Власть женщины сильней. I

– Извини, сестра! Я недавно встала и еще не успела привести себя в порядок. Присаживайся. Папа уже наверняка знает о твоем визите.

– Но я не сообщала ему об этом, – Виктория сняла вуаль.

Маркиза невесело рассмеялась:

– Тут есть кому сообщить Перетти об этом. Поэтому, уверена, скоро он будет здесь… Виктория, очень удачно, что ты зашла ко мне. Я хочу попросить тебя о помощи. Я не могу понять кто я здесь – пленница или гостья!

Виктория опустила глаза, пряча гнев: «Уж я-то хорошо представляю – кто ты здесь».

– Если тебе здесь не нравится, почему не воспользовалась тем, что Перетти уехал из палаццо Морно без тебя?! – Виктория искусно изобразила изумление.

Юлия зябко повела плечами:

– Сбежать?! Снова?

– Виктория, мне становится страшно. К чему эти игры? Зачем этот фарс с твоей свадьбой? Может быть, вместе нам удастся узнать о нашей дальнейшей судьбе? Вдруг он уже и мою свадьбу подготовил, – в голосе Юлии сквозило подлинное отчаяние.

Просьба маркизы озадачила Викторию, но она решила продолжить начатое. Поэтому взгляд ее, направленный на Юлию стал мягким и участливым:

– Право, я сама не знаю, что привело меня к тебе…

– Так ты поможешь мне? Папа уважает тебя и, может быть, прислушается.

– Я попробую. Но знай, вскоре я уеду.

– Попробуй узнать, что нас… меня ждет, – маркиза подошла к сестре и взяла ее за руки, заглянула в глаза. – Он сейчас будет здесь.

Заметив мелькнувшее в проеме двери лицо служки, Юлия быстро покинула комнату. Перетти вошел необычно стремительно:

– Я вижу, маркиза, у вас новый наряд?! Откуда?

Виктория повернулась лицом к вошедшему:

– Добрый день, Ваше Святейшество, – она опустилась в глубоком поклоне.

– Вы?! Разве вы не должны сейчас ожидать аудиенции в моей приемной?!

Изумление Перетти было неподдельным, это Виктория поняла сразу. Папа летел сюда уже будучи если не в гневе, то в раздражении. Значит, у Виктории был неведомый союзник, и все складывалось как нельзя лучше.

– Сестра просила меня зайти.

Глаза Папы подозрительно сузились, а следующие слова графини заставили его еще пристальнее взглянуть на Викторию.

– Но раз вы здесь, Святой Отец, я хотела вас отблагодарить и попросить разрешения покинуть Рим.

– Что-то очень быстро вы хотите оставить своего супруга, – он в точности повторил интонацию синьоры Морно. – Надеюсь, партия, которую я подыскал, пришлась вам по нраву?

– Благодарю. Но мне хочется просто отдохнуть. Меня здесь не очень ласково встретили. Поэтому позвольте мне…

Виктория подошла к Перетти ближе, распустила завязки на сумочке, которую не выпускала из рук, и протянула раскрытый футляр – там лежали подаренные им драгоценности:

– Это ваш подарок, возьмите. Мне, как сказала синьора маркиза, он более не пригодится…

Перетти потемнел от гнева. Не глядя на безделушку, он шагнул к женщине и, четко расставляя слова, проговорил ей прямо в лицо:

– Нет уж, отдыхать вы будете позже. Тогда, когда я это сочту уместным. А сейчас, если уж вам так не терпится покинуть новобрачного, прошу вас съездить в Тулузу к кардиналу Монтальто. Бенвенуто будет рад вас увидеть.

Так как часть внимания Виктории была обращена к двери, за которой скрылась Юлия, она уловила момент, когда та начала открываться.

Виктория буквально упала на колени перед Святым Отцом, поднесла его руку с перстнем к губам:

– Как угодно, Ваше Святейшество!

Обернувшись на вошедшую Юлию, графиня легко поднялась и направилась вон. Проходя мимо маркизы, Виктория сунула ей в руку приготовленную еще дома записку. Футляр с ожерельем остался на столе.

