Незаконные похождения Max'a и Дамы в розовых очках. Книга 1

Неформальный raggy Че – революционер и сын банкира, заодно с оболтусом Max’ом, неожиданно резко почувствовали, как сознание их принялось рассеиваться вокруг, двигаясь прямо от внутреннего центра естества человека, и заполняя собой окружающее пространство, цепляя, в расширении своём, каждый встречаемый на пути предмет, звук, свет, ощущение, мысль.

– Взлетаем! – задорно подмигнув, обрадовал Макса сын банкира Че, кивком указывая на начавший уползать из под ног пол клуба.

– А кто это?! То есть, кто делает, что хочет, в тихом, укромном уединении? Что за тайна здесь сокрыта?! – оживился вдруг Max, начав беспокойно оглядываться, словно ища ориентир в незнакомом пространстве.

Не отвечая ему ни слова, Дон Джон схватил юношу за руку и, встряхнув, указал своим щетинистым, упрямым подбородком в центр потолка, на шевелящегося неонового паука.

– Кто? Кто он?… Ах вот оно в чём дело! Вот оказывается, где тайна притаилась! – эйфорически выдохнул Max; и Че, с Доном Джоном озадаченно переглянулись.

– Кто в углу укромном, тихом, молча делает, что хочет, от того в награду лихо, ожидай, – он всех морочит! – не сбиваясь на начавшийся неадекват, продолжил своё чтение Дон Джон, но в этот раз, помехой его чтению, пришел черёд революционера Че, который, реагируя на происходящее до последней секунды адекватно, вдруг принялся за задорный припляс, заданный басовым ритмом hard-роковой частушки Джимми Пэйджа, рвущейся из холла клуба к выходу.

Оказавшийся, либо самым крепким, либо слишком настойчивым в желании донести до людей рифмованное Слово, Дон Джон встряхнул заодно и своего приятеля Че и, так же, как прежде Макса, направил его внимание на плавающего средь паутинного потолка паука.

Нацелив заблудившийся в рок-н-рольных грёзах взгляд на потолок, неформал Че оторопел и, подобно Max’y, вскрикнул, но не эйфорически, как тот, а испуганно.

Паук, для всех троих, одновременно взирающих на него товарищей, выглядел совершенно живым, то есть – одухотворённым, заключённым лишь в плоть, не органического и животного свойства, а электрически-полимерную. Совершенно лишённый каких-либо сомнений на повод собственного существования, паук взирал на нашу тройку вкусивших от тайны людей с подобающей настоящему живому пауку, хищнической иронией.

– Кто в углу укромном, тихом, молча делает, что хочет, от того в награду лихо, ожидай, – он вас морочит! Берегись беспечья праздных, затаившихся по норам… миллионы ядов разных, праздным сочится по порам! Вы спешите вникуда, алча нег и колбасы, а у хищника всегда есть терпения часы! – изрёк на одном дыхании Дон Джон и, подняв локоть выше головы, растопырил пальцы веером, и резко сжал их в кулак, от чего тело его пронзилось волной оживляющей энергии. Своим энергетическим жестом, произведённом на последнем слоге, Дон Джон будто ударил паука снизу в живот, от чего тот шевельнулся с такой силой, что сомнения в его одухотворённости уничтожились окончательно. Че с Максом вновь ахнули в унисон, поражённые этим энергетическим ударом, соединившим в себе силу слова и духа.

– Дух оживляет плоть! Дух будоражит материю! Стихи и сушёные лягушки, против жирной плоти политических свиней!… Кто сильнее?! – воодушевлённо скандировал шнифтовой и, уподобляясь сыну банкира, тоже бросился в пляс, выбивая своими босыми пятками с пола облака пыли.

– Кто же они такие – эти политические свинки? – продолжал допытываться Max. Этот вопрос заинтересовал его настолько, что, пребывая даже в изменённом состоянии сознания, он настаивал на получении ответа.

