Одзёсама

– Простите, – я резко встала со стула. Ноги подкосились, и я упала на кафель.

– Что же творится!? – крикнул Рэй – сан и подошёл ко мне. – Это твой папаша тебя так избил?

– Извините, простите.

– Прекрати извиняться! – он посадил меня на белый диван рядом с торшером на высокой подставке. – У меня обычная царапина, а ты вся избита. Осаму, у неё точно переломов нет?

– Нет. Тяжёлые ушибы, – Осаму достал шприц и набрал лекарство из ампулы.

– Бедная девочка, – Рэйдон покачал головой. – Ты её домой отвезёшь? – он посмотрел на Осаму.

– Да, только обезболивающее нужно сделать и раны обработать.

– Я не хочу домой, пожалуйста, не надо! Куда угодно, только не домой. Пожалуйста, – я крепко сжала руку Рэйдона. – Прошу вас, господин. Не надо домой, умоляю, – из-за истерики, я начала кашлять.

Осаму приподнял подол моего платья, чтобы сделать укол. Я испуганно зажала ткань в кулаке.

– Ацу, Ацу, – Рэй – сан повернул мое лицо к себе. – Он сделает тебе обезболивающее и успокоительное. Это лекарство, ничего больше. Слышишь меня? Это всего лишь лекарство, – мужчина взял моё заплаканное лицо двумя руками.

Я почувствовала, как в моё бедро вошла игла. Потом Осаму прижал ватный диск к месту укола и выкинул шприц в урну.

– Вот и всё, а ты боялась, – Рэй – сан прижал меня к себе и похлопал по плечу. – Ты можешь сегодня остаться у меня. Сейчас укол подействует, постарайся поспать, хорошо?

– Угу, – я кинула.

Рэй – сан встал со стула и вышел из комнаты вместе с Осаму. За дверью их ждали, и они поднялись на второй этаж. Я осталась одна в гостиной. Уже было поздно, все гости разъехались по домам. На стеклянном столе стояла аптечка и две вскрытые ампулы. Я посмотрела на свои избитые ноги. Из ран шла кровь, на спине были такие же ушибы. Всё белое платье было испачкано кровью. Я дотронулась до самой большой раны на левой коленке, кровь осталась на моих пальцах. Рядом на тумбочке стоял стакан с водой, я сделала четыре глотка. Мои нервы понемногу успокаивались. Я убрала ватный диск и хотела оттереть им руки, но этого было недостаточно. Кровь присохла к ладоням и пальцам.

Осаму вернулся в гостиную, собрав весь мусор со стола, он кинул его в ведро.

– Вы врач? – Неуверенно спросила я.

– Да. Но никогда не работал по профессии.

– Осаму – сан, не отвозите меня домой.

– Побудешь здесь. Завтра утром решим. Сними платье, нужно обработать раны на спине.

– После этого не будет шрамов?

– Не должно, ранки быстро заживут, если будешь мазать мазью.

Осаму аккуратно обработал все повреждённые участки и наложил повязки с мазью. – Тебе надо руки помыть, пошли.

Тщательно смочив руки водой, я выдавила жидкое мыло. Умыв лицо, я нечаянно намочила кончики волос.

– Держи, – Осаму дал мне белое полотенце.

Он проводил меня в комнату для гостей.

– Здесь есть всё необходимое, если что-то случится, зови меня.

– Осаму, – осторожно произнесла я.

– Что? – Он опустил правую бровь, из-за чего веко упало ещё ниже.

– Наверное, я вела себя слишком грубо, в тот вечер. Помните? Я, прошу прощения, – я поклонилась.

– Ацу, я не обидчивый человек. Знаю тебя с самого рождение, ты росла у меня на глазах. Ты для меня, как младшая сестра. Не стоит таких низких поклонов.

– Я чувствую свою вину.

– Ты не виновата. Отдохни. Можешь спать сколько угодно, я не буду тебя будить. Спокойной ночи, – Осаму закрыл дверь, его шаги отдалялись от комнаты. Успокоительное помогло мне проспать всю ночь, не чувствуя боли.

