Хроники Нордланда. Цветы зла

– Я просто очень-очень тебя люблю. – В тысячный раз произнесла Алиса, с обожанием глядя на него.

– Я тоже люблю тебя. – В тысяча первый раз сообщил Гэбриэл, глядя на неё точно так же.

– А ты представляешь, – хихикнула Алиса, – сэр Гарет обманул меня. Сказал, что здесь меня ждёт его брат, и я должна ублажить его, чтобы они тебя не тронули!

– Ну… он не обманул. – Признался Гэбриэл. – Мы братья. Близнецы.

– Что?! – Глаза Алисы широко распахнулись, губы приоткрылись. – Гэбриэл, но он же такой знатный, и богатый, и…

– Ну, – довольно усмехнулся Гэбриэл, – типа того. Я тоже, этот, как его… граф. Теперь. – Добавил справедливости ради. Алиса села, прижав руки к груди.

– А я? – Спросила испуганно.

– А ты моя невеста.

– Но разве тебе позволят жениться на мне?! Я же никто… Ой! – До неё вдруг дошло. – Вот почему он заставил меня ужинать с ним, и говорил со мной так… Он проверял… проверял, достойна ли я… Я всё-таки сдала этот экзамен! – Она истерично засмеялась, слёзы хлынули из глаз. – Я всё-таки… Боже мой, это всё-таки случилось! После всего… всего… – Бурно зарыдала, и Гэбриэл, пока ещё не понимая, ласково прижал её к себе, успокаивая.

– Я ехала… ехала… – Вздрагивала она, крепко вцепившись в него, – и переживала, хорошо ли я всё выучила, смогу ли я… понравиться тому, к кому меня везут?.. А он взял, изнасиловал меня и… И я так страдала… Мне было так… больно, когда я думала про свои переживания… Мне казалось, что это так глупо было, так… жалко! А это всё-таки случилось! – Она подняла к Гэбриэлу заплаканное лицо. – Но как ты думаешь, я справилась?! Он ничего мне не сказал, просто привёл сюда, и так посмеялся надо мной! Нет, правда! Мне было так плохо, я думала, что мне придётся, как в Садах Мечты, кому-то… А он смеялся, сказал, что я спасибо ему скажу! Ох, Гэбриэл, и я ведь скажу! Я… я его стукну! – Воскликнула, вспыхнув. – Честное слово, хоть он твой брат, и такой знатный, я стукну его, честно-честно! Он… он… – Засмеялась, увидев улыбку Гэбриэла.

– Маленький мой храбрый человечек! – С нежностью поцеловал он её. – Я так счастлив! Я и не знал, не думал, что так скоро тебя увижу. А брат, значит, проверку тебе устроил? Как будто, если б ты её не прошла, это что-то изменило бы!

– Нет? – Спросила Алиса. – Не изменило бы? Ты бы всё равно не отказался от меня?

– Никогда. – Перестал он улыбаться. – Ты моя жизнь, моё сердце… Твоё тело – мой рай. Я живу и счастлив, только когда у меня есть ты. Тебя не было, и всё было наполовину: радость от свободы, радость первых дней под открытым небом. Я радовался, но и тосковал по тебе. Знаешь, чем мне было лучше, тем сильнее ты мне была нужна – разделить эту радость с тобой, показать тебе то, что меня так восхищало, просто посидеть с тобой на берегу речки, чтобы ты видела то же, что и я… Чтобы тоже была счастлива! И здесь всё это мне было бы не в радость, если б я не мог тебя порадовать. Всё, что ты хочешь, любые… вещи, которые женщины любят, и… Ой! – Он вскочил, зацепившись за покрывало, метнулся к своей одежде, стянув его на пол, стряхнул с ноги с досадливым возгласом, нашёл мешочек с кольцом, вытряхнул его на ладонь, протянул Алисе:

– Это тебе, солнышко.

Кольцо сияло мягким волшебным светом, бросая отсветы огня и крови на их руки и лица, искристые льдистые блики играли в этом сиянии, дробя его и делая ещё волшебнее.

