– Да, давно не виделись, Джелла, моя дорогая, – судя по всему, принц не хотел проявлять на публике лишних эмоций и был весьма сконфужен поведением своей младшей сестры.

– Как хорошо, что девочки будут гулять по городу в такой компании! – негромко, как бы между делом проговорил Белый Герцог и затем, обращаясь к своей сестре, добавил: – Правда, Альмитта? Тебе нравится принц Райнхард?

Вместо неё чуть было не открыла рот чтобы что-то сказать Шайенна Эйстхарди, но, тут же спохватившись, девочка удержалась от комментария, буквально прикрыв рот ладошкой, что скорее было бы характерно для беззаботного дитя плодородного запада, чем для более чем юной дочери пустынь Эйстера. Как бы там ни было, молодой Ариенкранц, явно чувствовавший себя немного неловко, чтобы не сказать – нелепо, произнёс:

– Итак, мне сказали, что все готовы. Тогда идёмте! – он сделал приглашающий жест рукой, указывая перед собой в сторону выхода с этого полуколодезного двора, обсаженного аккуратно подстриженными кустиками неопознанного растения, похожего на лавр, и обвешанного голубыми знамёнами с красными драконами.

Все послушно направились к выходу, и только тут наследный принц заметил, что всё это время в тени, позади всех служанок, слуг и нянек стояла герцогиня Холодной Страны Хельга Кальтон. Спокойная и неторопливая, носившая чёткий и легко различимый след не уже увядшей, а ещё только увядающей красоты, она подошла к Райнхарду и, поприветствовав его поклоном, обратилась к нему ровным, чуть-чуть по-северному шуршащим голосом:

– Ваше Высочество, скажите, пожалуйста, когда, по-вашему, я смогу поговорить с Императором?

Молодой Ариенкранц улыбнулся:

– Вы так официозны, леди Хельга…

Герцогиня перебила его, сохраняя спокойно-учтивое выражение лица и не делая даже никаких жестов:

– Из окна, что позади вас, за нами наблюдает, не таясь, Генеральный Канцлер. Я не удивлюсь, если Драггеры умеют читать по губам.

По лицу принца пробежало короткое выражение чего-то вроде с трудом скрываемого презрения, но такого оттенка, с каким, бывает, смотрят на кружащую поблизости осу. Он, однако, никак прямо не прокомментировал эти слова леди Кальтон, сочтя нужным ответить просто:

– Думаю, если он не выйдет и не примет никого сегодня, то уж завтра, в день открытия скачек, вы точно сможете с ним поговорить.

Дальше Райнхард хотел будто бы сказать: «Меня ждут у выхода…» или что-то в этом роде, но промолчал, и Хельга сама его отпустила (если так можно выразиться, говоря об отношениях вассала, хотя и старшего по возрасту, к сеньору), отрывисто и неглубоко поклонившись и проговорив со всей учтивостью, возможной для обитателей Холодной Страны:

– Удачной прогулки, принц Райнхард!

Генеральный Канцлер и в самом деле наблюдал из окна за всей сценой сбора во дворе детей и прислуги, за выходом к ним наследника, за его коротким разговором с Хельгой Кальтон. Когда принц покинул двор, Манфир Драггер усмехнулся и отошёл от окна.

– Райнхарда Ариенкранца, без двух дней восемнадцатилетнего наследника престола, будущего императора назначили нянькой детишкам наших знатных семейств, – сказал он, обращаясь к кому-то, кто стоял к нему спиной у камина в дальнем углу комнаты.

– Что ты хочешь этим сказать, отец? – вторым присутствовавшим был Рейби, старший сын Генерального Канцлера.

– Ты отлично знаешь, что я хочу сказать, Рейби.

Рейби взял свой стоявший у камина меч и стал его надевать:

– Ты собираешься сделать Сергиусу предложение, от которого тот не сможет отказаться, но причём тут Райнхард?

– «Причём» здесь не только Райнхард, но и Джелла, и Йохен, и Эрхард и все прочие Ариенкранцы, какие найдутся.

– Но Райнхард, кажется, не хочет короны, – пробормотал младший Драггер, никак не справляясь со всеми застёжками и то и дело откидывая мешающую полу плаща.