А утром я попросила отвезти меня к деду и бабушке, это были родители отца.

– Где живут родители твоей мамы? – Поинтересовался Осаму.

– Далеко, – я нажала на звонок. – В Осаке.

– Я положил мазь и таблетки в сумку. Записку, когда и что принимать найдёшь в левом внутреннем кармане.

– Спасибо, – я слегка кивнула головой.

Дверь открыл дед.

– Эцуко, внучка, а как ты здесь оказалась?

– Дедушка, можно, я у вас немного поживу?

– Конечно, проходи. А этот мужчина? – Дед посмотрел на Осаму.

– Я всего лишь доктор, – он завёл мотор и уехал.

После завтрака, бабушка ушла на улицу подвязать растения в теплице. Мы с дедом остались в гостиной.

– Опять отец бил?

Я неловко одёрнула подол платья.

– Эцуко, живи у нас. Здесь тебе рады каждый день.

– Я бы с радостью, но отец…

– Запрещает?

Я промолчала, дед и так догадался обо всём.

– Маму тоже бьёт?

– Нет, они не ругаются. Она молчит, слушается во всём отца.

– А братья?

– Как обычно, – я поправила платье.

– Джиро на днях приезжал, просил денег. Неужели, ему отец мало дает? Я смотрю на этих ребят и не понимаю, как Горо не видит среди них такую звезду, как ты Эцуко.

– Он запрещает себе видеть это.

– Вещи из родительского дома можешь не привозить. Всё, что нужно, мы купим. Твоя комната по – прежнему принадлежит тебе. Бабушка ждала, когда ты к нам приедешь. Ты часто жила у нас летом, до тринадцати лет. Потом сын перестал тебя возить к нам.

– Дедушка, я в институт не поступила, – я отчаянно улыбнулась.

– Поступишь на следующий год. Найму репетитора и будешь учиться. Ты у меня способная внучка. Вся в деда, – он обнял меня.

– Мне так хорошо с вами. Спокойно и уютно на душе.

– Живи сколько хочешь, мы с бабушкой не против.

– Дедушка, а давай альбом посмотрим?

– Хорошо, – дед достал альбом из стола.

Деду в январе исполнилось 75 лет, а он всё так же любит путешествовать. Они вместе с бабушкой объездили всю Японию.

Он уже двадцать лет не занимается делами якудза. Я никогда не понимала, в кого у отца такой жестокий характер. Дед никогда не бил бабушку. Их союз самый крепкий, как золото. Если бы, я не знала, что мой дед когда-то был самым главным мафиози в Токио, никогда бы не поверила в это, увидев его сейчас. Дед, человек, с которого нужно брать пример. Он часто говорит: «Семья – это одно. Работа – другое. Нужно уметь сдерживать себя с родными, а на работе показывать характер». Видимо мой отец, не смог жить по этому правилу. У отца была старшая сестра, но она умерла от пневмонии в три года. Бабушка не любит говорить об этом. Её жизнь нельзя назвать сказкой. Она совершенно обычная женщина, которая вышла замуж за якудза. Она терпела унижения от отца мужа (мой прадед). Дедушка, часто сравнивает характер моего отца с его дедом.

Как ни крути, но отношения в семье зависят не от статуса и положения, а от взаимопонимания. Дед тоже бандит, но в его доме никогда не царит ужас. Он помогает бабушке, живёт спокойной и размеренной жизнью. Мой отец взял всех насилием, потому что не может выражать свои эмоции по – другому. Дед никогда не гнался за дорогими вещами. Когда он был оябуном, то жил в скромном доме. Без всяких понтов. Дедушка умел держать своих людей в ежовых рукавицах. А отец всех распустил, один беспорядок и разбой.

Пять дней тишины и покоя закончились утром в воскресенье. Отец приехал забрать меня обратно.

– Мы уезжаем!

