Полная версия
Настя плакала навзрыд и продолжала что-то кричать. Отсо был недоволен всей этой сценой, он раскраснелся и занервничал. Затем выправился, поправил лампасы и осмотрелся по сторонам.
– Всё-таки поклонница! – тихо усмехнулся Петтери.
– Что ты сказал? – грубо спросил капитан.
– Ничего. Ничего!
– Смотри – пошутишь!
В этот момент Настя как-то вырвалась из рук солдат, которые не смогли её удержать, а только разорвали ей рукав сарафана. Девочка быстро подскочила к офицерам, которые обернулись в её сторону, услышав сзади её крик.
– Будьте вы прокляты! Прокляты! – закричала Настя по-фински.
Затем послышалось несколько странных фраз, похожих то ли на кудахтанье, то ли на крик какой-то птицы. Девушка издавала их гортанью, вытаращив глаза на офицеров. Через миг она запустила руку за пазуху. Отсо подумал, что сейчас она достанет гранату или пистолет, и уже приготовился было либо выхватывать ствол, либо бежать и прятаться в укрытие. Но Настя достала тряпичную куклу, которую стала показывать, а точнее – тыкать ею в сторону офицеров, сыпля на них проклятия. Капитана это немного обескуражило – холодок пробежал у него по спине. Он даже сам не понял, почему боевой офицер испугался этого момента. Петтери истерично рассмеялся. В следующий миг Настю скрутили солдаты.
– Это что было? – усмехнулся лейтенант. – Какая-то русская крестьянка попыталась нас атаковать тряпичной куклой? Это новое оружие большевиков, что ли?
Отсо злобно глянул на него – лейтенант тут же снова притих, поняв, что терпение капитана не вечно и шутить стоит прекратить. Прокашлявшись и поправив головной убор, он развернулся в сторону здания комендатуры.
– Попридержи язык! – выкрикнул Отсо и, повернувшись, зашагал туда же.
Настя продолжала что-то кричать, пока солдаты тащили её в сторону, чтобы выкинуть на дорогу.
Дом для офицеров располагался рядом со зданием комендатуры. Это было небольшое деревянное строение в два этажа со скрипучими полами и старыми маленькими окнами, завешанными шторками, – бывшая контора местной автобазы. В комнате Отсо было так же уютно, как и в кабинете. Рабочий стол, аккуратно застланная тёплым маминым пледом кровать, кресло у окна, портреты родителей на стене, флаг Финляндии и небольшая коллекция клинков и ножей (Отсо имел страсть к холодному оружию). В углу стоял старинный шкаф с матовыми стёклами, с собранием любимых книг. Радио на небольшом столике рядом. Его любимое кресло, обшитое бархатом, в котором он любил выкурить папироску и почитать что-нибудь из классики. Но сегодня он читал Библию – было «религиозное» настроение. Хотя два часа до этого он играл в карты с Сеппо и Петтери. Библию Отсо читал только в самые тяжёлые дни и в очень смущённом состоянии внутреннего смятения – как когда-то перед отправкой на фронт и перед атакой на русские позиции под Вайпури, где он едва не лишился руки, пройди русская пуля в сантиметре правее. С тех пор при смене погоды она у него достаточно сильно болит и крутит.
Было уже за полночь. Петтери давно спал в соседней комнате, как всегда, немного перебрав со шнапсом, выигранным им в карты у немецкого унтер-офицера ещё на той неделе. Отсо увлёкся Евангелием от Марка. Как-то по жизни складывалось, что он не успевал его дочитать: то отвлекался, то начинался бой, то мать звала к обеду. Сегодня же он был настроен решительно и всё-таки осилил всё до последнего стиха. Дочитал и бережно положил книгу на столик у кресла. Устало потёр глаза и посмотрел на часы. Первый час ночи – пора спать!
Капитан поднялся с кресла и подошёл к зеркалу, внимательно рассмотрев своё усталое отражение.
«Да, устал ты, братец!» – подумал парень, расстёгивая китель.
Шорох разнёсся по комнате. Отсо посмотрел по сторонам и вначале не понял, что происходит. Звук повторился снова – похоже на то, словно по комнате бегают и скребутся мыши. По крайней мере, так было прошлой зимой, но сейчас-то лето!
«Нужно достать мышеловки», – подумал парень и продолжил расстёгиваться.
Шорох раздался снова, затем ещё и ещё раз, пока за спиной Отсо отчётливо не скрипнула доска, словно на неё кто-то ступил. Офицер резко обернулся, бегло осмотревшись по сторонам. В комнате никого не было. И шорохи утихли.
