Рак лечится Любовью

Теперь я остолбенела.

– Это как просто так? Разве такое бывает? – едва пролепетала я.

Уже на выходе мужчина оглянулся и, улыбнувшись, спросил:

– Так вы идёте или остаётесь с розами-мимозами?

– Иду, иду, – поспешила и я на выход.

Закрыв на огромный амбарный замок магазин, мужчина пошёл за угол, я – за ним. Там стоял маленький желтый «Запорожец». Быстро, умело загрузил обои, открыл дверцу машины, приглашая меня сесть. Сел сам, взялся за руль, и вдруг, стукнув себя по лбу, спросил:

– А чем клеить будете? Клей есть дома? Валик?

– Не-а, нету, – отрицательно покачала головой в ответ.

– Я сейчас, подождите немного, – сказал и ушёл.

– Вот это дела, – произнесла я вслух. – Интересно, что же дальше-то будет…

Вернулся он довольно быстро. В руках – коробка обойного клея и мягкий белый валик. Поймал вопросительный взгляд.

– Это – мой подарок тебе.. вам, – и улыбнулся широкой доброй улыбкой. – Куда ехать прикажете?

Я назвала адрес. До дома ехали молча, каждый думал о своём.

– Какой этаж? – спросил мужчина.

– Третий, – ответила я, теряясь в догадках, почему он это делает.

– Вы – очень необычная женщина. И очень красивая, – словно услышав мои мысли, ответил он. – Вашему мужу очень повезло с вами, – вздыхая, произнёс мужчина.

От неожиданной откровенности я опять растерялась. Молча поднялись к двери квартиры, молча занёс обои и на прощание протянул большую открытую ладонь. Пожатие сильной руки было приятным и немного волнующим.

– Нужна будет помощь обращайтесь, – сказал и исчез за дверью.

Прошла по обыкновению на кухню, присела на табуретку. Надо было как-то переварить случившееся.

Может, мне всё это приснилось? Бесконечные поиски по магазинам, чудесная встреча, обои в ромашку… Вышла в прихожку, обои лежат на полу, клей, валик рядом… Для пущей убедительности пощупала, отогнула уголок – мне робко улыбалась нарисованная ромашка.

Посмотрела в зеркало и не узнала себя. Вместо замученной проблемами уставшей женщины, на меня смотрела статная дама с сияющими глазами, милой улыбкой и красивой высокой грудью.

– Красивая? необычная? – это про тебя, – сказала своему отражению. – Наверное, так увидел меня этот чужой мужчина. А вот муж уже давно таких слов не говорит, и не смотрит так, как раньше.

Грустно вздохнув, пошла пристраивать ромашки.

Глава 13

Приближение грозы пропустила

Оставшееся до вечера время прошло на небывалом для меня подъёме. За несколько часов я умудрилась переделать кучу домашней работы: пропылесосила новеньким пылесосом «Ракета» все ковры и паласы, вымыла полы, перестирала давно просившее чистоты, белье, и приступила к приготовлению ужина.

– Самый главный человек в твоей жизни после замужества – твой муж, – вспомнила слова своей мамы. – Поэтому помни, дочка, что в доме всегда должно быть чисто, а на столе – вкусная еда. Иначе быть беде…

– Ох, мамочка, знала бы ты только, что в моём доме практически всегда чисто, и еда вкусная на столе, только вот беда все равно пришла к нам, – мысленно обратилась к своей такой любимой и такой далёкой маме. – Наверное, ты мне чего-то недоговаривала, или я упустила что-то очень и очень важное.

Продолжая мысленно беседовать с мамой, суетилась у плиты, готовя по своему обыкновению, обед (ужин ли?) из трёх блюд с компотом в придачу. За шипением и шкварчанием готовившийся еды не услыхала, как открылась входная дверь и вошёл муж, удивительно рано вернувшийся с работы.

– И что это ты тут раздухарился, мой родной? – почти над ухом прозвучал голос Алексея.

От неожиданности я вздрогнула и выронила нож, которым нарезала лук для зажарки. Ноги вмиг ослабели, и я мягко опустилась на стоящий рядом детский стульчик.

– Что, не ждала? – со скрытой угрозой в голосе поинтересовался муж, с явным интересом разглядывая меня.

– Что ты, милый, и ждала и жду. Видишь, ужин для тебя готовлю, весь дом убрала… – ответила мужу, отчего-то растерявшись, словно меня застали за каким-то неприличным занятием.