С этими словами отец ворвался в комнату, и схватил меня за плечо. За ним бежал дед.

– Я не позволю! – он встал в дверях. -

Эцуко хорошо здесь! Оставь девочку у меня!

– Она моя дочь!

– Сначала научись воспитывать, а потом говори.

– Не смей мне указывать! Убирайся! – Отец оттолкнул деда. – Я выберу ей достойного мужа, который сможет обеспечить Ацу. А ты?!

– Зачем ей замуж? Одумайся, Горо, ей всего 19 лет! Она в этой жизни, кроме твоих побоев ничего не видела!

– Думаешь, что в этом доме Ацу увидит многое?! Она моя!

– Перестань навязывать Эцуко свои бредовые идеи!

– Она Ацу! – Рявкнул отец.

– Пап, пап, – я начала сопротивляться. – Я не хочу жить с тобой, пожалуйста, оставь меня у деда.

– Заткнись! – Он ударил меня по лицу.

Бабушка увидела всё это.

– Что же ты творишь, Горо! – крикнула она. – Эцуко ещё ребёнок! Её привезли всю в ранах, которые ты ей нанёс.

– Мам, не вмешивайся! – Отец держал меня за шиворот.

Из-за сильного удара по лицу, из носа потекла кровь.

– Немедленно, отпусти Эцуко! – Дед наставил дуло пистолета на отца.

– Убьёшь родного сына?!

– Девочка не виновата, что её отец нарцисс – тиран, так что не испытывай судьбу Горо.

– Тебе не стыдно перед внучкой?!

– Мне стыдно за то, что я вырастил такого самодура, как ты. Не знаю из-за чего ты стал таким, но я явно не видел в тебе такого человека.

– Стреляй! – Отец ещё раз ударил меня по лицу.

Дед выстрелил и поранил левую руку отцу.

– Киккакэ, – отец усмехнулся, и хлопнул входной дверью. Он посадил меня в свой чёрный «Jaguar», и дал две белые салфетки. Из его руки текла кровь, она испачкала бежевый салон.

– Ещё раз приедешь сюда, убью, – оскалился отец. – Понятно?!

– Да, – я сжимала в руке окровавленные салфетки.

– Этот фокус, я запомнил. Ты меня знаешь.

Мы приехали домой, отец по – прежнему злобно смотрел на меня. В его действиях была видна агрессия. Он ушёл в свой кабинет, где самостоятельно достал пулю из плеча.

– О, F3 приехала, – в дверях родительского дома нас встретил Широ.

Я без единого звука поднялась к себе в комнату.

Вечером, ко мне зашёл Сабуро.

– Что нужно? – Я недовольство посмотрела на него.

– Ничего, – брат пожал плечами. – Хотел спросить, как твои синяки?

– Нормально. Это всё?

– Нет.

– Говори быстрее, я скоро лягу спать.

– Только восемь вечера.

– И что?!

– Так вот, займи мне три тысячи долларов.

– У меня нет таких денег.

– Ты же у деда была.

– И?

– Сколько он тебе дал?

– Шизофреник, – я фыркнула.

Сабуро нагло открыл верхний ящик, где лежало моё нижнее бельё.

– Думаешь, я такая тупая, чтобы прятать деньги там?

– Значит, – брат подошёл к моему рабочему столу. Открыв пять ящиков, и, вытряхнув всё содержимое на ковёр, он ничего не нашёл. – Где деньги?! – Сабуро схватил меня за руку.

– Ты пьян?

– Заткнись, и отвечай на вопрос!

– Отвали, – я ударила его в плечо.

Он толкнул меня, я упала на кровать.

– Говоришь, синяки в норме, могу новых наставить, – Сабуро вытащил ремень из своих брюк. – Где деньги, сестрёнка?

– Своих денег на сябу не хватает?

– Я же по – хорошему попросил.

Он ударил меня. Я встала с кровати и подошла к шкафу, где висели мои вещи.

– Надо было сразу с этого начинать, – ухмыльнулся Сабуро.