– Иди вперёд и узнаешь! Нет, не иди, а лети! Лети, тогда поймешь всё сам! – эйфорически кивнув, направил его поиск революционный Че, грациозно махнув воздушным шёлковым рукавом в сторону манящего зияющей тьмой холла.

– Лети! Лети же! – вторил ему Дон Джон, направляя в сторону коридора открытые ладони, впитавшие в себя напряжение всего его танцующего тела, ладони испускающие поток силы.

Вновь, в очередной за сегодняшний странный вечер раз, отбросив все свои мысли прочь, Max раскинул руки в стороны и, удерживая их на уровне плеч в широком размахе, словно крылья, ринулся в чернеющий холл клуба. Тело его, поддавшись внушению и необычному опьянению, колыхнулось и, потеряв ощущение гравитации, полетело вперёд.

Коридор оказался необыкновенно длинным, и, несущаяся из глубины его, тяжёлая рок-музыка нарастала в своем мрачном величии, приближаясь с каждым пролетаемым метром черноты.

Вот вдали забрезжил свет – растекающееся в зелёно-голубую бензиновую лужу сияние, сияние, производимое лазерами, стрекочущими мертвыми лучами свой злой танец, сквозь дымную пелену благовонных испарений.

– А вот и ты, малыш! – мерцая крыльями бабочки розовых очков, приветствовала Max’a Велга.

– Я летал! Я летал сейчас! – возбуждённо начал делиться с ней своими впечатлениями он.

– Люди способны летать, Максик! – поддержала его Дама, снисходительно улыбаясь.

6. «в клубе»

Из громадных динамиков, хаотично наваленных прямо посреди пола залы, в которую попал Max, разрывая дымный воздух на вакуумные пустоты, бил железным, безжалостным аккордом тяжелый, сшибающий с ног heavy-metal rock. Глубокий сатанинский вокал, обезумевшей от кокаина и секса Доры Хэш, выворачивал плоть наизнанку, заставляя призрак души ощутить смерть и, сопутствующее ей, свободное парение эфира в чистом космическом вакууме.

– I'm a lady in a rock 'n' roll hell!… – визжала осатанелая Дора, и Max ощутил возникшую под воздействием этого голоса эрекцию.

– А где же ты оставил своих весёлых приятелей? – поинтересовалась Велга, лукаво поджав губы.

– Шона Бона и этого, похожего на лидера движения хиппи прошедшего тысячелетия? – с легкомысленной иронией уточнил Max, не отвлекаясь на беседу целиком, более внемля эмоциям, разгулявшимся под воздействием рока.

– Дона Джона и Че! Кажется так их называли всё последнее время. Неужели они не произвели на тебя никакого впечатления?! – удивилась Велга, мягко поправив Макса.

– Впечатление?… – отвлёкся от музыки Max, и выкрикнул совсем категорично: «Да они – настоящие сумасшедшие! Ведут себя совершенно непредсказуемо! Разговаривают god пойми о чём и, наконец, – их дежурное блюдо – я имею в виду лягушку с укропом… Очень странные ребята!»

– Необычные, неординарные, пожалуй, слишком экстравагантные, но сумасшедшими их, я называть бы не торопилась… – мягко настаивала на своём Дама в Розовых Очках, усаживая Макса за один из столиков, полукругом опоясывавших возвышенность миниатюрной эстрадной сцены, пустующей в сей миг, но освещённой ярко и заманчиво. За соседними столиками Max разглядел укутанных сизым табачно-марихуановым туманом патлатых, кожанно-клёпанных бородачей, с наряженными им под стать девицами, развлекающимися сидением на мужских коленях и танцами на столах.

– Крутое местечко! – присвистнув, заметил Max.

– Диллинджерз клуб – последнее прибежище для заблудших байкеровских и хиппующих душ! – повторила сказанную при входе в клуб фразу Велга, многозначительно кивая головой.

Композиция завершилась и, на смену ей, из динамиков забренчало что-то старенькое, кажущееся совсем лёгким гитарным соло, сорвавшемся вдруг, на второй минуте, в разнузданный хард звёздного класса.

