Ведьмак. Белый волк и чёрный камень

– Аника?… – будто проснулась знахарка, голос её зазвучал по другому. – Аника вернулась через год с ребёнком на руках. Вся оборванная, будто всё это время в лесу прожила. Только мычала, как дикий зверь озиралась. Нас с сестрой позвали в крепость, чтобы осмотрели и в чувство привели.

Люди сказывали, что её по улицам ловили, как испуганную фурию. Мы с сестрой застали её в своей комнате, она сидела на полу, забившись в угол. Ребёнка прижимала к груди, не давала никому, бросалась с рычанием на каждого, кто пытался его отобрать. Лохматая, грязная, страшная. Еле-еле узнать было в ней прежнюю весёлую девчонку.

С большим трудом удалось её успокоить, уговорить. За нами ещё Агата увязалась. Как же! – подружка вернулась. Мы вначале не хотели брать, но она-то и разговорила сумасшедшую. Постепенно Аника пришла в себя опамятовалась. Но что-то в ней разрушилось навсегда…

Улита вздохнула.

– Больше меня не звали в крепость для Аники. Сурия только мои снадобья носила, брала с собой дочку. И о том, что там творилось не ведаю. Сестра молчала и племянница тоже. Ну, а я не настаивала. Приезжал боярин с князем и Акиной. Недолго пробыли и отбыли.

А боярышня, сказывали, совершенно умом тронулась. В лютые морозы по двору в одной посконной рубашке бегала, ледяную леху рыла и в ней пряталась. Намучился с ней наш чародей Золот.

Только племянница с ней и ладила. Потому при ней и была. Но всё равно не доглядела. Утопилась Аника по осени. Из воды-то её Агата вытащила, да поздно было. Утопла…

– А Финя, как же?

– Финя, как матери лишился, то и без дома остался. Два годика всего ему было, когда примаком в семью плотника угодил. Правда, ненадолго у них терпения хватило. После, кажется, ещё у гончаров приживал, потом ещё у кого-то. Последним его старик какой-то из челяди в крепость привёл. Наверное, думал, как лучше.

– Неужели деду не было дела до внука, ведь одна кровь?

– Боярин, сказывают, и прогнал мальчишку, как следующий раз наведался.

– Надо полагать, «хорошими» словами сопроводил, если никто даже в примаки не решился взять после…

– Кому он был нужен без роду и без племени, коли даже родной дед от него отказался? Кто-то просто боярского гнева испугался. Кому-то было даже в радость… Попрошайничал. Люди подкармливали из жалости. Был бы мальчишка дельным, может и примали бы. А он увечный – всегда молчал. Трун его и приютил лет семь назад. Всякую низкую работу делать.

У ведьмака вертелся один горький вопрос в голове. И травница его озвучила сама.

– Хочешь спросить, почему сама не взяла? – Покачала головой. – К тому времени племянница моя Агата замуж за тиуна Борзята замуж вышла. Она и наказала ради её покоя мальчишку не привечать…

– И чем же, Агате не угодил сын подруги?

– Вот уж, это мне не ведомо, – смутилась отчего-то старуха. И посетовала. – Странная она стала. Иной раз кажется, что и не Агата это вовсе… Но она ведьма, как и её мать. А они меняются с ростом силы. – Она усмехнулась. – Собственно, кому я это говорю? Ведьмаку!

Налетел неведомо откуда сильный ветер. Зашумели оглушительно деревья. Закружили вихрями облетающие листья. Небо снова заволакивало тучами. Разговор оборвался сам собой.

***

В гостиницу Видан вернулся уже в рассвечиваемых сполохами молний потёмках, под гулкие раскаты грома. В едальне было столпотворение от того ли, что осьмица подошла к концу или по какой иной причине, но народ гулял. Звенели гусли, наигрывали звучно рожки, стучал весело барабан. И было душно, несмотря на то, что двери на улицу были распахнуты с двух сторон, и сквозняк тянул знатно.

Накат непогоды нисколько не волновал пирующих.

– Эй, ведьмак! – поднялся из-за стола изрядно раскрасневшийся парень. – Иди к нам!

Отчего-то вгляделся в круглое улыбающееся лицо, просто не хотелось после дневной стычки ещё больше напрягать обстановку. Но неожиданно почувствовал к нему расположение и не отказался.

Ему уступили место и смотрели выжидательно, будто видели впервые. И никто не проявлял никакой агрессии или раздражения, что было, по меньшей мере, удивительно, ибо в одной ватаге с ними сидели и те охотники, с которыми Виден препирался несколько часов назад.