– Ой… – Прошептала Алиса, нерешительно принимая кольцо. – Это… это так прекрасно, Гэбриэл! Где ты его взял?!

– Не поверишь – нашёл, в домике таком, там статуя ещё лежит, её зовут Мёртвая Королева. Оно такое простенькое было, а как я его в руки взял, оно засияло.

– Спасибо. – Шёпотом поблагодарила Алиса, ошеломлённая, счастливая – у неё никогда не было таких прекрасных вещей! – Оно волшебное, правда?

– Ну, я думаю, да. Я думаю, – смущённо признался он, – только ты не смейся, хорошо? – теперь вот думаю, что оно мне на тебя показывало, а я, дурачок деревенский, не понимал. Ну, понимаешь, оно как-то так вспыхнуло, когда я его взял, и того, погасло. А пока я с руссами сюда ехал, мне почудилось, что в нём огонёчек загорается, всё ярче и ярче. А здесь и вовсе, смотри, что происходит! Значит, мы с тобой никогда друг друга не потеряем больше, если ты его носить всё время будешь.

– Смотри, оно как раз для меня! – Обрадовалась Алиса: кольцо скользнуло на её тоненький пальчик, как будто было создано именно для неё. – Ой, как красиво… – Она отвела руку подальше, любуясь колечком и своими пальчиками так, словно поступала так всегда, и Гэбриэл с гордой нежностью наблюдал за этим.

– У тебя будет много таких. – Пообещал он. – У тебя всё-всё будет, чего пожелаешь. Я только одного хочу: чтобы ты была счастлива, хочу тебя баловать, хочу… всё-всё тебе дать. И ты даже не представляешь, какое счастье это будет для меня!

– Ты самый хороший, Гэбриэл. – Алиса потянулась и поцеловала его, вновь обвивая руками его шею и прижимаясь всем телом, трепет и жар которого мгновенно нашли отклик в его теле. Он отвык от такого долгого воздержания, как и Иво, вообще отвык отказывать себе в этом удовольствии, и теперь не мог насытиться. Он уже устал, уже с трудом открывал глаза, и всё равно хотел, всё равно сливался с Алисой в неторопливом, нежном слиянии. Какая ещё женщина могла быть такой для него? Она ничего не стыдилась, ничего не боялась, принимала его со всеми шрамами на теле и в душе, касалась любой части его тела и рукой, и губами без тени смущения, с готовностью откликалась на любое его желание… На рассвете пошёл спокойный дождик, и они, наконец-то почти насытившись друг другом, уснули, обнявшись, под его нежный шелест – впервые спокойно уснули вместе, без страха перед пробуждением.

Глава третья Принц Элодисский

В эту ночь не спали не только Гэбриэл и Алиса. Не спал его высочество, встревоженный рассказом сына. Он заметил, что тот говорит неправду, и мучился, не зная, с чем это связано, и какая весть ожидает его утром следующего дня. Тиберий тоже вёл себя странно, и принц чувствовал себя раздражённым. Именно поэтому, боясь в раздражении сказать или сделать лишнее, он и делал вид, будто верит всем и не замечает странностей, но внутри был страшно напряжён.

