Я часто думаю, почему я не такой, как папа. Наверное, я мутант, или болен какой-то экзотической болезнью… Или что-то плохое случилось со мной в детстве, чего я напрочь не помню, но что непоправимо изменило мою последующую жизнь…

Начать с того, что я не могу говорить. Представьте, я знаю все слова, я даже произношу их мысленно, при этом, как ни стараюсь, не могу издать ни звука. Вы только не подумайте, что я глупец или лентяй! Я много раз пытался выговорить то, что так непринужденно произносит мой отец. И каждый раз фиаско. Обидно, ей богу!

Но я не прекращаю стараний, учусь говорить днем и ночью, даже если я сильно расстроен или устал. Как только я произнесу свою первую фразу, случится нечто крайне важное. Мой папа, наконец-то, меня заметит, я стану для него интересен.

А пока что, увы, я для папы никто. Почему я в этом уверен? Да потому, что слышу не только папину речь, но и папины мысли. Вот только я его мысли слышу, а он мои почему-то нет. Отец обо мне вспоминает крайне редко, словно я и не сын ему вовсе. И если сложить все папины мысли в большущий шкаф, то для меня в нем найдется лишь мелкая полочка.

И что же лежит на этой несчастной полочке? Да ничего хорошего! Папины мысли о том, какой я никчемный и несуразный, какой безмозглый и беспомощный. Он даже играть со мной не хочет – зачем на безмозглого время тратить?! Даже на улицу меня не выпускает!

Вот и слоняюсь по дому, как старое привидение, не знаю, чем бы таким заняться. Часами разглядываю пейзаж за окном, да только он почти не меняется. Ну, разве что дождик пойдет, или белка по дереву запрыгает, или птичка споет свою глупую песенку… Скучно.

Подолгу смотрю папин телик в гостиной, запоминая все, что в нем происходит. Но с теликом есть одна проблема – я не могу его включить. Тут нужен четкий и звучный голос: называешь то, что хочешь смотреть, и смотри хоть до самого утра! Но я пока безголосый, и мне приходится ждать, пока телик кто-нибудь включит.

Обычно это делает папа, гораздо реже – тетя Оля, и крайне редко – дядя Миша. Как только включают телик, я сразу тут как тут. Смотрю передачи вместе с ними, но выбирают, что смотреть, всегда они.

Порой они уходят, забывая выключить телик, и тогда я смотрю его один. И пусть я многого пока не понимаю, но с каждым днем мои знания ширятся, а словарный запас растет. Жаль, что папа об этом не знает.

Еще я люблю наблюдать за папой. Папа у меня очень умный, он понимает все, что в телике творится.

Вот, бегают по полю люди за ярким круглым предметом. Предмет называется «мяч», и купить его можно в любом магазине. Для меня их действия бессмысленны, а для папы очень даже интересны. Почему-то он за них переживает (не за всех, а лишь за тех, кто в лиловом) и даже мысленно и вслух их подгоняет.

А у меня – сплошные вопросы. Почему он волнуется лишь за лиловых, ведь другие, вроде бы, ничем не хуже? Зачем им всем понадобился мяч – предмет ничем не примечательный, ну, разве что раскраска красивая? И если уж им так его хочется, то почему бы людям на трибунах не помочь бедолагам: купить побольше мячей в магазине, чтобы на всех бегунов хватило. И бегать бы зря не пришлось!

Но, к счастью, папе нравятся не только бегуны за мячом. Еще он любит передачи о природе, и я их охотно смотрю вместе с ним.

Какая же разная эта природа! Один из ее вариантов я ежедневно вижу за нашими окнами, а все остальные можно увидеть в телике. Цепочки заснеженных гор, что упираются горбами прямо в небо, цветущие межгорные долины, зеленые равнины, пустыни из пурпурного и черного песка, лазурные и бурые моря, бурные реки с водопадами, деревья самых разных форм и размеров, ну и, конечно, всевозможных зверюг.

Зверюги бывают огромными и крошечными, глупыми и весьма сообразительными, они могут бегать, плавать и ползать, а еще они могут летать. Смотреть на них всегда безумно интересно, но в телике есть кое-что получше. Это – фильмы на разные темы с живыми актерами! Фильмы я люблю больше всех передач.

И дело даже не в том, что они напичканы информацией. В них присутствует нечто вроде волшебства. Они заставляют кого-то любить, а кого-то всерьез ненавидеть, и после них я часто сам не свой. И жалко бывает несчастных героев, и злишься частенько на них… Ну, нельзя же быть такими идиотами!