Муж не ответил, молча вышел из кухни. Я вернулась к своей стряпне. Настроение было слегка подпорчено.

– Наверное, на работе неприятности, не буду обращать внимание, – постаралась успокоить себя.

Через несколько минут Алексей вернулся, переодетый в домашнюю рубашку в клеточку. Вальяжно развалился на стуле, закинув нога на ногу.

– Смотрю, обои прикупила? Где раздобыла? – продолжал свои расспросы муж.

– Алёшенька, сейчас закончу готовку и расскажу, как мне сегодня повезло, – глядя мужу в глаза и смущённо улыбаясь, пообещала я.

Тот согласно кивнул головой.

– Есть будешь? – вытирая замызганным фартуком руки, спросила смотревшего исподлобья, мужа.

Он отрицательно покачал головой:

– Неохота что-то, – и добавил: – А вот чайковского для души можешь поставить.

– Ты же целый день на работе, – не унималась я. – Или тебя кто-то там кормит? – с явной иронией задала вопрос, одновременно ставя на огонь чайник.

Алексей заметно вздрогнул, напрягся, глаза забегали по сторонам, а лицо заметно потемнело.

– Ой, ой, ой, – не к добру это, – испугалась я, хоть виду старалась не подавать.

– Что несёшь? – грозно нахмурив брови, рявкнул он. – Сама знаешь, как вкусно готовят в совхозной столовой. За уши не оттащишь. Вот и хожу туда обедать. А когда-никогда девчата прямо в кабинет принесут. Так что я сыт. Чаю-то ещё долго ждать? – опять спросил муж.

Я поспешила поставить на стол сахар, вчерашние пирожки и мамино вишнёвое варенье. Налила две чашки чаю и присела напротив.

Смачно отхлёбывая крутой кипяток, муж продолжал исподлобья изучающее смотреть на меня.

– Ты мне хотела рассказать, как тебе повезло, – напомнил он с какими-то зловещими нотками в своём красивом голосе.

Забыв про чай, радостно всплеснула руками и на одном дыхании, со всеми деталями, поведала Алексею про удачную покупку.

С особым вдохновением, подробненько, в красках и цвете, расписала мужчину-продавца, который не только вынес со склада нужные мне обои, но и помог их довезти до дома.

Я действительно была просто искренне поражена, восхищена таким мужским поступком. И я так хотела, чтоб мой муж разделил со мной мою почти детскую чистую радость. Радость от того, что стены в одной нашей комнате будут оклеены моими любимыми ромашками; радость оттого, что мне удалось их найти, и оттого, что в этом мире есть настоящие мужчины, готовые прийти на помощь в трудный момент.

О, если б я была не так сильно поглощена своими бившими через край эмоциями, то я смогла бы заметить приближение грозы. Я бы смогла заметить, что муж перестал пить чай и отодвинул чашку.

Его губы плотно сжались, брови сошлись на переносице, и лицо продолжало темнеть, не предвещая ничего хорошего, а тем более – радости за меня. Когда я закончила и наконец-то увидела его сжатые и побелевшие от напряжения кулаки, мне стало жутко, и по всему телу пробежала дрожь. Мы молча смотрели друг на друга. В воздухе висело тяжёлое и вязкое молчание. Алексей нарушил его первым:

– Так вот, значит, чем ты занимаешься, когда я на работе ишачу, – как змий, прошипел он, сверля меня ненавидящим взглядом. – С первым встречным заигрываешь, мужикам глазки строишь, стерва такая! И совести хватает домой водить! – постепенно голос муж набирал обороты.

Я не ожидала ничего подобного. Сидела, как оплёванная, растерянно хлопая глазами.

– Небось, натешились вдоволь, а потом и уборочку вместе сделали, чтоб перед муженьком чистенькой остаться. Вот, мол, какая я у тебя хорошая. А сама, сучка драная… – И вдобавок, грязно выругался.

До меня медленно доходил смысл его слов. А когда дошёл, я просто задохнулась от возмущения и обиды. Открыла рот, чтоб ответить на оскорбления, да так и не смогла: слова застряли в горле, вдруг стало не хватать воздуха, и я открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег, рыба. Я чувствовала, как мои глаза расширяются, и из них выкатываются крупные горошины слёз, и одна за другой падают на мой толстый, выдающийся вперед, живот. А моё тело невольно стало отвечать на несправедливые обвинения моего разгневанного мужа.