Не спала Мина Мерфи, изо всех сил придумывая оправдания для своего любовника. Конечно же, он не поторопился к ней только потому, что был с братом! Не в силах оставаться одна, она пришла в комнату к Авроре, которая тоже не спала, расчёсывая волосы – этим девушка могла заниматься много часов подряд, – и присела к ней прямо на постель, чтобы обсудить неслыханное происшествие. И они долго и увлечённо рассуждали о том, на самом ли деле это пропавший брат, или очередной самозванец, и может ли самозванец, даже самый искусный, обмануть брата – близнеца?.. В целом, во всём замке люди не спали ещё очень долго, гадая, расспрашивая тех, кто видел, как герцог вернулся в замок с братом, и с нетерпением ожидая утра. Не спала Глэдис, которая не смела помчаться без зова в покои герцога, но которая была просто сама не своя от волнения и нетерпения. И Гарет почти не спал. Его против воли волновали мысли о том, чем заняты брат и Алиса; он ломал голову над тем, как лучше поступить в их случае, но больше всего ему хотелось немедленно показать брату замок, похвастать своими трофеями, подарить ему коня – герцог уже выбрал ему этот подарок, молодого, всего пяти лет, отлично выезженного жеребца, самых чистых кровей и великолепной стати, – в общем, он был возбуждён, полон предвкушений, и спал плохо, и во сне продолжая разговаривать с братом. Проснувшись под шум дождя, он уснуть уже не смог, приказал накрыть стол для завтрака на три персоны и оставить его наедине с его гостями – чтобы ни одной души не было, – спустился в конюшню, приказал вычистить и приготовить коня для Гэбриэла, и, предвкушая радость и удивление брата, с радостью и удовлетворением сам какое-то время любовался конем: редкой мышастой масти, тёмным, но со светлыми гривой и хвостом, и с брызгами мелких светлых яблок по крупу, крупным, высоким в холке, способным нести высокого Гэбриэла, с изящной длинной мордой и длинными крепкими ногами. Гарет, вообще-то, выбирал его себе, но дарил брату с лёгким сердцем и искренней радостью в душе.

– Служи моему брату верно, Пепел. – Говорил, трепля его по гладкой крутой шее. – Сделай его счастливым, он это заслужил!

– Милорд, – рискнул подойти к нему с низким поклоном конюх, – так это правда, и ваш брат нашёлся? Весь замок только об этом и говорит!

– Да, Сэмюель, это чистая правда.

– Такая радость! – Прослезился конюх, прижимая к груди древко грабель. – Я ведь помню его, маленького, такой был хороший мальчик! Всюду хвостиком ходил за вами – вы-то, простите, милорд, были маленьким разбойником, заводилой, а он от вас ни на шаг не отставал, что вы, то и он… Что же с ним было, где он пропадал, милорд?!

Гарет за ночь сочинил для всех целую историю, и теперь решил обкатать её на конюхе.

– Вообще-то, Сэм, это не для всех. Он был членом банды на Севере. Кошек. Но всем мы скажем… что он просто попал к добрым людям на Севере и долго жил там, не помня своего дома.

– Конечно, милорд! – Просиял конюх. – Не стоит всем знать такие вещи… Вины-то его в этом нет, благослови его Бог, беднягу!

Гарет усмехнулся, когда конюх отошёл. Вот так. Сделать одну часть лжи тайной, прикрыв её вторым слоем лжи – и все охотно ей поверят. Если Сэм не разболтает, разболтает кто-то другой… Особенно, если устроить так, чтобы кто-то это подслушал. Или продал эту информацию за деньги любопытным. Банда – это, всё-таки, лучше, чем эти… Сады Мечты. Гарет вернулся в Рыцарскую башню, по главной, широкой, лестнице из Рыцарского зала поднялся в покои брата. Осторожно заглянул в приёмную. Он, конечно, не думал, что брат и Алиса расположились прямо у порога, на полу, но совсем исключать такую возможность было нельзя… К его огромному облегчению, приёмная, так же, как гостиная и столовая, были пусты. Гарет позвал слугу, велел прибрать, принести свежие цветы и лаванду с мятой и мелиссой – для аромата, поставить на столы вазы с апельсинами, виноградом и корицей, с теми же целями. Прогнал служанок, надеясь, что голоса и суета разбудили Гэбриэла и Алису. Это было эгоистично, но он уже не в силах был ждать, да и к отцу надо было скоро идти. Тот уже присылал спросить, не прибыл ли Гэбриэл. Расчёт Гарета оправдался: через несколько минут из спальни осторожно выглянул Гэбриэл, увидел брата, улыбнулся:

– Ну, и перепугал ты нас! Алиса стесняется показываться…

– И правильно делает. Никто пока не должен её видеть. Пусть одевается и спускается ко мне по чёрной лестнице, по которой я вчера её привёл, а ты одевайся, и спускайся по главной. Я её встречу внизу.

– Почему? – Лицо и взгляд Гэбриэла стали жёсткими, подозрительными.

