Странная суббота

– Несите, – обречённо сказал Сергей.

Через некоторое время перед артистом лежали фрукты и овощи разных калибров. Заведующая распорядилась распахнуть окна в спальнях, и теперь лица больных, заточённых в закрытых палатах, выглядывали между решётками, торчащие руки махали и хлопали.

– А почему вы их не выпустите на улицу?

– Чтобы ваш шар не разнесли! Вам повезло, что у нас был тихий час, и палаты в это время закрыты, а то бы …, даже не буду об этом думать, – махнула рукой женщина, – ну, с Богом!

Сергей окинул взглядом свой «инструментарий», и начал со слив, затем в ход пошли яблоки, тыковки, кабачки. Он вошел в раж, овощи летали все выше и быстрей. Зрители орали, хлопали, стучали по решёткам. В завершение сделал несколько кульбитов.

– Спасибо, ребята! Но пора, а то мне достанется за ваше представление, – с сожалением произнесла заведующая.

Ребята поправили корзину и залезли в неё. Роман включил вентилятор и газовую горелку, шар стал возвращать свою форму и стремиться вверх, а на его мандариновом боку читалась надпись: «Полёты наяву»!

– Ром, скажи, ты это специально подстроил?

– Ну конечно, артист, и еще всё записал на видео. Сдашь теперь свой курсовой с названием «Креативный концерт»! Моя тётя классно подыграла! Заведующая! Мы рискнули – и получился праздник!

– Друг, – Сергей обнял своего капитана, – а ведь такие поступки называют сумасшедшими!

– Хочешь сказать, к своим попали!

Ребята засмеялись.

– Ещё и с работы могут выгнать за несанкционированный полёт, но мы что-нибудь придумаем!

Шар набирал высоту, а сквозь решетку в окне ещё долго мелькало белое полотенце.

Странная суббота

Эта странная суббота затянулась. Все началось еще в пятницу, когда в отделы пришли представители профкома и объявили о наборе желающих поехать в совхоз на прополку картошки, но за два отгула. Молодая семья, Володя и Татьяна, работали в разных отделах, поэтому совершенно случайно записались оба.

Все давно уже выполнили свои нормы, помогли отстающим, и теперь ждали автобусы. Группа людей, уставших и распаренных от солнца, сидела в тенечке. Не было ни сил, ни желания разговаривать, да и затянувшееся ожидание раздражало – всем хотелось домой. Вдруг тишину нарушил странный звук – все повернули головы. По другой стороне улицы шла баба, в одной руке у нее был топор, а в другой болталась курица вниз головой и кудахтала из последних сил. Баба дошла до ближайшего дома, который был как раз напротив ожидающих автобус, с маха закинула курицу на пень и так же запросто рубанула топором по ее шее. Толпа ахнула, а баба вразвалочку, не спеша, прекрасно осознавая тот эффект, который она произвела, понесла все еще болтающую крыльями, но уже безголовую, курицу в дом. За ними тянулся кровавый след. В толпе пронесся гул, и кто-то зловеще произнес: «Вот это баба!»

Володя посмотрел на Таню.

– Только не спрашивай, смогла бы я так! Конечно, нет!

– Да я и не думал это спрашивать, просто что-то сакральное в этом есть, как жертвоприношение.

И тут вдруг из толпы сидевших поднялась Люда, девушка из технологического бюро, медленно стянула с себя платье и осталась в купальнике из трусиков и лифчика. Она отделилась от толпы, повернулась к солнцу лицом и закинула руки за голову. Ее глаза были закрыты, а на лице блуждала улыбка, которая выдавала демонстративность и ее позы, и поступка.

– Что тут происходит, вначале курица, теперь эта сумасшедшая, – с недоумением сказала Таня.

– Тань, а она ведь красавица, – мечтательно произнес Володя.

– Ну да, вначале сакральное убийство, а теперь танец ведьмы. Прям, ритуал какой-то.

– Да ладно тебе, ведь интересно, – обнял жену Володя.

А Людмила на этом не остановилась. Она распустила свои белокурые вьющиеся волосы и расчесывала их пальцами рук, при этом грациозно склонившись в сторону.