– Тем не менее, у него нет выбора. Такой император не нужен Кондеру. Лучшего момента не представится, и ты, мой дорогой Рейби, должен быть готов к этому не меньше других, – он подошёл к своему сыну и положил руку тому на плечо, смотря прямо в глаза.

– Если Сергиус согласится, ты станешь наследником, а не я, – улыбнулся тот.

Генеральный Канцлер покачал головой с видом человека, понимающего в жизни безмерно больше, чем его собеседник и, что самое главное, уверенного в своих знаниях и в безошибочности прогнозов:

– «Если согласится!» Сергиус не может не согласиться. Он слаб и физически, и морально. Нас в Собрании поддержит Полуостров, Западные Равнины и Маунрур уже сейчас. Дальше будут Дельт и Восточные Равнины. А кто поддержит Императора с его решением? Эйстхарди и Кальтоны? – Драггер отрицательно помотал головой и добавил: – Сергиус слаб.

Рейби справился с мечом и теперь поправлял платье перед зеркалом.

– Сергиус, может, и слаб, но он – Ариенкранц. Ты когда-нибудь думал об этом, отец?

– «И пламя драконов растопит вечный лёд, и пятизубцы наполнят моря, и будут повержены в пучину корабли, и лягут в руинах города, и само солнце померкнет, ибо будет напугано. Кони понесут своих всадников, земли плодородные станут пеплом, а потом – снова землями плодородными, ибо пепел удобряет. И будет раздаваться над землёй и над морем клич боевого рога. И станет твердь вновь твердью, но пятизубцы уже пробьют стену льда, и наполнят они не только моря, но и реки…» – длинно процитировал Генеральный Канцлер, а затем, подойдя поближе к сыну, закончил, позёрским полушёпотом: – Я часто хожу к порогам Высших Людей, чего и тебе по-прежнему желаю, и я скажу тебе, что скорее ночь станет днём и к нам явятся Высшие Люди, чем сбудутся эти нелепые сказки. Разговоры про пятизубцев – удел моряков и детей, а драконы, нарисованные на знамёнах Ариенкранцов, смешны, – он прервался, размышляя, а затем сказал: – Единственное, что, пожалуй, имеет смысл – это их девиз, потому что с концом чего-то и вправду наступает начало. Начало нового.

Дочери знатных семейств уселись в четырёхместную коляску: Джелла рядом с Шайенной, по ходу экипажа, напротив них, соответственно, Альмитта и Сейдэма. Охрана ехала впереди и позади двумя четвёрками всадников, слуги также двигались сзади. Рядом с экипажем, запряжённым тройкой, поехал сам наследный принц, не слишком парадно, но всё-таки к выходу одетый, с блестящим золотом рукояти мечом на поясе. Мечи в Кондере в то время представляли из себя, по большей части, длинные рубяще-колющие клинки, венчавшиеся разной степени сложности гардой. Дело в том, что эфес должен был защищать руку, но громоздкие чаши с украшениями не почитались полезным для этого инструментом, а у кавалеристов в доспехах были латные перчатки. Доспехи же всё ещё оставались частично в ходу, потому что мушкеты могли пробивать их только на небольших дистанциях, и такие всадники могли использоваться против стрелковой пехоты даже и как конные стрелки, ведя огонь и оставаясь при этом относительно неуязвимыми.

Сейчас, однако, речь вовсе не о кавалерии в латах, а о том, как Райнхард Ариенкранц проводил своего рода экскурсию по городу для десяти-одиннадцатилетних девочек, впервые в этом городе оказавшихся. Пока они двигались по Дворцовому району вдоль стен Старого замка, он рассказывал, что Лидерфлар, стоящий на берегу Айсфлара – крупнейшей в Кондере реки, у самого её устья, где она впадает в Глубокий залив, был столицей Кондерской империи с незапамятных времён, то есть – с начала письменной истории страны, совпадающего с первым годом в. а.

