Последний полет к Пси Октанта

– А ты попробуй объяснить! – ничуть не обидевшись, попросила девушка.

– Видишь ли, Оля, – задумчиво начал Завадский, – они не просто инопланетные твари. Они – моя память о Пси Октанта. Когда я смотрю на них, я словно вновь ступаю ногами по какой-нибудь из трех ее планет. И я там счастлив, действительно счастлив. Тогда мне казалось, что это просто работа, теперь же я понял, что это было нечто большее. Понятно тебе?

Пименова помрачнела. Хотел он этого или нет, но Иван вновь дал ей понять, что главное в его жизни – не Ольга. Говорит, что любит ее, но свою прежнюю жизнь он, похоже, любит больше. «Что ж, значит, мне есть над чем работать!» – привычно подбодрила себя девушка.

Завадский тем временем продолжал.

– Знаешь, я чувствовал, что тот полет к Пси Октанта будет последним! Я даже склоняюсь к мысли, что в нашем вездесущем Управлении все было заранее решено. Конечно, мне ведь было уже за сорок! По их понятиям, я выработал свой ресурс. Постоянная космическая радиация, множественные пространственные скачки, перенесенные экзотические болезни… Да, болезней я там перенес немало – от лихорадки Куфа на Гратионе до злокачественной анемии Смайла на Таоне. Если бы не мой могучий организм и не наш искусный корабельный врач… Тем не менее, последствия остались, гемоглобин в моих анализах не выше ста двадцати. Плюс ко всему – критический для капитана возраст… Но могли бы еще лет на пять продлить контракт, кусок бы от них не отломился!

Ольга согласно покивала – мол, могли бы и продлить, почему бы и нет?

– Так нет же! Разрешили только транспортные рейсы в пределах Солнечной системы, а дальше Плутона – ни ногой. А на что мне эти транспортные рейсы?! Скука, тоска, однообразие. После дальнего космоса уж лучше осесть на Земле и вспоминать, вспоминать, вспоминать, чем влачить унылое существование на каком-нибудь околоземном сухогрузе.

Тут Завадский тяжело вздохнул.

Ольга слушала его, раскрыв рот – Иван умел держать внимание собеседника. Когда он начинал что-то рассказывать, в его голосе и взгляде появлялось нечто гипнотическое. К сожалению, этот дар проявлялся достаточно редко, поскольку от природы Завадский был немногословен.

– А эти три планеты Пси Октанта… Ты не поверишь! На всех почти земные условия: примерно то же атмосферное давление, похожий состав воды, воздуха, грунта… И масса всяких забавных тварей, по большей части абсолютно безмозглых. Но я, поверь, даже не мыслил, собрать себе из этих тварей зоопарк, а после доставить его на Землю. Просто так сложились обстоятельства. Я взял на Землю лишь тех, кто на своей планете был обречен. Решил, так сказать, дать им еще один шанс. Сентиментальным стал, потянуло на добрые дела. К тому же, я еще не встретил тебя, а жизнь в одиночестве – не слишком веселая штука. Я надеялся, что эти твари ее скрасят, и во многом так оно и вышло. Смотрю на них, и словно вновь ступаю по одной из трех прекрасных планет, куда мне, увы, уже не слетать.

– Но ты бы мог слетать туда пассажиром, – подала голос притихшая Ольга.

Сказала, и тут же пожалела о сказанном. Казалось бы, безобидная фраза, но Ивану она не понравилась. Его лицо теперь выражало крайнюю степень возмущения.

– Издеваешься, что ли? – презрительно скривив губы, изрек он. – Я – пассажир корабля, на котором совсем недавно был капитаном!

– И что в этом особенного? – робко спросила Ольга.

– Не прикидывайся дурочкой! – бросил он довольно резко. – Они же будут меня жалеть, а кое-кто даже злорадствовать.

Девушка невольно поморщилась (Иван порой был склонен к паранойе), и примирительно сказала:

– Извини, я сморозила глупость. Так что там с твоими питомцами? Я и не знала, что ты спас их от смерти.

Иван вмиг успокоился, переключившись на рассказ о питомцах. У Ольги даже создалось впечатление, что сцена с возмущением была немного наигранной.

– Первым спасенным был Кузя – малыш ушастой лани с Гратиона, – начал рассказ Завадский, и Ольга вновь погрузилась в гипнотически-бархатный тембр его голоса.