Мне бы обсудить все это с папой, но увы… Я же безголосый, как вы помните. Остается только слушать разговоры взрослых – папы с тетей Олей или с дядей Мишей.

Что касается двух последних, то, признаюсь, они мне не очень-то нравятся. Да и за что их любить-то? Сколько я себя помню, ни разу не слышал от них ни единого доброго слова.

Но разница между ними все-таки есть.

Дядя Миша никогда не смотрит в мою сторону и всячески старается меня не замечать, а тетя Оля, похоже, ко мне присматривается. Она даже как-то меня потрогала – довольно странное ощущение, но все-таки знак внимания.

Еще они по-разному пахнут.

У тети Оли запах очень резкий, порой настолько резкий, что просто перехватывает дух. И этот запах называется – «духи»! Я раньше думал, что она так пахнет сама по себе, но все оказалось иначе.

Ее запах закрыт во флакончике, и она на себя его брызгает, а если забудет побрызгать, то почти ничем и не пахнет. Только зря она его все время брызгает! Ей кажется, что этот запах привлекает папу, но папе он совсем не нравится. Папа просто молчит, чтоб подружку свою не обидеть.

А дядя Миша духами не пользуется и, когда он приходит к нам в дом, то пахнет естественно. Но вскоре его запах меняется.

Все дело в том, что дядя Миша вместе с папой играют в очень странную игру. И называется она – «уговорить бутылочку».

Название игры – одно из многих выражений, смысл которых мне не понятен. Они же с папой просто пьют из бутылки, а вовсе ее не уговаривают! И обращаются всегда только друг к другу, и никогда к самой бутылке. Возможно, называя так игру, они хотят запутать тетю Олю, которая очень не любит, когда они пьют из высокой стеклянной бутылки. И в этом я с ней полностью согласен.

Игра с бутылкой очень странно на них действует: дядя Миша становится резким и злым, а папа – тихим и задумчивым. Процесс игры вроде бы прост – наливают и опрокидывают, снова наливают и снова опрокидывают, но есть в нем какой-то подвох. Чем чаще опрокидывают, тем сильнее они меняются, и то, как они меняются, меня немного пугает. Для себя-то я давно решил – никогда не буду «уговаривать» даже самые красивые бутылки. Ну, разве что меня попросит папа… Да только что-то мне подсказывает, что папа меня не попросит.

Дядя Миша заходит к нам раз или два в неделю, а тетя Оля, представьте, у нас живет.

Я помню дни, когда ее здесь не было, и папа занимался мной гораздо чаще. Правда, не только мной, но и всякими дармоедами, но все равно это были хорошие дни. По крайней мере, я не чувствовал себя таким заброшенным.

Потом здесь появилась тетя Оля, и в доме все изменилось. Папа занимался тетей Олей, а обо мне вспоминал все реже и реже. Я обижался, даже злился, а что толку? В конце концов, я решил терпеливо ждать, когда же папе надоест его подружка. Должна же она когда-нибудь ему надоесть!

Но время шло, а тетя Оля от нас не съезжала. И я постепенно привык. Ну, живет и живет, за домом следит, кормит папу, меня и папиных дармоедов…

Папа с подружкой нечасто находятся дома. По понедельникам, средам и пятницам они уезжают в город. Там, в городе, у них какая-то «работа», а что это значит, остается только догадываться. Пока же я понял одно: если ты взрослый, то должен ходить на работу. Я тоже когда-нибудь стану взрослым и тоже пойду на работу. Эх, скорей бы мне уже вырасти!

Другие дни у папы с тетей Олей «выходные», и на работе в эти дни им делать нечего. Выходные они раньше проводили вместе, сейчас же каждый сам по себе. Тетя Оля чем-то в городе занимается, ну а папа дома отдыхает: читает книжки, смотрит телик и развлекает дядю Мишу.

У папы с дядей Мишей две любимые игры. Кроме игры в «бутылочку», они еще играют в «баньку». Запрутся в маленькой избушке за домом и что-то там, видимо, жгут – не зря из трубы дым валит. Потом голышом выбегают наружу и прыгают в речку. Короче, развлекаются на славу. Вот бы и мне когда-нибудь так!

А все вечера в нашем доме похожи один на другой. Сначала папа с тетей Олей долго смотрят телик, потом у них водные процедуры, потом смешные толкания в постели, потом до самого утра они молчат и ровно дышат. Мне становится скучно, и я начинаю болтаться по дому. Делать-то все равно больше нечего!