Лидерфлар был, заодно, крупнейшим городом Империи и, возможно, крупнейшим городом мира, хотя чуть не каждый из таковых в составе Союза процветающих городов, что в Фаджейне, был готов с этим поспорить. Как бы там ни было, в Кондере сравниться со столицей мог разве что Хайспаунт, да, с некоторой натяжкой (ибо он был всё-таки заметно меньше), Порт-оп-Рис. Это если говорить о площади города и численности жителей в нём (в Лидерфларе обитало, кажется, больше миллиона человек). Если же говорить об архитектурном и общекультурном разнообразии, то у столицы точно не было равных в Империи, потому что Хайспаунт был городом скорее чисто западным, да к тому же преимущественно торговым, Порт-оп-Рис – своеобразной столицей Востока, ещё не пустынного, но пряно пахнущего, сухого и солнечного, и только Лидерфлар был столицей, имевшей в себе, кажется, всё, что только имелось в Кондере.

Райнхард решил провезти своих подопечных по улицам города змейкой, выехав из Дворцового района (или района Старого замка) и направившись в портовый квартал. Конечно, принц не рассчитывал на прогулку, длиной во весь день, которая потребовалась бы для того, чтобы показать девочкам весь город, захватив по чуть-чуть от всего, что здесь было. Молодой Ариенкранц и сам не знал вполне этого города. Пожалуй, никто не знал его вполне, разве что Бринхен Тайн, которому подобное полагалось по профессии. Построение же Райнхардом маршрута обуславливалось в первую очередь особенностями городской застройки. Дело в том, что Лидерфлар можно было совсем не условно, а вполне очевидным образом разделить по меньшей мере на три части.

Первая – район Старого замка, где находился Императорский дворец, всё, что обеспечивало его повседневную жизнь, часть казарм городской стражи и казармы Драконьего батальона, и дальше, уже вне стен Старого замка, дворцы, где останавливались, приезжая в город, представители высшего звена аристократии Кондера, а также зал заседаний Собрания Знати. Нужно заметить, что Императорский дворец несколько раз перестраивался, но так и не вышел за пределы Старого замка, не нарушил его стен и не был перенесён в иное место. Почему? Наверное, предки Райнхарда стояли на слишком консервативных позициях, трепетно подходя к архитектуре своих жилищ, или просто подсознательно были традиционалистами.

Вторая часть города – всё, что между стенами Старого замка и внешними стенами самого города. Старый замок располагался на небольшом холме в той части поселения, что была ближе к реке и заливу так, что место впадения Айсфлара в Глубокий залив, район пристаней на реке, таковой же на заливе и сам Замок образовывали, при взгляде на карту, некое отдалённое, но всё же угадываемое подобие квадрата с весьма короткими по отношению к размерам города сторонами. Император Сергиус II (предыдущий с таким именем) воспользовался таким естественно сложившимся положением дел, когда организовывал перестройку города в 300-х годах в. а. Сергиус II и его архитекторы проложили от Старого замка пять широких и прямых, радиально ориентированных улиц, позволявших упорядочить сеть застройки в городе и ведущих: три, самые длинные – к трём главным воротам, одна – к речным пристаням и одна – к морским, где, кроме прочего, могли швартоваться боевые корабли.

Отсюда, с портового и торгового районов, где друг с другом соседствовали дешёвые бордели, многоквартирные дома для моряков и прочего сброда и особняки (не вполне таковыми являвшиеся) исполненных столичного снобизма купцов, молодой принц и начал свою «экскурсию». В этих кварталах, судя по реакциям попадавшихся им по пути людей, несмотря на близость района ко дворцам, нечасто встречали даже и просто аристократов, не говоря о членах Императорской семьи, а в особенности – о наследном принце. Улицы здесь были довольно узкими, базарчики и лавочки на них – хаотично разбросанными. Ближе к порту, где сетка мостовых готовилась превратиться в частокол пристаней, дома расступались, давая дорогу тяжёлым и громоздким телегам, запрягаемым мощными ломовыми лошадьми, которые осуществляли перевозку грузов с кораблей и на корабли. В нос бил соленоватый запах сине-серого бриза, свежий дым от мясных и рыбных коптилен, земляной аромат размешанной у обочин грязи. В торговом квартале пахло тканями, специями и псевдоделовой напыщенностью его обитателей. Здесь не было никаких конкретных и особенных достопримечательностей, и Райнхард достаточно быстро увёл отсюда свой небольшой кортеж.