– А ты, наверное, думала, что я поверю твоим сказкам про то, что мужик тебе просто так помог? – продолжал бушевать Алексей.

Моя голова согласно закивала, соглашаясь с услышанным, губы слегка улыбнулись.

– Ну ты и наивная дурочка!

И опять голова согласилась, кивнув вперед.

– Да я тебя, стерву, такую, насквозь вижу! Ты же под любого встречного-поперечного готова лечь! – буянил муж.

А моя голова отрицательно мотала из стороны в сторону, выражая несогласие, плечи поднялись и напряглись.

– А ещё притворяется, что смертельно больна! – ужалил в самое больное.

И опять голова согласно закивала, глаза слегка прикрылись, соглашаясь с тем, что смертельно больна.

Вероятно, этот жест был понят иначе.

– Вот, вот, сама соглашаешься! – кипел муж.

И вдруг тело перестало реагировать, опомнилось и замерло, отказываясь доказывать свою невиновность.

И правильно – разве можно доказать то, что доказать нельзя и во что можно просто верить?

Я во все глаза отрешенно смотрела на сидящего передо мной мужчину, и понимала, что я его совсем не знаю.

Мой муж был нежным, ласковым, понимающим и справедливым. И говорил он со мной уважительно и спокойно.

А передо мной брызгал слюной седой старик с лицом, искореженным гневом. Большие голубые глаза почернели. Из них, как на пожаре, вылетали искры, готовые испепелить меня заживо. Его рот изрыгал оскорбительные, непристойные слова. Голос был по-старчески скрипучим. Губы кривились в косой ухмылке, показывающей своё призрение и превосходство. Седые волосы некрасиво растрепались и встали дыбарем, как у ведьмака. Большие пальцы то и дело превращались в кулаки, угрожающе направленные в мою сторону.

– Вот это и есть твой муж, – тихонько сказал мой внутренний голос. И немного помолчав, добавил: – Настоящий.

– Не может быть!!! – про себя ответила ему.

– Ещё как может! – заверил меня тот. – Поверь своим глазам…

Бесноватый старик, сидевший напротив, перешёл на крик:

– Ты что застыла, как мумия? Скажи, большие ли рога ты мне наставила? Наверное, олень обзавидуется?

Я отстраненно наблюдала за ним, представляя, как бы оленьи рога смотрелись на его большой голове.

– Зря ты ему не наставила рогов, – ехидно произнес ещё один голос внутри.

И я вдруг неожиданно для себя самой, согласилась с этим.

– Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть, – очень кстати вспомнилась чья-то строчка.

– Давно пора, а то сколько можно слушать весь этот бред. Каждый день, через день пилит, к столбу ревнует. Давай, хоть напоследок отомсти старому дураку, – подначивал язвительный голосишка.

– Ладно, разберусь. А сейчас заткнитесь вы все там, – рявкнула я разболтавшимся субличностям.

Пока шла перепалку снаружи и внутри, слёзы высохли, и я успокоилась.

Разгневанный старик тоже замолчал, видать, притомился.

– Я тебе никогда не изменяла, и ты об этом знаешь, – ровным голосом произнесла я. – Почему ты меня ревнуешь, до сих пор не могу понять. И если ты хочешь, я буду дома сидеть, а ты сам бегай по магазинам в поисках подходящих обоев.

Не дожидаясь ответа, поднялась и пошла в комнату переодеваться – пора забирать девочек из сада.

Ошарашенный моим неожиданным поведением муж, остался сидеть на кухне…

Глава 14

Вечернее путешествие в сказку

Весь вечер провела со своими любимыми девчонками, девочками-припевочками, как мы их называли между собой.

Вдоволь накачавшись на дворовых качелях и набегавшись в догонялки втроём, с соседкой девочкой и неразлучной подругой Машкой, с хохотом и визгами, обгоняя друг друга, наперегонки, мчались вверх, на третий этаж, каждая в свою квартиру.

Машуля жила с нами на одной площадке. Её родители приехали из Москвы несколько лет назад и поселились у нас за стенкой, в однокомнатной квартире. Я знала, что появились новые соседи, но ещё не видела их, а только слышала стук молотка и скрежет дрели – новые жильцы затеяли ремонт. А ещё частенько из-за стенки доносился детский капризный голосок, что-то очень настойчиво просивший у своей мамы.

Я впервые увидела Машу, когда, нагруженная продуктами, полученными по карточкам, поднималась к себе.