Слоняясь по дому, я все время натыкаюсь на других – тех, кого папа называет питомцами. И зачем только он их здесь поселил?! От них же вообще никакого толку. Не зря я прозвал их дармоедами!

Начать с того, что говорить они тоже не умеют. Но не это главное. Главное – пустота у них в голове. Ни одной оформленной мысли! Одни желания, и те примитивны до отвращения: поесть, попить, справить нужду, поплескаться в ванной, в лучшем случае – потереться о папины ноги.

Нет, они мне явно не компания! Но иногда я что-то чую за наружной стеной – что-то большее, чем просто желание поесть и справить нужду. Это отзвуки мыслей разумного существа, кого-то вроде меня. Он там, похоже, один и оттого всегда грустный. Его мысли не похожи на мои или папины – он не думает словами, а как будто где-то витает.

Вот он в каком-то странном помещении, с кривыми стенами и потолком и почему-то совсем без мебели. В том помещении живут «мохнатики» – не знаю, как они на самом деле называются, но очень уж мохнатые. У всех мохнатиков по восемь лап и длинная пушистая шерсть. Бывают белые, черные и пегие мохнатики. Белые – самые крупные и степенные. Когда они стоят на четырех задних лапах, то ростом чуть пониже тети Оли. Черные – мелкие и юркие. Они то возятся друг с другом, то ездят на спине у белых. Пегие – резвые и задиристые, и рост у них промежуточный. В общем – разношерстная компания.

А вот он на огромной площадке, со всех сторон окруженной серыми скалами. Сидит на вогнутой спине большого белого мохнатика и слушает какие-то байки. Одного я не пойму – где он видел эти скалы и этих мохнатиков? Лично я ничего подобного не видел даже в телике. Может, это где-то очень далеко, так далеко, что даже телик туда не дотянется?

Не зная его имени, я обозвал его «мечтателем». Признаюсь, я не раз пытался с ним связаться, но он почему-то не хочет контактов. И каждый раз в ответ на дружелюбный мысленный посыл я слышал раздраженное «отстань». Не нашими привычными словами, но, в целом, очень даже понятно.

А мне-то что? Мне не очень-то и надо! У меня есть папа и телик. Это у него – одни лишь мечты. Вот и пусть себе мечтает дальше!

И все же мне давно хотелось на него взглянуть. Признаюсь, я буквально изнывал от любопытства. Но тут возникла серьезная проблема. Чтобы увидеть мечтателя, необходимо покинуть дом. Только как это сделать?

Задача поначалу казалась нерешаемой. Но я упорный, я не отступал. Наблюдая за взрослыми (папой, тетей Олей, дядей Мишей), я в итоге во всем разобрался.

Дверь, что мешает мне выйти из дома, отодвигается в сторону. Запирают ее далеко не всегда – только ночью, когда взрослые спят, или днем, когда они куда-то уезжают. И запертую дверь уже не сдвинешь!

Но если днем хотя бы один из взрослых дома, входная дверь у них просто прикрыта. Они уверены, что мне и так ее не открыть, что я, как и папины питомцы, безмозглый. Но, к счастью, я не такой, как они, и я легко научился эту дверь открывать. Ничего сложного, ей богу!

И однажды я решился на побег. Папа с дядей Мишей заигрались в «баньку», тетя Оля укатила в город, в доме были только я и безмозглые. Вот тогда я аккуратно сдвинул дверь и тихонько улизнул из дома.

Снаружи был ужасный сквозняк, но вовсе не это меня напугало. Я был буквально оглушен лавиной новых запахов и звуков. Мне захотелось вернуться в дом, но я, собравшись с духом, подавил свой страх. Как любит говорить мой папа: «Пустот бояться – на Мимант не летать!» Интересно, что такое «пустоты» и где он – этот самый «Мимант»?

Мой папа, кстати, много путешествовал и не раз бывал в дальнем космосе. Возможно, именно там он и видел Мимант и пустоты. Про дальний космос я скажу вам прямо – это очень, очень, очень далеко. Я бы тоже слетал в дальний космос, но только вместе с папой. Надеюсь, когда-нибудь это случится.

Простите, отвлекся.

