Цена момента

Герман Редли

Цена момента

Отвращение

Эта история началась в маленьком городе на окраине большой страны. Это было одно из тех мест, где все друг друга знали и откуда так часто хотели уехать, в надежде на лучшее будущее. И пусть одни мечтали об этом с рождения, другие приходили к этой мысли с возрастом, но получалось так поступить далеко не у всех. А потому, последним, то и дело, приходилось встречать тех, кто, наоборот, приезжал в этот город с целью ощутить на себе бремя студенчества. Именно для них, здесь существовал колледж, который по праву можно было назвать градообразующим предприятием, ведь вся прилегающая инфраструктура только подтверждала это утверждение.

Откровенно говоря, это было весьма скучное и захолустное место, однако для некоторых людей такой образ жизни вполне мог показаться филиалом рая на грешной земле. Как вы уже догадались – наша история не о таких людях. Ведь Нэнси Диккенс была скорее надменной скандалисткой, нежели счастливым обывателем в розовых очках. С виду это была пожилая женщина с глубокими морщинами, вторым подбородком и вечно недовольным выражением лица. Её лёгкая полнота, скрывающая талию далеко за пределами видимости, взбалмошный характер и пронзительный взгляд карих глаз – делали этого человека весьма авторитетной женщиной, перечить которой решались немногие. Сложно было судить о том, какой Нэнси была в расцвете своих лет и что лежало у неё за душой: несмотря на тот факт, что она провела в городе практически всю свою сознательную жизнь, её вычурное поведение, порой переходящее за грань фола, умело скрывало мысли и чувства от окружающих, для которых не было места в её сердце. Лишь один факт о ней был однозначно достоверным – она была официанткой в пансионе “Шик и блеск”, название которого давно превратилось в ироничную шутку, поскольку никак не соответствовало внешнему виду. Сегодня, некогда блиставшие своей красотой полувековое здание, скорее доживало последние дни на обочине бытия под палящим солнце, играющим с его обшарпанным фасадом, изветшавшей фурнитурой и давно вышедшем из моды дизайном.

Для Нэнси это было очередное, отвратительное утро, очередного, отвратительного дня. Проснувшись на полчаса позже, она уже не успевала позавтракать, но успевала выкурить сигарету, облокотившись на кухонную тумбу. Надев на себя белое платье, поверх ещё влажного нижнего белья, она, немного в растрёпанных чувствах и с абсолютно безвкусной копной седых волос на голове, в обыкновении своём спешила на работу. Обычно Нэнси старалась выбрать более длинный маршрут, чтобы немного подумать о вечном и встретить как можно меньше людей по пути, но сегодня она опаздывала, и поэтому ей пришлось идти по центральным улицам. Собрав остатки воли в кулак, она всеми силами пыталась сдерживать фразу “идите к чёрту” в ответ на каждое “доброе утро”.

На часах без пяти десять – а это значит, что Нэнси стремительно врывается через служебный вход на кухню. Спешно погладив фартук, она заколола волосы шпильками, надела бейдж и вышла в зал, где её уже ждали первые гости: очаровательная пара состоявшая из девушки и далеко не молодого джентльмена. Они мило переглядывались, шептались, держали друг друга за руки и вытворяли прочие нежности, от которых у Нэнси к горлу подкатил комок из остатков вчерашнего ужина. Преодолев этот неловкий момент, она нашла в себе силы, чтобы обратиться к бармену с фразой: “Лёд, сто пятьдесят виски и дольку лайма. Моё больное сердце уже не в силах выдерживать настолько омерзительные сцены.” На что бармен беспрекословно исполнил просьбу, поскольку для него это было совершено обычное начало рабочего дня. Залпом опустошив бокал, не оставив ни единой капли на дне, Нэнси, наконец–то, смогла найти в себе силы оказать честь неуместно собравшейся публике и подойти к их столику. Бестактно нарушив идиллию, она положила два меню, открыв их на странице с завтраками, после чего равнодушно устремила свой взор в направлении выхода.

ー Знаете, мы у вас в первый раз, поэтому, не могли бы вы нам порекомендовать пару ваших фирменных блюд – поинтересовался джентльмен.