– Ковердейл и Пейдж поют вместе! Мне эта композиция напоминает теорию о восходящем и нисходящем потоках энергии Ци… – послышался за спиной у Макса голос одного из вновь приобретённых приятелей, а точнее – Эрудита Че.

– Что там теория! Я вот, реально торчу от этого сонга! Их песнь божественна! Или нет – даже более того – их песнь заоблачно офигитительна! Ведь они ─ корифеи хард-рока, Че? – донёсся следом ещё один знакомый голос шнифтового Дилленджерз клуба.

– Дэйв и Джимми? Сказать о них, что корифеи – значит не сказать ничего!… Это первооткрыватели, проводники Слова Господня в мир материальный, инструменты Горнего мира, доносящие до нас симфонию звуков Олимпии и Астарота! Об их подвигах ходят легенды… взять хоть эту, что имела место в 69—ом… – красноречиво вторил другу кривоносый коротышка Эрудит Че, но был прерван в излияниях витийств Дамой в Розовых Очках, остановившей эйфорическую болтовню неформалов взмахом руки, и предложением составить ей и Максу компанию за одним столиком.

На предложение её болтливые неформалы охотно согласились, с шумной суетливостью принявшись обустраиваться за столом.

Шнифтовой “Дилленджерз” клуба оборванец Дон Джон немедленно разложил к всеобщему рассмотрению, принесённые с собою предметы; среди которых Max опознал знакомые ему, а именно: компактный компьютер, спутниковую радиостанцию, коробку с патронами для автомата Шапошникова калибра 7, 42, и запрещённую к продаже правительством глобалистов газету радикальной подпольной организации “РОЗЯГ”* с колоритным названием “Вопли Людские”. Вместе с указанными, знакомыми Максу предметами, разложенными на столе, оказались и незнакомые ему в своём применении вещи, средь которых, сверкая бликами угольных граней, красовался великолепием крупный кристалл, величиною с мужицкий кулак, какой-то фольклорный музыкальный инструмент, схожий с изготавливаемым из китового уса варганом тунгусских шаманов и, наконец, видавший виды кожаный мешочек, величиной с голову грудного младенца, мешочек, таинственно шевелящийся, и, по-видимому, содержащий в нутре своём что-то живое.

– Раритет! – обводя глазами странные предметы, комментировал разложенное им среди стола богатство шнифтовой.

– Ценный для этнологов и бесценный до гротеска для посвящённых в языческие мистерии – раритет!… – с таинственным придыханием дополнил комментарий шнифтового Эрудит Че.

Не зная, как ответить на такие заявления, Max обратил недоумевающий взгляд к очаровательной в своем спокойствии Велге, которая, не утруждая себя какими-либо комментариями, кивнула ему в ответ с многозначительной грацией.

«РОЗЯГ» – Ратная Община Заготовителей Ягод и Грибов.

– Мне всё это напоминает какое-то фетиш шоу… – гнусаво промямлил Max, оглядывая необычные предметы, разложенные средь стола.

– Достойная внимания богов и духа жизнь, становится похожей на непрерывное фетиш шоу… – мягко согласилась с ним Дама.

– Я, с вашего общего позволения, пожалуй, начну по порядку, свой, так сказать, экскурс в тайну! – деликатно поклонившись, предложил Че.

– С нашего общего позволения! – бравадно согласился с Че шнифтовой, эффектно подняв руку с раскрытой ладонью.

– Посмотрим, чем это станет для Max’a – общеразвивающим экскурсом в тайну или, может быть, самой мистерией посвящения?… – с глубокомысленным лукавством, одобрила начинание Велга.

– Беря во внимание то, как вы познакомились с сим молодым человеком, уважаемый Нагваль, можно предположить, что и мистерия посвящения не окажется для него чуждой… – премудро намекнул на что-то, ведомое лишь некоторым из их компании Эрудит Че. Услыхав его слова, Max недоуменно и, вместе с тем, растерянно приподнял брови в немом вопросе, обратив лицо к Велге.