Короче, выскользнул я из дома и прямо туда, откуда мне слышались мысли мечтателя. По большой дорожке от крыльца, затем по маленькой дорожке, мимо остро пахнущих деревьев…

Но вот деревья расступились, и взору открылась большая поляна. На поляне стояло низкое сооружение, с прозрачными наружными стенами и тонкими перегородками внутри. Я понял, что мечтатель где-то в нем, но он был там не один.

Обитателей прозрачной постройки оказалось четверо! На вид – один диковинней другого, но было в них и что-то знакомое, как будто я их раньше где-то видел… Каждый заперт в отдельном прозрачном отсеке, что позволяло хорошо их рассмотреть.

Первый звереныш – размером с большую собаку, но на собаку совсем не похож. Его кожа гладкая и пятнистая, а лапы сильные и очень гибкие. Всего я насчитал шесть лап: на четырех он стоял, еще две держал на весу. Тело у странного зверя поджарое, удлиненное, головка круглая, уши тонкие, подвижные и сильно заостренные. Глаза невыразительные, тусклые, при этом очень крупные и выпуклые. Рот в виде круглой зубатой дырки в центре конусовидной морды. Носа вообще не видно, зато имеются круглые дырочки возле ушей. В такт дыхательным движениям его груди эти дырочки то расширяются, то схлопываются.

Он энергично шастает по клетке и роняет слюну изо рта. Он только что поел и хочет порезвиться, а резвиться ему особо негде. Пятнистый скучает и явно хочет на волю, но тут я ему не помощник. Он совсем не тот, кто мне нужен!

Вторая зверушка чуть покрупнее, похожа на мелкую лань без рогов. У нее коротенькая серенькая шерстка, а из-под шерстки проглядывает белая кожа. Под тельцем зверушки четыре тонкие ножки с изящными маленькими копытцами, а спереди на серо-белой грудке – две гибких лапки с короткими пальчиками. Эти лапки ей явно нужны для почесывания, она все время ими что-то ковыряет. Головка у зверушки удлиненная, с заостренными серыми ушками. Глаза, как у ее пятнистого соседа – большие, выпуклые и тусклые, а морда вытянута в виде трубочки.

Зверушка стоит у прозрачной стены и смотрит прямо в мою сторону, но, похоже, меня не видит. Немного постояла, вроде как принюхивалась, затем направилась к своей кормушке. Довольно симпатичная зверушка, но искал я точно не ее.

Третий зверь самый крупный и мощный. Он похож на шестиногого коня, но с трубчатой мордой и более узким и длинным телом. Шерсть у коняги редкая, почти бесцветная, под шерстью плотная серая кожа. Все шесть ног у него ходовые, и на каждой ноге – большое копыто. Одна из передних ног почему-то кривая – неужели же он кривоногим родился? Как-то не верится… Он неровной рысью бегает вдоль стенок, но разве ж тут разбежишься? Ему бы помещение побольше, он бы сразу пустился вскачь. И кривая нога не помешала бы!

Его огромные глазищи столь же тусклые, как у пятнистого и серенькой. И уши как у них – острые и чуткие, и на морде не видно носа. Я, конечно, не большой знаток, но объединил бы всех троих в одну компанию.

Зато четвертый житель прозрачной постройки в эту компанию явно не вписывался. В нем я сразу узнал своего мечтателя. И он, как я давно подозревал, не просто грезил о мохнатиках, он и сам был одним из них!

Мечтатель весь покрыт пушистой белой шерстью, и лап у него не шесть, а восемь. Он сидит, привалившись к какой-то прозрачной каморке. Четыре лапы он поджал под себя, еще четыре сложил на груди. Голова у него довольно крупная и слегка грушевидной формы, шерстистые белые уши спускаются прямо на круглые плечи, нос в виде маленькой розовой пуговки, а рот – наподобие длинной щели. Глаза у него ужасно выразительные – не то, что тусклые глаза его соседей! Слегка углубленные, влажные, и цвет у них какой-то переливчатый. А сам он грустный и немного затюканный. И он, как всегда, мечтает!

Вот и сейчас он в мыслях с другими мохнатиками. Черненькие с ним играют и дурачатся, беленькие его возят на спине. Он почему-то считает себя маленьким, хотя по размеру побольше пятнистой зверюги.

Я вновь попробовал наладить с ним контакт, и вновь был отвергнут. И не просто отвергнут, а вышвырнут прочь из прекрасной страны его грез. Было обидно и непонятно. Неужели лучше быть одному, чем общаться с таким, как я? Я же вижу, что ему тоскливо. Мы могли бы вместе мечтать, или просто мысленно переговариваться. Я знаю много разных историй, ведь каждый фильм, просмотренный мною по телику, это новая красивая история. Ему было бы со мной интересно! Так почему он не хочет общаться? Неужели только потому, что я не мохнатик?