ー Я бы порекомендовала вам французский луковый суп и пару килограмм грецких орехов с мёдом, говорят это очень полезно для потенции. – спокойным тоном, но с нескрываемым чувством вседозволенности, произнесла Нэнси. – Но, к сожалению, они не входят в меня завтраков, а потому, думаю, что на сегодня вам и вашей очаровательной, с позволения сказать, спутнице, придётся обойтись парой яиц и говяжьей колбаской, которые представлены на седьмой странице.

ー Да как вы смеете так с нами разговаривать! – возмутился мужчина. – Я серьёзный и уважаемый человек: один мой звонок может навсегда изменить вашу жизнь в худшую сторону!

ー Я работаю в этом баре почти всю свою жизнь. Между мной и заслуженной пенсией расстояние меньше, чем у тебя до инсульта в постели с этой содержанкой. И поверь мне, за всё это время, меня заставили вздрогнуть только две вещи: когда вон в той туалетной кабинке мне изменил один из моих немногочисленных мужей и смерть моего первого кота, после неудачной кастрации. Так что при всём желании я не вижу ни единого повода для волнения, а уж тем более для извинений.

ー Какая я вам содержанка?! – пискнула девушка, сидящая на коленях у джентльмена. – Мы в всё-таки ваши клиенты и требуем к себе уважения!

ー Правильно, милая! Я требую позвать администратора! Я буду жаловаться на ваше хамство!

ー У него вчера родился сын, думаю, что через неделю, как раз закончит отмечать это событие, после чего будет готов выслушать ваше изъявление в надлежащем для этого виде. – последовал равнодушный ответ официантки.

ー Пригласите управляющего! – продолжал мужчина.

ー А теперь давайте вы сами догадаетесь, с кем переспал администратор, кстати, в недавнем прошлом обычный посудомойщик, чтобы стать администратором и сейчас отмечать день рождения сына в компании восемнадцати бутылок списанного вермута …

ー Это полнейшее безобразие! – крикнул мужчина, готовясь выйти из–за стола. – Дорогая, мы уходим! Найдём место, где нас будут хоть немножечко уважать!

Кинув томный взгляд, на закрывающуюся дверь, Нэнси вновь подошла к бару, где за стойкой всё так же стоял блондин, с бледно–зелёными глазами, протирающий посуду. Простому обывателю его образ мог показаться весьма инфантильным, однако, на деле этот высокий, худощавый юноша, с ярко выраженными скулами и большими залысинами, обладал хорошим аналитическим мышлением, был коммуникабелен, и что скрывать, – даже сексуален. А потому, поступление на заочное отделение местного колледжа, не было для него какой–то непостижимой задачей, вот только оплата этого обучения была весьма ощутимой проблемой, для решения которой, ему приходилось изо дня в день строить из себя выдающегося джентльмена, толкая сомнительный алкоголь мимо кассы.

ー Чарли – повторить! – сказала Нэнси, протягивая пустой стакан бармену.

ー Ты так всех клиентов распугаешь… – покачал головой парень, забирая бокал из рук Нэнси.

ー Это разве клиенты?! – высказала своё недоумение женщина. – Так, мелкий мусор под ногтями: куча потраченных впустую нервов, насмешливые притязания, а по итогу – мизерная выручка и никаких чаевых. Так что я имела полное моральное право хоть немного поднять себе настроение.

Стоит сказать, что за кажущейся простотой оборотов и нахальном поведение, Нэнси действительно прятала искусный талант, понимая человеческой сути, и с одного взгляда могла рассказать о незнакомце столько, сколько о нём не знала даже родная мать. Единственное, что вызывало сожаление – этот талант пришёл к ней сравнительно недавно, можно сказать, на закате её жизни, заставляя временами украдкой сожалеть о тех моментах, когда её умения помогли бы ей не допустить ошибок, за которые приходится расплачиваться и по сей день. Выпив второй стакан, Нэнси отправилась завтракать на кухню: там для неё уже приготовили омлет с зеленью, порцию ароматных гренок с чесноком и поставил кружку холодного пива. Конечно, такой завтрак не вызывал никаких здоровых ассоциаций, но зато помогал набраться сил перед предстоящими невзгодами, которые готовил день грядущий.

