто.

– А теперь я предлагаю вам пройти в вашу каюту и отдохнуть после длительного перелёта, – капитан, наконец, отвел глаза от моего лица.

– О, я совсем не устала! – упрямо улыбнулась я, как только оказалась не под прицелом его взгляда.

– Рад слышать, что перелёт был не очень утомительным, но на станции сейчас без четверти час ночи, – поставил меня в известность капитан. – График работы станции выстроен по стандарту двадцати четырёх часовых земных суток. Каждое утро в семь тридцать сразу после завтрака у нас совещание. Приглашаю вас присоединиться к нам.

В его тоне не было даже намёка на то, что он действительно хотел бы меня видеть на этом совещании. Но я и не подумаю вежливо отказаться. Я журналист, мне нужно там присутствовать.

– Всё остальное время в вашем усмотрении, – капитан поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.

– Благодарю, капитан, – я тоже встала, упрямо продолжая приветливо улыбаться ему.

– ЛИ семь проводит вас в вашу каюту.

– Простите, кто?

– ЛИ 7 – вот это юркий робот. Ваша карточка уже активирована в его программе. Он будет вашим проводником по нашей станции.

– И ЛИ 7, конечно, уже знает, куда мне нельзя соваться?

– Вы очень проницательны, Дарирадость, – капитан проводил меня к дверям. – Подходящее имя для сказочницы.

– Я понимаю, что моя работа по сравнению с вашей, кажется неважной, – мне не очень хотелось прекращать нашу первую беседу на столь холодной ноте.

– Напротив, Дара, – капитан так и не улыбнулся мне. – Возможно, я даже узнаю качество вашей работы. По выбору профессии моим сыном. Ему сейчас уже почти три года.

– Я буду очень стараться. Тем более, зная для кого именно, – я как можно обаятельнее и дружелюбнее улыбнулась, не обращая внимания на холодный взгляд его глаз.

Стальной, холодный, неприветливый. У него даже глаза цвета стали. Непробиваемый взгляд. Пожалуй, сейчас мне из него улыбки не выдавить. Но я, всё же, одарила его ещё одной улыбкой, прежде чем пошла за роботом. Похоже, мои чары на него совсем не действуют. Я вздохнула. Ну, этого следовало ожидать. Это тебе не в кафешках праздным гулякам глазки строить. Но попытаться стоило.

– Спокойной ночи, капитан.

– Спокойной ночь, Дара.

Я единственная журналистка, которая смогла сюда попасть!

Может, он просто устал и поэтому не в духе? Всё-таки, сейчас уже ночь. Какие ещё причины могут быть для столь неласкового приема? Я невольно передёрнула плечами, вспомнив его ледяной пронзительный взгляд. А в его досье написано, что люди просятся работать с ним в следующих миссиях. Хотя, в его досье много странностей.

Капитан, кстати, оказался очень привлекательным мужчиной, чего я, надо признаться, совсем не ожидала. Глядя на его фотографии в досье, у меня сложилось впечатление, что они хорошо отретушированы. Но он и в самом деле прямо как с рекламного проспекта флота быстрого реагирования: в идеально сидящей наглухо застёгнутой форме. Этот твёрдый уверенный взгляд стальных глаз и ранняя седина в густых волосах ему очень идёт. Добавляет шарма мужественности. Тем обиднее, что он не отреагировал на меня как на девушку. А я ведь одарила его самым завораживающим из арсенала моих взглядов. Но, нет. Он просто сканировал меня этим убийственно ледяным испытывающим взглядом. Ну, ничего, завтра он выспится и всё будет иначе.

Я остановила ЛИ 7 и заявила, что хочу пойти в столовую. Я не была голодна, но мне хотелось осмотреться и совсем не хотелось спать. И под конвоем моего железного дружка я отправилась искать столовую, которая на таких станциях заодно является местом встреч, знакомств и шумных вечеринок. Не может быть, что бы в час ночи все уже спали.

Вот досада! Неужели действительно все уже спят? Час ночи же всего! Столовая пуста. ЛИ 7 заботливо активировал кухню, думая, что я голодна. Но есть мне не хотелось. Мне хотелось осмотреться, и я пошла дальше под возмущённый стрёкот моего шустрого надзирателя.

Станция как станция, уже немного устаревшая отделка. Ей же уже тридцать лет. Я была и на более новых. Типовой проект. Колесо лабораторий отделяет от жилого отсека смотровая палуба с окном во всю стену. Здесь же находятся столовая, зал совещаний и центр управления орбитальной и планетарной техникой.

А вот и она: опасная, неразгаданная, опутанная сетью этих странных чужих спутников. В обзорное окно открывался восхитительный вид на целую треть планеты. Остальная её часть, не освещённая местным солнцем, словно растворилась во мраке космоса. Потрясающее чувство, когда у твоих ног медленно вращается целый неизведанный мир, бережно хранящий свои тайны. Уже ради этого стоит летать в исследовательские миссии.

