Рак лечится Любовью

От такого неожиданного признания у меня ком подступил к горлу и на глаза навернулись слёзы. Я быстро повернулась к плите, чтоб муж не заметил, как мои щёки стали мокрыми от солёного водопада.

– Родной мой, может, ты и вправду молодого любовника заведёшь? – вполне серьёзно полувопросительно предложил муж. – А то с меня толку, как с козла молока. И опять же и для здоровья полезно. Так ведь тебе врач советовал?

Его слова меня окончательно доконали, и уже не сдерживаясь, я зарыдала в голос.

– Да как он только мог допустить такое? я и любовник? При живом муже? И с его согласия? Да за кого он меня принимает, в конце концов?! – зашлось в обиде и праведном гневе моё израненное словами мужа, Эго.

Обида, оскорблённое достоинство, унижение и гнев разрывали моё существо изнутри. Тело непрерывно сотрясалось от рыданий так, что мои плечи подпрыгивали к ушам, а грудь – к кончику носа.

Алексей, похоже, не ожидал такой реакции, испугался. Подлетел, крепко схватил за плечи и несколько раз сильно встряхнул.

– Да ты что же так разошлась?! Я же не хотел тебя обидеть! Я же как лучше хотел! – почти кричал прямо мне в ухо перепуганный муж.

Слёзы и сопли с новой силой потекли из всех щелей. Новый приступ рыданий продолжал сотрясать моё тело. Слова занозами застревали в горле, и вместо них из тела вылетало бессвязное мычание. Муж с новой силой потряс меня за плечи. Я разрыдалась так, что испугалась сама.

– Клин клином вышибают, – сказал Алексей и закатил мне звонкую пощёчину.

Результат был прямо противоположный: от нахлынувшей обиды я снова зашлась в рыданиях, тело тряслось в непрерывных конвульсиях, и было ощущение, что все мои внутренности выворачиваются наизнанку. Почти животный вой безысходности вырвался из моей груди.

– Ну хватит уже! Успокойся ты! Сейчас соседи сбегутся на твой рёв! – муж продолжал попытки меня успокоить.

– И пусть сбегутся соседи! И пусть посмотрят, что ты со мной делаешь, до чего доводишь! – мысленно кричала я мужу. – А то ведь люди думают, что ты нежный и заботливый, а ты – настоящий домашний тиран! Деспот, каких свет не видывал, вот ты кто!

Алексей выпустил меня из своих крепких рук, быстро набрал в стакан воды из-под крана и махом вылил мне на голову. Холодные струйки потекли по волосам и лицу, скатились за пазуху и потекли по спине.

– Быстро пошла в комнату! – не своим голосом проорал супруг, подталкивая меня в спину.

Я зашла в комнату и без сил рухнула на диван. Мокрое тело продолжало трястись – и от рыданий и от холода.

Через пару минут со стаканом в руке ко мне подошёл муж, молча поднял меня за шею, сунул в руки стакан и приказал:

– Пей немедленно!

Без слов, я послушно выпила содержимое, и сразу же закашлялась: в стакане был коньяк.

– Быстро снимай мокрое платье! – продолжал отдавать приказы разгневанный муж.

Моя попытка не удалась: руки тряслись, как у заядлого алкоголика, тело ходило ходуном. Алексей одним рывком сорвал с меня платье и нижнее, тоже мокрое, бельё, затем быстро надел длинную тёплую ночнушку и заботливо закутал одеялом.

– Сейчас всё пройдет, ты поспишь и успокоишься, – уже ровным голосом проговорил муж, поглаживая меня, как маленькую, по голове.

От выпитого коньяка по всему телу разлилось приятное тепло, и оно, наконец-то, успокоилось, рыдания затихли, притупилась внутренняя боль.

– Отдыхай спокойно, за девочек не переживай – я их заберу, – это было последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в тяжёлое забытье.

Глава 16

Два сапога – пара

И из этого тяжёлого, мучительного забвенья меня вернули детские голоса. Я их слышала как бы издалека, из какого-то тёмного подземелья. Моё тело было налито свинцовой тяжестью, я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни глаза открыть.

– Папочка, а мама опять заболела? – донёсся до моего слуха встревоженный родной голосок.

– Нет, мои хорошие, она просто спит, устала за день, – поспешно успокоил девочек заботливый отец.