– Я уже успела посплетничать с мальчиками о наших с тобой похождениях, малыш… – жеманно оправдалась перед Максом Дама.

– Похождения, похождения… пожалуй, они сгодятся для написания детективного сценария! – внёс своё замечание шнифтовой и, включив компьютер, кивнул на экран монитора, приглашая компанию к просмотру.

Интернет проводник быстро вывел зрителей на программу специальных жандармских новостей, где вещалось о событиях криминального толка и всякого рода ЧП, обнаруженных по горячим следам.

На экране нарисовалась панорама центра столицы с ведущими к Кремлю улочками, полными роскошных магазинов и правительственных резиденций в патрицианском стиле эпохи ренессанс. Вот, в поле ведения видеокамеры появился антикварный салон, за ним арт-галерея и, наконец, знакомый всем прогрессивным аборигенам столицы, в своём помпезном и откровенно либеральном величии, – сам гипермаркет “Аэробус”, с облокотившимся на его сверкающую белизной стену, кирпичным и ветхим стариной sex-шопом.

– Кузнецкий Мост! – громко ахнул Max, и тут же замер, онемело уставившись на появившийся средь экрана белый “Mercydance-Dance”. Вся произошедшая перед угнанным лимузином сцена запечатлена была весьма выразительно – по всей видимости – с балкона соседнего дома, позволяя смотрящим детально вглядеться в портреты и малейшие индивидуальные особенности творящих преступное действо героев.

Макс ахнул ещё громче, отчётливо рассматривая на экране своё лицо, и вышитый на собственной модной майке конопляный лист.

Отснятый на плёнку образ Дамы в Розовых Очках смотрелся неестественно гротескно, на фоне блуждающей вокруг толпы горожан. Она действительно, как было говорено ею прежде, казалась слишком вызывающей – либо сошедшей с Олимпа киноиндустрии звездой, либо вовсе – персонажем другой эпохи, эпохи в которую некоторым людям ещё прощалось выставление напоказ толпе своей знатности и величия.

Трудно сказать почему, но, будучи преподнесённой спец-корреспондентами, та сцена, в которой пару часов назад участвовал Max, воспринималась весьма драматично. И хотя никто из действующих лиц, представленных на экране, не грозился оружием, и не производил какого-либо физического насилия, Дама в Розовых Очках и Макс были представлены эдакими залихватскими злодеями, делающими что-то чрезвычайное.

– Это ритм музыки и специально подобранный голос диктора, создают такое гнетущее впечатление… – вмешалась в ощущения Макса Велга.

– Они разыгрывают этот фарс повсеместно! – оживился на слова Дамы Эрудит Че.

– Поэтому их и называют свинками! – вставил свой традиционно девиантный комментарий Дон Джон.

– Да! Они делают любые вещи: идут на подмены, манипулируют фактами, лгут… и всё это – ради поддержания собственной безопасности и власти! – горячо согласился с шнифтовым Революционер Че.

– Кто?! Ведущие криминальных новостей делают это? – искренне не догоняя сути беседы, задал свой очередной неудачный вопрос Max, раззадоренным вниманием своим следуя за подключаемым к репортажу, всё новым и новым видеокамерам, расставленным на пути, убегающих от преследования оперов Госнаркодоноса наших героев.

Предоставившие свой материал для этого репортажа видеокамеры следили за Максом и Дамой, вплоть до съезда “Mercydance-Dance” с Калининградки, во тьму, поросших зеленью дерев двориков Балтийского района.

По завершении видеорепортажа на экране появился диктор, принявшийся вещать эмоциональные комментарии к отыгравшему сюжету, и Max переключился внимать и словам, говоримым о нём и его похождениях в обществе Дамы в Розовых Очках.