– Ушастые лани живут в лесостепи большими стаями. Мы с Мишей в тот день наблюдали за ними, делали снимки. Внезапно возникла опасность для стаи. Ушастые лани тут же сбились в круг: малыши внутри, взрослые по периметру, а потом вдруг вытолкнули наружу одного из детенышей. Они так поступают со слабыми и больными – естественный отбор, понимаешь! Опасность-то мы с Мишей устранили, но стая детеныша назад не приняла. И мне вдруг стало его жалко: малыш еще совсем, дня не пройдет, как станет добычей хищников!

Глаза у Ольги влажно заблестели. Она представила бедного Кузю брошенным собственной стаей, и от жалости была готова расплакаться.

– В тот день еще один малец остался сиротой, – продолжил Иван. – Барсик… Он тогда был не больше котенка… Забрал я их обоих на корабль, сделал из подручных средств две клетки. С этих двух детенышей все и началось. Потом был Ламбрикон – его я тоже подобрал на Гратионе. Затем, уже на Таоне, я взял на борт еще четверых – Черныша, Антея, Каната и Чухендру. Последней была Розалия, подобранная на Миманте.

Внезапно синяя подстилка на одном из кресел ожила. Ольга невольно уставилась на нее. Подстилка плавно сползла на пол, где приняла форму приплюснутой капли и изменила цвет на светло-бежевый. На полу она ускорила движение, явно намериваясь заползти под диван. На пути к дивану ей попался старый тапок Ивана. «Капля» вдруг замерла, затем заколыхалась и приняла форму, весьма похожую на брошенный Завадским тапок. Через пару секунд «тапок» дрогнул и расползся, а «капля» быстро спряталась под диваном.

– Ты это видел? – ахнула Ольга. – Видел, как она в тапок превратилась?

– Конечно! – улыбнулся довольный Иван. – У нашей Розалии потрясающая способность к мимикрии.

– Да уж, – согласилась Ольга, затем вопросительно вскинула бровь.

– А почему ты назвал это чудо природы Розалией? Ты ведь даже не знаешь, какого оно пола!

– Почему же, знаю, – спокойно парировал Иван. – Никакого! Нет у них полов в нашем понимании.

– Ты в этом уверен?

По худощавому лицу Ивана пробежала тень сомнения.

– Ну… почти. Процентов, так, на девяносто восемь… Просто для размножения нужны две особи. Они сливаются в огромную каплю, что-то там внутри происходит, потом капля вновь распадается, но особей уже три: две больших и одна маленькая. И так два-три раза за всю их жизнь. Но если численность популяции падает, цикл размножения может ускоряться.

– А сколько лет они живут? – заинтересованно спросила Ольга.

– По земным меркам довольно долго – лет двести пятьдесят, а то и все триста. Как говорится, нам бы так! Кстати, ты не сваришь нам кофе?

– Запросто! – бодро ответила Пименова, схватила с журнального столика пульт и нажала на нем пару кнопок. Пульт был универсальным и подходил к абсолютно любой кухонной технике. Вскоре из кухни донеслось шипение и бульканье воды. Ольга упорхнула на кухню и вернулась с двумя чашечками кофе на подносе.

Допив остатки кофе, Иван лениво потянулся. Поиграл рельефными мышцами рук, искоса поглядывая на Ольгу. Ему было сорок семь, ей – всего двадцать шесть. Присутствие рядом столь молодой женщины когда-то льстило его самолюбию.

В то время он часто задавался вопросом – почему? Почему она выбрала именно его? И ответ, как всегда, был неутешительным. Теперь он воспринимал Ольгу как данность. Да, молодая, да, красивая, да, выбрала его по не слишком приятной для него причине. Все это уже не столь важно, есть кое-что поважнее.

Ольга унесла пустые чашки обратно на кухню, побросала в посудомоечную машину (чашки с блюдцами были небьющимися, внутри же машина сама расставляла посуду как надо) и запустила процесс мытья. Конечно, им было бы проще пользоваться одноразовой посудой, аппарат для производства которой мигал зеленым огоньком в углу кухни, но Иван Завадский был упертым ретроградом.

Ему нравилось все натуральное: небьющаяся фарфоровая посуда, деревянная мебель, хлопчатобумажная одежда и, естественно, натуральная еда… Точнее, почти натуральная, поскольку то, что теперь называлось мясом, отнюдь не являлось мясом убитых животных. Все натуральное стоило немалых денег, и у Ивана они были. Ольга и сама неплохо зарабатывала и тоже могла кое-что себе позволить, но заработок и пенсия астронавта были на порядок выше.