– Я внизу объясню, пока мы все трое завтракаем. Давай, я жду. – Он подмигнул брату, позабавившись его подозрительностью, но и учтя её. Алиса была ахиллесовой пятой Гэбриэла; следовало быть очень острожным, имея дело с нею.

Спустилась она быстрее, чем Гарет ожидал, зная, как собираются другие дамы. Он встретил её у двери внизу, спросил весело:

– Ну, теперь-то признаешься, Рыжик, почему так упорно не хотела мне ничего про брата рассказывать?

Алиса густо покраснела:

– Я не знала… Думала, что вы его… что-нибудь с ним… сделаете.

– Но почему я должен был его обидеть?!

– Мы ведь сбежали… Тот человек был нашим господином, он…Наверное, имел право так с нами обращаться, ведь мы принадлежали ему. Я боялась, что, поймав нас, вы вернёте нас ему.

– Глупый ты Рыжик. – Серьёзно сказал Гарет. – Никто не имеет права так обращаться с разумным существом. Даже со скотиной не имеет. Узнав всю правду, я не только не отдал бы вас ему, я ещё и наказал бы его. Серьёзно наказал. Понимаешь?

Алиса с готовностью и облегчением кивнула. Гарет подал ей руку, и церемонно повёл к столу, у которого уже маялся Гэбриэл. Быстро вгляделся в лицо Алисы, брата, перевёл дух – вроде, всё хорошо… Алису Гарет усадил во главе стола, они с Гэбриэлом сели по обе стороны от неё, и она, слегка смутившись от такой чести, постаралась оправдать её.

– Ну, голубочки, – сказал Гарет, – будем обсуждать ваше будущее.

– А нечего обсуждать. – Гэбриэл взял руку Алисы в свою. – Она будет со мной, вот и всё. Если ей не найдётся здесь места, я тоже уйду, вот и всё.

– Рыжик, умоляю: заставь его немного помолчать и послушать меня. Ладно? – Взглянул на Алису Гарет. – Ты умница у нас, и…

– Я тоже не дурак! – Обиделся Гэбриэл. – Если ты собираешься убедить её бросить меня, якобы для моей же пользы, то знайте оба: я не отступлюсь! Даже если Алиса сама будет гнать меня, я зубами за неё буду держаться, но не отпущу и не отступлюсь! А если тайком сбежит…Пойду пешком её искать, она меня знает!

– Гэбриэл, – успокаивающе погладила его руку Алиса, – давай, послушаем?

– Спасибо. – Улыбнулся ей Гарет. – так вот. Сначала, уж простите меня, я не хотел даже, чтобы вы встретились. Хотел позаботиться о тебе, Алиса, устроить тебя в безопасности, но подальше от моего брата, а ему соврать, что ты умерла. Тихо, Младший! – Поднял он руку. – Это было до того, как я увидел твою спину и услышал твой рассказ. Я думал, что Алиса просто маленькая интриганка, которая вместе с евреями пытается играть на наших с отцом чувствах. Она же упёрлась рогом и ни в чём не сознавалась, а я вижу, когда мне лгут. Уже когда я увидел, что с тобой сделали, я подумал, что жена, которую мы с отцом тебе сосватаем, будет тебя презирать за то, что ты такой, как ты пока есть, и её оттолкнёт твоя спина, шрамы все эти. Что ты с нею вряд ли будешь счастлив. И с этих позиций Алиса для тебя была бы… скажем так: приемлемым вариантом. Если бы не одно «но». Будь ты, Гэбриэл, просто Джон из Белой Горки, а Алиса – Марта из Омок, всё было бы просто. Но ты не Джон, ты Гэбриэл Персиваль Хлоринг, второй сын его высочества, брат герцога Элодисского, племянник королевы, и у тебя есть ответственность и обязанности, одна из которых – служить примером для черни. Примером, младший! Мы являемся законом для наших подданных, но, чтобы они уважали наши законы, мы обязаны соблюдать их сами. И один из наших законов – это закон, запрещающий нам жениться на простолюдинках. Вплоть до изгнания.