«Может, это от ветра дом скрипит? – подумал он. – Чертовщина, нужно спать ложиться!»
Звук раздался отчётливо в стороне стола. Капитан повернул голову туда.
«Попался, чёртов грызун!» – проговорил он тихо, приготовившись раздавить несчастную мышь.
Отсо подошёл к столу, осматривая его то с одной, то с другой стороны. Но в полумраке тускло горящей лампочки ничего не было видно. Тогда он наклонился, высматривая, что под столом. Внезапно резкая боль отразилась в его запястье, которым он опирался на стол. Офицер вскочил, отдёрнув руку на которую тут же посмотрел. В запястье торчало перо из чернильницы, которое достаточно глубоко вошло между указательным и большим пальцами левой руки. Кровь, перемешанная с чернилами, тут же полилась из раны. Отсо закричал не столько от боли, сколько от неожиданности, отпрыгнув на центр комнаты и держась за руку.
Капитан не понял, как перо оказалось у него в руке. Он повторно заревел от боли. И одним махом недолго думая вытащил инструмент и бросил его на пол. Капли крови брызнули на доски, жгучая боль растеклась по руке. Офицер тут же подскочил к шкафу и кинулся к висящему в нём полотенцу, начав перевязывать руку.
– Что за чертовщина? Что за чертовщина? – забормотал он себе под нос, осматриваясь по сторонам. Шорохи снова раздались за спиной у шкафа. – Кто ударил меня пером? Кто ударил меня?! – спрашивал он себя.
Отсо посмотрел на дверь – она была заперта изнутри. Капитан подошёл и на всякий случай проверил замок. Открыл его и заглянул в коридор. Там никого не было – одиноко горящая лампочка, скучные серые стены. Шорох раздался в комнате за его спиной. Офицер обернулся – там тоже никого не было. Вдруг дверь резко захлопнулась, будто её закрыл сильный сквозняк. Пальцы Отсо как раз находились на косяке. Удар оказался такой силы, что парень заверещал от боли, отскочив в середину комнаты, и, держась за руку, подпрыгнул на месте. Теперь и вторая рука оказалась повреждена. Капитан закричал, громко топнув ногой:
– Что, чёрт возьми, тут происходит?!
В дверях появился сонный Петтери. Он широко открыл глаза и удивлённо посмотрел на стоявшего посреди комнаты растерянного Отсо.
– Капитан, с вами всё хорошо?
– Входи, входи. – Отсо держался за руку, на пол стекала кровь.
– Что с тобой?
– Я не знаю. Наткнулся на перо и прищемил себе пальцы. Ай!
– Отсо, ты не пьян?
– Нет, чёрт побери, дай бинт и аптечку – где они там?
Петтери мигом бросился из комнаты капитана и исчез в серой пелене коридора.
Шорох послышался снова.
– Да сколько можно?! Что ты такое?! – выругался Отсо, стоя посреди комнаты и вертя головой по сторонам.
Шорохи раздавались то спереди, то сзади, словно по комнате бегало несколько мышей. В этот миг Отсо, который особо не верил в мистику или привидений, почему-то подумал, что этого просто не может быть, это просто невообразимо! Он слышит это, но не может увидеть – словно маленькая, еле уловимая тень скользила по углам и пряталась от него. И если бы не обе искалеченные руки, капитан бы сам не поверил, что это происходит на самом деле. В этот момент в дверях появился Петтери с аптечкой и немного пробудившимся лицом. Сведя брови, он посмотрел на капитана. Пройдя к его письменному столу, поставил на него аптечку, разглядывая свежие кровавые пятна. После этого заметил валявшееся недалеко от стола окровавленное перо. Отсо подошёл к нему, держась за руку.
– Что тут всё-таки произошло, капитан?
– Я не знаю – я каким-то образом напоролся на перо, а затем прищемил себе пальцы дверью! Доставай бинт скорее!
Лейтенант достал бинт. Отсо протянул руку.
– Неплохо так напоролись!
– Перевязывай давай! – Капитан посмотрел по сторонам: шорохи не умолкали.
Петтери ловко перевязал кисть, несколько раз обмотав её и в итоге затянув бинт вокруг большого пальца. Что-что, а перевязку он знал хорошо. «Если бы не был военным, был бы доктором!» – так любил шутить он сам. Левая кисть в перевязке немного отошла, но правая, с перебитыми пальцами, пульсировала – каждый удар сердца отдавался болью в конечности.