– Выпей с нами! – круглолиций наполнил пустую кружку вспенившимся квасом. И только после того, как ведьмак осушил её, объяснил. – Завтра у меня свадьба. Вот и гуляем по-братски последний раз. Так ведь, други?!

Ему ответил нестройный гул голосов, перекрывший музыку.

– Хотел тебя на неё пригласить и как гостя, и как благословляющего. – Парень, явно, чувствовал себя неловко. Взлохматил волосы на затылке и, просительно продолжил. – Уваж, ведьмак, не откажи! Поверишь ли? В четвёртый раз женюсь, и всё холостой хожу…

– Хм-м, – прикусил ус ведьмак, – как тебя зовут-то, страдалец?

– Вторшок. Гончар я. А мой брат, – он ткнул в плечо молодого охотника, что кидался на Видана на лугу, – Третьяк. Он молод ещё, глуп и горяч сверх меры. Ты прости его…

– Да, прости, – поднял глаза Третьяк. – Не знаю, что на нас нашло. Вроде все ж, видели, как этот белый волк отару от реки отгоняет. Даже псы его слушались, не огрызались… А потом, как кровью глаза застило!

– Ладно, – легко хлопнул ладонью по столу Видан, – кто старое помянет – тому глаз вон! – Не любил он покаянные рассказы. Всё полезное охотник и так сказал.

– Он, хоть жив – этот волк?

– Жив, жив, – по-доброму без напряжения ответил и тут же спросил, чтобы прервать ненужные вопросы. – И зачем вам ведьмак на свадьбе понадобился?

– Так, ведь, беда! Трёх невест от храма до дома не довёз. – Поведал сразу посмурневший жених. – Уже все девки от меня шарахаются. И свахи стороной обходят. А, ведь я не бедный, работящий и на лицо не страшен! Едва Зарю уговорил. Сирота с матерью в нижнем посаде живёт. И её я терять не хочу. А тут, как подумаешь – вдруг, кто проклял? Так и радости никакой не останется…

– Нет на тебе проклятия, – усмехнулся ведьмак.

– А сглаза?

– И сглаза не нахожу, – успокоил Видан парня. – Всё с тобой в порядке!

– Как же тогда? – растерянно обвёл взглядом всех сидящих за столом Вторшок.

– Просто, кто-то не хочет, чтобы у тебя появилась жена, – пояснил ведьмак. – Не знаешь, кто это может быть?

– Не-е, – протянул сначала жених. А потом стал перечислять возможных недругов. И оказалось их чуть ли не полгорода. И остановить его было непросто.

– В общем, так, – Видан прекратил эти капания в тёмных водах. – Жди меня утрось. Я всё благословлю и за невестой вместе поедем.

Он поднялся из-за стола.

– Сейчас же мне подготовиться надо. Сам-то, обычай помнишь? Как встречать? Как провожать?

Вторшок согласно кивнул. Ударили по рукам. И ведьмак отправился к себе в комнату.

***

В комнате его ожидал ещё одна неожиданность. Перебравшись в место, где было две постели, потому что считал недостойным чтобы ученик спал на полу, он и подумать не мог о том, что кто-то посмеет пробраться через охранное плетение.

Но светец горел, обозначая присутствие нежеланной гостьи.

Над столом склонилась волха. Она даже не повернулась на шорох отворяемой двери, так была занята или просто считала появление ведьмака несущественной помехой своим исследованиям.

– Что ты здесь делаешь? – возмутился Видан.

– Тебя жду, ладо мой, – медово пропела Доляна, разворачиваясь.

– Зачем? – прищурился ведьмак, подходя вплотную.

– Разговор есть… – Женщина призывно смотрела ему в глаза снизу вверх, прикусив нижнюю губу.

И Видан подумал о том, что за прошедшие годы она нисколько не утратила своей соблазнительности. Всё так же хороша. Пожалуй, стала даже ещё привлекательнее, потеряв угловатость юности. Знает это и пользуется умело, чтобы дурить головы мужчин.

И как бы он к ней не относился, но не мог не залюбоваться точёными чертами лица, фигурой, похожей на песочные часы, пряным запахом имбиря с лёгкой ноткой сандала.

Тонкая нежная, с виду, ладошка легла ему на грудь в то место, где за грудиной билось мерно его беспокойное сердце. И он позволил это, не перехватил, хоть она и двигалась медленно, намеренно нерешительно. Потянулась к губам, приподнявшись на цыпочки. Но застыла, не почувствовав отклика.