– Так изгоняй, в чём проблема? – Фыркнул Гэбриэл.

– О, Господи. – Поднял глаза вверх Гарет. – Дай мне сил. Сначала скажи, ты намерен жениться на ней?

– Это не обязательно! – Встрепенулась Алиса. – Мы могли бы просто жить вместе…

– То есть, ты согласна быть просто постельной грелкой в его покоях? – Уточнил Гарет. Алиса покраснела, Гэбриэл гневно сверкнул глазами:

– Ты слова выбирай!

– Я-то выберу. В самом деле, это был бы самый простой выход: милорду полюбилась красивая кватроночка, он взял её к себе, это, в самом деле, нормально и часто происходит. Такие грелочки порой влиятельнее жён. Но сможешь ты терпеть презрение, которое будут выказывать Алисе даже простые служанки? Женская война, младший, это такая вещь, где мужчина проигрывает в первый же момент, по умолчанию, без вариантов. Это как с мечом против мух – толку ноль. А Алиса? Она формально не будет иметь прав ни на что, даже сидеть с тобой за одним столом. Ты, конечно, можешь, наплевав на всех, усадить её хоть на трон, но ей жестоко отплатят за это, и так хитро, что ничего не сделаешь ни ты, ни я, никто. Ты понимаешь?

– Нет.

– Я понимаю. – Сказала Алиса.

– Отлично. Я полюбил тебя, Рыжик, потому и затеял весь этот разговор здесь и сейчас. Ещё раз объясню тебе – потому, что младший безнадёжен, – что мною движет. Ты как раз такая жена, которая ему нужна. Он невежественный, неотёсанный, грубоватый, прости, младший, но ты сам знаешь, что я прав. Это не его вина, к тому же, это поправимо, но если сейчас его, такого, как есть, сосватать с нашей ровней, она будет презирать его. А он заслуживает уважения и любви, которые ты, Алиса, к нему питаешь – я прав?

– Да! – Воскликнула Алиса от всего сердца.

– Питаешь, не смотря на то, что сама обладаешь манерами и образованием, достойными любой принцессы, и это прекрасно и крайне полезно для него. Ты способна помочь ему избавиться от дурных манер, не оскорбляя его; и ты, я надеюсь, сделаешь это, и с этой позиции ты уже не просто приемлемый вариант – ты вариант идеальный. Ему не придётся скрывать от тебя своё прошлое, как неизбежно пришлось бы с другой женой, не придётся закрыть от тебя свою душу и сердце. Вот, я всё объяснил, и надеюсь, ты поняла меня и веришь мне.

– Я поняла. – Быстро кивнула она, ласково сжала руку Гэбриэла, который слегка оттаял, продолжив внимательно слушать брата.

– Отлично. Вот мы и подошли к самому сложному. Закон-то остаётся в силе. Ты – сирота, подкидыш неизвестного рода – племени, и к тому же неведомо, как попала в замок и уже ночуешь у Гэбриэла, то есть, узнай кто об этом, и твоей чести как ни бывало. А позволить брату жениться на обесчещенной девушке я не могу ни в каком случае.

– Но я уже… – Покраснев, опустила голову Алиса. – В Садах Мечты я…

– Забудь об этом. – Решительно произнёс Гарет. – Я видел вчера, чего тебе стоило согласиться, как ты думала, на новое бесчестье ради Гэбриэла. Я не издевался над тобой, как ты, может, подумала, я испытывал тебя, и испытание ты прошла с честью, я первый обнажу меч против любого, кто посмеет усомниться в твоих чистоте и целомудрии. Я говорю об общественном порицании, не о себе. В глазах всего мира ты должна быть безупречна, и вот тут у нас есть определённые трудности. Ты должна заново появиться в замке со всеми подобающими церемониями. Ты – сирота, бесприданница, но древнего обедневшего рода, твоим опекуном был барон Драйвер, который собирался бесчестно поступить с тобой, но ты сбежала от него и спряталась в монастыре, у моей молочной сестры, Герды – Герда добрая душа и сделает так, как надо, и скажет, если потребуется, всё, что надо.