Вернувшись в комнату, она задумчиво произнесла:

– Гратион, Таон, Мимант… Интересно, кто дал планетам такие названия?

Иван, уже успевший вновь включить телик и уткнуться в него, нехотя отозвался.

– Денис Нигматуллин почти пятьдесят лет назад, когда впервые открыл три планеты у звезды Пси Октанта. Эти названия – они из греческой мифологии. Я бы просто дал планетам номера, но Денис был парень начитанный.

Сморщив свой стильный курносый носик (в то время была мода на курносые носы, а у Ольги был такой от природы), девушка весело произнесла.

– Не прибедняйся, ты тоже достаточно начитан. Но очень ленив!

Иван решительно выключил телик. Ольга настроена поговорить, а он человек воспитанный. Да и фильм про агрессивных монстров и принцессу-стрекозу он видел уже не раз. Обычная фантастика для старшеклассников, разве что снята красиво, добротно. Растянув губы в улыбке, он повернулся к девушке.

– Знаешь, Оля, в рейсе некогда над названиями заморачиваться. Успеть бы выполнить основную задачу!

– А какая задача была у тебя в последнем рейсе? – с любопытством спросила Пименова.

– Да такая же, как и в предпоследнем, и в пред-предпоследнем! План по лопатнику поджимал. Начальство требовало собрать урожай в кратчайшие сроки.

– И ты, конечно, выполнил задачу?

– И урожай был собран в срок, и из команды никого не потерял. Можно сказать, идеальная была экспедиция.

– После которой тебя вдруг отправили в отставку. И не одного, а вместе со старпомом, который, кстати, на год моложе тебя. У старпома тоже был критический возраст?

Завадский глянул на нее с досадой. Ольга порой была не слишком деликатна. Высказывая мысли прямо, она не думала о последствиях. Зато на работе девушку ценили! Для молодого школьного учителя прямолинейность была скорее плюсом, чем минусом.

– Представь себе, да, – холодно произнес он. – Ему уже тоже было за сорок. Пространственных скачков у нас с ним было одинаково, да и болезней Миша перенес не меньше. Но дело, может быть, даже не в этом. Возможно, кому-то наши должности понадобились – пристроить сынков своих или племянников. Молодежь в космофлоте всегда наступает старшим на пятки, а протекции еще никто не отменял. Да-да, не спорь! Это по телику все так прозрачно и честно, а реальная жизнь, сама знаешь, сложная штука.

Ольга вскочила с кресла и обняла Ивана сзади.

– Ты прости меня, Вань. Я вечно что-нибудь болтаю, о чем потом ужасно сожалею. Может, лучше фильм какой-нибудь посмотрим?

Иван переключился мгновенно. Никаких обид на Ольгу больше не было. Фильм так фильм!

– Ты уже видела «Хищные камни Вонера»? – интригующим тоном спросил он. – Или «Считаю до ста и стреляю»?

– Нет, не видела, а ты?

– Тоже нет. Так что выбираем?

– «Хищные камни Вонера»… – нараспев произнесла Ольга. – Это о чем? Опять о дальнем космосе?

– Не только, – улыбнулся Иван. – Еще и о любви.

– Между камнями, что ли?

Завадский коротко хохотнул.

– Все пытаешься острить! Между людьми, конечно.

Ольга довольно хмыкнула – Иван не часто замечал ее остроты.

– Так ты его точно не видел?

– Точно. Зачем мне врать?

– Тогда откуда ты знаешь, что он о любви?

– По телику была реклама.

– Ладно, включай свои «Хищные камни…»

Она пересела к Ивану в кресло и уютно прижалась к нему. Он привычно обнял ее за плечи. А по трехмерному экрану уже ползли титры, и героиня, блондинка в золотистом шлеме и в доспехах, смотрела куда-то полными страха глазами.

Глава третья

Неделей позже…

– Ну что, Вань, давай еще по одной!

Слегка захмелевший Михаил Рыжкин постучал граненой стопкой по столу.

Стол был сравнительно новым, из натуральной марсианской древесины, с красиво закругленными углами, фигурными стальными ножками, со светлой столешницей под карельскую березу. Возле стола было четыре вращающихся кресла на колесиках, два из которых сейчас были заняты приятелями.

На просторной кухне Завадского, серо-бежевые стены и нежно-голубой потолок которой, по замыслу Ольги, успокаивали нервы, стол и кресла смотрелись дорого и стильно.