Я открыла коробку, в которой лежал перцовый баллончик.

– Держи, – я сделала вид, что деньги у меня в левой руке. Сабуро наклонился, я брызнула ему в глаза.

– Ащщ, что ты сделала?! Тикусё!

Он выронил ремень, я подняла его и два раза ударила брата по спине.

– Сумасшедшая! Ты что творишь?!

У Сабуро слезились и щипали глаза, поэтому он не мог обороняться, как надо.

– Проваливай из моей комнаты, недоумок! – Я вытолкала его за дверь.

– Коно-яро! – Сабуро продолжал ругаться в коридоре. – Я же могу ослепнуть! Симатта, как же больно!

– Я сказала, проваливай, а то ещё получишь!

Через три дня отец снова взял меня на встречу со своими коллегами. Всё началось с небольшой экскурсии по дому знакомого моего отца. У Тору – сана была огромная коллекция разных кимоно. Он знал историю каждого из них. Я и не могла подумать, что бандита могут интересовать какие-то «кимоно». У каждого из нас в голове есть свои «тараканы», которые заведуют нашими интересами. Если подумать, у любого человека есть страсть к чему нибудь или кому нибудь. Но я имею ввиду неодушевлённые вещи. Наши интересы зависят от нашего достатка. Это больше всего подходит к сегодняшней ситуации. Мы можем позволить себе всё, что даже не является обходимостью, но когда нет денег, эти вещи не имеют никакого значения для нас.

Вдруг я почувствовала, что в мой туфель попал камушек, я остановилась возле одного из кимоно, которое стояла за стеклом. Облокотившись на витрину, я сняла туфель. Вдруг послышался треск стекла. Я посмотрела на витрину, на ней образовалась трещина, которая расползлась по всему стеклу. Я только успела отпрыгнуть назад, как витрина рассыпалась на осколки. Тору – сан приостановил экскурсию. Все смотрели на меня. Лицо отца наливалось гневом, он сжимал правый кулак. Я сглотнула слюну и попятилась назад. Отец снял со стены аварийный молоток. Моё сердце забилось, как сумасшедшее.

– Горо, это всего лишь витрина, кимоно цело, – отца успокаивал Тору.

Он никого не слушал и надвигался на меня. Я не знала, что мне делать, от страха всё тело онемело.

Я закрыла лицо руками, когда отец замахнулся. Если бы не Ичиро, то он бы сломал мне нос этим молотком.

– Пап, не устраивай цирк, – сквозь зубы просипел брат.

– Она, – отец опустил руку. Ичиро забрал у него молоток.

– Пошли, – брат увёл отца.

Когда, я осталась одна в этом помещении, мне стало плохо. Мне хотелось закричать, но все подумают, что я ненормальная. Сдерживать свои эмоции внутри себя, самое худшее, что есть на свете. Сколько бы я не плакала, отец никогда не жалел меня, как это делали другие родители. Я вещь, которая нужна чтобы снять стресс, ударив меня. Такой я чувствую себя последние восемь лет. Неужели, отцу не нравится моё существование? Лучше смерть, чем такие пытки.

– Заблудилась? – Сабуро подошёл ко мне.

– Пришёл добить?

– Нет, у меня другой план.

Сабуро достал из кармана шприц, и брызнул жидкость на кимоно. – Если мне не удалось избить тебя, то это сделает отец, – сказал Сабуро. В его руке я увидела огонёк зажигалки и как в страшном сне смотрела, как языки пламени пожирают дорогое одеяние. Не помню, как мы уезжали из гостей, не помню, как оказалась дома, очнулась от крика отца у себя над ухом:

– 30 тысяч долларов! – Он в бешенстве вдавил недокуренную сигарету в пепельницу.

– Это Сабуро, – я сжала кулаки.

– Молчать! – Он ударил кулаком по столу.