Наблюдавшая с недоумением последнюю сцену, маркиза и не подумала скрыть листок бумаги. После того, как закрылась дверь за синьорой Монро, Юлия прочла: «Сестра! Все, что окружает тебя – ложь. Не верь. Он просто желает твоей ревности». Свернув бумагу, она положила ее на стол, рядом с драгоценностями. Потом, вскинув голову, посмотрела на Папу.

– Святой Отец! У вас найдется немного времени, чтобы побеседовать со мной?

– Именно для этого я и пришел, – проговорил Папа, читая послание Виктории.

«Бог мой, неужели настолько явно?! – проносились в голове почти панические мысли. – Надо покончить с этим раз и… Навсегда?». Закончив чтение, он поднял на Юлию тяжелый взгляд:

– Нас беспокоит ваше поведение, маркиза. Вы распоряжаетесь в моем дворце как хозяйка, приглашаете гостей, которые невесть что пишут вам в записках. Вы забываете на каком положении здесь находитесь! Вас не должно быть видно и слышно.

Перетти немного помолчал, в упор глядя на нее, и наконец, спросил главное:

– Кто был у вас сегодня утром, после того, как я ушел?

– Великолепно! – Юлия зло усмехнулась. – Во-первых, вы когда-то сами учили меня не читать чужих писем, помните? Во-вторых, вы не соизволили мне объяснить на каком я здесь положении, поэтому я считаю себя вправе доставлять себе маленькие развлечения. В-третьих, – она склонилась перед ним в шутовском поклоне, – о, мой господин, я выполняю вашу волю и умолкаю. А о тех, кто приходит ко мне, вы знаете не хуже меня. Благо шпионов тут достаточно!

Юлия развернулась к нему спиной – резко и с великолепно выраженным презрением. И поэтому не заметила вовремя признаков опасности – плотно сжатых губ и багровых пятен на скулах Перетти. Его ответ был прерван стуком и открывшейся дверью:

– Святой Отец, – на пороге стоял кардинал Каррера.

Не обернувшись, Юлия резко бросила вошедшему: «Вон отсюда!»

– Молчать! – прогремел наконец-то Перетти, но уже через мгновение, совладав с собой, обратился к кардиналу:

– Что у тебя, брат мой?

– Простите меня… Я…

– Ждите за дверью, синьор Каррера, я сейчас выйду.

При взгляде на маркизу лицо Папы вновь исказилось злостью:

– Я еще вернусь, – и он стремительно вышел к ожидавшему под дверью монсеньору.

– Кардинал, кто вам сказал, что, разыскивая меня, вы можете врываться в покои синьоры Ла Платьер?

– Простите, я не подумал… И брат Иосиф сказал, что…

– Ах, брат Иосиф… Ну, говорите скорее!

– Сейчас на площади я наблюдал странную сцену, – Каррера совсем смутился под нетерпеливым, наполненным досадой взглядом Папы, но нашел в себе силы продолжить: – Когда синьора Морно вышла, к крыльцу подкатила карета, двое мужчин подхватили графиню и насильно усадили в нее. Я звал стражу, хотел их догнать…

Перетти скептически двинул бровью.

– А во дворце мне передали вот это, – Каррера протянул Сиксту странного вида бумагу.

– Что это? – понтифик брезгливо глянул на листок, но, чуть помедлив, взял его.

Развернув лист, Папа прочел, продираясь через жуткий почерк и множество ошибок: «Любезный кардинал, если ты и твой племянник хотите увидеть женщину, приготовь выкуп. Сумму узнаешь потом».

– Но она только что покинула дворец! – Перетти удивленно посмотрел на кардинала.

– Святой Отец, разрешите оставить на время курию и заняться этим делом лично.

– Вы с ума сошли? Скоро рождественская служба! После праздника я вас отпущу.

Тут открылась дверь комнаты Юлии, и вышла она сама. Маркиза обратила внимание на бледность кардинала:

– Что случилось? Сестра? Что-то с ней?