Дальше от морского берега шёл продолжавшийся уже и за городскими стенами район, которые следовало бы назвать мануфактурным. Здесь располагались верфи, литейные и кузнечные цеха, мануфактура мушкетов и прочие более-менее горячие и грязные производства, требовавшие длительного и тяжёлого труда многих сотен рабочих и ремесленников, из поколения в поколение обучавшихся одному и тому же. Пробираться по такому району в экипаже было тяжело, да и не нужно, зато приходилось проезжать по окружавшим его кварталам, имевшим неофициальное название Коричневых по цвету грязи на улицах, а часто и на стенах домов и в самих домах. В этих весьма похожих на трущобы, но всё-таки всерьёз и ординарно застроенных улицах и переулках жили как обитатели этого района с их семьями, так и те, кто не поместился поближе к порту, а в общем-то и вообще все те, кого довольно смело и далеко не всегда оправданно объединяют под словосочетанием «городская беднота». Район, однако, отличался от портового хотя бы тем, что здесь на перекрёстках улиц, гордо называемых (время от времени да не при каждом случае) площадями, существовали фонтаны. Пусть их было всего несколько штук, пусть они выполняли чаще роль водопровода, нежели украшенного места досуга, но они были. И, так как фонтаны находились в ведении не района, а водопроводной службы Лидерфлара, они содержались в прекрасном состоянии, так что Райнхард смог даже показать один из них девочкам. Что же в принципе до водопровода и канализации, то они были в столице развиты и разветвлены, но, скажем, в Коричневых кварталах многие не могли позволить себе платить за их содержание, а потому большая часть домов хотя и имела проведённые трубы, не имела постоянного водоснабжения. Это болезненным образом сказывалось на состоянии здоровья местных обитателей, но универсального решения проблемы никак нельзя было изобрести. Возможно, отчасти потому, что никто из тех, кому это поручалось, не хотел всерьёз его изобретать. Наследный принц мог сделать такой вывод, поскольку он много читал о городе, много сам ходил и ездил по нему, часто делая это тайно, и, следовательно, был в курсе некоторых проблем, недочётов и несостыковок. Кстати, именно по причине его хорошего знания объекта Император, хотевший сначала отправить в подобное «путешествие» своего брата, остановился всё-таки на старшем сыне. Эрхард мог быть более предпочтителен перед Райнхардом разве что за лучшие дипломатические навыки, но, с другой стороны, какая дипломатия в компании детей, среди которых нет никого старше одиннадцати?

Следующие два больших квартала, отделялись друг от друга самым длинным и парадным проспектом города, который за воротами, в пригородах, продолжался мостовой идущего на Хайспаунт Вечного Шоссе. На половине пути между городской стеной и стенами Старого замка имелась круглая площадь, на которой был установлен памятник Ариену Основателю – первому императору из династии Ариенкранцов, единственному, который носил такое имя, создателю Кондерской империи. Памятник этот (возле него небольшая процессия, конечно, остановилась) отличался, по мнению Райнхарда, тем, что он не отличался ничем: первый император был одновременно похож на всех своих потомков, на любого из них в отдельности и ни на кого – в конечном итоге. Он обладал узнаваемым и запоминающимся и, в то же время, совершенно типичным и даже каким-то бесцветным и ничего будто бы никогда не выражавшим, скучно-бестелесным лицом.

В окрестностях же этого памятника всё было куда более помпезно, чем в остальном городе: ровные и прямые улицы, ординарная, но разнообразная архитектура, садики, фонтаны и фонтанчики, зелень у фасадов. По таком Лидерфлару перемещаться было куда приятней, вот только никак невозможно было установить, кто, зачем и почём здесь жил. Кроме того, по двум сторонам от этого проспекта, называемого просто Дорогой Империи, зеркально относительно него возвышались храмы двух крупнейших религий Кондера: к югу от Дороги Империи – белокаменный, сверкающий своей постоянно и тщательно поддерживаемой чистотой, порог Высших Людей; к северу – меньший по площади, но более высокий, сложенный из тёмных, серо-чёрных камней храм Бога Плотины.