– Ты слышишь это? – спросил Отсо.
– Что?
– Эти звуки?
– Мышей?
– Ты думаешь, это мыши?
– Я думаю, да: у меня в комнате был тот же звук! – смутился Петтери. – Я отнесу аптечку?
– Да, хорошо, относи.
Лейтенант скрылся за дверью. Отсо продолжал растерянно смотреть по сторонам. Мысли в его голове метались из стороны в сторону, ища ответа или оправдания тому, что только что произошло. Такое ощущение, будто эти шорохи были не в комнате, а в его голове. Что он просто всё себе придумывает. Что всё это – просто совпадение. И на перо он напоролся он сам. Точно сам – ведь обе его руки были над столом, когда он, сидя на корточках, смотрел под стол!
Рассуждения капитана оборвал крик Петтери, раздавшийся из комнаты лейтенанта, которая находилась по соседству, буквально в двух шагах. Тот заорал несколько раз, словно от кого-то отбиваясь. Отсо бросился к двери, но не успел её открыть – та отворилась сама, и лейтенант буквально ввалился в комнату и упал на пол, держась за живот, из которого буквально потоком лилась кровь.
– Что? Что случилось?! – заорал Отсо.
– Кто-то… Кто-то ударил меня моим клинком! Он в комнате!
Капитан кинулся к висевшей на специально отведённом месте кобуре. Схватил пистолет и бросился в комнату лейтенанта. Буквально вышиб ногой дверь и заскочил внутрь. В комнате никого не было – раскрытый шкаф, кровать, стол. Отсо ударил по кровати с ноги, полагая, что кто-то может прятаться там, но под ней никого не отказалось.
– Что тут происходит?! – закричал капитан в бешенстве.
Крик Петтери раздался снова, на этот раз он словно захлебнулся. Капитан бросился назад, заскочил к себе. Лейтенант лежал на полу – в его шее торчал клинок. Отсо узнал оружие: клинок был из его коллекции, которая висела на стене. Офицер вскинул голову – на стене действительно не было клинка. Парню было уже не помочь; тело ещё содрогалось в конвульсиях, а стеклянный взгляд «залип» в потолок. Вокруг шеи нарастала лужа крови.
Шорохи снова послышались в комнате. В этот раз волосы у капитана буквально встали дыбом, а какой-то животный страх раскатился по всему сознанию, ударив вместе с кровью в голову. Отсо нервно передёрнул затвор и стал целиться приблизительно туда, где слышал шорохи.
– Кто бы ты ни был, ты издохнешь! – заорал офицер и нажал на курок.
Раздался выстрел, затем ещё один и еще. Капитан стрелял по всем местам, где слышал шорохи, которые словно играли с ним, продолжая нарастать. Он сделал пять выстрелов и замер. В его голове возник образ девочки Насти, тянувшей к нему сегодня маленькую тряпичную куклу. Отсо обомлел: этот образ возник так чётко, что он невольно сосредоточился на нём и увидел предельно ясно.
– Чёртово проклятье! Маленькая ведьма! – заорал капитан, и звуки раскатились по комнате с новой силой. Он стал пятиться к лестнице, находившейся в конце коридора, где светила лампочка.
Солдаты уже подбежали к офицерскому дому, услышав выстрелы. Двое часовых заскочили на первый этаж с оружием в руках. Со стороны лестницы раздались выстрелы, затем послышался грохот. Отсо кубарем летел вниз каким-то неимоверным образом. Ещё секунда, какой-то немыслимый кувырок через голову – и он распластался на полу прямо у ног солдат, зажимая в руках пистолет. Капитан так и не выпустил его. Он уже не дышал. Солдаты неподвижно встали над ним буквально на секунду, окинув взглядами помещение.
– Оттащи его, я наверх! – заорал один из них и, передёрнув затвор, побежал по лестнице, на всякий случай пригибаясь.
Второй оттащил капитана в сторону и проверил пульс, приложив пальцы к его шее. Но пульса уже не было. Голова Отсо была как-то странно вывернута – похоже, бедолага свернул себе шею, пока летел с лестницы. В помещение забежали ещё несколько солдат из казармы на территории комендатуры с карабинами в руках.
– Туда! – указал солдат наверх, и все как один ринулись по лестнице.