Не глядя на маркизу Феличе холодно произнес:

– Вы еще и подслушивали… Соизвольте зайти в комнату, синьора! А вас, синьор Каррера, я вечером жду у себя – вы, как всегда, послушаете мою проповедь на праздничную службу.

Теперь ему предстояло вернуться к маркизе. И не обращая более внимания на кардинала, Папа вошел в покои Юлии.

– Убежден, вы хотели что-то сказать мне… в свое оправдание?

– Хотела. Но оправдания тут ни при чем! Вы не забыли, что мы не на Востоке и я не ваша рабыня? Итак, на каком же я здесь положении? Что вам нужно от меня? Впрочем, это уже не важно. Я ухожу отсюда, – она замолчала, увидев холодный взгляд Перетти, и отвернулась к окну.

Что ему от нее нужно?! Больше всего сейчас он желал… обнять ее, заполучить ее губы в поцелуй, увидеть покорный податливый страстный взгляд. Это желание накрыло его вдруг такой сокрушительной волной, что он почувствовал слабость в коленях, готовность склониться и умолять ее об этом поцелуе, об этом взгляде. Но со слабостью Феличе Перетти боролся всегда и беспощадно. Что ему нужно? Чтобы она исчезла, чтобы ее не существовало! Отпустить?! Чтобы она где-то жила, смеялась, радовала кого-то другого?! Ни за что! Она должна вернуться туда, откуда пришла, откуда он ее призвал. Оброненные братом Иосифом фразы, разговоры за спиной, записка Виктории, а главное – поведение самой Юлии. Еще и это странное похищение, больше похожее на бегство… Гнев затягивал сознание плотной пеленой.

– Я предоставил вам все блага, вы преступили дозволенное. Вы хотели узнать, что с вами будет? Вы узнаете это сегодня вечером. А пока вас запрут здесь. Вам все ясно?

Она склонилась в поклоне главным образом для того, чтобы скрыть накативший страх, вызванный его ледяным тоном. Еще хуже ей стало, когда она услышала, как он прошептал уже от двери: «Убеги от меня, Юлия, прошу, убеги от меня. Прощай».

***

Время то длилось, вытягивая последние силы и решимость, и тогда Юлию сковывал ужас перед неизвестностью, то неслось вскачь – и тогда она представляла, что вот он войдет, обнимет и скажет, что был глупцом, подозревая в каких-то грехах, что сам во всем виноват, что на самом-то деле любит ее. Но, несмотря на все эти метания, в глубине души Юлия чувствовала, что на этот раз проиграла, что будущее ее висит на волоске, а тот, с кем она связывала это будущее, готов перерубить волосок топором палача. И не важно, что сам он после будет мучиться. Ей-то уже будет все равно.

Маркизу потревожили только однажды – монахиня принесла еду и убрала в комнате. После дверь вновь закрылась на замок.

К ночи муки неизвестности и ожидания достигли предела, и Юлия уже была готова сама проситься в «кабинеты» к отцам-инквизиторам. Вдруг двери ее покоев раскрылись и вошли два человека. Оба в длинных плащах, из-под которых виднелось оружие. Один из них остался у дверей, второй спокойным голосом обратился к женщине:

– Собирайтесь, синьора.

– Вы можете меня оставить в покое хотя бы сейчас?! Мне некуда собираться!

Второй, плащ которого выглядел более богато, быстро пересек комнату, подошел к Юлии и взял ее за руки:

– Тише, умоляю вас. Простите, я не представился. Виною тому только мое волнение и обстоятельства нашей встречи. Франсуа де Вилль князь де Бельфор, ваш покорный слуга. Маркиза, я хочу, чтобы вы поехали со мной… во Францию.

В душе Юлии шевельнулась надежда, но тут же и подозрение, что все это провокация Перетти.

– Вы сошли с ума, сударь? Я никуда не пойду. Сегодня может решиться моя судьба. А теперь уходите. Я хочу остаться одна.

