Антология ярославской поэзии

Антология

Антология ярославской поэзии

Сборник стихов

Издание посвящено 200-летию со дня рождения Николая Алексеевича Некрасова

Региональная книжная серия «Библиотека ярославской семьи» в популярной форме рассказывает о культурно-историческом и природном многообразии родного края.

Книги вобрали в себя труд многих поколений учёных и краеведов. Серия предназначена для семейного чтения, как для жителей области, так и для туристов.

© Издательство «Медиарост», 2021

Слово о полку Игореве

(Отрывок)

Перевод С. Шервинского

Поутру над рекоюНа ранней зареЯрославнин слышится голос —Одинокой кукушкойКукует она:«Полечу по реке я кукушкой,Омочу я в КаялеАтласный рукав,Ладе-князюКровавые раны отруНа его истомившемся теле!»Ярославна тоскуетВ Путивле, одна,На стене крепостной, причитая:«Ветер, Ветер!Что веешь навстречу?ЗачемТы на крыльицах лёгких своих,Государь,Половецкие стрелыСтремишь на бойцовМоего ненаглядного лады?Или мало под тучамиВеять тебе,Мало на море синемКачать корабли?Для чего, государь,По траве-ковылюТы моё поразвеял веселье?»Ярославна однаНа Путивльской стенеПричитает:«О Днепр Словутич!Каменистые горыТы, мощный, пробил,Пересёк Половецкую землю.Ты ладьи СвятославаНа водах своихПрилелеял к шатрам Кобяковым.Ты желанного другаКо мне прилелей,Государь, чтобы слёзЯ не слала к немуРанним утром на синее море!»Ярославна тоскуетВ Путивле, одна,На стене крепостной, причитая:«Трижды светлое Солнце!Про всех у тебяИ тепла и отрады достанет.О, зачем же своиОгневые лучиТы простёрло на воинов лады?Им в безводной степиЛуки жаждой свелоИ колчаны тоскою стянуло!»1180–1190-е

Свт. Димитрий Ростовский

Псалмы

1. «Иисусе мой Прелюбезный…»

Иисусе мой Прелюбезный,сердцу Сладосте!Едина в скорбех утеха,моя Радосте!Рцы душе моей: «Твое есмьАз спасение,Очищение грехови в Рай вселение».Мне же Тебе, Богу, благоприлеплятися,От Тебе милосердиянадеятися.Никто же мне в моих бедах,грешну, поможе,Аще не Ты, о ВсеблагийИисусе Боже!Хотение мне единос Тобою быти:Даждь ми Тебе, Христа, в сердцевсегда имети.Изволь во мне обитати,благ мне являйся,Мною грешным, недостойным,не возгнушайся.Изчезе в болезни живот[1]без Тебе, Бога:Ты мне крепость и здравие,Ты слава многа.Радуюся аз о Тебеи веселюся,И Тобою во вся веки,Боже, хвалюся.

2. «Надежду мою…»

Надежду моюВ Бозе полагаю,Промыслу ЕгоВесь себе отдаю.Яко Он хощет —Так о мне устроит,А Его волиНикто не перестроит.Судьбы Господни —Есть то бездна многа.В тайных советехКто постигнет Бога?Аще что комуОн восхощет дати[2] —Людская завистьНе может препяти[3].Кому у НегоЧто предоставлено,То непременноБудет исполнено.Убо надеждаМоя буди к Богу —Удивит на мнеМилость Свою многу.Не надеюсяНа князи и люди:В тех уповая,Постыжен есть всюду.Часть[4] моя еси —Ты, единый Боже.Твоя десницаВо всем мне поможет.Десница Твоя —Та сотворит силу,Исцелит душу,Даст здравие телу.Та и вся блага,Аще их есть требе,Вскоре дать можетИ потом жить в небе.Конец ХVII века

Фёдор Волков

Келья

Ты проходишь мимо кельи, дорогая,Мимо кельи, где бедняк-чернец горюет,Где пострижен добрый молодец насильно.Ты скажи мне, красна девица, всю правду:Или люди-то совсем уже ослепли,Для чего меня все старцем называют?Ты сними с меня, драгая, камилавку[5],Ты сними с меня, мой свет, и чёрну рясу,Положи ко мне на груди белу рукуИ пощупай, как трепещет моё сердце,Обливался всё кровью с тяжким вздохом;Ты отри с лица румяна горьки слёзы,Разгляди ж теперь ты ясными очами,Разглядев, скажи, похож ли я на старца?Как чернец, перед тобой я воздыхаю,Обливался весь горькими слезами,Не грехам моим прощенья умоляю,Да чтоб ты меня любила, моё сердце!1763

