Сталкер. Влюбляя тебя

С чего я решила, что докопаюсь до сути? Ярость, азарт, никчёмность – что-то обязательно бы сработало. Надо мной посмеялись, словно я – тупая лузерша. Но если уж я доскреблась до сегодняшнего дня живая и целёхонькая, а не сгнила под мостом в Нью-Йоркском Бронксе, то… Хренов ноутбук проиграет. Рано или поздно истина вскроется, потому что я готова была потратить ночь, день или несколько суток на проверку каждого сраного файла.

«Последствия, Ана. Всё имеет свои последствия», – предупредила меня задница.

– Окей. В крайнем случае решение проще некуда – Эдриан приедет и наплетёт правдоподобного вранья.

Я прибежала на кухню и заварила свежий чай. Только обняв горячую чашку, руки перестали дрожать. Зачем-то в голову прокралась дебильная мысль: если бы я курила, то сдымила сейчас пачку сигарет. И впервые в жизни пожалела, что не научилась курить. Хоть руки были бы при деле. Зато вспомнила про десерт в холодильнике. Пирожные, прежде вызывавшие тошноту, теперь вознеслись до почёта. Глюкоза – наше всё, и я слопала половину тарелки. Не саму тарелку, конечно, а бисквитные пирожные. Бл*дь, я бы сожрала и тарелку, если бы это помогло.

Нельзя сказать точно, подействовала ли глюкоза, но обратно в кабинет я летела. Сокурсник по колледжу как-то научил нас с Харпер нехитрому фокусу. Если кто-то хотел спрятать документы в компьютере с общим доступом, их можно было сделать скрытыми. Способ для первоклашек, однако других идей – ровно ноль. А взламывать систему хакерскими методами я не умела, нужными знакомствами не разжилась. К ноутбуку я подскочила с внушительным запасом решимости. Мне предстояло попотеть. У Эдриана терабайт памяти на жёстком диске и до хрена заполненного места.

Я вбивала в поиск документов собственное имя в разных вариациях – результат был нулевым. Лишь вспомнив о дурацком прозвище, я наткнулась на папку «Сладкая девочка». Даже не зная, что внутри, в ушах гудел обратный отсчёт: 10, 9, 8… 3, 2, 1. Твою ж мать…

Дрожащей рукой я кликнула по иконке…

Срань Господня!

Сотни, тысячи, десятки тысяч фотографий, видео… с одним-единственным лицом.

От напряжённой, однообразной позы тело превратилось в камень, монотонные нажатия по мышке крючили пальцы. Но я терпела. Терпела через не могу, через утрясётся само собой или авось пронесёт. И чувствовала себя извращенкой, которая намеренно мучила себя болью. Только остановить, прекратить истязание нельзя. Отсортировав файлы по дате, я просматривала с самой ранней. Со всей безжалостностью, на которую способны вещи без души, и неоспоримостью, присущей судебным уликам, фотографии доказывали: начало слежки Эдриана пришлось на первый месяц моей учёбы в Принстонском колледже. Мне было 16.

«Я увидел тебя на практике в RLSCP и полюбил». Гадский долбаный босс. Ох, он всласть поглумился надо мной.

Эдриан не просто следил, он фотографировал мои передвижения каждый божий день. Когда только придурочный сталкер посещал собственные лекции, если умудрялся заснять мой обед в столовой, прогулку до библиотеки, затем как я, часами просиживая задницу в читальном зале, штудировала книги, не подлежавшие выносу. Он снимал меня везде: в коридорах между лекциями, в столовой, в кафе с девчонками, на спортивных трибунах, я одна или с кем-то, в любое время года, под дождём, снегом или в жару, в учебные часы или на каникулах. Харпер слишком часто попадала в кадр, чтобы с абсолютной точностью заявить: они были знакомы ровно столько же, сколько Эдриан знал меня. Семь последних лет.

Шах и мат мистер-погрязший-во-вранье-сталкер-босс-бывший-жених.

С маниакальным упорством я листала короткие видеоролики и фотографии, а душа прощалась с самым светлым, что мелькнуло в жизни, не считая родителей. Моё первое серьёзное увлечение мужчиной, переросшее в помолвку, сгорало в аду и осыпалось пеплом. Наша с Эдрианом помолвка должна быть занесена в книгу рекордов Гинесса – как самая короткая; а меня следовало объявить главной неудачницей не только западного побережья, но и всей Америки, включая южный материк.

Глава 11

От изображений собственного лица в глазах рябило. Я уже сомневалась, что одолею такое количество материала. Неуверенность во мне жила исключительно до мгновения, когда я наткнулась на фотографии последней встречи с однокурсниками. По крайней мере, для меня та встреча была именно такой.