С наступлением полудня обеденный зал пансиона окончательно был заполнен людьми. На баре разливались напитки, отдавались заказы, чего нельзя было сказать о кухне: сегодня там вторая смена у молодого повара Даниэля, которого буквально на днях взяли с улицы, когда тот болтался в окрестностях заведения. Это был латиноамериканский эмигрант, среднего телосложения, с характерными восточными чертами в виде тёмных волос, карих глаз и грубой щетины, которая, даже будучи однодневной, могла оставить ощутимое раздражение при поцелуе. К счастью, наш юноша был весьма скромен и одинок, чтобы иметь возможность кому–то регулярно доставлять такое неудобство. Зато доставлять неудобства на кухне у него получалось без всякого стеснения: он терялся не только в рецептах, но заодно и во всех названиях утвари, которую можно было встретить в цеху. Причина того была до безобразия проста: Даниэль не умел готовить настолько, что его навыки не дотягивали даже до приготовления пивных закусок и расфасовка готовых снеков, не говоря уже о салатах и горячем. Он просто оказался в нужное время, в нужном месте, чтобы получить мизерное жалование и крышу над головой.

Ни для кого не было секретом, что у сотрудников пансиона была не самая высокая зарплата, уступающая даже социальному пособию по безработице. А потому, в качестве компенсации этого момента, им позволялось жить в номерах класса “эконом” и забирать с собой списанные продукты в конце смены. На первый взгляд, это была не самая лучшая компенсация, но, как ни странно, многие и вправду цеплялись за эту призрачную надежду на комфортное существование.

Для всего персонала настоящий день мог пройти гораздо спокойнее, если бы не тот факт, что сегодня являлось вторым воскресеньем месяца: именно в этот день, на протяжении многих десятков лет, проводились вечера живой музыки. За всё время существования акции в ней приняли участие многие начинающие пианисты, флейтисты, скрипачи и даже виолончелисты. Сегодня, на суд искушённой публике, был представлен начинающий саксофонист – Томас Пейдж. Говорить о том, что мистер Пейдж был профессиональным музыкантом, не приходилось. Даже назвать его симпатичным мужчиной было бы излишне авансовым комплиментом. Впрочем, когда ты, не закусывая, выпиваешь четвёртый бокал бренди, то твои органы чувств начинают более сдержанно реагировать на откровенный живот, неаккуратную тёмно–русую бороду и фальшивую игру, периодически напоминающую поросячьи визги в подмен привычным звучаниям нот. Вдобавок ко всему, ты можешь обнаружить себя среди тех, кто громче всех аплодирует после каждого акта, крича такие слова, как “браво”, и призывая исполнить композицию на бис.

Примерно в девять часов вечера концерт подошёл к своему логическому завершению. Гости начали расходиться, дав персоналу возможность, не только прибрать за собой остатки еды и мусора, но и подготовиться к закрытию заведения. Однако в такой день всё не могло закончиться так просто. Когда в едва опустевший зал беспардонно ворвалась девушка, никто уже особо не удивился этому. Напротив, это вызвало лёгкое возмущение, переходящее в желание поскорее разобраться с этой ситуацией. Пройдя до середины комнаты, девушка демонстративно кинула на пол два потрёпанных чемодана, после чего начала оглядываться вокруг себя.

“Какова нахалка!” – подумала Нэнси, отставляя швабру к ведру. Подойдя к девушке почти вплотную, она пристально рассмотрела незваную гостью: особа оказалась весьма юна и прекрасна. На ней было надето вельветовое платье с голубым отливом, танкетки на высоком каблуке и фетровая шляпа, из–под которой выставлялись белокурые локоны, заканчивающиеся на стройной талии. Её голубые глаза не отрываясь смотрели на Нэнси, ожидая чего–то похожего на приветствие. Но в понимании мисс Диккенс, радушие выглядело несколько иначе.

一 Мы закрываемся! – рявкнула официантка на гостью.

一 И вам доброго вечера, мадмуазель. – с небольшим акцентом и лукавой улыбкой, произнесла незнакомка. – Меня зовут Элизабет Джонс. Можно просто Лизи. Я бы хотела заселиться в пансион. В рекламном проспекте сказано, что вы работаете каждый день до полуночи, поэтому я не понимаю, на каком основании вы позволяете себе такое поведение.