– Это он! Он! – закричала я. – Почему виновата всегда я?! Почему ты ненавидишь меня?! Что я плохого тебе сделала?! Дай мне жить спокойно! Дай мне уйти из этого рабства! Хватит издеваться надо мной! У меня всё тело болит! Я каждую ночь просыпаюсь от боли. За что ты так со мной?! За что?! – я упала на колени, и заплакала. – Что же со мной не так? – всхлипывая, спросила я.

Отец молча смотрел на мою истерику.

– Из-за тебя, я ненавижу себя! Ненавижу весь мир! Почему ты так поступаешь со мной? Разве, тебе не кажется, что ты переходишь все границы?! Я неделю не могла спать без обезболивающего. У меня позвоночник весь синий, посмотри! Посмотри! – кричала я. – Даже над яриман так не издеваются, как надо мной. Чем, я заслуживаю эти побои? Тем, что я женщина? Тебе нужна моя смерть?! Ответь! – я схватила со стола книжный нож, и пырнула себя в живот. – Так лучше?! Ты доволен?! Ненавижу тебя, – оступившись, я упала на пол и потеряла сознание.

Я очнулась в больничной палате. Медсестра позвала доктора.

– Как вы себя чувствуете Цубурая – сан? – спросил у меня невысокий полненький доктор, с седеющими волосами и узкими усиками, он присел на кровать и взял меня за руку, чтобы пощупать пульс.

– Плохо, в голове пустота. Всё плывёт перед глазами.

– Вы потеряли много крови, но выжили. Вам нужно больше лежать, а лучше спать. Мы ещё понаблюдаем за Вами, но думаю, дней за пять сможем поставить вас на ноги.

– Хорошо. Можно попить?– спросила, потому что в горле пересохло и першило.

– Да, медсестра принесёт вам воды. Пейте мелкими глотками. Я зайду к вам через час, отдыхайте, – доктор улыбнулся мне, от чего у его глаз появились мелкие морщинки.

На завтрак была какая-то синяя жижа. К горлу подкатила тошнота, и я отодвинула тарелку. Задрав рубашку, я посмотрела на рану. Пощупала её пальцами через пластырь, ничего не произошло, хотя не знаю, что я ожидала увидеть, боли тоже не было, видимо действует обезболивающее, что поступает через капельницу. Я прислонила подушку к стене, села поудобнее и посмотрела в окно. Из него было видно голубое небо, в котором одиноко летала птица. На белом подоконнике стоял маленький бонсай в красивом горшке, явно расписанный вручную. Обед я ела почти, не глядя в тарелку, он выглядел так же не аппетитно, но есть очень хотелось.

В шесть вечера ко мне пришёл Осаму.

– Привет. Как себя чувствуешь? – он поставил корзину с фруктами на стол. – Это от господина Горо. А это от меня, – Осаму положил букет красных роз на мою кровать.

– Зачем вы врёте? – Я недовольно посмотрела на подарки.

– Я говорю правду.

– Почему он послал вас, – я отвела глаза, чтобы Осаму не видел в них слёз.

– У него много работы. Но эта корзина от него. Твой отец придёт, но позже.

– Зачем вы защищаете его?

– Ацу, ты не понимаешь. У господина Горо много дел.

– Если бы я лежала и умирала, он бы тоже пришёл «потом», на мои похороны? Или даже бы это событие пропустил? Но, я думаю, что моя смерть принесёт ему больше радости, – я всхлипнула, в последний момент, взяв себя в руки, не могу позволить себе разреветься перед этим человеком.

– Я не согласен с этим, – вздохнул Осаму.

– Почему же? Хотя возможно, вы правы. Если я умру, то моему отцу больше не найти подушку для битья и оскорблений.

– Ты уже взрослая девушка. Уйди.