Вероятно, было уже поздно, и девочки вскоре стали готовиться ко сну. Охраняя мой покой, они тихо шептались между собой, и мимо дивана, на котором я лежала, проходили, затаив дыхание.

Комнаты у нас были смежные, поэтому всем нам приходилось подстраиваться друг под друга. С одной стороны, вроде бы и неудобно, а с другой стороны, каждый из нас, в том числе, и дочери, учились заботиться и беречь своих близких, учились справляться со своим эгоизмом, учитывая потребности своих родных.

Вот и сейчас мои лапушки-девочки мышками прошмыгнули к себе, вслед за ними – муж. Его я всегда узнавала по шагам, даже когда он только входил в подъезд, я уже знала, что хозяин идёт домой…

– Папа, а ты почитаешь нам сказку? – услышала я детский вопрос, в котором слышалась надежда.

Читал ли папа дочкам сказку, я так и не успела узнать – опять растворилась в черноте забытья…

Утро пришло неожиданно быстро.

И очень болезненно. Ещё оставаясь с закрытыми глазами, я почувствовала, как ноет каждая мышца, каждый орган, каждая клеточка. Руки и ноги казались огромными, раздутыми, грудь, живот, спина ощущались отдельными частями, и каждая часть была просто неподъёмной. Захотела открыть глаза, и с большим трудом смогла их разлепить. Они превратились в узенькие щелки, на которые давили опухшие от слёз веки. Усилием воли соскребла свою стокилограммовую тушку с дивана и поползла в туалет. Сидя на унитазе, вспомнила вчерашние страсти и печально вздохнула:

– И чего было из мухи слона делать? Кому чего доказала? Только себе хуже сделала, – попеняло мне моё истинное Я. – А могла бы либо спокойно отнестись, либо вообще посмеяться, – продолжала рассуждать лучшая часть меня.

– Да в том-то и дело, что не могла. Не могу я спокойно смотреть, как мой муженек восхищается чудовищными обоями. Ими только гробы оклеивать, а не жилую комнату. Я вот не пойму, неужели и вправду тямы не хватает понять, что они абсолютно никуда не годятся, – возмущенно ответила моя другая часть, моё чрезмерно раздутое и обиженное Эго.

– А ведь муж действительно старался. Конечно, его вкус далёк от идеала. Но ведь и ты совсем не ангел. Вон какую истерику устроила. Мужа твоего чуть Кондратий не хватил. За девочками едва шёл – сердце прихватило, а ночью пару пузырьков валерьянки выпил. А ты всё со своими обидками носишься, как с писаной торбой, – не унимался голос совести.

– Да так ему и надо! – повысило голос возмущенное Эго. – Пусть на своей шкуре почувствует, как мне больно бывает от его дикой ревности и житейской глупости!

Диалог набирал обороты. А моё тело между тем проследовало в ванную и приступило к водным процедурам.

– Помнишь, чему тебя мама учила? – поинтересовалась совесть.

– Мама меня многому учила, – огрызнулось Эго. – Ты что конкретно имеешь ввиду?

– Да, я про то, что женщина, жена должна быть мягкой и покладистой, и мужа уважать, а не унижать, – как беспросветной тупице, терпеливо разъяснял голос истинного Я.

– А разве я его унижаю?! – воскликнуло возмущённое Эго. – Это он меня постоянно унижает! А я, я – хорошая жена и замечательная хозяйка, да и мама заботливая, – подумав, добавило Эго.

– Да вы стоите друг друга. Два сапога – пара! – твёрдо отрезало настоящее Я.

И только Бог знает, сколько ещё продолжалась бы эта перепалка, если бы не телефонный звонок.

Моя тушка, замотавшись большим махровым полотенцем, с трудом потащилась к аппарату.

– Алло, – сказала я в трубку.

– Привет, роднулька, – услышала встревоженный голос мужа. – Как ты жива?

– Да жива, нормально всё, – поспешно ответила я.

– Ох и перепугала ты меня вчера! Сам чуть Богу душу не отдал, – с горькой иронией признался супруг. – Знаешь, если ты хочешь другие обои, давай вместе поедем и выберем. И больше к этой теме возвращаться не будем. Идёт?

– Идёт, – охотно согласилась я.

– Ну вот и славно, – обрадовался муж. – Когда поедем? Сегодня или завтра?