Дверь соседской квартиры была открыта настежь, прямо на пороге стояла старая ванна, готовая к торжественному выносу. А прямо передо мной, посредине лестничной площадки, стоял упитанный карапуз в тёплом вязанном коричневом комбинезоне. Сразу и не поймёшь – то ли девочка, то ли мальчик. В руках ребёнок держал необыкновенной красоты куклу.

– Таких у нас днём с огнём не найти, – молнией пронеслось в моей голове. – Стало быть – девочка.

Девчушка пристально смотрела на меня изучающим взглядом.

– А ты кто? – наконец-то спросила она.

– Я? – слегка удивилась я такому вопросу. – Я – тётя Люба. А ты кто? – в свою очередь поинтересовалась я.

– А я – Маша. Теперь я здесь буду жить с мамой и папой. А ты с кем живёшь? У тебя дети есть? – не унималась девочка.

– Да, у меня две девочки и мальчик. Будешь с ними дружить?

Маша радостно улыбнулась:

– Конечно, буду. А то у меня никого нет: ни братика, ни сестрички. Скучно одной бывает. А ты меня с ними познакомишь? – задала очередной вопрос малышка.

Ответить на него я не успела – в проёме дверей появился мужчина и обращаясь к девочке, произнес с лёгким укором в голосе:

– Машуля, не познакомишь, а познакомите, сколько раз тебе говорить, что со взрослыми надо говорить на «вы»? – на ходу проводил воспитательную беседу папа девочки. И уже обращаясь ко мне:

– Извините её, пожалуйста. Я – ваш новый сосед, меня Константин зовут, – и протянул руку, приветливо улыбаясь.

Я тоже улыбнулась в ответ, и немного растерялась – обе руки были заняты.

– Давайте я вам помогу, – быстро сказал, быстро взял тяжеленные сумки и подождал, пока я открою ключом дверь. Перешагнул порог, поставил на пол.

– Спасибо вам, Константин, – поблагодарила я нового соседа.

– Да не за что, – смутился тот. – Давайте будем дружить по-соседски, и пусть наши дети дружат, – предложил Костя.

Я с радостью согласилась…

Тогда Маше было три годика, Наташе – два, а Любаше – один. С тех пор они так и дружат. И их частенько принимают за тройняшек, они даже похожи друг на друга.

…Машуля первой добежала до своей двери, за ней – живчик Наташа, Любашка, как это часто бывало, оставалась в хвосте – хоть и редко, но ещё болели ножки. На весёлый смех детей вышла Татьяна, машина мама. Машка, широко раскинув руки, бросилась ей на шею.

– Мамочка, милая, как я рада тебя видеть! Мамулечка, отпусти меня к девочкам. Они диафильмы будут смотреть, и я тоже хочу.

Таня покачала головой:

– Так вы ещё не наигрались? Да и поужинать бы надо.

– Мамочка, я не хочу. Ну на полчасика, ну, пожалуйста, – настойчиво продолжала упрашивать девочка.

Мы с Таней встретились глазами, я кивнула – пусти мол, ребёнка. Соседка согласно кивнула в ответ.

– Ну ладно, так уж и быть. Но только на полчасика, – сказала та.

Весёлая троица шумно ввалилась в прихожую. На их крики и визги вышел Алексей.

– Это что ещё такое – шум есть, а драки нет? – нахмурив брови, пробасил он.

– Папочка, а Машка с нами будет диафильмы смотреть, – быстренько поставила отца в известность его любимица Наташка.

– Ладно, смотрите, – милостиво согласился отец. – Только сперва чайку попейте с мамкиными пирожками, они вас на кухне дожидаются. А я пойду газеты просмотрю, – сказал и ушёл к себе.

Девчоночки быстренько вымыли запачканные песком ручонки и расселись за столом, каждая на своё место.

У Маши за нашим столом тоже было своё место. И она этим очень гордилась. Уплетая за обе щеки пирожки с яблоками вприкуску с вишнёвым вареньем, девчушки продолжали весело щебетать.

А я присела рядышком и молча любовалась ими, такими родными и такими трогательными в своей детской непосредственности и открытости.

Закончив трапезничать, помогли убрать со стола, опять вымыли перепачканные вареньем ручонки и весёлой стайкой поспешили в спальню.

Наташка достала коробку с фильмоскопом, Любашка – коробку с диафильмами. Машка с интересом наблюдала за оживлённой возней подруг. А я задала свой традиционный, в таких случаях, вопрос:

– Про что будем смотреть?