Вдоль одной из стен кухни тянулась деревянная панель с выдвижными ящичками разного размера и разнообразной встроенной техникой.

Почти всю технику Ольга подбирала сама, разве что большущий холодильник, занимавший едва ли не треть панели, был куплен Завадским еще до нее. С приходом Ольги к холодильнику добавились: универсальная духовка, машина для производства одноразовой посуды, машина для мойки обычной небьющейся посуды, комбайн для утилизации отходов, мультипрограммная кофеварка и еще несколько агрегатов, назначения которых Завадский не знал.

Вдоль соседней стены тянулась столешница для готовки с большой и удобной мойкой в центре. Столешницу Иван и Ольга выбирали вместе. Она активно использовалась в период начала их совместной жизни, когда Пименова честно пыталась готовить.

Запала ей хватило ненадолго. Примерно через полгода, как и все обычные семьи, они перешли на готовую пищу, которую им доставляли с ближайшей фабрики-кухни. Дополнением к готовым блюдам служили разные деликатесы, их Ольга закупала в известных только ей магазинах.

Свободную стену занимала гибкая телевизионная панель наподобие той, что имелась в гостиной. Панель в данный момент была выключена за ненадобностью.

Специальное покрытие пола меняло орнамент по усмотрению хозяев, а в холодное время года обеспечивало отопление. Сейчас на полу был какой-то абстрактный узор в желтовато-бежевой гамме.

Хозяин дома был одет в темно-серый спортивный костюм и черно-белые полосатые носки. Тапки, как всегда, где-то валялись. На госте были свободные брюки молочного цвета, черная футболка и бежевые мокасины.

Иван с сомнением глянул на приятеля.

– А, может, нам уже хватит?

Взъерошив каштановую шевелюру с глубокими залысинами спереди, Рыжкин басовито произнес:

– Да ладно тебе, Вань! Почему бы нам еще не выпить? Мы мужики свободные, брачными узами не связанные, отчитываться ни перед кем не должны…

Сидевший напротив Завадский заметно смутился.

– Ну, знаешь, Миш… Я бы не назвал себя свободным. Ольга мне почти что жена, и ей не нравится, когда я выпиваю.

В тонкой усмешке Михаила отразилось презрение.

– Слава богу, что «почти». Надеюсь, дальше этого «почти» у вас не пойдет. Или ты намерен вступить в законный брак?

Иван вопросительно поднял густые брови.

– Не понимаю… Тебе-то какая разница, намерен я или нет? Что ты, вообще, имеешь против Ольги?

Рыжкин вновь постучал пустой стопкой по столу, затем произнес с видом знатока.

– Конкретно против Ольги – ничего. Девушка она неплохая, я знавал намного более стервозных особ. Я – принципиальный противник брачных уз. Вот скажи мне, зачем современному мужчине жениться? Что ему сулит официальный брак? Ничего, кроме лишних сложностей при неизбежном разводе. В давние времена, когда почти вся работа по дому делалась вручную, брак был хоть как-то оправдан – жена готовила, стирала, гладила, короче, всячески облегчала мужу жизнь, а муж зарабатывал себе и ей на эту жизнь. Сейчас мужчина с женщиной работают на равных, дома напичканы всякой бытовой электроникой, служба быта сама стучится в каждую дверь и обходится в сущие копейки, а сети домашнего питания опоясали планету вдоль и поперек. В таких условиях брак является пережитком прошлого, неким атавизмом, не оправданным ни логически, ни экономически.

– А как же дети? – прищурившись, спросил Иван.

Его вопрос лишь подлил масла в огонь.

– А что – дети? – мгновенно откликнулся приятель. – Сейчас их повсеместно воспитывают няни, маму с папой дети видят от случая к случаю. Вот недавно проводился мониторинг рынка труда, выявляли самую востребованную профессию. И как ты думаешь, какая из профессий победила? Ладно, не ломай голову! Победила высококвалифицированная няня со знанием медицины и педагогики.

– Что, спрос на нянь действительно так велик? – удивился бездетный Завадский.

– Ты даже не представляешь, насколько велик! – усмехнулся Рыжкин

– Но это же не всем по карману, – засомневался хозяин.

Михаил взглянул на друга удивленно.

– Ты откуда свалился, Ваня? Ты что, совсем не смотришь новости?

– Смотрю иногда, а что?