Для девчонки родившейся и выросшей на небольшой планете с прекрасно благоустроенной жизнью, а я принадлежу именно к этой категории девчонок, не очень понятно, что может заставить людей бросить весь этот комфортный мир и лететь на край вселенной исследовать опасные планеты. Я с нескончаемым восхищением отношусь к таким людям, но всё же, для меня они, скорее мифические герои времён покорения космоса, чем современные живые люди. Они легенда, покрытая благородной патиной. Они вызывают гордость за наше героическое прошлое, но вдохновляют ли они идти по их пути? Да не больше, чем былинные богатыри. Как бы мы не благоговели перед святостью памяти о них, никому в современном мире в голову не придёт залезать на коня и размахивать палицей.

Те трудности и опасности, с которыми сталкивались первопроходцы космоса, теперь в прошлом. Теперь всё автоматизировано, отлажено и максимально удобно. И блеск героического покорения новых планет из-за этого поблек и больше не прельщает молодёжь. Тем интереснее задача, которую поставило передо мной участие в этой правительственной программе. Найти героизм в работе современных исследователей космоса и вдохновить юное поколение на новый рывок экспансии активно приумножающегося человечества.

Я стояла и смотрела на эту загадочную планету у моих ног и чувствовала себя тоже немного героем. В конце концов, я тоже бросила уютный безопасный мир ради моих исследований. Надеюсь, это поможет мне понять их лучше.

Зануда – робот отвлёк меня от размышлений, сообщив, что уже второй час ночи и настоятельно требовал пройти в каюту. Но мне необходимо было побыть здесь ещё немного, и я приказала ему ждать десять минут, соврав, что у меня сейчас вечерняя медитация.

Итак, что я знаю об этой загадочной планете? Что вокруг планеты нарезают круги восемнадцать чужих спутников, постоянно передающих какие-то сигналы, до сих пор не расшифрованные. Спутники совсем чужие. В смысле, не нашей цивилизации и ни одной из известных нам. И первая миссия на эту планету буквально взорвала мир открытием этих самых прекрасно действующих до сих пор остатков чужой цивилизации. Мой парень про это мне все уши прожужжал. Потому что он сам инженер, изобретатель. А эти самые чужие спутники исследовали его кумиры – именитые инженеры, и они оказались очень древними, сделанными по самовосстанавливающемуся принципу, и работают они на энергии местного солнца. Я уж точно достаточно об этом знаю, потому что мой парень изучал эту технологию и использовал кое-какие наработки для своих «изобретёнышей».

Ещё на планете нет достаточно разумной цивилизации, но есть развалины городов и разных строений и покрытые нечитаемыми предположительно письменами каменные плиты. А ещё невероятнее, что на планете даже атмосфера почти подходящая для дыхания, что, согласитесь, тоже редкость и практически во всеуслышание заявляет о возможности заселения планеты людьми. Эта планета просто кладезь тайн и возможностей, и, тем не менее, ей присвоена самая высшая степень опасности.

«То есть, вас прислали на закрытую для посещений даже специалистами орбитальную станцию пятого уровня опасности писать сказки?». Официально холодный голос капитана миссии всплыл в моей памяти, остудив мои восторги. Неприятный холодок шевельнулся где-то внутри меня. Я невольно покосилась на браслет биослежения на моём запястье. Ну, нет! Меня бы не послали сюда, если бы это было действительно опасно. Я же студентка. И я, по сути, лицо программы «Мечта о дальних мирах». А это правительственная программа, ей же сам Генрих Вайтмас руководит. Они не допустят, что бы со мной что-то случилось. Глупости всё это. Капитан просто был не в духе, вот и пытался меня запугать уровнем опасности. Я отогнала сомнения и вернулась к любованию планетой.

Планету за тридцать лет исследования закрывали четыре раза. И возобновляли вновь. Её пригодность к заселению не позволяла просто отказаться и уйти после того, как она была признана опасной. А всё потому, что здесь произошло семь очень странных случаев сумасшествия среди команды. При чём, четыре случая произошло на планете и три на самой станции, здесь на орбите.

Первую миссию закрыли после трёх таких случаев на самой планете и одного на станции. Вторую миссию закрыли после того как сошёл с ума пилот посадивший на планету самоходный исследовательский модуль. Третья миссия была закрыта после потери разума биофизиком на орбитальной станции, который в это время работал с биологическими образцами с планеты. Четвертая миссия была отозвана после того как сошёл с ума геолог. И объяснений этому так и не нашли.

Эта миссия пятая по счету. И надо быть очень храбрым человеком, что бы согласиться участвовать в ней после всех этих случаев необъяснимого умалишения. Мне невероятно повезло попасть сюда. Люди, которые участвуют в этой миссии, прекрасно знают, что этой планете присвоена высшая степень опасности, что четыре предшествующих им миссии закончились трагически. Но они всё равно прилетели сюда. Члены такой команды просто обязаны стать героями для подражания юному поколению исследователей. Где ещё я могла бы узнать, что движет ими, что вдохновляет, почему они выбрали эту работу? Лучших прототипов для героев моих рассказов просто не придумаешь!