Юлия постаралась всем видом показать, что разговор окончен.

– Сударыня, я не могу медлить. После я все объясню.

Франсуа кивнул своему спутнику, и тот прижал к лицу маркизы остро пахнущий платок. Через несколько мгновений женщина погрузилась в беспамятство.

Подкупленный служка помог беглецам незаметно покинуть дворец.

Несколько дней дороги Юлия провела в полусне, ее приводили в себя только, чтобы она поела и оправилась.

Однажды утром синьора Ла Платьер проснулась на широкой уютной постели в светлой хорошо обставленной спальне. У окна стоял высокий черноволосый мужчина. Услышав, что женщина пошевелилась, он повернулся.

– Доброе утро, сударыня, – заметив обеспокоенный взгляд Юлии, он поспешил продолжить. – Не бойтесь. Я не причиню вам вреда. Помните? Я Франсуа. Вы во дворце Бельфоров в Доле. Прошу вас, простите меня за столь неожиданное вмешательство в вашу судьбу. Я знаю о вас все через вашу сестру, Викторию де Бюсси.

Маркиза была зла – на себя, на Перетти, на Викторию, на этого человека, вообще на весь свет. У нее болела голова от всей гадости, которой ее пичкали в дороге. Кроме того, она не могла понять, что нужно де Виллю от нее.

– Простите, сударь, но… Я могу понять все, кроме одного – зачем вам нужно было рисковать своей честью, жизнью, наконец? И где же моя сестра?

Голос Юлии звенел от сдерживаемой злости. О, как ей хотелось дать волю своему гневу! Но здесь правила игры ей были незнакомы, и она лишь холодно улыбнулась.

Франсуа стоял у окна так, что все черты его лица были хорошо видны – он был бледен, взгляд был каким-то усталым, тусклым, но в глубине угадывалась улыбка:

– Вы вправе осуждать меня, но я движим только одним желанием – обеспечить вам спокойную счастливую жизнь. Я понимаю, вы не верите ни одному мужчине. Это ваше право. Я наблюдал за вами долгое время. Однажды я даже был в гостях у вашего супруга – маркиза Ла Платьер. Но, движимый ревностью, он так и не позволил нам пообщаться. И наконец, когда ко мне пришла ваша сестра, я решил – сейчас или никогда.

Слова о том чувстве, которое терзало его вот уже несколько лет, так и не были произнесены. Мужчина опустил голову, но тут же вновь вскинул и прямо посмотрел на маркизу:

– Ваша сестра на вилле. Ее, хм, выкрал собственный муж, чтобы увезти из… от… в общем, подальше. Влюбленный супруг редкость в нашем мире, а может и он просто чертовски ревнив. Вы хозяйка здесь. А пока прошу меня простить, нужно еще кое-что устроить для вашего удобства, – Франсуа чуть поклонился и двинулся к двери.

– Постойте! Я не знаю, что вам рассказала Виктория обо мне, но я должна сказать вам – я не могу принять то, что вы хотите предложить мне. Сейчас у меня нет ничего – ни имени, ни состояния. Прошу вас, не считайте меня безумной, но я не могу остаться здесь. Я должна отплатить за все – за боль и страдания – человеку, которого вы знаете, которого я ненавижу и, – она посмотрела ему в глаза, – люблю.

Ничего не ответив, де Вилль вышел.

Они увиделись вечером, маркиза спустилась к ужину. Когда трапезе было отдано должное, князь поднялся и обратился к Юлии:

– Сударыня, вот мое решение. Земли у меня небольшие, титул звучит дольше. Я последний отпрыск рода де Виллей. А посему мой жест никого не удивит. Вы примете мой титул, мое имя и, надеюсь, мою заботу. А после, если захотите, можете ехать в Рим.

Франсуа взял Юлию за руку и поднес к губам ее пальчики. Было видно, с какой болью ему далось проговорить «в Рим». Не дав маркизе возможности возразить или поблагодарить, Франсуа стремительно покинул зал.