– И мне придётся лгать? – Печально спросила Алиса.

– Нет. – Покачал головой Гарет. – Кроме побега и монастыря – ничего не придётся придумывать. Говори чистую правду: как воспитывалась в Ашфилде, как тебя всю жизнь кормили сказками про твоего доброго и великодушного опекуна. Про то, как он собирался поступить с тобой. Понимаешь?.. Говори, что не знаешь, кто твои родители, говори всё, как есть. Я подыщу тебе какую-нибудь обедневшую, но достойную семью, с норвежскими корнями, из тех, кто пришёл на Остров с Бъёргом Чёрным – пороюсь в архивах. Чтобы происхождение твоё было достаточно благородным и древним для того, чтобы стать супругой Хлоринга. Тиберия подключу – он человек надёжный и верный, так не бывает, но это так. А все древние семьи королевства, кто с кем в родстве, кто откуда, кто сейчас где, он знает назубок. Он тебе даже герб откопает. Ты молчи только об одном: что этот глист не только собирался, он и поступил с тобой бесчестно. Потому, что во втором случае твой брак с Гэбриэлом в глазах всех будет… Как бы это сказать… Во-первых, его собственная странная история, во-вторых – обесчещенная невеста…

– А мне плевать! – Вновь вскинулся Гэбриэл, и вновь Алиса остановила его:

– Гэбриэл, милый, он прав. – Глаза её увлажнились от слёз. – Я знаю, что не виновата, и всё-таки мне стыдно, мне так стыдно! Когда я о нём думаю, я чувствую себя грязной… Зло ведь не в том, что он сделал с моим телом, зло в том, что он меня унизил, понимаешь?!.. И если все вокруг будут знать, мне никогда не избавиться от чувства унижения, а я не хочу, чтобы тебе приходилось постоянно бороться с предвзятостью других людей, враждовать с кем-то из-за меня! Пусть всё будет так, как говорит твой брат. Он знает этот мир, а мы нет. Он хочет нам помочь, и лучше нас с тобой знает, как это сделать.

– Рыжик, – поцеловал ей руку Гарет, – ты просто чудо! Младший, ей-Богу, ты словно бык перед красной тряпкой, глаза кровью налились, и плевать на всё, затопчу и забодаю! Смотри на свою невесту, и послушай хотя бы её! Продолжим? – Алиса кивнула, вновь накрыв ладошкой руку Гэбриэла, который то и дело стискивал пальцы в кулак, но молчал.

– В монастыре Герда как бы убедила тебя обратиться к принцу Элодисскому, за помощью и убежищем. Отец примет тебя обязательно, он никогда не оставляет без внимания просьбы о помощи от сирот и бесприданниц. Мы в этом вообще никак замешаны не будем – мы о тебе ничего не знаем, всё должно произойти без нашего участия. От твоего лица Герда обратится к верному человеку… Я ещё не придумал, к какому…

– К Нэшу! – Воскликнула Алиса. – Это такой добрый и хороший человек! Он спас нас с Иво, привёл нас в Блумсберри, поселил у себя и защищал нас!

– Отлично! – Обрадовался Гарет. – То, что нужно! Старый друг твоего отца, качал тебя на руках, когда ты была малюткой, как-то так… Чёрт, это риск, но пойти на него придётся.

– Почему? – Гэбриэл слушал напряжённо, боясь пропустить хоть слово или чего-то не понять. Ведь решалась судьба его солнышка и их будущего!

– Доверив ему такую тайну, мы попадаем в зависимость от его порядочности и умения молчать… Но с этим справится наше золото, а если не поможет – то и меч. – Он засмеялся, увидев ужас в глазах Алисы:

– Не бойся, Рыжик, до этого вряд ли дойдёт. Что хорошо с этим Нэшем – он никак с нами не связан.

– А Хэ? – Продолжая напряжённо слушать и так же напряжённо думать, спросил Гэбриэл. – Он ведь может всё это опровергнуть?