一 Видите ли, мисс Джонс, – с лёгким конфузом произнесла Нэнси. – администратор пансиона в данный момент не в состоянии и двух слов связать, не то чтобы заниматься заселением. Думаю, что через неделю он сможет решить все проблемы, а пока я бы рекомендовала отправиться к выходу, ведь дорога ещё не забыта.

一 Возможно мне понадобится помощь: я очень плохо ориентируюсь в новых местах, поэтому я бы хотела попросить вас меня проводить. По вам же сразу видно, что вы тут далеко не первый день со столов убираете. Должно быть, успели запомнить где что находится …

С каждым новым словом брови Нэнси поднимались всё выше и выше, достигнув пика своих возможностей к концу предложения. Она сделала ещё один шаг навстречу мисс Джонс, практически вплотную приблизившись к девушке. Задрав голову, она готова была дать свой хлёсткий ответ.

一 Нэнси, не будь так жестока. – внезапно прервал их разговор Чарли. – Позвольте, я решу все ваши проблемы. Начнём с осмотра номеров.

Оставив Нэнси в полном недовольстве, он взял чемоданы юной постоялицы и повёл за собой по винтовой лестнице. Пансион состоял из четырёх этажей: на первом располагался кафе-ресторан, на втором приёмная, кабинет управляющей, прачечная и номера с первого по шестой. Это были апартаменты повышенной комфортности: в каждом номере была двухспальная кровать, прикроватная тумба, гардероб, письменный стол и личная ванная комната. Назвать эти апартаменты классом “люкс” было весьма сложно, но для заведения с пятидесятилетней историей это было вполне простительно. На третьем и четвёртом этаже располагались номера с седьмого по двадцать шестой. Разумеется, выглядели они гораздо скромнее: односпальная кровать, четыре крючка вдоль стены и маленький комод с торшером при входе. Естественно, ванной комнаты в таких номерах не предполагалось: для подобных нужд на каждом этаже располагалось отдельно помещение, где была одна ванная, две раковины и два туалета. Именно в таких условиях и прибывал персонал пансиона, за исключением разве что Нэнси, у которой было отдельное жильё. Чарли же занимал седьмой номер, а у Даниэля был десятый, тот что был у самого туалета и в который нередко просачивался запах канализации. Все оставшиеся номера были заняты студентами, для которых даже такие условия были куда более предпочтительными, чем всё то, что было предложено администрацией колледжа.

Посмотрев все номера, Элизабет остановила свой выбор на втором этаже. В глазах окружающих она, возможно, и могла сойти за богатого сноба, тем не менее в жизни это не имело ничего общего с действительностью. Мисс Джонс была обычной девочкой, которую воспитала улица. Она обладала хорошими манерами, знанием этикета и стиля, но вместе с тем могла похвастаться волевым характером и умением дать отпор не только на словах. Потратив буквально последние деньги за номер, она просто хотела начать новую жизнь, навсегда забыв всё то, от чего так старательно бежала. А бежала она от семейных драм, дворовых компаний, проблем с законом и от самой себя, которой больше не хотела быть и оставаться. Возможно, именно поэтому уют оказался тем, что она так стремилась сохранить в это непростое для себя время.

Недостойность

У каждого человека есть такие дни, которые обведены в календаре чёрным цветом. Это может быть маленькая личная драма или потеря вселенского масштаба, но итог всегда один: когда этот день наступает, то всем хочется, чтобы он поскорее закончился. В календаре Нэнси, за её долгую жизнь накопилось немало таких дат, но один день вызывал у неё особенный трепет, на грани с истерикой – восьмое апреля. Много лет назад, ничем не примечательный четверг, стал отправной точкой начала взрослой жизни. В этот день она впервые переступила порог пансиона в образе официантки.

Поскольку в маленьких городах любое событие – это событие, то подобная круглая дата не могла остаться незамеченной. Хозяйка пансиона начала подготовку за неделю: заказала продукты, алкоголь, разослала приглашения всем именитым гражданам и, конечно же, придумала шоу–программу. На первый взгляд могло показаться, что столь широкий жест говорит о любви руководителя к своим подчинённым, но нет: причина была лишь в том, что в маленьком городе любое событие – это событие, а значит, возможность заработать на нём никак нельзя упускать.