Ладно, больше я мечтателя не потревожу. Мне теперь и без него есть чем заняться!

Пока папа с дядей Мишей прятались в баньке, я обследовал прилегающий к дому участок. Красиво, ничего не скажешь. И все такое реальное! Гораздо реальней, чем если смотреть из окна.

С трех сторон дом обрамлен посадками в виде сада или парка. Среди деревьев дорожки проложены, и кое-где стоят красивые скамеечки. Дорожки покрыты мелкой плиточкой, а скамеечки яркие и мягкие.

Дорожка, что ведет от крыльца, гораздо шире остальных и выходит прямо к шоссе. По шоссе машины проносятся, так что лучше мне туда не соваться. От широкой дорожки в обе стороны отходят более мелкие. Одна из мелких дорожек ведет к прозрачным домикам, где живут зверюги и мохнатик. Из наших окон те домики не видно, с шоссе их тоже не видно. Это папа правильно придумал, что спрятал домики ото всех. Зачем тревожить зверюг и мохнатика? Им и так в тех домиках не сладко!

Закончив осмотр сада, я вернулся к крыльцу. Убедился, что все спокойно и осторожно двинулся вдоль стены. Обогнув дом спереди и сбоку, я тихонько выглянул из-за угла.

За домом большая лужайка и папина банька стоит. А дальше за банькой река протекает. Сам я эту реку никогда не трогал, но слышал, что она очень мокрая. Надо бы мне в этом убедиться…

Пока я думал, не потрогать ли мне реку, дверь баньки внезапно открылась. Из баньки выбежали папа и дядя Миша, оба совершенно без одежды. Они побежали к реке и попрыгали вниз, и я увидел очень много брызг.

Да, потрогать реку сегодня явно не получится. Мне срочно пора возвращаться, пока папа с дядей Мишей меня не заметили. Зато впечатлений на месяц вперед! Признаюсь, я очень собою доволен.

Я тихо вернулся в дом и аккуратно задвинул дверь. Теперь ни папа, ни дядя Миша, ни даже въедливая тетя Оля ничегошеньки не заметят. Согласитесь, я совсем не глупый!

Глава вторая

Месяц спустя…

– Иван, почему этот наглый удав опять разлегся на ковре?

Ольга, осторожно обойдя животное, подошла к креслу, но прежде чем сесть, внимательно осмотрела сиденье и даже на всякий случай потрогала его рукой. Там определенно было пусто, и девушка уже без колебаний плюхнулась в кресло.

Иван Завадский, полулежа в соседнем кресле, смотрел телевизор. «Телик», как обычно называл его Иван, был самым простым, в виде тонкой пленки на стене, и транслировал стандартное трехмерное изображение.

Ольга искоса взглянула на экран. Какой-то полузабытый ужастик об освоении космоса: полчища инопланетных монстров против горстки астронавтов в легком снаряжении. Астронавты азартно крушили монстров и заодно спасали местную принцессу, похожую на самку гигантской стрекозы.

Что ж, Иван есть Иван. Никаких новостных программ или модных игровых шоу! Только старые фильмы, футбол, передачи о науке и живые репортажи о природе… В крайнем случае – какой-нибудь концерт, и то исключительно ради Ольги.

Завадский оторвался от экрана и укоризненно взглянул на Ольгу. Он был мускулист и подтянут, с ироничным худощавым лицом, и выглядел лет на пять моложе реального возраста.

– Во-первых, никакой он не удав, и даже не рептилия вовсе, – заговорил Иван приятным баритоном. – Твой «удав» на самом деле – змеехвост с Таона. Змеехвосты, между прочим, теплокровные и живородящие. К тому же у него на теле шерстка, а не змеиная чешуя. Потрогай, какой он мягкий и теплый!

Ольга Пименова скорчила брезгливую гримасу, которая совсем не портила ее курносую мордашку.

Она была невысокой и складной, с милым, славянского типа лицом и волнистыми светлыми волосами. Сама Ольга считала себя красивой, пусть и не совсем модельной внешности (не всем же быть худыми, длинными и плоскими!), зато пикантной и харизматичной. Еще она считала себя умной, что, как казалось девушке, придает ей особый шарм.

– Ну, не бойся, протяни руку, поверь, он ее не откусит! – настаивал Иван.