И традиционно услышала не три, а тридцать три предложения:

– Про золотую рыбку, – просила одна.

– Про тридевятое царство, – просила другая.

– Нет, давайте про диких лебедей, – предлагала третья.

Наконец, компромисс был найден, и мы все удобно расположились на большой кровати.

Я лежала посредине, на левой руке примостилась Наташа, на правой – Любаша в обнимку с Машей. Нашим экраном был белый потолок: самый лучший и самый большой экран, какой только можно пожелать.

Сегодня была Любашкина очередь крутить ручку фильмоскопа, чем она чрезвычайно гордилась. Ведь она не просто крутила ручку, она показывала всем нам чудесную сказку.

И обычно за это право шла серьёзная конкуренция: каждая хотела быть той самой маленькой сказочной феей, которая дарит своим близким чуть-чуть вечернего волшебства. И что бы избежать обид и чтоб девочки были довольны, я придумала своеобразный график-очередь.

И сегодня был звёздный вечер моей Любашки. Она с нетерпением посмотрела на меня в ожидании одобрения на начало просмотра. Я погладила её по шелковистым, вкусно пахнущим волосикам и кивнула головой:

– Поехали, мои хорошие.

И мы поехали на крыльях фантазии в сказку о царе Салтане. Сегодня общим голосованием был выбран Пушкин.

Любашка старательно крутила ручку фильмоскопа, а я с выражением читала текст на потолке, стараясь говорить голосами нарисованных героев, передавая самые тонкие оттенки чувств.

С первого кадра мы как будто сами стали участниками известной сказки. Надо было видеть и слышать, как маленькие девочки сопереживали молодой царице и её новорожденному сынишке, как они сердито сжимали кулачки и отчаянно грозили ими двум сёстрам-злодейкам. Попадись те прямо сейчас возмущённой детворе, не миновать бы им расправы: три маленькие фурии уж точно затолкали бы их в бочку и пустили по волнам по морям. А сколько было ликования и радости в конце! Мы обнимались между собой, разделяя счастье встречи любящих друг друга людей.

И вздохнули с облегчением: справедливость восторжествовала, и мы вкусно причмокивали, побывав на званом пире… Мне даже самой показалось, что я чувствую вкус мёда, стекающего по несуществующим усам…

Довольные и счастливые, девочки проводили подружку до порога её квартиры, и стали готовиться ко сну.

Уснули быстро и сладко засопели курносыми носиками, и блаженно заулыбались во сне.

Желая надолго запомнить, впитать в себя эту особую, светлую и чистую атмосферу детства, сидела и жадно вглядывалась в такие родные детские лица, вдыхала их ни с чем несравнимый аромат…

Дети пахли молоком, солнцем, цветами, пахли счастьем и любовью. На цыпочках тихонечко подошла к старшей, погладила по головке, осторожно поцеловала в персиковую щечку.

Потом также тихо подошла к младшей, погладила, поцеловала в лобик. Очень захотелось остаться с ними, моими родными девчонками. Прилегла рядом и незаметно для себя заснула…

Глава 15

Дармовые обои

Проснулась только утром от шума хлопнувшей двери – муж ушёл на работу.

– Вот и хорошо, – подумала я, – и ночь прошла спокойно, и утро хорошо начинается.

В окно приветливо улыбалось яркое летнее солнышко. Его лучики играли на лицах спящих детишек. Ещё было рано, чтоб их будить. Привела себя в порядок, почувствовала давно привычную боль в низу живота. К горлу подкатила противная тошнота, зазвенело в голове…

– Почалось в колхозе утро, – горько улыбнулась неведомо кому. – Надо с ремонтом-то поторопиться, пока ещё силы есть, – сказала вслух, и согласилась. – Сегодня комнату подготовлю, а завтра и начну.

С такими мыслями побрела на кухню ставить чайник…

Вскоре проснулась наша ранняя пташка – Наташка. Весело желая мне доброго утра и чирикая про солнышко и лето, нежно обняла меня двумя ручонками за талию, выше ещё просто не выросла.

Вслед за ней, потирая сонные глазёнки, на кухне появилась младшая, Любашка. И тоже обняла меня. Несколько минут мы так и стояли втроём, словно приклеенные друг к дружке.

И исчезло время. Осталась только чистая Любовь и Нежность, переполняющая каждую из нас и переливающаяся из сердца в сердце по кругу…

Трудно сказать, как долго мы так стояли. Детские ручонки наконец отпустили меня и опять повторился День сурка: девочки по очереди поспешили писать, какать, умываться, одеваться, пить традиционный утренний чай.