«По предварительным сведениям, предоставленным нам Министерством Внутренних Дел, преступные сообщники, угнавшие сегодня вечером автомобиль посла Нигерии и оказавшие вооружённое сопротивление сотрудникам Госнаркодоноса, являются нигде не работающими гражданами, давно уже вставшими на тропу преступного промысла… так, конкретно: один из них – Максим Юлин опознан многочисленными свидетелями, как активный распространитель наркотиков… причём, занимался своим промыслом этот молодой человек в оживлённых, общественных местах – возле публичных библиотек, кинозалов, дискотек и даже возле школ…» – услышал из динамика Max, но в сей раз ахнуть не смог. Из его глотки выползло свистящее шипение. Задыхаясь от охватившего волнения, он обеими руками схватился за горло.

– Сигарету? – галантно озаботился его состоянием, лукаво улыбающийся, сидящий напротив Reggae Че.

Max жадно выхватил из рук Эрудита фильтрованный «Dancehell» и, всем объемом опустевших от стресса легких, вдохнул аромат качественного табачного дыма.

– Закурил, гений? – пожурила революционера Дама, качая головой и глядя на виновато поднявшего плечи сына банкира с сочувствием.

– Как вы можете оставаться в этом безумном спокойствии, когда о нас с вами говорят такие вещи?! – озлобился на новых знакомых Макс, делая одну жадную затяжку за другой, словно вытягивая из ядовитой табачной смолы жизненно необходимый витамин.

– Как?! Разве? А я-то, вот, напротив, слышу лихие истории о некоем Максе Юлине – наркоторговце, вооружённом преступнике, оказавшем сопротивление жандармерии, угнавшем автомобиль посла Нигерии… – широко распахнув глаза и мизинцем приподняв розовые стекла очков, парировала его отчаянное нападение Велга.

– А с первого взгляда ты произвёл на меня более благостное впечатление! – с драматичной печалью в голосе подначил Max’a Эрудит Че.

– Даже возле школ… – с притворной мрачностью в интонации, попытался подлить масла в огонь шнифтовой.

Но Максу было довольно и того. Даже плохая игра в саркастичность, со стороны новых знакомых, задела его на достаточно глубоком уровне, не давая критично отследить истинную причину волнения.

– Это не я! Я не продавал наркотики! Меня подставили! – разразился диким криком, освобождаясь от напряжения, юноша и, как полагается в случаях проявления истинного раскаяния, зарыдал.

– Неужели сфабрикованные факты?! – с циничной жестокостью продолжила фарс Велга.

– Да, да! Я был возле школы, и передал приятелю бокс шмали… Но я не продаю наркотики!… Просто, Бовка попросил меня достать где-нибудь травки, а я принёс ему часть своей, и даже деньги брать не хотел… хотел подогреть, помочь хотел ему! – истерично тараторя, оправдывался Max, совершенно не обращая внимания на то, что его никто не осуждает, что лишь подначивают и раззадоривают на эмоциональный выброс.

– Помог приятелю Бовке, судя по прозвищу – человеку весьма молодому, вероятно даже – несовершеннолетнему… хотел сделать подарок в виде коробка марихуаны, но деньги всё же взял… Н-да… Это, как минимум – две статьи, каждая из которых с разгоном от пяти лет заключения… Дарение наркотического средства суд может рассмотреть, как намеренное вовлечение в сеть потребителей; плюс малолетство жертвы; ну а деньги – это не главное, ведь сбыт без цели продажи – тоже весьма тяжкое преступление, и карается сурово… – продолжил забивать гвозди в гроб Максового эмоционального состояния грубиян шнифтовой.

– Прекрати, Джонни! Мальчик уже осознал, что влип по самые уши. Теперь настало время переключить его внимание на более значимые вещи… – пресекла изуверства шнифтового Дама, бесстрастно созерцая корчащегося в рыданиях Макса.

– Более значимые вещи?!… Что же может быть важнее моей поломанной судьбы?! – не унимался юноша, растирая по лицу слёзы.

– Важнее твоей поломанной судьбы?… Полагаю, что более важными, окажутся поломанные судьбы многих невинных жертв, оказавшихся в лапах властных манипуляторов по твоему примеру! – возразила ему Дама, и грациозно распахнула перед его лицом принесённую шнифтовым газету.

– Просвещайтесь, молодой человек! – пригласил его к вниманию Эрудит Че.