Ещё пара минут возни – и все солдаты спустились вниз. Сержант командовал осмотреть всё вокруг дома, но и через полчаса никого на территории поймать не удалось – посторонних никто не видел. Следы загадочных убийц двух офицеров так и не были найдены ни ночью, ни на следующий день. Тела Отсо и Петтери отнесли в лазарет, где уже на следующий день их осмотрели врач и полковник из Петрозаводска. В заключении решили всё списать на партизан и вражеских лазутчиков. Истинного виновника смерти двух финских офицеров в июле 1942 года найти так и не удалось.
Часть 2
Лето в этом году выдалось жарким. В городе Н. стояла знойная, душная погода, не характерная для Северо-Запада России. Обычно такая жара больше подходила для южных широт, но сейчас на дворе конец двадцатого века и все только и твердят, что о глобальном потеплении и конце света. Любимая тематика! Все так и живут в ожидании всё бóльших и бóльших потрясений, обступающих людей со всех сторон. Смутное время, когда всё старое и советское не до конца растворилось, а новое, «современное», ещё не устоялось. Для старшего поколения время страшное и даже трагичное, поскольку тяжелее всего принимать правильные решения во времена больших перемен. Но для тех, кто решения в полной мере не принимает, время было необычное и даже «волшебное». Детские и юношеские умы так быстро впитывают всё новое, не сортируя и порой не осознавая, зачем им всё это и почему так происходит. Оно просто происходило – весь этот пёстрый калейдоскоп заграничной моды, сотканный из фастфуда, голливудских боевиков, красивых журналов, дорогих иномарок и, конечно же, денег, без которых теперь в нашей жизни не обходилось ничего.
Саше Землякову было десять, и он скучал у окна в своей новой комнате, в своей «новой» квартире, в которую он переехал с родителями из Кемерова. На подоконнике было светло и уютно. Мальчик рассматривал свою коллекцию наклеек, бережно собранную им почти за два года. Он делал это не потому, что хотел так сильно пересчитать и пересмотреть все выученные давным-давно наизусть вкладыши от жвачек, а просто потому, что делал это всякий раз, когда становилось скучно. Как сейчас. Родители ещё не распаковали все вещи и были заняты этим трепетным процессом, а сына, естественно, к этому делу не подпускали. Свой немногочисленный «скарб» он уже выложил в своей новой полупустой комнате, а взрослые вещи – дело родителей. Сашке было скучно, и он решил прогуляться. Надоело рассматривать двор в деталях – захотелось по нему побродить. Мать, естественно, попросила не уходить далеко от подъезда и уж тем более со двора. И хотя они были не из маленького города, а город Н., по словам мамы, был немногим меньше их родного Кемерова, по новым районам одному лучше всё же не гулять. Но все эти мамины нотации были для мальчика слишком утомительными, и он постарался поскорее скрыться от них, едва надев спортивную «мастерку» и штаны к ней. Хотя на улице достаточно было футболки и шорт, мама усмотрела тучи на небе и «похолодание». Саше ничего не оставалось, как согласиться.
– Пусть идёт погуляет – на улице погода отличная, чего ему дома париться! – пробурчал отец, перетаскивая коробки с вещами.
– Город новый, я должна ему всё сказать, – отвечала мать.
– Мам, я всё знаю, – протянул Саша.
– Но всё-таки нужно… – продолжала мама. – Ты всё понял?
– Да, я всё понял, мама.
– Хорошо, иди, но не долго. К пяти приходи кушать! – Она показала на часы, на которых было что-то около двенадцати.
– Хорошо! – донеслось со стороны Сашки, и он буквально помчался по лестнице прочь из душной «хрущёвки».
На улице его ждали солнце и свежий ветер. Двор был стандартным для большинства дворов постсоветского пространства. Вокруг – пятиэтажки, посреди двора – детская площадка со старыми поржавевшими горками и металлическими столами, за которыми обычно сидели «старшие» и играли в карты или домино, а по вечерам устраивались «банкеты» с игрой на гитаре. Немногочисленные машины, среди которых ещё более немногочисленные иномарки некоторых «баловней судьбы» в обнищавшей стране. Деревья и кустарники были уже достаточно большими, из-за чего всё пространство напоминало лес. Саше вспомнился их двор с такими же «зарослями», в которых так весело было играть в прятки… а ещё там очень часто находили спящих «старших», которые по каким-то причинам после шумных застолий не смогли добраться до дома.