В доме первокурсника-мажора затевалась вечеринка. Кто-то пригласил Харпер, идти одной она трусила, но ей позарез требовалось появиться ради некоего смазливого парня. В этом вся Харп. (Даже здесь, в Лос-Анджелесе, она умудрилась после единственной жаркой ночи свести с ума Гриффина, в целом неплохого парнишку, кстати.) И мне бы следовало отказать ей тогда. Подруг, кроме Харп, у меня не было, а она так просила… Чуточку поколебавшись, я не отважилась отмахнуться от неё, раз уж впустила в своё сердечко. И вечер закончился бы вполне тривиально… просто перед уходом домой мне приспичило. Единственная за вечер бутылка пива лишила меня всего: свиданий, карьеры, будущего, целой жизни…

В туалет на первом этаже растянулась длиннющая очередь. Гостевую ванную там же на первом заняла страстная парочка и феерично сношалась. Перекрикивая басы из колонок, их вопли уносились далеко за пределы дома. Мне даже было любопытно остаться и выяснить: кто же такой громкоголосый. Только чёртово пиво погнало меня прочь. В поисках туалета я поднялась на второй этаж. Харпер осталась танцевать на первом, и я пообещала ей управиться быстрее, чтобы не выпускать друг дружку из виду там, где полно́ пьяных студентов. Вот так цепь случайных событий подводила нас за ручку к роковым последствиям. Жаль, что роковыми они были исключительно для меня… Сделав «важные» дела, я покинула ванную, после чего с моей жизнью было кончено. Четверо парней оскалившиеся, красноглазые, пьянючие вдрызг скрутили меня и запихнули в ближайшую комнату…

Я щёлкала по фотографиям с той вечеринки, а память продюсировала драму: за закрытой дверью одной из спален проклятого дома хоронили меня…

Тело моё застыло. Ледяной панцирь стискивался, сжимал меня туже и мешал полноценно дышать. Мозг оцепенел в ужасе, впрочем, как и я сама. Только ожившие кадры личного кошмара всплывали из памяти, будто на повторе: я зашла в туалет, вышла из него… а после Лили исчезла. Обратная перемотка и: в туалет, из туалета… В туалет, из туалета… зашла живая, вышла и прожила недолго…

Кто-нибудь наберётся наглости и воскликнет: «Врёшь! Вот она ты – тёпленькая, упитанная, не мертвяк». М-да, сложно поспорить. Сердце качало кровь, лёгкие – кислород, желудок выташнивал еду. Наверное, осталась какая-то оболочка. Бездушная, апатичная. Оболочка эта жевала, спала, говорила с кем-то, ходила куда-то и даже принимала решения. Но человека больше не было, прежняя Лилиан умерла… Там просто нечего было воскрешать. Всё, что было, уничтожили, а перед этим вдоволь поглумились, разорвали в клочья, раскидали ошмётки, смешав прежде с дерьмом.

После такого вообще реально выжить?..

Я не знала: почему продолжала дышать…

Благодаря гадскому боссу опытным путём я выяснила: за короткую никчёмную жизнь человеку по силам умереть несколько раз…

Фотографии, должно быть, закончились, потому что включилось воспроизведение видеоролика.

Вы, бл*дь, издеваетесь?!

Макбук, Эдриан, пентхаус, долбанутая жизнь… Вы все истово меня ненавидите!

Я спрятала лицо в ладонях. Но… полминуты не прошло – я смотрела видео.

С вытаращенными глазами, скособоченным лицом, застывшим мёртвой маской, и уродливым, я сидела на кровати, вцепившись пальцами в край. Четыре стервятника нервно кружили по комнате. Изображение дёргалось, значит, оставался кто-то пятый, который снимал и предвкушал попадание в лауреаты Оскара. Киношники ради подогрева ажиотажа приманивали публику: фильм снят на основе реальных событий. Да вот же они! Самые что ни на есть факты и реальные. Такие реальные, что реальнее некуда. А главная героиня – я.

Помнишь ли ты, Ана, как мечтала попасть на вручение Оскара? Бойся желаний, просящий. Если выпустить ролик в широкий прокат, то Мерил Стрип обзавидуется количеству золотых статуэток, вручённых вместе с присказкой «за натуралистичность».

Второй раз за сегодняшний вечер я мазохистила. Второй раз я причиняла себе боль. И смотрела. Зубы в крошку, кости выворачивало из суставных сумок, глаза текли кровью вместе с сердцем, но я смотрела… Дождавшись концовки, я отмотала чуть назад, сфотографировала экран макбука телефонной камерой и отправила снимок Эдриану, приписав послание, чтобы до урода наверняка дошло. Потому что это была не пауза, это был грёбаный стоп. Затем внесла номер гадского босса в чёрный список и для верности отключила телефон.

Мысль разгромить кабинет к собачьим херам напирала, но касаться вещей, которые принадлежали ему и которые трогал он, было противно. Я физически не могла дышать и, перебирая ладошками по стенам, вышла на воздух к бассейну.