Тем временем в Риме Папа был поглощен торжествами по случаю Рождества. Поначалу он пытался найти беглянку, но вскоре дела вытеснили ее из головы, а сердце Перетти сам закрыл на увесистый замок. Он хотел забыть. А своим желаниям Феличе Перетти привык потакать. Его ждал фундамент нового собора.

***

Юлия стала супругой Франсуа де Вилля. Она старалась забыть прошлое, но оно возвращалось к ней ночами в беспокойных снах. А потом в этих снах стал все чаще появляться ее сын – то младенцем, которого уносят из сумрачной комнаты, то епископом, требующим склонить голову под благословение. В конце концов, стало очевидно – у Юлии будет ребенок. Франсуа обратился к своему покровителю Гульельмо Гонзаго герцогу Монферрат с просьбой прислать лучшего лекаря для супруги. Спокойная жизнь, забота и любовь мужчины сотворили чудо. Но во благо ли?

Однажды Франсуа вошел в покои жены. Юлия заметила, что князь чем-то взволнован. Легко поднявшись из кресла, она подошла к нему:

– Что случилось, друг мой?

– Все в порядке, любимая.

Он собрался уже обнять женщину, когда в дверях показался слуга:

– Прошу простить меня, но ваша светлость велели это письмо принести сразу…

Де Вилль подошел к свече и тут же начал читать. Графиня вернулась в кресло, не желая ему мешать. Вероятно, новости оказались приятными: «Кортеж Святого Отца проследовал в Авиньон минуя земли Бельфора». Заметив, как от радостной усмешки посветлело лицо супруга, Юлия сочла момент благоприятным для своей деликатной просьбы:

– Франсуа, позвольте просить вас… Я хочу написать письмо. В Рим. Простите меня, но мне необходимо это сделать!

Она говорила, а он гасил свечи. Рядом с Юлией оставалась последняя свеча. Мужчина потянул графиню к себе, поцеловал.

– Это не кончится добром, Юлия. Не нужно…

– Франсуа, я прошу…

Ссориться с этой женщиной, когда она так смотрела на него, он не мог. И Франсуа сдался, лишь мягко проговорил прямо в ее губы:

– Когда-нибудь я смогу рассчитывать на твою взаимность.

Глава 8

Заручившись согласием супруга, графиня отправила человека в Рим с запиской к брату Иосифу, где просила передать письмо для Перетти: «Ваше Святейшество! Я жива, и я прошу Вас не забывать об этом. Я стала женой другого и более никогда не потревожу Вас. Муж, который любит меня, и ребенок, которого я ношу под сердцем, остановят меня. Я хочу, чтобы Вы были живы еще долгие годы. Юлия де Вилль графиня Бельфор».

Первым сигналом тревоги для Франсуа стало известие о желании Виктории де Бюсси навестить сестру. Причиной для беспокойства были неутихающие слухи о внезапной необъяснимой смерти ее супруга графа де Морно. Говорили, что кардинал Каррера пытался добиться у Папы расследования, опротестовывал завещание, по которому все богатства Морно отходили вдове. Но Сикст ответил отказом. Такое высокое покровительство не давало возможности каким-либо образом помешать этому визиту. И спустя некоторое время князь наблюдал из окна, как по саду прогуливаются две женщины – Виктория и Юлия.

– Юлия, на пути к тебе я встретила гонца. На него в лесу напал какой-то сброд, но мои люди отогнали их… Юноша был ранен, мне пришлось оставить его в ближайшей деревне. Он сказал, что должен доставить письмо в Рим от графини де Бельфор.

– И что? – Юлия всеми силами постаралась не показать насколько ее заинтересовала эта история.

– Я вижу, ты ждешь ребенка. Ты стала еще красивее, – Виктория улыбнулась. – Но Папа сейчас не в Риме. Перетти в Авиньоне. Твой муж ничего не сказал тебе?!

– Какое мне дело, где Перетти. Значит, он получит письмо позднее, когда вернется.