На часах было не больше полудня, когда кухня Нэнси уже была заполнена дымом сигарет и запахом свежей яичницы с беконом. Её лицо, как всегда, выражало полнейшее безразличие и непонимание того, для чего она проснулась сегодня. Заварив крепкий кофе и переложив завтрак на тарелку, она ушла в гостиную, где на обшарпанном диване принялась изучать вчерашний номер газеты “Бульвар”, под редакцией местного колледжа. Назвать эту школьную газетёнку серьёзным изданием было достаточно сложно, но если вы, вдруг искали второсортные сплетни и обрывки мировых новостей, то это определённо лучший вариант для вас.

一 Боже мой! – удивилась Нэнси, чуть не подавившись беконом. – Шарлотта Бенинг выходит замуж. Поверить не могу, что эту профурсетку кто–то взял себе в жёны. Всем всегда было известно, что её голый зад тёрся едва ли не об каждую кровать пансиона. Причём иногда не по одному разу за день! – экспрессировала она, едва не расплескав весь кофе. – Хотя с другой стороны, Бастон, – обратилась она к пушистому коту чёрного цвета, прижавшемуся к её ногам. – быть может, это простая зависть о том, что она сейчас нежится в мужских объятиях, а мне уже пора собираться на “любимую” работу …

При всей своей ненависти к этому дню, Нэнси предпочла сегодня выглядеть чуточку приятнее, чем обычно. Бесформенная копна волос превратилась в аккуратно уложенный шиньон; заляпанное дежурное платье заменили длинная зелёная юбка в пол и белая блуза с золотыми вставками. В какой-то момент, Нэнси даже подумала о том, чтобы надеть туфли, но в итоге предпочла заменить их балетками. Перед выходом она нанесла лёгкий нюдовый макияж, взяла свою лучшую сумочку, после чего была готова отправиться покорять этот мир.

На подходе к пансиону всё было тихо: не было красных ковровых дорожек, никто не толпился в надежде получить автограф и даже фанфары не встречали именитых гостей. Однако в отсутствие всего вышеперечисленного, Нэнси знала, что внутри творится полнейший хаос, хоть и не могла вообразить истинных масштабов бедствия. Закуски расставлялись в последний момент, фужеры шампанского наполнялись до безобразия медленно, всё оформление едва успели закрепить и то были не совсем уверены в надёжности креплений. А крики: “кажется, идёт, кажется, идёт” – окончательно дополнили праздничную атмосферу этого безумия.

Когда входная дверь открылась, в сторону Нэнси под аплодисменты полетели восторженные крики с поздравлениями и признаниями в любви. Особо отчаянные даже попытались подбежать и обнять виновницу торжества, но получилось это далеко не у всех. Мисс Диккенс, не привыкшая к такому количеству внимания, сначала даже растерялась, но быстро смогла взять себя в руки, и стала отталкивать навязчивых поклонников, что мешали ей проходить к центру зала. На секунду замедлившись, Нэнси, наконец, смогла рассмотреть помещение. Всё вокруг и правда выглядело довольно удручающе: декорации отклеивались, приглашённые официанты невпопад расставляли последние угощения с приборами, а музыкальное сопровождение и вовсе не смогло вовремя начать своё выступление. Но, бесспорно, апофеозом данного момента, стала речь управляющей пансиона.

Стоит сказать, что Эмма Стоун была не только управляющей, но и непосредственно владелицей “Шик и блеск” в одном лице. На вид ей было чуть больше тридцати, но де-факто перевалило за сорок. Она была маленькой, хрупкой женщиной, с короткими русыми волосами под каре и пикантной родинкой над верхней губой. Для окружающих она была весьма неординарной дамой: с одной стороны, она была самим проявлением спокойствия и сдержанности, а с другой, не упускала ни единой возможности обозначить всю тягость своего мирского существования.