Два религиозных сооружения отличались друг от друга не меньше, чем последователи этих религий. Порог Высших Людей, построенный в форме буквы “H”, весь снаружи светлый, с немногочисленным, но богато выглядящим декором, приземистый несмотря на свою вышину, в солнечный день, каковым был день «экскурсии», казался более уместным и лучше вписывался в пейзаж, чем тёмный, с пилястрами, аркбутанами и контрфорсами храм Бога Плотины. В Бога Плотины верили, в основном, только жители Холодной Страны и Маунрура, тогда как Высшим Людям поклонялось всё остальное население Кондера, кроме Эйстера. (В этом последнем была в почёте философия «зыбкого времени», как её называли представители Учёной клики, или, как это учение называли сами эйстерцы – Сья-Тисарах). Никаких религиозных или иных сооружений это учение не предполагало и видимо поэтому их и не было в Лидерфларе. Кстати, кое-что всё-таки объединяло порог Высших Людей и храм Бога Плотины – ни тот, ни другой не рассматривались последователями соответствующей религии как центральное культовое сооружение своей веры, несмотря на то, что они находились в столице. Эти большие храмы выполняли скорее роль «гостевых», как дворцы для высшей знати: люди, конечно, в них останавливались, но родными и по-настоящему своими воспринимали лишь те, что стояли в их вотчинах. Да, и ещё (это наследный принц едва не забыл упомянуть): постройку храмов инициировал тот же Сергиус II.

Районы по сторонам от Дороги Империи пахли достатком, чистыми фасадами, свежей водой фонтанов, довольными лицами стерегущих непонятного предназначения объекты стражников. Дальше же, за последним проспектом помещались прилегающие к реке кварталы, доминантами которых были два типа зданий: строения Учёной клики и Больших бань. Учёная клика заседала здесь сама и обучала известным ей наукам всех желающих, а бани ежедневно притягивали столь огромное количество посетителей, что, казалось, к ним можно пройти, ориентируясь только на тёплый, пахнущий маслами, травами и паром шлейф, едва схватываемый ещё на отдалённых улицах (вообще-то подобные учреждения были и в других районах города, включая те, что за стенами, но Большие бани существовали в единственном числе).

Принц Райнхард и девочки остановились на набережной в квартале Учёной клики, посмотрели через непомерно широкую и чересчур самоуверенную реку на систему укреплений крепости Ривергейт, охранявшей город с левого берега, и решили не ехать в ту часть столицы, что лежала за старыми и уже не имевшими никакой особенной оборонительной ценности стенами. Молодые леди явно устали, причём если Сейдэма и Шайенна ещё старались держаться браво, то Альмитта и Джелла поникли более чем заметно. Процессия стала возвращаться, оставив вне обозрения довольно значительную часть города, население которого, и так уже непомерно большое, всё прибавляло как в численности, так и в разнообразии. Что же касается, «подопечных» молодого Ариенкранца в этой прогулке, то активней всего себя вела Альмитта Мольтанни, пытавшаяся – вначале безуспешно, а потом с триумфом – разговорить Джеллу Ариенкранц. Шайенна Эйстхарди тоже говорила довольно много, а вот леди Кальтон вставляла лишь редкие реплики, произнося их тоном несколько отстранённым. Как бы то ни было, вдоволь накатавшись, наглядевшись и нанюхавшись, они возвращались в точку начала «путешествия».

Вечером того же дня Дайанис Эйстхарди, Альциано Мольтанни, Баштоф Кальтон и Гексель Фрапос поехали на стадион – трассу будущей гонки. Райнхард Ариенкранц же остался во Дворце в компании Рейби Драггера, которого встретил в комнате возле зала заседаний Императорской Канцелярии.

– Добрый вечер, принц! – поприветствовал тот, кланяясь. – Вы не пожелали осмотреть стадион? – сын Генерального Канцлера спрашивал с явно не самым чистым умыслом, поскольку мог сам себе ответить сколь это возможно пространно.

Наследный принц, однако, ответил хотя и очевидным, но абсолютно честным образом, без встречного подвоха:

– Добрый вечер, сэр Рейби. Вы знаете, что я не участвую в скачках. А вы что здесь делаете, позвольте спросить?

Рейби улыбнулся с лёгкой, но напущенной непринуждённостью:

– Что до скачек, то я неоднократно катался по стадиону и знаю его, как и правила гонки, а сейчас мне нужно дождаться отца и поговорить с ним. Недавно прибыл Болджон Слейкс, и Император вдруг устроил заседание Канцелярии, – наследник Полуострова говорил медленно, прощупывая реакцию своего собеседника, которой тот не выказывал. – Там сейчас нет только Канцлера Финансов, – Рейби смотрел на Райнхарда с каким-то даже удивлением, добавляя: – Потому что его в принципе нет.