Эпиграмма

(Приписывается Ф. Волкову)

Всадника хвалят: хорош молодец!Хвалят другие: хорош жеребец!Полно, не спорьте: и конь, и детина —Оба красивы, да оба скотина.

Василий Майков

Роза и змея

Как некогда Змея так Розе говорила:«Натура нас с тобой подобных сотворила:Ты жалишься, как я».Тогда в ответе речь была Змее сия:«Злохитрая Змея!Напрасно ты себя ко мне приткнула бокомИ хочешь замарать меня своим пороком:Я жалю только тех,Которые меня с невежеством ломают,А ты, хотя тебя и вечно не замают,Ты жалишь всех».Читатель мой, внемли, что пела лира:Змея – преподлая, а Роза – умная сатира.Между 1763 и 1767

Фёдор Слепушкин

Изба

Я о мирной жизни сельскойВам хочу сказать, друзья,Как в тиши здесь деревенскойДобрая живёт семья.Старый дом с двумя окнами,Весь соломою покрыт,В нём и верх, и со стенами,Всё простой имеет вид.Тамо видел я икону!Впереди она стоит:Перед нею ж по закону —Свечка жёлтая горит.Стол большой, и весь дубовый,Не накрыт стоит ничем.Лишь один корец[6] кленовыйС добрым пивом был на нем.Лавки с чистыми скамьямиВ той избе вокруг стоят,Шубы рядышком висят,Чинно, вместе с зипунами.Полки с кринками, с горшками,Всё опрятно, на уряд[7].Печь большая: там полати,Где семья ночной поройСпит, равно как на кровати,По трудах своих зимой.Колыбель с дитёй висела,Там его покоил сон;Мать при нём тогда сидела,Пряжу вила с веретён.Дед на печке и с детямиСидя лапотки плетётИ весёлыми словамиПро старинушку поёт.На скамьях же за гребнямиПряжу девушки прядут,Бабы, сидя за станами,Пестрядь, холст и сукна ткут.С ними бабушка роднаяВсей семье заводит речь:«В чём же прибыль нам большая,Что всего нужней беречь?»Все, задумавшись, молчалиПеред бабушкой тогда;Слов её не отгадали,Шёл лишь свист с веретена.Тут старушка им сказала:«Вот что нам всего нужней! —И на печку указала, —Жить бы нам нельзя без ней.В стужу печь нас согревает,Хлеб готовит для людей.Сердце старца утешает:Он покоится при ней,Вспомнит годы молодые;Тут же детушкам игра.Самый дым для нас, родные,Много делает добра.Примечайте, как затопитБаба печку на заре,Дым густым туманом ходитВ это время по избе.Тем он сырость извлекает,И, клубясь, уйдёт трубой.Печь здоровье охраняет,Даст и бодрость и покой».1823–1826

Ответ моим землякам

По селу меня ругаютОдноземцы за стихи,Пустомелей называют:«Вот пустился на грехи!Знал бы торг, весы и меры,Да о поле б не забыл,Чем выдумывать химеры!»Мне знакомец говорил:«Не в своё не суйся дело!»Были речи земляка:«И скажу, голубчик, смело:Стоит бить бы дурака!»Но позвольте, сваты-други,Вам причину объяснить:Вить пишу я на досуге.Так за что ж меня винить?Рассудите вы, родные,Лучше ль попусту гулять?Нам минуты дорогиеНе велел Господь терять!Утром в лавке я бываю,До обеда всё тружусь,В полдень счёты разбираю,В вечер поздно спать ложусь.Но урву какой часочекОт бессонницы своей,Взяв бумажки лоскуточек,За стихи я поскорей.И в моём воображеньеЖизни сельской красоты,Как в весёлом сновиденье,Представляются цветы.И с бумагой разделяюЯ мечту тогда моюИ, что в сердце ощущаю,Я в стихах передаю.Иногда пишу портретыЯ с родни, детей, друзей.Ставлю верно их приметыВ память радости своей.Я искусства не имею,Пред судьями вкуса нем.Хвалят? – веселюсь душою.Хулят? – не печалюсь тем.Веселюся за трудами,Как с палитрою сижу;С доброй жёнкой и с детямиЧас бесценный провожу.Чем знакомым я мешаю?Видит Бог, не знаю сам!Но на волю оставляюПересуды землякам.1800-е