– И окажется по уши в дерьме. – По-волчьи оскалился Гарет. – Пусть только вякнет что-то в опровержение, и мы возьмём его за жопу так, что он уже не соскочит. Опровергнет – мы вызовем его в суд, а суда ему не надо, он не идиот. Поверь, он предпочтёт отмазаться, соврёт что-нибудь типа: она что-то не так поняла, девичья истерика, то, сё… Худшее, что он может сказать – это что он не знает никакой Алисы, но это будет уже мой козырь. Получится слово благородной беззащитной сироты против его слова, и тогда я от её лица вызову его на Божий Суд и убью. И вы даже не представляете, с каким наслаждением я это сделаю!

– Что такое Божий Суд? – Спросил Гэбриэл. В глазах Алисы тоже был вопрос.

– Это единственная и последняя возможность для человека доказать свою правоту, если всё против него. – Сказал Гарет. – Допустим, вот эта ситуация: он обесчестил девушку, а потом отказался от всего, даже от того, что знает её, отмазался, и свидетелей подкупленных привёл, которые не только доказали, что он её никогда не видел, но даже поклялись на Библии, что сами с нею спали. Поверьте, и такое бывает. И единственное, что может в таком случае девушка – это потребовать Божьего Суда. Чтобы кто-нибудь от её лица выступил на ристалище, сразившись с обидчиком. Если Бог за неё, её представитель победит. И это не только девушки касается, теоретически, это кто угодно может потребовать, я имею в виду человека благородного происхождения. Я, например, если меня подставят и подтасуют показания и факты. Божий Суд только доминиканцы не признают, твари лицемерные, и их инквизиция, если речь о еретиках или кого они считают таковыми. Вообще-то, – усмехнулся он, – это не суд, и никакой справедливостью тут, конечно, не пахнет. Кто сильнее, тот и прав. Но в нашем случае, сильнее однозначно я, и Драйвер этого не понимать не может. Я с самого своего возвращения на Остров оскорблял его и прямо, и косвенно, не выбирал слов, когда о нём речь заходила, и что вы думаете?.. Он меня прощает. Трусливый ублюдок! Он в своё время дрался с нашим отцом, из-за мамы, и отец его победил… Так Драйвер, сука трусливая, в ногах у него валялся, прощение вымаливая, Тиберий рассказывал – слезами, соплями захлёбывался, чуть ли не землю жрал… Поэтому о нём не беспокойтесь. Если он хоть крупицу мозгов в головёнке своей имеет, он и не рыпнется. А если рыпнется – я его убью в тот же миг.

Гэбриэл нахмурился. Он давно понял, что Драйвер трус, но как же сейчас ему тошно было думать, что этот трус и червяк имел над ним такую власть! Алиса была права: наихудшим были не физические страдания. И даже не насилие само по себе. Худшим было унижение.

А Гарет продолжал:

– В монастырь тебя отвезёт Марчелло, а заберёт оттуда Нэш. Здесь ты войдёшь в свиту Габи, нашей кузины, познакомишься – формально, – с моим братом, он начнёт ухаживать за тобой, сделает тебе предложение, и вуаля: вы женаты, никто не пострадал, все формальности соблюдены. На всё это уйдёт не больше пары месяцев; не сверкай глазами, младший – это необходимо, чтобы потом жить долго и счастливо и не расстаться до самой смерти. Есть ещё одна опасность, но с нею мы как-нибудь… справимся.

– Какая? – напряжённо спросил Гэбриэл.

– Драйвер прямо выступить не посмеет, но сплетню какую-нибудь пустить способен. Надо будет так отточить её легенду, чтобы комар носа не просунул. Только самые надёжные люди в этом должны участвовать, мой Марчелло, Глэдис, сестра Герда… Ну, и Алиса должна быть безупречна и строго придерживаться нашей версии, вплоть до мельчайших деталей. Пока она будет ждать Нэша в монастыре, я какие-нибудь для неё документы сделаю, грамоту с печатями, в нашей сокровищнице какие-нибудь фамильные цацки подберу… Остальное – от тебя зависит. Справишься, Рыжик?