– Однако, сам Исмор Мольтанни в столице, – заметил принц, приближаясь к дверям. – Здесь совсем ничего не слышно, правда, сэр Рейби? А ведь говорят они громко, – при этом замечании Райнхард, наконец, как-то изменился в лице, усмехнувшись одними глазами, и сказал: – Я вас покину, хочу отдохнуть во дворе.

Граф Драггер не мог не воспринять настолько объёмистого указания на понимание наследным принцем смысла его здесь пребывания, но всё-таки он усмехнулся, нелепо скривив рот: разве мог Райнхард знать, что Рейби ждёт здесь результатов объявления его отцом Сергиусу «предложения, от которого тот не сможет отказаться»? Сам Рейби, в свою очередь, не мог в такой волнительный, исполненный сердцебиения момент признаться себе, что со стороны Манфира было бы чистейшим безумием высказывать такие «предложения» перед праздником, да ещё и на формальном заседании Императорской Канцелярии. Он морально готовился стать наследником кое-чего побольше герцогства Полуострова, но сам с собой продолжал играть в ромашку, не осмеливаясь знать, чем закончится предприятие, которое и не думало ещё начинаться.

Тем временем молодой Ариенкранц, быстро прошагав по довольно пустынным коридорам Императорского Дворца и ожидаемо не встретив никого из высшей и – даже и тем более – низшей знати, вышел во внутренний сад, представлявший из себя то ли кортиле вроде перистиля, то ли, наоборот, бывший курдонёр, теперь закрытый стенами со всех сторон. Здесь были ординарными рядами высажены невысокие кусты, организованы многочисленные маленькие клумбы с немногочисленными, но яркими цветами, а по главной линии располагались три фонтана. Здесь должно было быть тихо и мягко сумеречно, но было только мягко сумеречно, потому что в журчании воды и шёпоте прохладной сырости стен отчетливо слышались женские голоса. Повинуясь скорее своему первоначальному порыву, чем чему-нибудь более осмысленному, Райнхард прошёл вперёд, тихо шурша белым гравием дорожки, и остановился только у кустов, непосредственно за которыми на узких в форме полумесяца скамейках, очевидно, сидели говорящие. Принц должен был бы прислушиваться, чтобы разбирать отдельные слова, но мог без труда различить интонации и сами звуки голосов. Заранее узнал он голос своей матери, Лайолы Ариенкранц, урождённой Эйстхарди (сестры герцога Эйстера, Юниса), потом голос Хельги Кальтон, в котором он не мог ошибиться не только потому, что она и раньше приезжала в столицу, но и потому, что говорил с ней тем же утром, и ещё три незнакомых голоса. Принц не собирался подслушивать и, тем более, вмешиваться в женскую беседу, а потому, хотя беседа эта и происходила в той части сада, в которой он больше всего любил сидеть подобными вечерами, читая, думая о чём-нибудь или пытаясь покормить с руки птиц, он повернулся и пошёл искать другое место. Однако, не успел молодой человек сделать несколько шагов, как его окликнул нетвёрдо-негромкий, но мелодичный голос:

– Вы торопитесь, принц Райнхард?

Он обернулся и, несмотря на послезакатный полумрак сада, а также и на то, что раньше слышал об этой девушке только по описаниям, узнал её:

– Нет, леди Верена, – ответил он, шаркая и кланяясь.

– Рада знакомству с вами, принц! – улыбнулась девушка, делая реверанс и протягивая руку для поцелуя.

– Я рад не меньше, – сказал он, целуя руку и сразу отступая на шаг, словно приглашая девушку пройтись. Она приблизилась, но идти никуда не собиралась, а вместо этого спросила, робко водя взглядом по сторонам и лишь вскользь останавливаясь, чтобы встретиться с Райнхардом глазами:

– Сэр Райнхард, я всегда думала, что как только я с вами познакомлюсь, я сразу задам этот глупый вопрос, а сейчас я даже и не знаю, позволительно ли это.

Принц тихо засмеялся:

– Что вы говорите, леди Верена? Я ничего не понимаю! Какой глупый вопрос? Задавайте же его!

<1 2 3 4 5...8 >

На страницу:

Перейти

3 из 8