«Гори, гори, лучинушка…»

Гори, гори, лучинушка,Гори посветлее,Прядись скорей, мой чистый лён,Прядись поскорее!Спеши, моё кленовое,Спеши, веретенце!Пора мне шить для милогоВ дары полотенце!Мне весть пришла, что жив мой другИ скоро приедет;Его душа моей душеНи в чём не изменит.И может быть, летит ко мнеОн соколом ясным.Я буду ждать по вечеруИ в утро днём красным.Лишь только я увижусь с ним,Скажу: друг со мною!Прими скорей подарок мой —И сердце с душою!1828

Чувства души к Богу

Великий мой Творец, Владыко всемогущий!Един Ты, Боже, всем, в превыспренних живущий.Земля и небеса во власти суть Твоей.Исчислил Ты пески и капли рек, морей.Ты существо огня и тягость ветра знаешьИ молнией сквозь дождь свод неба озаряешь!Ты знаешь нужды всех – всех милуешь, хранишь,Мы гневаем Тебя, но Ты благотворишь!Я помню те лета, как был я сиротою,Оставлен был отцом и матерью родною;Мне жизнь была как ночь с густою темнотой,И тучу разных бед я видел пред собой,Которая меня разила повсечасно;Казалось мне, мой век окончится несчастно!Минуту каждую я бедствий ожидал,Но всё я на Тебя, Владыко, уповал!Всещедрый, удивил Ты милость надо мною,Хвалю Тебя, Творец, и сердцем и душою!Ты бурю разогнал и силу грозных туч;Уж радует меня блестящий солнца луч.До гроба моего мне, Боже, будь покровом,По смерти же – даруй с Тобой жить в свете новом!1800-е

Граф Дмитрий Хвостов

На разлитие Кубры

Внимал твое я прежде слово,Внемли, Кубра, Поэта речь:Иль сердце кроткое готовоЗмеиную похитить желчь?Скажи, давно ль тебе угодноТеченье наглое свободно?Иль надоел спокойный рок?Свой бег излучистый, игривый —Увы! – на шумный и бурливыйНапрасно ты меняешь токРевнуя славе звучной в мире,Несешься дерзко к городам;Мечтаешь грозных вод в порфире[8]Подобна быть большим рекам;Простясь Природы с тишиною,Ты хочешь гнать волну волною,Как Волга, Каспия достичь;Срывая с берегов закрепы,Распространяя бег свирепый,Нести опустошенья бич.Я знаю, в лютости дерзалаПохитить мельницу села,Где тень волнам своим встречалаИ где, как роза, ты цвела.Потока кротостью хвалися,Предел свой оставлять страшися.Коль Владимирославля[9] ты,Кубра, набегом не щадила,Я трепещу, что погубилаМою беседку и цветы.Ты что пред Волгою и ДономИли пред славною Невой?Скажи, ты с Бельтом, Ладогоном[10]Сливалась ли когда водой?Лишь тучных пажитей[11] приятствоИ Феба[12] луч – твое богатство;Ты расточаешь капли вод,Скопила кои середь летаОт сильных облаков наветаИ от дождливых непогод.Вещаю речке позабытой,Красе лугов, полей и рощ:Кубра, быть хочешь знаменитой?Свою познай ты прежде мощьИ малое в избытках средство;Поэта потопя наследство,Пусть уменьшишь его доходИли еще прибавишь долгу;Сама ты не догонишь ВолгуИ не увидишь Невских вод.Оставь воззванным среди мираС шумливым ревом течь рекам,Любуйся веяньем зефира[13],Лей радость мирным берегам.Нева по бездне вод скопленнойПлоды, сокровища Вселенной,В Россию целую несет;Подземного не внемля стона,Ни рева Бельта, ни Тифона[14],По гласу Божию течет.Тебя хотел всегда я славитьНа лире, даннице твоей;Но ах! осмелюсь ли представитьКубру с разгневанной струей?Внемли внушению Поэта,Не слушай черных бурь совета,Избавься лишния тоски;Средь роз, фиалок, фимиама,Как встарь, от Яхромы до ЯмаВ своих излучинах теки.Теки – и мирными водамиЛуга прибрежные питай,Их зелень с красными цветамиОтливом Феба сочетай.Ты будь (сама рекла) любезной,Благотворением полезной,Умей прекрасное ценить,Соседства счастьем наслаждаться,У ног Филлиды[15] извиватьсяИ гор подошву кротко мыть.Ноябрь 1824