– А то, что ты какой-то дикий. Про дальний космос знаешь все, а вот о том, что происходит рядом… Так и быть, просвещу тебя немного. Индивидуальная няня стоит дорого, зато групповая – намного дешевле. Обычно это делается так. Дипломированные няни с лицензией и просторным жильем размещают в интернете объявления. Родители читают объявления и выбирают подходящую няню мужского или женского пола. Когда у няни наберется группа (обычно не больше десяти детей), она заключает контракт с родителями. После этого детей привозят к ней и оставляют. А дальше уже по желанию – кто-то своих каждый день домой забирает, кто-то раз в месяц на пару часов. Так какая этим детям разница, в браке мама с папой или нет?! Даже лучше, когда не в браке, матери пособие от государства положено. Но бабы все равно хотят замуж! Они же безмозглые, как этот твой Канат…

Тут Рыжкин бросил опасливый взгляд на разлегшееся на ковре змеевидное животное.

– Жуткая гадость, зря ты его на Землю притащил! – пробормотал он и вновь вернулся к главной теме своего монолога.

– Так вот, бабы! Быть замужем – это у них идея фикс. Мужчину обязательно надо присвоить, поставить на него некое клеймо – мол, мое и больше ничье! Не понимают, дурынды, что присвоить нас невозможно.

Он замолчал, глядя в огромное, выходившее в сад, окно. Стояла середина лета, и все деревья в саду уже отцвели.

Сад служил, в основном, для дизайна, но Ольга надеялась по осени собрать неплохой урожай груш, яблок и слив. Еще в саду росли северные сорта финиковых пальм и манговых деревьев, однако на урожай фиников и манго в ближайшую осень надежды не было. Но Ольга знала, что со временем южане войдут в силу и заплодоносят так же, как и их северные соседи.

Иван Завадский проследил за взглядом Михаила, затем перевел взгляд на забравшуюся в одно из кресел Розалию. Кресло было золотистого цвета, и распластавшаяся в нем Розалия приняла абсолютно тот же оттенок. Со стороны можно было подумать, что кресло пустое, и только опытный Иван различал едва видимую границу между живым и неживым.

– Ольга вовсе не дурында! – помолчав, произнес он. – И о браке со мной ни разу не заикнулась. Просто мы с ней подходим друг другу, у нас почти идеальные отношения. Идеальные в том смысле, что никто никого не подавляет. Вот ты, Миша, закоренелый холостяк. Женщин у тебя много, а вечера проводишь один. И как тебе это? Неужели тоска не гложет?

Михаил отвернулся от окна и, прищурив один глаз, с превосходством глянул на приятеля.

– Тоска? – усмехнулся он. – С какой это стати?! Нет у меня никакой тоски. Я даже ирастан не принимаю – мне и так нормально! Хороший старый фильм вроде «Рассвета на Сатурне» или компьютерная игра под бутылку турассы – что еще нужно мужчине для полного счастья?! Впрочем, этого мало. Мужчине нужно дело! Ему обязательно нужно дело – для выхода энергии, реализации амбиций и просто для интереса. А женщина… Женщина пусть будет на одну ночь! Молодая, красивая, без комплексов и без желания меня присвоить. Мне так проще, понимаешь?

Завадский протянул руку к бутылке, на этикетке которой была рельефная надпись: «Секрет Венеры». Турасса готовилась из венерианских трав и относилась к крепким напиткам; ее терпкий вкус с кислинкой нравился обоим приятелям.

– Конечно, Миша, – примирительно сказал Иван. – Ладно, давай еще по одной.

Он наполнил стопки. Приятели взяли их и подняли над столом.

Два бывших астронавта, они и внешне были похожи: оба темноволосые, крепкие, плечистые, с мощной мускулатурой, с суровыми худощавыми лицами, вот только глаза были разного цвета: у Михаила – серые, у Ивана – светло-карие, да некогда пышная шевелюра Рыжкина заметно поредела, а все еще густые волосы Завадского покрылись сеточкой седины.

Чокнувшись, приятели выпили. Михаил довольно крякнул, потом вдруг взвыл и резко дернул ногой.

– Черт! Меня укусили.

Завадский выскочил из-за стола и свирепо уставился на Каната, разлегшегося в центре просторной кухни. Точнее, лежали средняя и задняя части животного, передняя же часть с четырьмя тонкими конечностями стояла вертикально. Тварь отдаленно напоминала кобру в угрожающей позе, пробуждая у несведущих людей не очень приятные ассоциации.