– Тань, а ведь она прямо ожившая Венера, и фигура точь-в-точь, и кожа мраморная, – продолжал восхищаться Володя.

– Ага, сейчас баба с топориком придет и руки ей оттяпает, будет точно Венера.

– А ты злая.

– Зато ты добрый, сидишь и жену критикуешь.

– Ты что, Тань, я слова про тебя не сказал плохого.

– Ты же сейчас сравниваешь нас, все, что ты видишь хорошего в ней и произносишь вслух, ты не видишь во мне! У тебя же все на противопоставлении.

– Танюш, ты что, ревнуешь или хочешь поссориться? Мы же с тобой договаривались, что будем говорить друг другу только правду.

«Лучше бы соврал, на хрен мне такая правда», – подумала Таня, а вслух сказала:

– Да она же странная, я с ней училась в институте в одной группе. Ходит в очках с толстыми линзами, волосы в какой-то пучок убирает, одежда мешком. Однажды она вообще упала в аудитории, дверь открывала спиной, руки были заняты сумками, да силу не рассчитала, так и ввалилась в падении. Смеху было, а преподаватель помогал ей рассыпавшиеся овощи собирать.

Больше убеждая саму себя, Таня резюмировала:

– Да толстая она!

– Не скажи, под ее мешковатой одеждой скрывалось великолепное тело, – изрек Володя с преувеличенным пафосом.

– Автобусы! – закричали кругом.

Они ехали домой. Люда села одна на кресло впереди них. Таня положила голову мужу на плечо и задремала. Ей снилось, что она танцует. Она понимала, что это она, но тело было Людкино. Таня подумала, что она ничуть не хуже этой Людки. Волосы падали на ее лицо, она их красиво откинула назад, забросив руки за голову, как это делала Людка, и вдруг поняла, что у нее голова курицы. Таня во сне закричала и проснулась. Ее муж спал, а его голова упиралась в сидение перед ним и утопала в Людкиных волосах.

– А сон в руку, курица я, – подумала Таня.

Она сидела и смотрела на их головы, сплетенные Людкиными волосами, и рассуждала:

– Он совестливый конечно, вроде, любит меня, а мечтать будет о ней.  В постели, чтобы завестись, будет представлять Людкино мраморное тело, ее налитую грудь и крутые бедра, а сексом заниматься со мной. Чего там, она на самом деле хороша! Была бы я мужиком, тоже бы в нее втюрилась. Правда, с чудинкой она, так это тоже нравится мужикам. Надо же, не постеснялась перед всеми раздеться, а мой-то так и съедал ее глазами, да и не только мой, все! А разве это любовь, когда живешь с одной, а мечтаешь о другой. Это же надувательство, вранье! Кругом ложь! Вон спит, уткнулся в ее голову, и во сне, небось, ее видит. Всего год, как женаты, а уже вранье, даже хуже, чем вранье, он ведь правду говорит, что я не имею такого тела, как у Людки.

Таня продолжала разглядывать спящих мужа и Люду.

– Ишь, специально откинула голову назад, знала, что сзади мой Володька сидит, чтобы он любовался ее волосами. А он воспользовался, что я заснула, и прильнул к ее голове, небось, и волосы поглаживал.

Татьяна накручивала себя, продолжая рисовать страшные картины измены мужа.

– Как бы я хотела накрутить ее лохмы на руку, да оттаскать как следует, чтобы не уводила чужих мужей.

Автобус резко затормозил, Володя проснулся, с брезгливостью скинул с себя чужие волосы.

– Что это на мне! – возмущенно произнес он.

– Как что, это волосы твоей Венеры.

– Фу, какая гадость! Я заснул и ничего не чувствовал. А знаешь, что мне снилось?

– Догадываюсь!

– Нет, ни за что не догадаешься. Мы с тобой держались за руки и бежали по полю совершенно голые, а трава вперемешку с цветами была высокая-высокая, и щекотала нас, а мы смеялись.

– Это Людкины волосы тебя щекотали.

Володя обнял жену и прижал к себе.

– Злючка моя, я же по тебе с ума схожу, быстрее бы домой!