Каролина Павлова

А. Д. Б‹аратынск›ой

Писали под мою диктовкуВы, на столе облокотись,Склонив чудесную головку,Потупив луч блестящих глаз.Бросала на ваш профиль южныйСвой отблеск тихая мечта,И песнь души моей недужнойШептали милые уста.И данную мне небесамиЯ гордо сознавала власть,И поняла, любуясь вами,Что я не вправе духом пасть,Что не жалка судьба поэта,Чьё вдохновение моглоТак дивно тронуть сердце этоИ это озарить чело!..

«Да, много было нас, младенческих подруг…»

Да, много было нас, младенческих подруг;На детском празднике сойдёмся мы, бывало,И нашей радостью гремела долго зала,И с звонким хохотом наш расставался круг.И мы не верили ни грусти, ни бедам,Навстречу жизни шли толпою светлоокой;Блистал пред нами мир роскошный и широкий,И всё, что было в нём, принадлежало нам.Да, много было нас – и где тот светлый рой?..О, каждая из нас узнала жизни бремяИ небылицею то называет время,И помнит о себе, как будто о чужой.Декабрь 1839

Монах

БледноликийИнок дикий,Что забылся ты в мечтах?Что так страстно,Так напрасноСмотришь вдаль, седой монах?Что угрюмойИщешь думой?Чужд весь мир тебе равно;Что любил ты,С кем грустил ты —Всё погибло уж давно.Бросил раноСвет обманаТы для мира Божьих мест;Жизни цельюСделал келью,Вместо счастья взял ты крест.Лет ты многоПрожил строго,Память в сердце истребя;Для былогоНет ни слова,Нет ни вздоха у тебя.Или тщетноДолголетноТы смирял душевный пыл?Иль в святынеТы и нынеНе отрёкся, не забыл?БледноликийИнок дикий,Что забылся ты в мечтах?Что так страстно,Так напрасноСмотришь вдаль, седой монах?Январь 1840

Донна Инезилья

Он знает то, что я таить должна:Когда вчера по улицам МадритаСуровый брат со мною шёл сердито —Пред пришлецом, мантильею покрыта,Вздохнула я, немой тоски полна.Он знает то, что я таить должна:В ночь лунную, когда из мрака садаЕго ко мне неслася серенада, —От зоркого его не скрылось взгляда,Как шевелился занавес окна.Он знает то, что я таить должна:Когда, в красе богатого убора,Вошёл он в цирк, с мечом тореадора, —Он понял луч испуганного взораИ почему сидела я бледна.Он знает то, что я таить должна:Он молча ждёт, предвидя день награды,Чтобы любовь расторгла все преграды,Как тайный огнь завешенной лампады,Как сильная, стеснённая волна!Июль 1842

Странник

С вершин пустынных я сошёл,Ложится мрак на лес и дол,Гляжу на первую звезду;Далёк тот край, куда иду!Ночь расстилает свой шатёрНа мира Божьего простор;Так полон мир! мир так широк —А я так мал и одинок!Белеют хаты средь лугов.У всякого свой мирный кров,Но странник с грустию немойСтрану проходит за страной.На многих тихих долов сеньСпадает ночь, слетает день;Мне нет угла, мне нет гнезда!Иду, и шепчет вздох: куда?Мрачна мне неба синева,Весна стара, и жизнь мертва,И их приветы – звук пустой:Я всем пришлец, я всем чужой!Где ты, мной жданная одна,Обетованная страна!Мой край любви и красоты —Мир, где цветут мои цветы,Предел, где сны мои живут,Где мёртвые мои встают,Где слышится родной язык,Где всё, чего я не достиг!Гляжу в грядущую я тьму,Вопрос один шепчу всему.«Блаженство там, – звучит ответ, —Там, где тебя, безумец, нет!»Ноябрь 1843