Взглянула на себя в висевшее на стене зеркало. Одутловатое лицо, набрякшие веки и узкие щелочки глаз вмиг подсказали ответ:

– Давай завтра, хорошо?

– Завтра, так завтра, – услышала облегчённый вздох. – Ну ладно, услышал тебя, и слава Богу. До вечера. И будь умничкой. Целую тебя.

– И я тебя целую, – на автомате ответила мужу.

Положила трубку и подумала:

– А ведь и верно: два сапога – пара!

Глава 17

Спокойствие,

только спокойствие!

Присела на диван и совершенно чётко почувствовала внутренний щелчок. Словно кто-то перевел железнодорожную стрелку и направил скорый поезд моих мыслей по новому пути.

Если уж я твёрдо решила свести свои счеты с жизнью, то какой смысл во всех этих трепыханиях, страстях, слезах и соплях? Правильно – смысла никакого нет! Только напрасная трата времени и не таких уж больших сил больной и старой женщины.

Вслед за щелчком пришла простая и почти гениальная мысль.

Постараться остаток времени до ухода прожить спокойно, не растрачиваясь на ненужные переживания, выяснение отношений: кто кому за что и сколько должен; не накалять ситуацию до масштабов всемирной катастрофы, а добросовестно и качественно сделать ремонт, а между этим постараться так общаться и с дочками, и с мужем, чтоб после моей смерти у них остались самые светлые воспоминания о наших последних днях…

Мысль мгновенно стала почти осязаемой, превратилась в сильнейшее намерение, и это позволило мне внутренне успокоиться и расслабиться, отпустить все тревоги и напряжение. И появились новые силы для завершения земных дел.

А дальше всё пошло, как по маслу: вместе с мужем съездили на базу, поменяли траурные обои на светлые и жизнерадостные, и я приступила к подготовительной части ремонта.

По моей просьбе Алексей отодвинул всю мебель от стен, чтоб можно было иметь к ним доступ. Мужа неожиданно вызвали в Сыктывкар, и он уехал в недельную командировку. Мне это было только на руку. После того, как девочки засыпали, я уходила в другую комнату, раскатывала обои на полу и разрезала их по заранее снятым меркам. Ставила цифры на каждом листе, чтоб было понятно, в какой последовательности их клеить. Эта работа продолжалась часов до двух, а то и до трёх ночи. На сон оставалось совсем ничего. Но меня это совсем не тревожило: я знала, что скоро усну вечным сном, а пока надо было поспешать…

И вот наступил день, когда я начала надевать новое ромашковое платье на стены одной из двух наших комнат.

С воодушевлением наносила обойный клей валиком на раскатанный лист, ощущая себя при этом великим художником. С таким же воодушевлением макала валик в клей и обкатывала им стены. А когда обойный лист пропитывался клеем, осторожно поднимала его, сначала становилась на табуретку, затем – на стол, и с удовольствием наклеивала любимые ромашки на стену. А потом брала следующий лист, подгоняя при этом рисунок и выравнивая обойные листы, стараясь скрыть горбатые стены и косые углы…

Клеить на относительно ровной стене было просто. А вот там, где встречались выключатели, розетки, я просто не знала, что делать, и спросить было не у кого. Приходилось экспериментировать, полагаясь на свою проснувшуюся интуицию и женскую смекалку…

Периоды резкого подъёма сменялись такими же резкими спадами. Силы практически мгновенно покидали меня, боли в низу живота бывали такими острыми, что приходилось ложиться и отдыхать, чтоб поскорей восстановиться для дальнейших подвигов. Я и уговаривала себя, и подгоняла, как могла. Мои усилия принесли вполне видимые результаты: первую комнату я закончила до возвращения мужа.

Глава 18

Отец-добытчик

и дочки-капризули

Супруг вернулся в хорошем настроении, привез кучу подарков всем нам и, как всегда, полную сумку всякой снеди: дешёвые и вкуснейшие хрустящие сыктывкарские огурчики, выращенные в теплице мясистые розовые помидоры, несколько банок кофе (самый большой дефицит), и огромное количество колбасных палок разных сортов, и шоколадные конфеты для девочек.

Такое гастрономическое изобилие приятно порадовало меня: наше ежедневное меню станет гораздо разнообразнее, и я смогу фантазировать у плиты и готовить всякие вкусности без особой головной боли.