– Я бы ушла, но нигде я не нужна. А там где нужна, отец найдёт меня и вернёт обратно. Вы же знаете его. Осаму – сан, вы работаете с ним больше пятнадцати лет, неужели, так и не поняли? Он жестокий и отвратительный человек, который поднялся до небес. И смотрит на всех, как на блох, которые чем – то ему обязаны. Особенно женщины. Для отца это третий сорт людей. Они стоят ниже животных. Но мой отец ненавидит даже животных. Знаете, когда мне было десять, мы гуляли с мамой в парке и нашли щенка. Я принесла его домой, хотела, чтобы он стал мне другом, которого у меня никогда не было. Я так радовалась, играя с ним, дала ему имя и брала спать с собой. Когда отец вернулся из командировки, я с такой радостью бежала к нему, чтобы показать кутёнка. Мне было так весело, я думала, что отцу он тоже понравится. Но он просто застрелил щенка, не говоря ни слова! Я помню это, как будто всё произошло вчера. Я так и не забыла этого страшного вечера. Мама закрыла мне ладонью глаза, её руки пахли молоком. Не знаю, но мамины руки всегда приятно пахли. Она самая добрая женщина, которую я знаю. Она долго успокаивала меня, прижимала и гладила по голове. Отец не заслуживает такую жену, как мама. Если бы мне дали шанс поменять жизнь мамы, я бы сделала всё, чтобы её судьба была без единой слезы и шрамов. Конечно, тогда бы не родилась я. Но это даже к лучшему. Я не хочу, чтобы её жизнь была, как ад, ведь это из-за меня, поэтому я готова отдать всё, за мамину улыбку и горящие глаза.

– Тогда, почему сегодня ты ждала отца?

– Чтобы посмотреть на него. Посмотреть в лицо человеку, который портит жизнь другим и не несёт за это наказание.

– Ацу, стать якудза, это уже наказание.

– Да? Почему же отцу не плохо от этого?!

– Я п…

– Знаете, – я прервала Осаму. – Было бы замечательно, если бы мой отец не являлся моим. Тогда бы он отпустил меня. Вот это было бы облегчение для всех!

– Отец нужен любому человеку, независимо от пола ребёнка.

– А какой толк от отца, который не знает любви?

– Каждый из нас знает, что такое любовь.

– А вы? Вы знаете?

– Наверное.

– Если знаете, тогда почему до сих пор не женаты? Или вы никогда не любили?

– Я люблю, – грустно вздохнул он.

– Не похоже. Ваши глаза говорят об обратном.

– Глаза зеркало души, но они лишь показывают всё, что произошло с человеком за годы его жизни. А вот душа, её не увидит никто. Именно в ней есть та самая вещь, как любовь.

– Мой отец бездушный узурпатор!

– Ацу…

– Заберите цветы и корзину. Я не нуждаюсь в таких подачках. И передайте отцу, что я не жду его. Пусть не приходит сюда. Мне не нужен отец, который довёл меня до такого состояния!

– Хорошо, – Осаму достал телефон. – Я пойду, время бежит со скоростью света. Выздоравливай Ацу – тян.

Осаму ушёл из палаты, но не забрал свои подарки. Я встала с кровати, выдернув иглу от капельницы и открыла окно.

– Господин Осаму, я же сказала, что не нуждаюсь в подачках, – крикнула я.

Он поднял голову.

– Закрой окно, продует, – Осаму посмотрел на меня.

– Плевать! – мне уже было всё равно, что обо мне подумают, гнев и обида, так долго сдерживаемые рвались наружу.

Я закрыла палату и взяла корзину. Подойдя вместе с ней, я начала выкидывать из неё фрукты и прочие продукты.

– Сколько раз повторять, у меня аллергия на малину! – крикнула я. – Похоже отец решил убить меня!

Я вскрыла стакан с ягодами и вышвырнула всё в окно.

– Ацу, успокойся.

– Я спокойна, как танк!

Я взяла подушку и кинула её вниз. Потом одеяло, вазу, четыре стеклянные бутылки с водой, два стакана. Я бросала и бросала вещи и не могла остановиться.

– Мне ничего не нужно! Ненавижу всё, что здесь стоит! Я вас всех ненавижу! Надменные и тупые бандиты! Как – же вы достали!