И. С. Ак‹сако›ву

В часы раздумья и сомненья,Когда с души своей поройСтряхаю умственную лень я, —На зреющие поколеньяГляжу я с грустною мечтой.И трепетно молю я БогаЗа этих пламенных невежд;Их осуждение так строго,В них убеждения так много,Так много воли и надежд!И, может, ляжет им на темяБез пользы времени рука,И пропадёт и это племя,Как Богом брошенное семяНа почву камня и песка.Есть много тяжких предвещаний,Холодных много есть умов,Которых мысль, в наш век сознаний,Не признаёт святых алканий,Упрямых вер и детских снов,И, подавлён земной наукой,В них дар божественный исчез;И взор их, ныне близорукий,Для них достаточной порукой,Что гаснут звёзды средь небес.Но мы глядим на звёзды неба,На мира вечного объём,Но в нас жива святая треба,И не житейского лишь хлебаДля жизни мы от Бога ждём.И хоть пора плода благогоУже настанет не для нас —Другим он нужен будет снова,И Провиденье сдержит слово,Когда б надежда ни сбылась.И мы, чья нива не созрела,Которым жатвы не сбирать,И мы свой жребий встретим смело,Да будет вера – наше дело,Страданье – наша благодать.Август 1846, Гиреево

«К могиле той заветной…»

К могиле той заветнойНе приходи уныло,В которой смолкнет силаВсей жизненной грозы.Отвергну плач я тщетный,Цветы твои и пени;К чему бесплотной тениДве розы, две слезы?..Март 1851

«Мы странно сошлись. Средь салонного круга…»

Мы странно сошлись. Средь салонного круга,В пустом разговоре его,Мы, словно украдкой, не зная друг друга,Своё угадали родство.И сходство души не по чувства порыву,Слетевшему с уст наобум,Проведали мы, но по мысли отзывуИ проблеску внутренних дум.Занявшись усердно общественным вздором,Шутливое молвя словцо,Мы вдруг любопытным, внимательным взоромВзглянули друг другу в лицо.И каждый из нас, болтовнёю и шуткойУдачно мороча их всех,Подслушал в другом свой заносчивый, жуткий,Ребёнка спартанского смех.И, свидясь, в душе мы чужой отголоскаСвоей не старались найти,Весь вечер вдвоём говорили мы жёстко,Держа свою грусть взаперти.Не зная, придётся ль увидеться снова,Нечаянно встретясь вчера,С правдивостью странной, жестоко, суровоМы распрю вели до утра,Привычные все оскорбляя понятая,Как враг беспощадный с врагом, —И молча друг другу, и крепко, как братья,Пожали мы руку потом.Январь 1854

«Ты, уцелевший в сердце нищем…»

Ты, уцелевший в сердце нищем,Привет тебе, мой грустный стих!Мой светлый луч над пепелищемБлаженств и радостей моих!Одно, чего и святотатствоКоснуться в храме не могло:Моя напасть! моё богатство!Моё святое ремесло!Проснись же, смолкнувшее слово!Раздайся с уст моих опять;Сойди к избраннице ты снова,О роковая благодать!Уйми безумное роптаньеИ обреки всё сердце вновьНа безграничное страданье,На бесконечную любовь!1858

Дорога

Тускнеет в карете, бессильно мерцая,И гаснет ночник;Всё пасмурней тянется чаща глухая.Путь тёмен и дик.Карета несётся, как будто б спешилаВ приют я родной;Полуночный ветр запевает унылоВ пустыне лесной.Бегут вдоль дороги всё ели густыеТуда, к рубежу,Откуда я еду, туда, где Россия;Я вслед им гляжу.Бегут и, качая вершиною тёмной,Бормочут онеО тяжкой разлуке, о жизни бездомнойВ чужой стороне.К чему же мне слушать, как шепчутся ели,Всё мимо скользя?О чём мне напомнить они б ни сумели —Вернуться нельзя!Сентябрь 1861

«Снова над бездной, опять на просторе…»