Стоял день, и во дворе почти никого не было, за исключением редких прохожих из ближайшего магазина. Ветер игриво шевелил кроны деревьев. Всё совсем так же, как у них в Кемерово, – даже жарко, как и у них летом. Будто и не уезжали. Мальчик подумал о своём прежнем доме, о друзьях и оставленных бабушке и дедушке, и ему стало немного грустно. Он прошёлся вокруг двора, посматривая по сторонам. У одного из домов был небольшой ухоженный палисадник – наверное, какая-нибудь пенсионерка ухаживала за ним долгими днями. Такие бабушки есть в каждом дворе – у них в Кемерово тоже была. Звали её баба Шура, и она часто угощала окрестную детвору своей выпечкой. Цветов в палисаднике было много, и в них роились шмели. Всё было аккуратно обкопано и свободно от сорняков. Своеобразным украшением служили старые пластмассовые игрушки. Истрёпанные ветрами и дождями, немного выцветшие на солнце, они смотрелись ужасно, а их «милые улыбочки» скорее наводили тоску или даже лёгкий страх на фоне ржавых оград и валявшегося вокруг мусора.
Саша пошёл дальше, мимо площадки по мини-футболу. А дальше двор заканчивался – и пришлось возвращаться обратно. Скучно! Побродив без дела с час, он сел на скамейку под берёзами и, взяв палку, начал что-то выводить на песке под скамейкой. Рисовать, потом стирать ногой и снова выводить. Где-то вдали загудел самолёт, залаяла собака.
– Привет! – раздался чей-то голос над ухом.
Саша вскинул голову. Перед ним стоял мальчишка – высокий, рыжеволосый, худощавый, с длинным веснушчатым носом и бегающими голубыми глазками, в шортах и футболке голубого цвета с мордой быка из «Чикаго Булс». На лице у него красовалась улыбка из кривоватых, но белоснежных зубов. Он держал в руках пакет с чем-то тяжёлым – с чем именно, Саша не разглядел. Мальчишка нетерпеливо переминался с ноги на ногу, словно чего-то ждал или куда-то спешил. А если спешил, так зачем поздоровался? На вид «рыжий», как его окрестил про себя Саша, был не намного старше его, просто более вытянутый.
– Привет, – ответил Саша.
– Это вы сегодня въехали в квартиру в этом доме? – Мальчик показал на новый Сашин дом, продолжая переминаться.
– Да, мы.
– Ммм, будешь жить в квартире Макса.
– А кто такой Макс?
– Мой бывший хороший друг.
– Понятно, – вздохнул Саша и посмотрел на свои каракули на песке.
– Меня Костя зовут, а тебя? – протянул руку мальчик.
– Саша, – протянул тот в ответ, и они пожали друг другу руки.
– Откуда приехал?
– Из Кемерова.
– Это далеко от нас? – спросил рыжий, щурясь от солнца.
– Очень. Мы пять дней почти на поезде ехали, с пересадками.
– Ого!.. А я в том доме живу, – Костя показал на дом рядом.
– Будем соседями.
Они немного помолчали, обдумывая, как продолжить разговор.
– А ты играешь в настольный теннис?
– Нет, – коротко ответил Саша.
– Хочешь, научу?
– Давай.
– Пойдём!
– Куда?
– В соседнем дворе столы – большие, железные, классные!
Саша потупил взгляд:
– Мне нельзя со двора уходить.
– Как нельзя? Это тут, рядом! – удивлённо воскликнул Костя. – Там вон, за моим домом. Твои родители, если что, тебя найдут. Это рядом – идём!
– Мне к пяти надо вернуться.
– Так вернёмся. Пойдём! – продолжал Костя
– Ну пойдём.
Ребята пошли за дом. В соседнем дворе, расположенном за Костиной пятиэтажкой, действительно стояли теннисные столы. Мальчики подошли. Рыжий поставил пакет на скамейку, аккуратно достал сетку и стал неспешно её устанавливать. Затем извлёк ракетки и пакетик с мячами.
– Держи, – сказал он Сашке, протянув ракетку.
– И как играть.
– Сейчас всё объясню. Отбивай.
Вначале всё получалось весьма неуклюже. Сашу отвлекали осы, к тому же стол был слишком высок, и он, выглядывая из-за него, с трудом отбивал все подачи своего более рослого оппонента. Мячи летели в его направлении, как из рога изобилия. Но мальчик старался. Поначалу всё было совсем печально, затем он приноровился отбивать тыльной стороной ракетки – и игра пошла интереснее. Костя, естественно, глумился над своим более слабым противником и новым знакомым, хотя делал это не сильно, стараясь не задевать чувства соперника, чтобы тот от обиды не перестал играть. Сашка тем временем даже вспотел. Костя его «подкалывал», но опять же корректно, – тот отвечал «взаимностью», проигрывая очередной матч.