«Все-таки Людка его возбудила, – продолжала себя изводить Таня, – но с другой стороны, он же меня хочет. Ну ее к черту, эту Венеру-искусительницу. А Володьку своего никому не отдам!»

Автобус остановился. Таня с Володей, взявшись за руки, почти бежали в свой дом.

Фраза

Алька шла между домами, сокращая дорогу, когда пронеслась стая собак, оббегая ее с двух сторон. «Семь штук!» – насчитала Аля, сжавшись от страха. Собаки бежали молча, но очень сосредоточенно, то сбиваясь в кучу, то разбегаясь парами, будто еще не определившись. «Собачьи свадьбы», – подумала невольно, а потом вспомнила уже о своем, вздохнула так жалостливо и обидно, что еще немного – и расплачется.

Да и было от чего!

Сашка, любимый и, как казалось, надежный, так ее обидел! Все было хорошо в тот вечер, они сидели перед телевизором обнявшись, щелкали пультом, на экране то стреляли, то целовались. А он возьми и спроси:

– А ты помнишь свой первый секс?

– По любви?

– А какая разница?

Тут бы прислушаться к его интонации, ответить похитрее, а Альку понесло в воспоминания. Саша молча слушал. Алевтина рассказывала самому близкому человеку свои тайны, как несовершеннолетней девчонкой влюбилась в женатого, лет на пятнадцать старше, как он, понимая ответственность, доводил ее до наслаждения «по-другому», как она оберегала свою девственность от пацанов, сжимая ноги до боли. Как все-таки влюбилась в девятнадцать и уступила некому Игорю, а он не поверил, что первый, – «крови не было», и тогда она пожалела, что не отдалась тому женатому. Тогда Сашка убрал свою руку и произнес:

– Ну ты и сука! – А потом добавил, – Есенинская!

Вроде сказал с легкой улыбкой, но улыбался зло, и лицом побелел. И тогда только Аля поняла, какую глупость сделала! Но было поздно, он оделся и ушел, не слыша ее укоров вслед, что, мол, сам просил рассказать.

– Ну вот, теперь я сука! – плакалась Аля подружке, неделю прождав своего парня, но он не позвонил и не отвечал на ее звонки. Про «Есенинскую» не стала рассказывать, что-то совсем постыдное слышалось в этом!

– Выручай, Верунчик!

– Я? Как?

– Скажи ему, что я страдаю!

– Не унижайся! – резко оборвала Вера, и Алька согласилась, что подруга права, что глупо ревновать к тому, что было до него!

Однако фраза не выходила из головы, все-таки написала: «Ответь, почему Есенинская?» Ответил! Только очень коротко: «Почитай Сыпь, гармоника».

Когда прочитала, сидела ошарашенная!

– Я для него не то что сука, я шлюха, стерва, которой еще и в морду надо дать! Что мне твое «прости» в конце! Не прощу! Ни за что! Ты мне вроде как душу сейчас раскрываешь? И я тебе доверилась, ты был последним и окончательным в списке моих любовей!

Обида захлестывала Алю так, что не сразу почувствовала толчки в ногу, повернула голову – собака! Она узнала ее – одна из той стаи.

– А ты ведь с ошейником, небось, сбежала от хозяев к своему уличному кобелю, а он отверг?

Собака стыдливо отвернула голову.

– Ну что, мы с тобой две суки – брошенки? Пойдешь ко мне жить?

Собака пошла, и они стали жить вдвоем. Новая жиличка быстро привыкла к режиму и клички Найда.

Дни и ночи стали бесцветные и монотонные – никакие! Лишь Найда скрашивала существование, вынуждая заботиться о себе и выходить на улицу.

Серая полоса, когда приходит, то надолго – Аля поняла, что беременна. Она сидела в ванной и выла, глядя на тест с двумя полосками, рядом подвывала Найда.

– Сделаю аборт, это будет моя месть и молчаливый ответ ему – это посильней, чем его оскорбления! Если он отказался от меня, значит, и от нашего ребенка.

Аля решительно взялась за выполнение задуманного. Нашла хорошего врача, в нужный день проснулась рано, стала собирать вещи. Найда провожала глазами все ее передвижения.

– Побудешь с Верой два дня!