Снова над бездной, опять на просторе —Дальше и дальше от тесных земель!В широкошумном качается мореСнова со мной корабля колыбель.Сильно качается; ветры востокаВеют навстречу нам буйный привет;Зыбь разблажилась и воет глубоко,Дерзко клокочет машина в ответ.Рвутся и бьются, с досадою явной,Силятся волны отбросить нас вспять.Странно тебе, океан своенравный,Воле и мысли людской уступать.Громче всё носится ропот подводный,Бурных валов всё сердитее взрыв;Весело видеть их бой сумасбродный,Радужный их перекатный отлив.Так бы нестись, обо всём забывая,В споре с насилием вьюги и вод,Вечно к брегам небывалого края,С вечною верой, вперёд и вперёд!Январь 1854

Юлия Жадовская

«Всё ты уносишь, нещадное время…»

Всё ты уносишь, нещадное время, —Горе и радость, дружбу и злобу;Всё забираешь всесильным полётом;Что же мою ты любовь не умчало?Знать, позабыло о ней ты, седое;Или уж слишком глубоко мне в душуЧувство святое запало, что взор твой,Видящий всё, до него не проникнул?1846

«После долгой тяжёлой разлуки…»

После долгой тяжёлой разлуки,При последнем печальном свиданьеНе сказала я другу ни словаО моём безутешном страданье;Ни о том, сколько вынесла горя,Ни и том, сколько слёз пролила я,Как безрадостно целые годыПонапрасну его всё ждала я.Нет, лишь только его увидала,Обо всём, обо всём позабыла;Не могла одного позабыть я —Что его беспредельно любила…

«Тихо я бреду одна по саду…»

Тихо я бреду одна по саду,Под ногами жёлтый лист хрустит,Осень льёт предзимнюю прохладу,О прошедшем лете говорит.Говорит увядшими цветами,Грустным видом выжатых полейИ холодными, сырыми вечерами —Всей печальной прелестью своей.Так тоска душе напоминаетО потере наших лучших дней,Обо всём, чего не возвещаетЭта жизнь – жестокий чародей!1846

Нива

Нива, моя нива,Нива золотая!Зреешь ты на солнце,Колос наливая,По тебе от ветру —Словно в синем море —Волны так и ходят,Ходят на просторе.Над тобою с песнейЖаворонок вьётся;Над тобой и тучаГрозно пронесётся.Зреешь ты и спеешь,Колос наливая, —О людских заботахНичего не зная.Уноси ты, ветер,Тучу градовую;Сбереги нам, Боже,Ниву трудовую!..1847

«Всё бы я теперь сидела да глядела!..»

Всё бы я теперь сидела да глядела!Я глядела бы всё на ясное небо,На ясное небо да на вечернюю зорю, —Как заря на западе потухает,Как на небе зажигаются звёзды,Как вдали собираются тучиИ по ним молнья пробегает…Всё бы я теперь сидела да глядела!Я глядела бы всё в чистое поле —Там, вдали, чернеет лес дремучий,А в лесу гуляет вольный ветер,Деревам чудные речи шепчет…Эти речи для нас непонятны;Эти речи цветы понимают, —Им внимая, головки склоняют,Раскрывая душистые листочки…Всё бы я теперь сидела да глядела!..А на сердце тоска, будто камень,На глазах пробиваются слёзы…Как, бывало, глядела я другу в очи —Вся душа моя счастьем трепетала,В моём сердце весна расцветала,Вместо солнца любовь светила…Век бы целый на него я глядела!..1847

Скоро весна

Скоро весна! Посмотри: под горячим лучомСнег исчезает заметно; скворцы прилетели;В воздухе жизнь, и по небу плывут облака;С крыш, точно жемчуг, звуча и сверкая,Падают капли; дышит всё мыслью одной,Полно одною надеждой: скоро весна!Стало мне вдруг хорошо и легко, так легко,Будто в душе моей также весна настаёт…1847–1856

«Грустная картина!..»