– Треклятое дежавю, – засмеялась я в голос. Смех получился дребезжащим, искусственным, раздражающим. Настолько мерзким, что я бы вмазала себе по роже, только чтобы прервать отвратительный звук.

Иисусе, совсем недавно я спрашивала его о дружбе с подонками, и, глядя мне в глаза, он отговорился учёбой.

Как можно быть настолько двуличным? Врать в глаза… а после целовать…

Ненавижу, чёртов лжец!

Холодный воздух привёл меня в чувства быстро. Я вспомнила, что до сих пор на больничном из-за этого самого патио, этого пентхауса, гадского босса, капитализма, мужиков, несправедливости и до кучи остального дерьма.

В чемодан я побросала самое нужное. Благо оставался ключ от квартиры на 15-м. Больше идти было некуда.

Вкатив чемодан в свою бывшую спальню, я вернулась закрыть входную дверь. Видимо, оказалась недостаточно тихой, либо Джейсон был готов ко всему (после случая с Линдой сложно винить его в излишней бдительности). Он вышел на шум, будучи абсолютно голым.

– Ана? Что стряслось?

При иных обстоятельствах я бы сыронизировала над его изумлением или показательно зажмурилась, одновременно визжа в полную глотку, чтобы он прикрыл хозяйство… Сейчас мне было плевать на обнажёнку Джейса, я умоляла его не звонить гадкому боссу и готова была ползать на коленях, если понадобится. Тут явилась Линда, в отличие от парня она догадалась накинуть халат. Однако с Джейсом договориться было куда проще, чем с ней. Я задрала голову к потолку, в противном случае Ниагарский поток удивит напором и бесконечностью.

– Детка, милая, что стряслось? – Подруга шагнула ко мне, чтобы обнять.

Именно это я имела в виду, когда хотела объясниться с Джейсом. Она будет жалеть. Она будет очень сильно меня жалеть и переживать наравне со мной. Съёжившись, я отступила к спасительной двери в свою комнату. Всё, что я могла – пришиблено лепетать:

– Не сейчас, Лин. Пожалуйста, только не сейчас.

Она вскинула руки и тоже отошла назад. Джейсон обнял её со спины, типа спрятался, и закруглил странную встречу:

– Отложим разговоры до утра. Дадим Ане прийти в себя.

Воспользовавшись заминкой, я юркнула в спальню и щёлкнула замком, опустилась на пол и зарыдала. А чтобы не испугать Линду, рыдала я беззвучно.

Глава 12

Я проснулась – поправка: очухалась – ближе к обеду. Достала из чемодана свежее бельё, спортивный костюм и пошла в душ. Линда сидела в гостиной с телефоном в руках. По спине побежала противная липкая лента, а я заледенела в первородном ужасе и сдавленно прохрипела:

– Не помню, говорила вчера или нет про босса в чёрном списке. Поэтому убеди меня как можно скорее, что ты переписываешься не с ним.

Линда бросилась ко мне, но не стала обнимать. Она погладила мои руки вверх и вниз, видимо, убеждая саму себя в моей натуральности, затем вперилась немигающим взглядом и, лишь насмотревшись, объяснила:

– Джейсон передал. А отвечала я маме, она узнавала как дела. Расскажешь что случилось?

На её тревогу я ответила молчанием.

– Тебе нужно что-нибудь? – спросила она, кивнув на сменную одежду.

– Мм… полотенце, зубную щётку… Кажется, всё.

– Без проблем. Только дверь не запирай, я принесу.

Самая горячая струя воды не согревала. Я не бесчувственный робот. Просто я отслуживший своё и потому подлежавший обязательной утилизации расходный материал. То, что я двигалась, шевелила руками, ногами, и, возможно, извилинами – остаточные рефлексы. А может, я превратилась в нечто вроде зомби из «Зловещих мертвецов». Ходячий труп – да, так особенно ёмко. Ближе к истине. Ана – ходячий труп. Звучит. Поэтому я не могла смотреть на Линду и Джейсона, не могла вернуться в офис как ни в чём не бывало. Ложь гадского босса – пустое. Я не хотела видеть живых.

Где надлежало селить таких, как я? Известно где – на кладбище. А там не место живым людям, значит, и мне среди живых людей делать нечего. Ни к чему заражать невинных трупным ядом, отравлять их светлые души своей гнилой дырой вместо души. У них был шанс на счастливое будущее или хотя бы нормальное. У меня такого шанса не было. Подозреваю, мои шансы кончились девять лет назад с гибелью родителей в автомобильной аварии. Следом предательство родной тётки, из-за чего мне пришлось изрядно попотеть и хренову гору наобещать ректору, включая клятву на крови, ради зачисления в колледж. Иначе ни трастового фонда, ни моего обучения – к восемнадцатилетию всё обернулось бы прахом после алчности так называемой родни. Не было шансов пять лет назад, когда впервые умерла я сама. Но после вчерашнего никаких долбаных перспектив – сектор зеро. Терпеть столько, сколько пришлось мне…

Такое не должно происходить с обычными людьми!