И знаете что? Я единственная журналистка, которая смогла сюда попасть! Чего тут скромничать? Я это право заслужила! Я получила это назначение в награду. И мне прямо было сказано, что самое ценное в моих работах – что я умею передать читателям мой мятежный, бунтарский дух и превратить его в жажду приключений. Так что, на этой битком набитой загадками планете, мне самое место. Именно здесь я напишу самые вдохновляющие детей сказки!

Подумаешь, не выспавшийся капитан не ласково встретил. У меня ещё будет время с ним подружиться. Подумаешь, мне на руку биошпиона повесили. Это всего на несколько дней. Зато я единственная, кто смог попасть сюда!

Я смотрела на планету у своих ног и чувствовала себя победителем. И никакие придирки к моей профессии меня не переубедят в значимости моего труда. Люди просто плохо понимают, чем я занимаюсь!

ЛИ 7 стал настойчиво предлагать проводить меня в мою каюту. Подумаешь ночь, мне совсем не хотелось спать. Я прошлась по кольцу коридора. Вот что мне всегда нравиться на таких станциях: искусственная гравитация в модулях лабораторий. Идёшь по ленте дорожки внутри этого кольца, а другие люди, относительно тебя идут по стенам или потолку. И можно было бы просто остановиться, задирать голову и разговаривать с кем-то, кто стоит над тобой на потолке, если бы сквозь зимний сад, висящий в центре у всех над головами, было что-то видно.

Мне послышались приглушённые покрытием дорожки шаги, и я задрала голову. Чей-то силуэт мелькнул сквозь стекло зимнего сада. И я невольно вздрогнула. Не от неожиданности встречи. Нет, просто что-то очень неправильное было в этом мелькнувшем силуэте. Какая-то сплющенность, деформация пропорций. Разве это стекло так искажает пропорции? Нет, не может быть. Наверно, мне просто почудилось. Я ведь видела его только мельком. ЛИ 7 настойчиво предложил мне пройти в каюту, но я прошла по кольцу туда, где мелькнул этот искажённый силуэт. Никого. Всё заперто. Куда он делся?

– У вас нет права доступа в эту лабораторию, – догнал меня ЛИ 7.

– Я и не собираюсь туда заходить.

– Рекомендую вам пройти в свою каюту.

– Ты можешь помолчать хоть пять минут?

– Могу. Но это подвергнет вас риску облучения.

– Какого облучения?

– До включения режима полной дезинфекции всех общественных помещений осталось двенадцать минут.

– О! Так в честь моего прибытия даже дезинфекцию станции назначили?

– Полная дезинфекция проводится каждую ночь с часа двадцати пяти до…

– По-моему, они перебарщивают с мерами безопасности. Я понимаю, что пятый уровень опасности – это не шутки, но нельзя же серьёзно всё это делать!

– Рекомендую вам пройти в свою каюту, – не унимался он.

– Да замолчи ты, наконец! – обернулась я к неутихающему роботу. – Хорошо, хорошо, уговорил. Я иду спать.

Лампы освещения переключились на режим тревоги. Пошёл обратный отчет до включения сканера отчистки воздуха. Я едва не перешла на бег. Я успеваю дойти, даже всю станцию обойти успею, но это всё равно нервирует. Мало того, что я почти час провела в камере дезинфекции и прошла полное сканирование по прилёту сюда, так потом ещё допрос у капитана, и этот проклятый браслет биослежения, да ещё и постоянная дезинфекция всей станции. А ведь ещё будет ежедневный осмотр врача. К чему такие сложности? А мне целых двадцать восемь суток здесь жить и терпеть всё это. Кошмар!

День второй

Все двери для меня закрыты

Я открыла глаза и вспомнила, где нахожусь. И победный вопль чуть не сорвался с моих губ. Хотя, наверно, звукоизоляция здесь позволяет немного поорать от радости. Ещё бы! Я на засекреченной станции, на которую и взрослые специалисты не могут попасть. А я попала! И, между прочим, я ещё только второй курс университета окончила. С моей стороны было невероятной наглостью попроситься сюда, но сработало же? Кто бы не мечтал о такой практике?

Итак, у меня есть ответственное задание. Мне нужен образ настоящего героя. Каким детям захочется быть, которому захочется подражать. Что бы они, играли в него, примеряли на себя его образ с детства, представляя, как они станут такими же. Он должен вдохновить их мечтать о космосе, о подвигах, открытиях, исследовании новых миров. Где ещё можно найти прототипов таких героев, как не на исследовательской станции, изучающей планету пятого уровня опасности? Это же героизм в чистом виде! И начать изучение прототипов нужно, конечно же, с капитана. Хоть он и встретил меня без оркестра и обнимашек.

Ой! Завтрак! Совещание! Здесь же всё по расписанию! Я проспала!

Я соскочила с кровати и бросилась одеваться. В расписании станции значиться 7-00 завтрак, 7-30 общее совещание экипажа станции, присутствовать всем. А сейчас уже 9-07. Вот засада! Ну, ладно. Для первого раза простительно.