Грустная картина!Облаком густымВьётся из овинаЗа деревней дым.Незавидна местность:Скудная земля,Плоская окрестность,Выжаты поля.Всё как бы в тумане,Всё как будто спит…В худеньком кафтанеМужичок стоит,Головой качает —Умолот плохой.Думает-гадает:Как-то быть зимой?Так вся жизнь проходитС горем пополам;Там и смерть приходит,С ней конец трудам.Причастит больногоДеревенский поп,Принесут сосновыйОт соседа гроб,Отпоют уныло…И старуха матьДолго над могилойБудет причитать…1848

«Впереди темнеет…»

Впереди темнеетЖизнь без наслажденья,В сердце проникаетСкорбное сомненье…Мало ли их было,Чистых упований…Ни одно из жаркихНе сбылось желаний!Беспощадной волейВсе они разбиты…Не было участья,Не было защиты!Где ж, для новой жизни,Где возьму я силы?Знать, не будет большеСчастья до могилы!Зажигайтесь, звёзды,В небе поскорее!Раздавайтесь, звукиСоловья, сильнее!Заглушите в сердцеГоре и сомненье —Пусть струёй отраднойЛьётся мне забвенье…1847–1856

«Я всё хочу расслушать…»

Из цикла «Вечерние думы»

Я всё хочу расслушать:Что говорят оне,Ветвистые берёзыВ полночной тишине?..Всё хочется узнать мне:Зачем их странный шумНаводит мне так много,Так много сладких дум?Всё хочется понять мне:О чём в тени ветвейПоёт с таким восторгомВолшебник-соловей? —Вот отчего так долго,Так долго и однаВ часы прохладной ночиСижу я у окна.Вот отчего так частоВ беседе я живойВдруг становлюсь печальной,Недвижной и немой.1847–1856

«Блистают златистые звёзды…»

Блистают златистые звёзды;Прекрасно далёкое небо;Прекрасна земля, озарённая небом…,И вот из соседнего домаНесутся отрадные звуки —В них горе, и радость, и к небу стремленье.Гляжу я на звёзды, внимаю я звукам…Мне хочется в небо!1847–1856

Ранним утром

Отворить окно; уж солнце всходит,И, бледнея, кроется луна,И шумящий пароход отходит,И сверкает быстрая волна…Волга так раскинулась широко,И такой кругом могучий жизни хор,Силу родины так чувствуешь глубоко;В безграничности теряется мой взор.Сердце будто весть родную слышит —В ней такая жизни глубина…Оттого перо лениво пишет —Оттого, что так душа полна.1847–1856

Николай Некрасов

На Волге

(Отрывок)