Поджав ноги и обхватив колени руками, девушка съежилась в кресле.

– Отстань, не хочу! Я всех твоих зверушек давно перетрогала – когда насыпаю им корм в кормушки, они так и лезут под руки. Приходится отгонять.

Она вновь взглянула на экран и снова чуть не скорчила брезгливую гримасу, но вовремя включила внутренний контроль.

Да, фильм, определенно, для подростков. Да, Ивану уже за сорок и пора бы смотреть что-нибудь посерьезней. Но она же не диктатор какой-то! К тому же и сама не безгрешна. Любит походить по магазинам, бездумно тратя деньги и потом жалея о покупках. Любит посидеть с подружками в кафе, уплетая пирожные и судача о мужчинах. И Иван ни разу не сказал, что это плохо. А мог бы…

Почувствовав, что Ольге фильм не нравится, Завадский четко произнес команду «стоп», и экран телевизора погас. Затем он развернул кресло к девушке и произнес с добродушной улыбкой.

– Ну, если ты их всех перетрогала, тогда ответь мне, только честно: разве я не прав насчет Каната, разве он не мягкий и не теплый?

Ольга улыбнулась жениху, но стройные ноги в зеленых лосинах с кресла так и не спустила.

– Ты можешь с ним хоть целоваться, но я все равно его боюсь, – игриво взглянув на Ивана, сказала она. – Пусть он на ощупь мягкий и теплый, но зубки у него довольно острые. И глазки весьма неприятные, вроде как оценивающие. Неужели ты сам не видишь?

Взгляд Ивана стал слегка ироничным.

– Пименова, не выдумывай! – менторским тоном сказал он. – Не может Канат никого оценивать. Весьма примитивная форма, хотя и теплокровная. Мозг не больше грецкого ореха, если это вообще мозг… Ученые, кстати, так до конца и не разобрались. Главное, что он совершенно безобиден и ест только растительную пищу. Могла бы дать ему с руки пару картофелин, он был бы тебе весьма признателен.

Ольга негодующе фыркнула.

– Еще чего, пусть ест из своей миски! Кстати, – тут выражение ее лица несколько смягчилось, – что-то Кузя сегодня капризничает. Пока проводилась уборка вольера, он ни разу не подошел за бананом. А Барсик, напротив, в отличном настроении. Все руки мне облизал, теперь на них какая-то пленка, и почему-то кожу стягивает…

Иван негромко чертыхнулся. Впрочем, особо обеспокоенным он не выглядел.

– Смой ее сейчас же! Эта пленка содержит пищеварительные ферменты. Человеческую плоть они не переварят, но дерматит обеспечить могут.

Забыв о Канате, Ольга вскочила с кресла и устремилась в ванную. Там долго журчала вода. Наконец, она вышла, вытирая руки одноразовым полотенцем. Вид у нее был встревоженный.

– Вань, а зачем он меня обслюнявил? Он что – съесть меня хотел? – с серьезным видом спросила она.

Завадский негодующе взмахнул рукой.

– Да нет, конечно! Просто…

Так и не закончив предложение, он вдруг задумался. Девушка молча ждала продолжения. Пауза затягивалась. Потеряв терпение, она вновь задала вопрос.

– Так чего же все-таки хотел Барсик?

Иван виновато отвел глаза.

– Если честно, то не знаю. Раньше он никогда не лизался. Облизать какой-нибудь фрукт – это для Барсика нормально, так он готовит фрукт к перевариванию. Но облизывать руки хозяйки… Придется заняться его воспитанием.

– Ты привез его на Землю детенышем? – зачем-то спросила Ольга, хотя прекрасно знала ответ.

– Как и всех остальных питомцев… – спокойно ответил Иван. – За два с лишним года они все здорово вымахали.

– И ты не жалеешь об этом? – пытливо заглядывая ему в глаза, спросила девушка. – О том, что привез сюда всех этих тварей? Завел бы, как все люди, собаку или кошку! А эти… Ну какая тебе от них радость?

Иван крутанул кресло вокруг оси и приподнял ноги. Повертевшись волчком, кресло остановилось. Пока Иван крутился в кресле, Ольга старалась на него не смотреть – от вида быстрого вращения у нее кружилась голова.

– Ты всю жизнь провела на Земле, тебе не понять душу астронавта, – с шутливой надменностью изрек собеседник.

1 2 3...6 >

На страницу:

Перейти

1 из 6