– Идейную часть пусть сперва воспримет! – вмешался в просветительство Дон Джон, тыча пальцем в титульный лист издания.

– Всему своё время, Джоник… на данный момент он должен проникнуться эмоционально, а после – можешь объяснить ему суть идеи сам, так, как предпочтёшь нужным – словом или делом… – вновь остановила шнифтового Дама, и даже погладила Макса по плечу.

– Жестокие насмешники! Вам легко паясничать над человеком в безвыходной ситуации! Чужие горести не тянут… – продолжал причитать, жалея себя Max, но тут же был остановлен Дамой в Розовых Очках, мягко обратившей его внимание на то, что и сама она, в данной ситуации, переживает, вместе с ним, одну и ту же проблему.

– Верно, юноша, Вам не следует акцентировать эту проблему на себе, поскольку и сама Велга – наш Нагваль, так же сполна участвовала в происходящих событиях! – поддержал Даму в Розовых Очках Эрудит Че.

– Сполна участвовала?!… Да она сама втянула меня во всё это дерьмо! Я лишь хотел помочь ей спастись от Госнаркодоноса, увидав у неё под брюками шприц! – праведно негодуя, возмутился Max.

Услыхав о брюках, Эрудит и шнифтовой переглянулись, и принялись, уже было, за ухмылки, но Эрудит Че решил продолжить настаивать на своём, и отвлёкся от скаредности.

7.«гипнотический фарс»

– Если Велга – наш Нагваль и проводник, решила пригласить Вас следовать за собой в её похождениях, то се – есть великая честь для вас, молодой человек! – высокопарно заявил он, торжественно глядя Максу в глаза.

– Накваль, накваль… Да кто такой, этот ваш накваль?! Почему я должен испытывать гордость за снисхождение какого-то там накваля?! – по-иному уже, возмутился Max, и принялся разглядывать компанию новых знакомых, как подозреваемых в сумасшествии пациентов психиатрической лечебницы.

– Нагваль! Вы слыхали?! Он не знает, кто такой Нагваль! – среагировал неожиданным криком шнифтовой, сопровождая сей резкий эмоциональный всплеск интенсивными взмахами рук и конвульсивным трясением головы, ритмично задвигав, обвисшими ниже плеч, буйными, грязными, разноцветными патлами.

– Спокойно, Джоник… Мальчик, всего лишь, совершенно неразвит – не начитан, не эрудирован в отношении культурологических ценностей… Он, всего лишь, компьютерный гений – всезнайка, нахватавший по верхам байты информации… – ласково удержала шнифтового от, всё сильнее охватывающего его буйства Велга.

– Да, юноша… В информационные блоки следует именно углубляться! Углубляться, но не спешить… не спешить, дабы осознать суть, то есть – наиболее ценную, являющуюся ядром и первоосновой, рассматриваемого вами вопроса, информацию! – монотонно и, разумеется, поучительно рассказал свою мысль революционер Че.

– Я же говорил тебе, Max, – он – гений! Не просто эрудит, а великий компилятор идей и фактов! – неожиданно развеселившись, радушно, без малейшего следа прежнего гнева, обратился к Максу шнифтовой.

– Лягушка и укроп все ещё в реакции! – двусмысленно пошутила Дама, кивая на Эрудита.

В этот момент затрезвонил, положенный неформалами на стол спутниковый телефон.

Max видел подобные телефоны в интернет-магазине экстремальных коммуникационных средств, и посему скривил надменную мину, умудрённого в вопросах электронной связи эксперта, руководствуясь внутренним позывом, компенсировать обиду за справедливо заслуженное оскорбление и насмешки.

Мгновенно отвлекшись от общего веселья, Эрудит Че внутренне собрался и энергично схватился за трубку. Проговорив несколько стандартных фраз, он запнулся, будто ожидая какого-то затянутого ответа, внимательно выслушал трубку и, выговорив принятое в Латинской Америке благодарение: “muchas gracias”, засиял, как получивший подарок ребёнок. После чего, так же по-испански, стандартно попрощался с оппонентом, и отключил систему.