Собака кинулась к двери и стала лаять, не давая открыть, а потом схватила зубами за пальто и потянула хозяйку обратно.

– Ты против, чтобы я это делала?

Преданная псина стала на лапы и положила морду девушке на плечо.

– Дурак Сашка, но не могу я ему мстить! – зарыдала Аля, обнимая Найду.

Шанс

Анатолий, как он считал сам, был убежденным холостяком, однако ему не мешало заглядываться на свою соседку, молодую вдову Людмилу. Молодая она была как возрастом, так и стажем вдовства. Еще года не прошло, как ее муж скончался. Никто из соседей не знал, от чего умер еще в общем-то не старый мужчина, хотя и был он старше Людмилы лет на двадцать.

– Ухайдакала мужика! – судачили соседки.

А Людмила молча скорбела, не отвечая на заигрывания мужчин, что заставляло верить в любовь к умершему, хотя ее наряды кричали, что она молода и жаждет любви.

Анатолий не решался выражать свою симпатию к женщине, его смелости хватало только поздороваться. Вечерами же он открывал баночку пива, и под каждый глоток холодного живительного напитка смаковал имя вдовы: «Люда милая…милая Люда».

Как-то раз он оказался свидетелем, как соседка покупала белые грибы на стихийном рынке возле торгового центра. Она их внимательно разглядывала, гладила по коричневой головке, держа другой рукой за толстую ножку. Это было так сексуально, что невольный свидетель даже сглотнул слюну. «Вот он, мой шанс! Теперь я знаю, чем завоевать вдовушку».

Анатолий купил красивую плетеную корзину с синей отделкой и в ближайший выходной поехал в лес, предварительно разведав про грибные места. Грибов на самом деле было очень много, корзина наполнялась быстро. По мере наполнения, она становилась все тяжелее: попадались и подберезовики, и подосиновики, и царственные белые. Когда он срезал очередной белый, вспоминалась Людмила, как она держала гриб в своих руках и гладила его. «Ох, Люда, совсем скоро тебе предстоит перегладить много грибов!», – мечтал мужчина. С почти полной корзиной стало ходить неудобно, она оттягивала руку, цеплялась за ветки. Тогда он придумал спрятать ее в кустах и углубиться в лес. Внимательно осмотрел место, запоминая его, на всякий случай на куст повесил свою сине-желтую спортивную шапочку, как маячок, и отправился налегке, все дальше уходя от этого места.

Анатолий старался двигаться прямо, только иногда делая небольшие зигзаги в передвижении, но грибов больше не попадалось. Это его стало злить, и он в раздражении повернул обратно. Вот вроде и то место, где оставил корзину, но ее не было, как, впрочем, и шапочки-маячка. Мужчина стоял в растерянности, крутил головой, узнавая все приметы, по которым старался запомнить это место, но чуда не случилось, корзины нигде не было. «Неужели украли? Но это нереально, лес большой, я не встретил ни одного грибника!». Анатолий, не теряя надежды, стал делать большие крюки в поисках потери, просматривая все кусты. Ему не так жалко было грибов, как риск не сбыться возможному романтичному знакомству с соседкой. Перед глазами, как наваждение, между деревьев мелькала Людмила. Анатолий стал орать в адрес всех темных сил леса, чтобы немедленно вернули все на место, он взывал к ведьмам и лешим, которые попутали его, заблудили, закрутили и отняли его мечту, похитив корзину таких красивых грибов.

В лесу темнело раньше, надо было еще выйти из него, найти машину, и горе-грибник задался этой целью. Здесь ему повезло больше, и уже при выходе из леса, ему, как в насмешку или в качестве бонуса, попался крупный переросший гриб. Анатолий хотел его сорвать, но потом поддал ногой, и гриб полетел в разные стороны маленькими кусочками, как его несбывшаяся мечта.

Его путь лежал мимо того рынка, где торговали грибники, и он опять увидел соседку, которая доставала грибы из очень знакомой корзины, заигрывая с продавцом в сине – желтой спортивной шапочке. У Анатолия от возмущения рот наполнился слюной, и он смачно сплюнул в открытое окошко машины и лихо надавил на газ.