Они так увлеклись, что не заметили, как к ним подошли. Саша даже вздрогнул: прямо у стола возникла женская фигура. Женщина была в летнем платье с сумкой, с пышной рыжеватой шевелюрой и длинным, как у Кости, носом. Без сомнения, это была его мать. С ней, держа её за руку, стоял малыш лет шести, одетый в шорты и футболку. В руках у него был небольшой пакет, на голове – смешная панама в цветочек. Мальчуган был в очках, жмурился на солнце, то ли улыбаясь, то ли скалясь, постоянно корчил рожи, переминаясь с ноги на ногу, словно хотел в туалет. И постоянно ёрзал коленями и ногами по земле, что-то бормотал и приговаривал, оглядываясь по сторонам и на мать. Он делал это так постоянно и «циклично», что Саша даже понял некую закономерность буквально за несколько секунд, пока смотрел на него.
– Костя, Костя! – заладила женщина.
Оппонент Сашки по игре, завидев мать, тут же подошёл к ней, немного перепугавшись.
– Что, мам, что?
– Так! – деловито начала женщина. – Посмотри за братом, а я схожу в ЖЭК. Смотри, чтобы он, как в прошлый, раз не залез в люк!
– Хорошо, мам! – отрапортовал Костя, взяв малыша за руку.
– Так, – продолжала она, – усади его, играйте, но из поля зрения никуда! Да… А ты кто такой? – заметив Сашу, спросила рыжая женщина, не отыскав его образ у себя в памяти.
Дело в том, что Костина мама очень строго следила за кругом общения сына, не допуская никого и «ничего» лишнего.
– Это Саша, они переехали в квартиру Максима.
– Силютиных, что ли?
– Да, – ответил Костя, усаживая младшего брата на скамейку у теннисного стола.
– А-а-а, понятно, тёзка, значит. Тётя Саша, Костина мама.
– Очень приятно. – Саша кивнул головой.
– Ладно, играйте, я пошла. И следи за братом! Всё! – женщина быстро стала удаляться и уже через минуту скрылась за соседним домом.
Костя, поглядывая на брата, подошёл снова к столу.
– Дима, сиди смирно! – выкрикнул он младшему и приготовился подавать.
Игра снова началась. Но теперь внимание Саши отвлекали не осы, а маленький Дима, который сидел рядом, слева. Он сразу показался ему странным. Дело в том, что полноватый бледный малыш с рыжей, как и у Кости, шевелюрой время от времени ёрзал по скамейке, словно в нервном припадке переминая ногами и постоянно теребя в руках маленький пакет. При этом его лицо перебирало все возможные гримасы – от оскала страха до удивления. Он строил рожицы постоянно, даже смотря по сторонам. Саша никогда такого не видел и постоянно косился на малыша. Костя это заметил, когда в пятый раз соперник не отбил удар. Он молча подошёл к Саше, тряся ракетку в руке.
– Мой брат… он… как говорит мама, отсталый. И он странный.
– Как это – отсталый?
– Он дурачок, короче. Вот так, – немного застенчиво проговорил Костя. – Мама говорит, что он не такой, как все. Но я-то всё понимаю.
– Понятно, – грустно произнёс Саша, поджав губы
А Дима тем временем теребил пакет и что-то шептал, строя рожицы и жмурясь от солнца. Ребята продолжили играть и заигрались до самого вечера, пока тётя Саша не вернулась из ЖЭКа. Сашке, конечно, досталось этим же вечером за то, что он ушёл со двора и его искали. Но ребята отлично поиграли и, обменявшись номерами телефонов, договорились созвониться.
Уже через пару дней Саша пришёл к нему в гости – «на приставку». Костя Иванов жил с братом и родителями в трёхкомнатной квартире, достаточно просторной для «хрущёвки». Отец Кости, дядя Серёжа, был отставным военным, на порядок старше матери. Это был весёлый полный мужчина, который любил посмотреть телевизор и посмеяться над каким-нибудь юмористическим шоу, которые буквально пестрили на всех каналах телевизора. Мать готовила пирожки – повсюду пахло тестом и фаршем. Ребята играли в приставку, а Костин брат, Димка, сидел рядом на диване, как обычно, корча рожицы и теребя в руках пакет.