Ранний звонок в дверь на мгновение прервал утреннюю суету: на пороге стояла улыбающаяся соседка, а из-за её спины выглядывала Машка, таращась на девочек хитрющими глазёнками.

– Любаш, давай я сегодня и твоих в садик отведу, им втроём веселей, – предложила Татьяна в ответ на мой немой вопрос.

Я охотно согласилась. От неожиданно свалившегося счастья девчонки весело запрыгали и захлопали в ладоши.

Мигом обулись, каждая схватила сумочку с запасными вещами, второпях чмокнули меня в щёку и стремглав выбежали в коридор. Я едва успела помахать им вслед на прощание.

– Пора комнату готовить к ремонту, – сказала своему отражению в зеркале и пошла сортировать вещи и складывать их в коробки. За этим занятием и застал меня муж, приехавший около полудня, домой.

– Смотри, что я тебе привёз, – забыв поздороваться, сказал Алексей, жестом приглашая в прихожую.

Я послушно последовала за ним. На полу, обвязанные верёвками, лежали три больших тюка с обоями. Я удивлённо подняла брови и вопросительно посмотрела на мужа.

– Да ты только посмотри, какие они! Я их по большому блату у начальника порта выпросил, и тот по старой памяти отдал! – воскликнул Алексей, явно довольный собой.

Он помог мне достать из связки один рулон. И когда я его развернула, от удивления не могла и слова вымолвить. Большие и маленькие чёрные ромбы на ядовито-зелёном фоне лишили меня дара речи на некоторое время…

Муж пристально наблюдал за моей реакцией.

– Правда, интересный рисунок? – искренне веря в то, что это так на самом деле, спросил муж.

Я стояла столбом и не знала, как себя повести. Сказать, что мне не нравится – значит, явно нарваться на неприятности. Согласиться и оклеить хотя бы одну комнату этим ужасом, тогда можно не париться по поводу способа своей кончины – тогда уж непременно помру, потому что жить в такой комнате будет просто невозможно, а умереть – легко.

Слова нашлись сами:

– Да, милый, ты прав: обои действительно хороши. Но только не для нашей квартиры. А скорей, для какого-нибудь кабинета строгого начальника. Возможно, на зоне будут к месту.

Алексей нахмурился:

– Ну, а почему бы тебе не поклеить ими нашу комнату?

– Да потому, что в комнате с такой ядовитой зеленью мне и яда не потребуется – от тоски умру. Ты этого хочешь? А девочки себя как будут чувствовать среди этой начертательной геометрии? Ты про это подумал? – переходя из обороны в наступление, поинтересовалась я с едва заметной иронией в голосе. А потом подошла к стене и молча развернула рулон, показывая как всё будет выглядеть.

Муж помолчал, явно что-то прикидывая в уме.

– Да уж, насчёт девчонок я и не подумал. Да и обои дармовые. А ты же знаешь, что на халяву и уксус сладкий, – стал оправдываться Алексей.

Я молча слушала. А он продолжил:

– Знаешь, я их попробую обменять. Вот сейчас позвоню Ганичеву и договорюсь на обмен.

– А если там ничего путного нет? – спросила я.

– Тогда по магазинам поеду, надо же нормальные найти, чтоб нам всем уютно жилось, – ответил муж.

– Делай, как считаешь нужным, – сказала я. – Обедать будешь?

– Да, можно перекусить, уже в животе урчит, – охотно согласился тот.

И я поспешила на кухню кормить незадачливого добытчика.

– А сама-то обедала? – поинтересовался муж, аппетитно уплетая жаренную на сале картошку со свиной отбивной.

– Обедала, – солгала я, желая свести к минимуму общение с непредсказуемым супругом.

– Так хоть садись чайку попей вместе со мной, – предложил Алексей.

– Только перед твоим приходом чай пила, – не гладя ему в глаза, я опять солгала.

Он тяжело вздохнул, отодвинул тарелку и виновато опустил голову.

– Понимаю тебя: обижаешься. Любушка, девочка моя, ты прости меня, дурака старого. Сам порой себя не понимаю. И не хочу тебя обижать, а как будто чёрт в меня вселяется, и так по кочкам несёт, что остановиться не могу. А потом и стыдно, и злюсь на себя, а уж поздняк метаться – дело-то уж сделано.