– Прости, возможно, я была не права… Я убедила твоего посланца отправить письмо с моим человеком в Авиньон. Уверена, Папа будет рад получить от тебя весточку. Возможно, он даже решит заглянуть к вам на обратном пути.

– Прости, сестра, пришло время принимать настой трав. Я покину тебя, встретимся за ужином.

Если бы Юлия так не спешила спрятать свои чувства, вызванные словами и поступком Виктории, а главное вероятностью встречи, она увидела бы как участливое, сочувственное выражение на лице ее собеседницы сменилось холодным удовлетворением.

Князь, заметив, что Юлия быстро возвращается в дом, решил поинтересоваться, чем она взволнована, но на пути его остановил слуга с внушительным конвертом в руках. На конверте красовался герб Ватикана.

– Я же говорил, Юлия, это не кончится добром, – тихо проговорил Франсуа, понимая, что это послание может означать только одно – Папа едет в Бельфор. Перетти едет к его жене.

Оставалась еще надежда, что герцог Монферрат воспротивится визиту. Но через день эта надежда угасла – герцог повелел принять Святого Отца со всем возможным гостеприимством. Гульельмо не пожелал ссориться с Римским владыкой.

***

Время шло, и дальше откладывать было уже нельзя. В один из вечеров де Вилль раньше обычного оставил дам наедине. Для князя Виктория оставалась любящей сестрой, поэтому он просил ее сообщить новость графине. Сам Франсуа не желал видеть реакцию супруги – ни отчаяние, ни радостную надежду. Но об одном он тревожился особо – лекарь утверждал, что переживания могут пагубно отразиться на здоровье графини, а значит и на беременности.

– Сестра, князь поручил мне сообщить тебе одну новость.

Юлия еще днем по беспокойным взглядам супруга поняла, что что-то надвигается. Более того, она была почти уверена, что знает, о чем хочет сообщить Виктория. И все же произнесенное заставило ее побледнеть.

– Сюда едет Перетти, – медленно проговорила Виктория и тут же добавила: – Тебя это радует?

– Я этого боюсь, – неожиданно спокойно ответила графиня. – Но, надеюсь, это радует тебя, сестра.

Небольшой дворец Бельфоров был готов к приему высокопоставленного гостя и сопровождающих его лиц. Только вот почему-то хозяйка в этой подготовке почти не участвовала. Князь, опираясь на поддержку лекаря и Виктории, оградил супругу от волнений. Юлию убедили временно перебраться из ее покоев в более спокойное крыло дома.

***

Однажды, вскоре после полудня, слуга сообщил князю, что на горизонте показался кортеж римского понтифика. Вообще-то Его Святейшество ждали только на следующий день, но видно Перетти что-то торопило. Или он торопился к кому-то? Франсуа мог только в бессильном гневе сжимать кулаки.

Не смотря ни на что, церемонию встречи и гость, и хозяин провели безупречно: папа Сикст допустил князя к перстню, де Вилль расписался в совершеннейшей преданности Святому престолу. При этом оба понимали, что главная схватка впереди. Когда с приветствиями было покончено, Перетти как бы между делом поинтересовался:

– Князь, а где же ваша супруга? Почему она не вышла нас встретить?

Взгляды мужчин едва ли не впервые за все время церемониала встретились. На миг оба забыли, что один является полновластным господином своего дома, а другой – одним из владык мира. Стоявшие рядом с Перетти кардинал Каррера и брат Иосиф заметили, как забилась на виске Папы жилка. Оба хорошо знали, что это признак бушующей в нем ярости. А брат Иосиф знал и то, что причиной этой ярости является… ревность. Франсуа физически ощущал угрозу, исходящую от высокой широкоплечей фигуры в торжественном белом одеянии. Но он действительно любил и желал защитить свою любовь и Юлию от этого человека. Князь уже открыл рот, чтобы дать достойный ответ на бестактный вопрос, когда Перетти вновь заговорил:

– Или ваша жена не считает себя достаточно верной католичкой, чтобы приветствовать своего пастыря? Тогда ваш долг, князь, просить помощи, да вот, хотя бы брата Иосифа. Его подопечные объяснят графине, что значит быть супругой верного католика.