Надо отдать дань справедливости Алексею: даже во времена самого страшного дефицита он безукоризненно выполнял одну из своих основных мужских обязанностей – добывал пропитание для всей семьи и с гордостью тащил его в дом.

И я всегда пела ему хвалебные оды, поощряя такую заботу. А уж в каком восторге прыгала детвора, когда папа, как добрый волшебник, вытаскивал из сумок разные вкусняшки!

Девочки, обгоняя друг дружку, вешались ему на шею, целовали в слегка заросшие щетиной, щёки, и висели на нём, как две большие тряпочные куклы. А потом они начинали проверять – поровну ли у каждой конфет и прочих лакомств. И если у одной их было хоть на чуточку больше, другая поднимала такой рёв, что отец тут же прилетал, как на пожар, и наводил порядок – обиженной дочке в спешном порядке давал добавку.

И в это раз всё происходило, как всегда. Наташка не досчиталась одной шоколадки и взревела, как пожарная сирена. Не дожидаясь разгара пожара, Алексей поспешно вытащил из своих загашников и отдал ей недостающую шоколадину.

Любашка посмотрела на сладкую плитку и тихонько проговорила:

– А у меня такой нет… – и тоже заревела, обиженно хлюпая носом.

Отец на мгновение растерялся, а потом его рука полезла в карман и достала оттуда голубую мечту всех детей того времени – конфету «Гулливер». Девчушка радостно её схватила и засунула в свою сумочку – про запас. От слёз не осталось и следа.

Наташка секунду помолчала, набрала воздуха и взревела, так, что у меня зазвенело в ушах.

– А мне «Гуливера»? Я тоже хочуууууу! АААААА! УУУУУУУ!

Отец растерянно смотрел на вопящую любимую дочку.

И опять его рука вытащила из кармана пиджака ещё одну конфету. На сей раз это была заветная «Белочка» с орешками. И всё повторилось по-новой. Теперь завопила младшенькая, взывая к справедливости.

Чтоб прекратить этот беспредел, я стала отчаянно делать знаки мужу, чтоб он дал им обеим сразу по одинаковой конфете. И он, слава Богу, понял меня. Сделал большие глаза, растопырил пальцы, произнес громко:

– Кара, бара, кара, бара.

Покрутился несколько раз, как волчок, повернулся спиной к нам, и судя по шороху, стал исследовать содержимое всех имеющихся карманов. В это время я постаралась отвлечь внимание девочек:

– Угадайте, что сейчас вам даст добрый волшебник?

И пока они молча думали, подняв глазки к потолку, вспотевший от напряжения папка повернулся к нам лицом, держа в каждой руке по большому красному петушку на деревянной палочке.

– Ура!!! – почти одновременно вскричали девочки, забирая каждая свой леденец.

– Ну, а теперь пора и поужинать, – с облегчением произнес уставший отец. – Давайте-ка, козюли, мойте ручки да маме помогите на стол накрыть.

Дважды повторять не пришлось: девочки с воплями поспешили в ванную, а муж – в комнату: переодеться.

Вернувшись на кухню, девочки облачились в красивые маленькие фартучки, взяли каждая по маленькой деревянной досочке, и, расположившись на своём детском столике, стали старательно нарезать свежие огурчики на салат.

Всё их внимание было полностью поглощено самим процессом: они с явным удовольствием вдыхали запах свежести, их детские взоры были прикованы к дольке огурца, распластанной на доске и уменьшавшейся с каждым прикосновением ножа; они слушали хруст нарезаемых огурцов, часто просили меня посмотреть на их работу, ожидая одобрения и похвалы. Видя такую старательность, и невзирая на просыпанные на пол кусочки, я одобрительно улыбалась и кивала в знак поддержки.

– Да вы ж, мои умнички! Поварятки вы мои маленькие, – восхищенно говорила я, глядя с любовью в их светящиеся радостью глазёнки.

Общими усилиями салат вскоре был готов. От каждой палки колбасы отрезала по кусочку и красиво раскладывала на отдельной тарелке.