– Ты что себе позволяешь?! – прорычал Иван, грозя змеехвосту пальцем. Канат сверкнул неопределенного цвета глазками и, извиваясь, пополз к выходу из кухни.

Михаил болезненно поморщился.

– Слушай, Вань, по-моему, это не он. Канат все время был у меня в поле зрения. Так вот, он не двигался. Что-то налетело на мою ногу с другой стороны, куснуло ее, и умчалось прочь.

– Дай-ка я осмотрю рану!

Завадский нагнулся над лодыжкой приятеля, на которой обнаружил ровно восемь круглых отверстий – два параллельных ряда по четыре отверстия в каждом. Кожа вокруг отверстий прямо на глазах краснела и отекала.

– Это Чухендра, однозначно она! – подвел итог хозяин. – Узнаю ее редкие острые зубки.

– Вот уж не знал, что меховой шарик может кусаться, – бледнея от боли, прохрипел раненый гость.

Иван обвел глазами комнату и нашел Чухендру в углу возле двери. Существо и впрямь было похоже на меховой шар, размером с футбольный мяч. Его шерсть была настолько длинной и густой, что, когда существо было спокойным, полностью скрывала мордочку и конечности. При испуге шерсть Чухендры мгновенно твердела и вставала дыбом, позволяя увидеть восемь маленьких гибких конечностей и смешную глазастую мордочку с носом в виде бугорка и широкой зубастой пастью. Сейчас шерсть существа стояла дыбом.

– Чухендра кусается, только когда чувствует угрозу, – задумчиво произнес Иван.

В страдающих глазах Михаила отразилось сомнение.

– И чем же, скажи на милость, я ей угрожал? Я просто положил ногу на ногу!

Иван неопределенно пожал плечами.

– Возможно, твоя поднятая нога напомнила малышке ее природного врага с Таона. Впрочем, не знаю… Инопланетная фауна не всегда предсказуема.

Нагнувшись, Михаил подул на рану, затем пощупал ногу пальцами и в упор взглянул на Ивана.

– Послушай, Ваня! Тебе не кажется, что, привезя на Землю всех этих тварей, ты совершил ошибку? Похоже, ты сам не знаешь, чего от них ожидать. Сегодня меня укусили, а завтра, возможно, попробуют съесть. Да ты и сам ни от чего не застрахован.

Достав из аптечки спрей в яркой цветной упаковке, Иван обрызгал им ногу Михаила. Отек с краснотой стали исчезать прямо на глазах.

– Да ладно тебе нагнетать! – укоризненно сказал Завадский. – Подумаешь, слегка куснули. Собаки тоже иногда кусаются, при этом никто не оспаривает их право на существование. Все животные в доме либо стопроцентные вегетарианцы, либо питаются мелкой живностью вроде наших мышей. Так что съесть тебя они точно не смогут, гарантирую. Спи спокойно, Миша!

Боль в ноге постепенно стихала. Михаил расслабленно улыбнулся.

– И кто из них питается мелкой живностью? – спросил он. – Этот что ли?

Рыжкин кивнул в сторону кресла, на спинке которого сидела крылатая тварь ярко-синего цвета размером с большую суповую тарелку. Тварь была похожа на зубастую сову, вот только вместо перьев у нее была шерсть, а крылья были не как у птицы, скорее, как у летучей мыши. Конечностей у твари было восемь. Две пары конечностей служили растяжкой для крыльев, еще две пары располагались ближе к центру туловища и заканчивались пальчиками с коготками.

– Верно, – отозвался Иван. – На Таоне Антей был мелким хищником, вроде наших сов, а здесь я его перевел на собачий корм. И так он этот корм уплетает, что только успевай подсыпать. Но имеет свои предпочтения! Он любит со вкусом трески или свинины, а со вкусом говядины ест неохотно.

Михаил опустил штанину. Боль в ранках уже утихла, к вечеру и сами ранки затянутся.

– Какой привередливый зубокрыл! – усмехнулся он. – Или крылозуб? Вот черт, забыл, как называется эта «птичка».

– «Птичка» называется зубокрыл, но, думаю, это не окончательно, – отметил Завадский. – На Таоне, как и на соседних планетах, названия всех видов предварительные, до научной систематики пока далеко.

– Почему же – далеко? – не согласился Рыжкин. – Полеты к Пси Октанта теперь регулярны, а значит, и научная систематика не за горами.

Иван вернул лечебный спрей на место и тщательно вымыл руки.

– Вот только цель полетов уже другая, отнюдь не изучение местной фауны! – с горечью произнес он.