По мере того, как от слов Святого Отца с лица князя сходила краска, на губах Перетти проявлялась злая улыбка.

Наконец Франсуа сумел проговорить:

– Прошу простить графиню, Ваше Святейшество. Утром она плохо себя чувствовала, ее положение, знаете ли…

Перетти вдруг махнул рукой, сменив гнев на милость:

– Не стоит каяться за чужие грехи, дорогой князь, – но Каррера уловил, как сыграли желваки на скулах Феличе при упоминании «положения» Юлии. – Уверен, мы увидим графиню за обедом. А пока, любезный хозяин, мы хотели бы отдохнуть с дороги.

– Да, Святой Отец.

Папа и его компания разошлись по отведенным комнатам. Брат Иосиф, как обычно, проследовал за своим господином. «Этот де Вилль ее не удержит. Слабак. Прикрылся-таки ее пузом», – думал монах, размеренно шагая следом за Перетти.

– Иосиф, ты сделаешь дырку в моей сутане, если будешь и дальше так напряженно смотреть мне в спину, – Перетти на ходу обернулся и успел заметить следы размышлений на лице своего верного служителя. – Что ты увидел?

– Вы можете ее забрать отсюда, Святой Отец, как только пожелаете.

***

Когда Юлия узнала, что Перетти приедет в Бельфор, ей показалось, что мир рушится. Все, чего она добилась, пытаясь забыть и примириться с прошлым, могло исчезнуть с появлением этого человека. Отправив письмо Перетти, она ждала, надеялась на ответ, а не получив его, смирилась. Смирилась со всем – с нелюбимым мужем: Юлия уважала Франсуа, но питала к нему лишь дружеские чувства; даже с тем, что ее переселили в дальнее крыло дома. Она хотела убить в себе графиню Тулузы – гордую и непокорную, и стать графиней Бельфор – примерной женой, а после и матерью.

Но известие Виктории разбередило рану. Юлия не спала всю ночь накануне приезда Папы. Она впервые в жизни не знала, как поступить. То ей хотелось бежать из замка навстречу Перетти, то она обещала себе предстать перед ним счастливой и прекрасной.

Утром, с первыми лучами солнца, графиня позвала своих служанок, и через несколько часов ее туалет был закончен. Платье темно-зеленого бархата мягко обрисовывало чуть располневшую фигуру, белизну плеч подчеркивало ожерелье из жемчуга золотистого оттенка. Отливающие золотом и медью волосы спускались локонами из-под изящной сеточки, плетеной из золотых ниток и так же украшенной жемчугом. Если бы не едва заметные лучики морщинок у глаз, ей можно было бы дать не больше двадцати лет, да и эти морщинки смотрелись скорее как признак смешливости, а не возраста.

Уловив оживление слуг, Юлия догадалась о приближении кортежа высокого гостя. Но наступившее почти сразу затишье в ее апартаментах, насторожило графиню. Не дождавшись посыльного от мужа, она решила сама подняться в главный зал, но дойдя до двери обнаружила, что та заперта снаружи. Юлия поняла, что снова оказалась на правах пленницы. Снова кто-то принимает решение за нее! Вновь ее судьба принадлежит другим! И диктует ей условия тот, кто… От следующей мысли, едва не прозвучавшей вслух в порыве праведного гнева, у Юлии помутилось в глазах: «Тот, кто не достоин и ногтя на …его… мизинце». Графиня разозлилась на мужа, на свою глупость, но больше всего – на Перетти! И тогда женщиной овладело безумие. В ярости она метнула что-то попавшееся под руку в зеркало с такой силой, что венецианское стекло пошло трещинами, растерзала в клочья платок и манжеты платья и, сдерживая крик, закусила губы. Боль и капельки крови привели ее в чувство. Юлия подошла к окну и замерла, глядя в синее безоблачное небо. Она не думала ни о чем, ничего не хотела, не ощущала течения времени. Ею завладела пустота.