ー Дамы и господа! Несмотря на то что наша дорогая юбилярша уже подошла, я бы хотела взять первое слово на правах ведущей данного мероприятия. Как всем известно, этот пансионат был построен членами моей семьи почти пятьдесят лет назад. С тех пор много что изменилось, но один момент из года в год продолжает радовать нас своим присутствием – наша дорогая Нэнси. Она отдала этому место тридцать пять лет собственной жизни. За это время мы прошли всё – от корпоративов на природе до битья посуды на кухне. Нам действительно есть что вспомнить, но сегодня мне совсем не хочется говорить о прошлом – мне хочется говорить о будущем. И при всех исходах, во всех начинаниях – я вижу совершено разные картины, но в них всегда есть эта дорогая, во всех смыслах, женщина. Так выпьем же за неё и её великолепный юбилей!

Исключительно из предвкушения неминуемости права на ответное слово, Нэнси взяла бокал белого вина и подняла его в знак одобрения. Хотя внутри она полноправно ощущала себя яблоком, которое обильно полили карамелью. С другой стороны, речь Эммы действительно была настолько приятной, что для неискушённого зрителя, за ней было сложно разглядеть многолетний конфликт двух дам, состоящий из грязных шуток, неуместных жестов и, конечно же, взаимного непонимания. А потому, на правах участницы этого конфликта, Нэнси решила не затягивать с ответным выступлением. Опустошив бокал, она вычурно постучала по нему, тем самым не только нарушив лёгкий сумбур из бесед и сплетен, но и обратив на себя внимание.

ー Благодарю вас, мисс Стоун, за такие прекрасные слова. Они правда очень тронули мою душу. Настолько, что в какой-то момент лёгкое чувство тошноты подкатило прямо к горлу, но, всё-таки я смогла себя сдержать. – саркастически заметила Нэнси, после чего кардинально переменилась в лице. – Откровенно говоря, мне страшно произносить эту цифру, но и отрицать её я тоже не могу: тридцать пять лет назад, я действительно переступила порог данного заведения … За прошедшее время со мной произошло много удивительных историй, возрастных изменений, и, конечно же, личных трагедий. Иными словами, я видела всё – от смерти до похоти, и это только если заострить внимание на первом столике. Безусловно, я не могу скрыть чувств некоего единения с этим местом, ведь только благодаря ему я смогла стать такой же пропитой и прокуренной разваленной, одиноко доживающей своё никчёмное существование. Всё же стоит заметить, что не только место облагораживает человека. Мне бы хотелось выразить огромную признательность собравшимся здесь: за их помощь, поддержку, сплетни и унижения, ведь без них, я бы никогда не стала такой, какой сейчас стою перед вами. Я рада, что имею уникальную возможность с честью и гордостью говорить о том, что я – официантка! Официантка, которая потратила почти всю свою жизнь на дешёвый трактир и прислуживание второсортному быдлу… – в этот момент она прервалась. Обойдя барную стойку, она наполнила хайболл джином, после чего подняла его над головой, дабы обозначить кульминационный момент своего выступления. – Господа и дамы, хотя о чём я, пропитые жиды и вульгарные лярвы! Я безумно рада, что вы нашли время и посетили скромное мероприятие в мою честь. И я искренни, надеюсь, что вы хорошо проведёте это время. Предлагаю поднять свои бокалы и выпить за мою красоту, молодость, здоровье и ещё тысячу вещей, что у меня забрало это место и которых мне уже никогда не вернуть! До дна и не закусывая!

Неожиданно для всех, нависшую тишину прервал глухой стук бокала, поставленного на барную стойку. Это сделал мускульный парень с короткими чёрными волосами. Его звали Роберт Броуди – администратор и по совместительству новоявленный избранник мисс Стоун. Поскольку ему едва исполнилось двадцать лет, на эту пару все смотрели по–разному: одни находил их красивыми, другие считали странными, а третьи просто жалели мальчишку. Впрочем, для самого мистера Броуди, данная ноша не была настолько тяжела, как могло показаться: холодный расчёт, поверх животной страсти – вот рецепт идеальных отношений по его мнению. Будучи интеллигентным, и далеко не глупым молодым человеком, ему не составляло особого труда найти одинокую обеспеченную даму, которой можно было предложить своё внимание в обмен на обеспеченную жизнь. Сложно судить о том, понимала ли всё это Эмма, хотя даже, если и понимала, то скорее стремилась насладиться моментом, нежели, чем превращать всё это в большой драматический спектакль.