Как после всего жить?

Да-да, знаю, обратитесь, девушка, к психологу. Что тут скажешь. Я ходила. Три года исправно посещала мозгоправа. Ну и как, мне помогло? Хрена с два это работало. Намного проще стать наркоманом, алкашом или пустить пулю в висок, чем справиться с подобным. Вроде посмотришь на смердящие тела торчков-героинщиков, а там, реально – трупы, живые, но трупы. Увидишь однажды: блевотины на неделю, кошмаров на год. Куски плоти (бывшей плоти, в настоящем это разложившееся мясо) висят иной раз на «честном слове». Думаете, поломанная душа выглядит иначе? Точно так и висит: разлагается, воняет и травит всё и вся в радиусе поражения.

В моём понимании конченые людишки должны являться на погост, укладываться штабелями и ждать… «Просветления им ждать, что ли?» – спросили с грустным смешком тараканы. Видимо, да – просветления среди мрака. По идее, вынужденное голодание как раз и принесёт свет, не в смысле одухотворения, а тот, что в конце туннеля и с предсмертными галлюцинациями.

Почему же мы, изломанные люди, продолжали барахтаться? Что это – установка высших сил, секретный код, злая шутка, мутация неудачная? Какая-то жалкая искорка едва теплилась внутри, но, если вдуматься, обладала колоссальной мощью. Постоянные толчки в спину, окрики, пинки под смирившийся ленивый зад и всё для того, чтобы человек ежедневно поднимался с кровати или из подвала собственной памяти и если не жил (ха, невозможно жить, когда умер. Иисус не смог. Фантасты тоже провалили миссию по воскрешению трупов литературных героев), и если не искал долбаный выход, там, где его не существовало… почему-то надеялся. Смешно, да? Умереть и надеяться. Смерть присваивает всё, абсолютно. Единственное, что противостоит старухе с косой сколько-нибудь долго – это надежда. По крайней мере, я не видела ничего, что обладало бы похожей силой. Фатум, рок, судьба – сильны. Ан нет, надежда всё равно сильней.

Ну а я… На что? Бл*дь! Мне надеяться?

Я не знала ответа… Чего мог ожидать человек без семьи, забытый всеми, преданный, брошенный, застрявший в бескрайнем одиночестве; человек без цели и мало-мальской поддержки, которую просто неоткуда черпать. На самом деле жуткое чувство: мир огромен, города плотно заселены людьми. Этих людей очень много, они буквально повсюду. Большинство проходят мимо, а с некоторыми не самыми вежливыми или просто неуклюжими у человека бывают столкновения – в магазине, на перекрёстке, в метро. Случайные прикосновения незнакомцев ощущаются чем-то неправдоподобным, вымышленным или, наоборот, отчаянно важным – обычное касание двух тел происходит с каждым по сотни раз на дню, но не с ним. Будто кадр из фильма ужасов оживает в отдельно взятой человеческой жизни. Стоит он среди толпы и бесконечно одинок. Вроде невидимки: ни для кого его нет, он есть только для самого себя. Почему, за что и когда это кончится? А если нет, то что с этим делать? Откуда, из какого места ковырять надежду? (Чур, задний проход не предлагать).

За пять грёбаных лет ответов я не нашла. Моё самое значимое достижение – воспоминания с каждым годом становились реже. Удалить память невозможно. Хоть бы кто озадачился избирательной лоботомией. Эгоистичные учёные вместо изобретений оружия «чем шире косит, тем эффективней» да утопического коллайдера помогали бы каждому отдельно взятому индивидууму. За каким чёртом придумывать как истребить человечество, когда гуманнее и логичнее, вроде бы, спасать человечество? Не исключено, категории управления массами – иные, неизвестные мне. Но подозреваю, что хреновые воспоминания отправили на тот свет внушительное число земляков.

Много позже я осозна́ю: спасла меня рутина и новый город. Ежедневные наискучнейшие задачи с противоположным вектором относительно прошлого: зубрёжка лекций по незнакомым предметам, незнакомые студенты и преподаватели, незнакомая соседка по комнате в общаге. Повезло, что я не прибила её, когда очень хотелось. Всё это собиралось в копилку, и в один из дней без каких-либо предпосылок я, задрав голову к небу, удивилась глубине синевы, следом различила птичий щебет, перебиваемый девичьим хохотом стайки первокурсниц. С приоткрытым ртом я пялилась в высоту, жмурила слезившиеся от солнца глаза и переживала что-то необычное.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.