– США, Огайо… Сигнал получен из экспериментальной психиатрической лечебницы, расположенной в пустыне… – комментировал свой телефонный разговор Эрудит Че.

– Не проще ли связаться через inet, чем через спутник? Эта штуковина хавает бабла, что пылесос, а толку от неё никакого, разве лишь в фильмах про шпионов и террористов, как реквизит использовать, для понта! – раскритиковал спутниковый передатчик Макс, и почувствовал себя уверенней.

– В фильмах про шпионов?! Как понт? Замечательно! Вижу, наш юный друг по-прежнему непоколебим, и пребывает в теплой и уютной реальности самогипноза! – хлопая в ладоши, весело отреагировал на слова Max’a Эрудит Че.

– Ха! Да я-то вот, как раз, в порядке, и пребываю не в гипнозе и не в каком-нибудь там трансе, а в нормальном состоянии и в здравом уме! – дерзко дал отпор очередному нападению на свою персону Макс.

– Здравомыслию – виват! Кстати, о трансе… Нужно ведь торопиться, покуда налажена связь! – сумбурно прервал склоки шнифтовой и, озаботившись новой суетой, принялся устанавливать принесённый с собою громадный кристалл в самый центр стола. Под кристаллом, вероятно, находилась специальная подставка с подсветкой, ибо грани его вдруг взорвались, от неожиданно засиявшего внутреннего света, нарисовав в плотном, тёмном воздухе, сгустившемся над столом от дымящихся повсюду сигарет и благовонных палочек, некое подобие короны.

– Класс! – искренне восхитился Max, с давних пор не внимавший естественной красоте мира, встречаемой нами чаще в событиях природы, чем в искусственных произведениях.

– А это, вашему вниманию – наш главный передатчик, намного более сильный, нежели спутниковый или кабельный проводник! – торжественно комментировал возгорание света в кристалле революционер Че.

– Мистика? Старые добрые штучки Копперфилда? – с задорной небрежностью отреагировал Max.

– Если вы имеете в виду того самого Копперфилда, что был повешен в 1555 году представителями Римской Инквизиции близ Шервудского леса, за деяния, уличающие в занятиях алхимией и колдовством, то да – это настоящая мистика! – задорно, как экспромт, кратко изрёк некую импровизированную лекцию по истории оккультизма сын банкира Че.

– Почему ─ повешен?… Ведь в те времена жгли?! – обрадовано удивился подробностям этой истории шнифтовой.

– А они его, с помощью местной знати, окружили войском в лесу, где, по их сведениям, он часто разбойничал со своими приятелями… окружили, да не рассчитали сил на схватку, ведь разбойники, увидав, что пропали, стали биться до последнего, пока все не полегли сами, поубивав почти всё собранное знатью войско! В живых осталась лишь горстка сильно раненных анархистов, средь которых оказался и сам Копперфилд, да со стороны противника – несколько солдат феодалов, какой-то там барон, да священник из Рима, сам уж пожалевший, что ввязался в затею поимки Копперфилда за грехи перед Церковью, поскольку вся братия его – дюжина попов из Рима, полегла, изрубленной руками разбойников в яростной битве. Поэтому решено было наспех казнить оставшихся в живых разбойников, и всех их просто зарубили мечами, под присказки барона об осуществлении законной казни от лица представителя Короля, за разбой и за вносимую в богобоязненный и честно пашущий народ, еретическую смуту. Ну а священник Римский настаивать полез о необходимости сожжения Копперфилда во имя Святой Церкви, от лица Инквизиции, да и здесь не рассчитал пыл своих требований к сюзерену – местному барону, который, разумеется, был очень зол на склонивших его к этой бойне, в которой он положил всё свое войско, а посему – тайно задушил священника среди ночи, утром сказав всем, что тот умер от ран, кои действительно на нём были, ввиду участия в битве. А раз умер последний представитель Церкви, решено было Копперфилда скорее повесить, покуда тот не издох от ранений сам по себе… – пояснил Че.