В дверь стучались врачи, я не планировала открывать замок. Под рукой оказался планшет, он с таким же успехом полетел вниз. Настольная лампа разбилась об асфальт. Дальше в ход пошли какие-то книги и журналы, очиститель воздуха, два стула, три подушки с дивана приземлились на клумбу. Осаму невозмутимо наблюдал за моей истерикой.

– Положите их на могилу моему отцу, – я взяла букет роз, и швырнула на капот автомобиля Осаму. – Не приезжайте сюда никогда, прокляну!

Я пролежала в больнице две недели, причём одну неделю в психотерапевтическом отделении. Забирать меня приехал отец, я ждала его в кабинете врача. Когда отец зашёл, в помещение сразу завяли цветы и потемнели все яркие краски. Своим адским взглядом он убивал всё живое в радиусе трёх метров. Доктор дал ему рецепты на лекарства, отец молча кивал головой. Потом он поставил свою подпись, и мы вместе пошли на выход. Отец остановился возле урны.

– Это тебе не нужно, будешь, как овощ ходить. Мне, итак, хватило за свою жизнь откачивать героинщика и алкоголика. Третью наркоманку не потерплю, – он разорвал рецепты, и бросил на дно урны.

Глава 2

Перипетия. Янки. Паутина чувств

– Ваше полное имя и фамилия? – Спросила строгая немолодая женщина в кабинете ректора токийского университета.

– Ацу, Эцуко Цубурая.

– Нам нужно одно имя. Какое разрешите взять?

– Ацу, – твёрдо произнёс отец, стоявший рядом.

– Отлично, поставьте свою печать вот сюда, – женщина подала мне бумаги.

Я открыла свою личную печать и поставила свои инициалы внизу страницы. Да – да, ручные подписи ушли в лету, с 1863 года в Японии у каждого человека есть личная печать. Для совершения ответственных операций – закрепления сделок, покупки недвижимости или автомобиля, открытия банковских счетов и т.д. – используется дзицуин. Простая печать для повседневных операций называется митомэин. Для удостоверения личности – именная ханко. И хотя в последнее время некоторые организации допускают использование подписи, большинство государственных органов требуют, чтобы у вас была своя печать.

Второе название печати – инкан. Если вы пришли в государственное учреждение или ведете беседу со взрослым человеком, то можно называть печать только словом «инкан». Это своего рода проявление уважения к сакральному значению, которое несет печать. Хотите заключить договор на подключение интернета, завести банковскую карточку или арендовать себе квартиру – используйте ханко! Без нее вы не сможете написать завещание или открыть счет в банке. Печать можно получить после того, как человек достигнет 15-летнего возраста. Это может сделать даже иностранец, у которого нет японского гражданства.

Когда вы получаете дзицуин, вам также выдают инкан кадо – карточку регистрации печати для доказательства ее подлинности. Дзицуин применяют для заверения, приобретения автомобиля, земельного участка или недвижимости. Без нее вы не сможете написать завещание или открыть счет в банке.

Гинкоин – без нее не отправишь деньги в другую страну, не переведешь их со счета на счет или не откроешь его. Митомэин – ёе называют «повседневной печатью». Митомэин используют для оттиска на различных заявлениях, почтовых расписках и служебной документации. Такие печати стоят дешевле остальных: чаще всего перед продажей их заправляют чернилами. Печать можно приобрести в обычном магазине канцелярских товаров, если у вас распространенная фамилия. Дорогие печати считаются одним из самых роскошных подарков в Японии. Их могут преподнести молодоженам, начальству или другу – все для того, чтобы выразить огромное уважение. Такие печати тоже изготавливаются на заказ и стоят недешево благодаря своему замысловатому дизайну. Хранить их принято в футлярях из шелковой ткани, также сделанных на заказ. Стоит заметить, что у каждой печати есть свой ранг. Те, которые изготавливаются для женщин, всегда меньше по размеру, чем те, которыми пользуются мужчины. Ханко начальника также всегда будет больше по размеру, чем печати его подчиненных. У меня была маленькая ханко.