2Я рос, как многие, в глуши,У берегов большой реки,Где лишь кричали кулики,Шумели глухо камыши,Рядами стаи белых птиц,Как изваяния гробниц,Сидели важно на песке;Виднелись горы вдалеке,И синий бесконечный лесСкрывал ту сторону небес,Куда, дневной окончив путь,Уходит солнце отдохнуть.Я страха смолоду не знал,Считал я братьями людей,И даже скоро пересталБояться леших и чертей.Однажды няня говорит:«Не бегай ночью – волк сидитЗа нашей ригой[16], а в садуГуляют черти на пруду!»И в ту же ночь пошёл я в сад.Не то чтоб я чертям был рад,А так – хотелось видеть их.Иду. Ночная тишинаКакой-то зоркостью полна,Как будто с умыслом притихВесь Божий мир – и наблюдал,Что дерзкий мальчик затевал!И как-то не шагалось мнеВ всезрящей этой тишине.Не воротиться ли домой?А то как черти нападут,И потащат с собою в пруд,И жить заставят под водой?Однако я не шёл назад.Играет месяц над прудом,И отражается на нёмБереговых деревьев ряд.Я постоял на берегу,Послушал – черти ни гугу!Я пруд три раза обошёл,Но чёрт не выплыл, не пришёл!Смотрел я меж ветвей деревИ меж широких лопухов,Что поросли вдоль берегов,В воде: не спрятался ли там?Узнать бы можно по рогам.Нет никого! Пошёл я прочь,Нарочно сдерживая шаг.Сошла мне даром эта ночь,Но если б друг какой иль врагЗасел в кусту и закричал,Иль даже, спугнутая мной,Взвилась сова над головой —Наверно б, мёртвый я упал!Так, любопытствуя, давилЯ страхи ложные в себеИ в бесполезной той борьбеНемало силы погубил.Зато добытая с тех порПривычка не искать опорМеня вела своим путём,Пока рождённого рабомСамолюбивая судьбаНе обратила вновь в раба!3О Волга! после многих летЯ вновь принёс тебе привет.Уж я не тот, но ты светлаИ величава, как была.Кругом всё та же даль и ширь,Всё тот же виден монастырьНа острову, среди песков,И даже трепет прежних днейЯ ощутил в душе моей,Заслыша звон колоколов.Всё то же, то же… только нетУбитых сил, прожитых лет…Уж скоро полдень. Жар такой,Что на песке горят следы,Рыбалки[17] дремлют над водой,Усевшись в плотные ряды;Куют кузнечики, с луговНесётся крик перепелов.Не нарушая тишиныЛенивой, медленной волны,Расшива движется рекой.Приказчик, парень молодой,Смеясь, за спутницей своейБежит по палубе: онаМила, дородна и красна.И слышу я, кричит он ей:«Постой, проказница, ужоВот догоню!..» Догнал, поймал —И поцелуй их прозвучалНад Волгой вкусно и свежо.Нас так никто не целовал!Да в подрумяненных губахУ наших барынь городскихИ звуков даже нет таких.В каких-то розовых мечтахЯ позабылся. Сон и знойУже царили надо мной.Но вдруг я стоны услыхал,И взор мой на берег упал.Почти пригнувшись головойК ногам, обвитым бечевой,Обутым в лапти, вдоль рекиПолзли гурьбою бурлаки,И был невыносимо дикИ страшно ясен в тишинеИх мерный похоронный крик —И сердце дрогнуло во мне.О Волга!.. колыбель моя!Любил ли кто тебя, как я?Один, по утренним зарям,Когда ещё всё в мире спитИ алый блеск едва скользитПо тёмно-голубым волнам,Я убегал к родной реке.Иду на помощь к рыбакам,Катаюсь с ними в челноке,Брожу с ружьём по островам.То, как играющий зверок,С высокой кручи на песокСкачусь, то берегом рекиБегу, бросая камешки,И песню громкую поюПро удаль раннюю мою…Тогда я думать был готов,Что не уйду я никогдаС песчаных этих берегов.И не ушёл бы никуда —Когда б, о Волга! над тобойНе раздавался этот вой!Давно-давно, в такой же час,Его услышав в первый раз,Я был испуган, оглушён.Я знать хотел, что значит он, —И долго берегом рекиБежал. Устали бурлаки,Котёл с расшивы[18] принесли,Уселись, развели костёрИ меж собою повелиНеторопливый разговор.«Когда-то в Нижний попадём? —Один сказал. – Когда б попастьХоть на Илью…» – «Авось придём, —Другой, с болезненным лицом,Ему ответил. – Эх, напасть!Когда бы зажило плечо,Тянул бы лямку, как медведь,А кабы к утру умереть —Так лучше было бы ещё…»Он замолчал и навзничь лёг.Я этих слов понять не мог,Но тот, который их сказал,Угрюмый, тихий и больной,С тех пор меня не покидал!Он и теперь передо мной:Лохмотья жалкой нищеты,Изнеможённые чертыИ выражающий укорСпокойно-безнадёжный взор…Без шапки, бледный, чуть живой,Лишь поздно вечером домойЯ воротился. Кто тут был —У всех ответа я просилНа то, что видел, и во снеО том, что рассказали мне,Я бредил. Няню испугал:«Сиди, родименькой, сиди!Гулять сегодня не ходи!»Но я на Волгу убежал.Бог весть что сделалось со мной?Я не узнал реки родной:С трудом ступает на песокМоя нога: он так глубок;Уж не манит на островаИх ярко-свежая трава,Прибрежных птиц знакомый крикЗловещ, пронзителен и дик,И говор тех же милых волнИною музыкою полн!О, горько, горько я рыдал,Когда в то утро я стоялНа берегу родной реки,И в первый раз её назвалРекою рабства и тоски!..Что я в ту пору замышлял,Созвав товарищей-детей,Какие клятвы я давал —Пускай умрёт в душе моей,Чтоб кто-нибудь не осмеял!Но если вы – наивный бред,Обеты юношеских лет,Зачем же вам забвенья нет?И вами вызванный упрёкТак сокрушительно жесток?..1860