А девочки тем временем протирали свой столик, готовые его накрывать. Любашка сама взяла веник и подмела пол, очистив его от упавших крошек. А тут и отец подоспел. И мы втроём почти хором попросили его нарезать хлеб. Мы с девочками считали, что хлеб, разрезанный мужчиной, а точнее, нашим папой, намного вкусней, чем если бы его резала мама.

Чинно расселись каждый по своим местам. Мы с Алексеем – за большим столом, девочки – за маленьким. И пожелав друг другу приятного аппетита, приступили к трапезе.

После нескольких минут молчаливого вкушения пищи, стали обмениваться своими новостями за последнюю неделю. Девочки интересовались, что папа так долго делал в Сыктывкаре, и с интересом слушали его рассказ и про город и про те дела, ради которых он туда полетел. А потом папа слушал рассказы дочек о последних важных событиях их такой интересной детской жизни. И в конце, как это часто бывает, Наташа и Любаша одновременно сказали:

– А наша мама комнату отремонтировала! Теперь там так красиво ромашки на стенах цветут!

Алексей довольно посмотрел на меня:

– Да, я уже видел. Наша мама – на все руки мастерица! Теперь смотрите, больше на стенках не рисуйте! – и нарочито серьёзно погрозил им пальцем.

– Не, не будем, папочка. Ты же нам альбомы подарил. Мы в них будем рисовать, – за двоих ответила бойкая Наташка.

– Вот и ладненько, – удовлетворенно ответил ей отец.

Глава 19

Смертельные фантазии

Ремонт второй комнаты продвигался медленно и уверенно.

Кое-что помогал муж, но в основном вся работа делалась мною.

И чем ближе приближался её завершение, тем чаще я возвращалась к мысли о том, как же красиво покинуть этот бренный мир.

Решила подойти к вопросу со всей серьёзностью: как-никак это будет мой прощальный выход, а вернее – уход. А уходить, как известно, надо красиво.

И чтоб никто не чувствовал себя виноватым.

И поэтому нам нужен несчастный случай или нелепая случайность.

Вот сейчас, во времена Интернета, всё гораздо проще: там тебе по полной программе выдадут сто и один способ как распрощаться с жизнью, и при этом посмертно сохранить лицо.

А в те далекие времена приходилось шевелить мозгами, фантазировать, искать и решать. И всё самой.

Поскольку тема была более чем деликатная, я не могла ею ни с кем поделиться, не могла спросить совета. Вот и парилась, как могла. Даже разработала собственную систему:

– смерть от воды (или в воде);

– смерть от огня (в том числе, и огнестрельного);

– уход с помощью ножа, лезвия и других острых предметов;

– различные отравления;

– несчастный случай, как то: под колёсами машины; падение из окна, нечаянное повешение (как это было с Айсидорой Дункан). Помните, она была задушена своим любимым красным шарфом, внезапно намотавшимся на колесо автомобиля, в который она села, чтобы ехать к славе…

И когда я стала в порядке очерёдности представлять, как это будет выглядеть, я всё больше разочаровывалась, так как красивого способа склеить ласты долго не смогла обнаружить. Ну посудите сами, взять хотя бы смерть от воды.

Первое, что приходит в голову, это пойти на речку (благо, она в пяти минутах ходьбы от дома) да и утопиться.

Куда ни шло, думала я: вода в реке более-менее тёплая, не то, что зимой: захочешь утопиться, и не хватит духа нырнуть под лёд. А ведь надо будет ещё и прорубь вырубить или на худой конец, найти.

Так что с этой стороны топиться летом – легко и просто. А вот с другой стороны… Это ведь вода хлынет в лёгкие, наверное, это будет больно. А боли я патологически боюсь и с трудом переношу. Уже отпадает.

А если подумать, что наверняка меня найдут не сразу, и за это время тело успеет набухнуть и ещё больше растолстеть, начнёт отслаиваться кожа, в волосах поселятся речные насекомые…

Хищные рыбки и рачки начнут потихоньку отщипывать кусочек за кусочком от моей бренной плоти… А если часом трупик волны вынесут на берег, тогда есть большая вероятность, что бродячие голодные собакевичи или другие голодные зверушки разделают меня по частям и изничтожат, себе на радость. А ведь есть ещё и мухи, которые любят селиться под веками мертвецов, и очень скоро там начнут ползать скользкие черви. Представив всю картину в мельчайших деталях, решительно отмела этот вариант.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Речь идет о первой главе книги (примечание автора).