– Как скала бесчувственная, – пробормотала досадливо, прекращая игру.

Да. Красивая зараза и чужая. Давно чужая. Холодная, как гадюка, расчетливая и опасная.

Видан молчал, ожидая, что же будет дальше. Опасно противостоять волхвам – нет сильнее их воинов и чародеев, а главное подлые удары у них в чести. И эти тонкие нежные пальчики отлично владеют клинком и магией. Волхи завораживают взглядом, движением, словом. Они всегда плетут свои козни на пользу своему Совету.

Неспроста она здесь. Ох, неспроста!

– Хорошо, – устало прошептала она. – Ты всегда был непробиваем для моего дара. Кто угодно другой уже тащил бы меня в койку, ласкал… Другой, но не ты! – Вздохнула протяжно, не опуская взгляда, но отступая на шаг. – Просто, поговорим?

– Поговорим, – согласился он. Доверие уже слишком давно было разрушено и слово прозвучало напряжённо. – Отчего ж, не поговорить? Обыск ты уже закончила. Надеюсь над оставшимися зельями, поколдовать не успела?

– Не стала. Зачем? Ягодка своё дело знает отлично – защиту наложила. – Волха была несколько обижена и его нарочитым спокойствием, и холодностью. Но показывать, что это, хоть как-то её трогает, не стала. – Смотрю, ты кое-что нарыл: навьи камни предопределённости, сторожа отловил, воинство пожёг… Что-то ещё? Очень хотелось бы узнать от тебя.

– Нашёл и сам Храм и его хранителя, – не стал скрывать Видан.

– Ты у нас молодец! – похвалила Доляна. – Со всем разобрался?

– Нет, кое-что ещё не ясно… Дождусь вестника, тогда дальше …

– Уезжай Видан, – оборвала его волха.

– С чего бы это? – Прищурился ведьмак. – Опять какая-то возня с переделом власти? Так я её не касаюсь. Разберусь с пророчеством…

– Нет никакого пророчества! – неожиданно резко отреагировала собеседница. – И та древняя рунопись с предсказаниями уже не значит ничего. Всё давно исправлено действиями волхвов. Разве это не наша задача – менять мир к лучшему?

– Тогда, зачем ты здесь? – спросил он.

– Остался последний штрих, – буркнула она неохотно, пряча взгляд. – Надо кое-кого устранить для гарантии правильного исхода. – Отвернулась, якобы поправить фитиль, который внезапно стал коптить. – Кстати, где твой ученик?

Спросила между прочим, но он ждал этого вопроса.

– Мой ученик – не твоя забота, – сжал челюсти, чтобы не ходили желваки, чтобы не выдать беспокойство, которое нарастало с каждой минутой разговора. – Я за него отвечаю. Или есть какие-то сомнения?

– Нет. Совсем нет! Хотя, и были некоторые сомнения,– она покрутила в пальцах пушистый кончик золотой косы. Взглянула на него пристально. – Хочу тебе процитировать то, что знает любой волхв, закончивший обучение. Слова вовсе не тайные, но тебе будут полезны:

«Когда обнажатся камни судьбы и неизбежности, обретут каждый своего хранителя и омоются кровавой требой золотые руны, придёт на навью землю Проклятый, обретя и клыки и крылья. Воссядет на обсидиановый трон Пекельного царя. И получит силу великую, приняв в себя сущность тёмного властелина, и возглавит войско Чернобога, господина своего, призвав его слуг и став над ними головой. Воспалится вражда и злоба, и пойдёт сын на отца, и отец на сына, а брат на брата. Обагрится Мать Сыра Земля кровью её детей. И покорятся Проклятому и Навь, и Правь, и Явь, и будет он править вечно».

Сказала и скользнула к выходу, но слова, сказанные ей вслед, остановили.

– Вот мне интересно, – нахмурился Видан, – почему волхвы не спешат делиться с ведьмаками расшифровкой древних сантий? Или меж нами уже не мир? И давно идёт затаённая война за власть. Тогда о каких изменениях в лучшую сторону, может идти речь? И не ложь ли все твои слова?

– Ни ты, ни я не можем знать всего, что происходит. – Она, явно, решила задержаться. Оперлась спиной о дверной косяк, сложила руки на груди. – Тебя-то вообще в тёмную прислали. Что там, в письме, тиун наплёл?

– Овец кто-то в его стаде истребляет, странным образом обескровливая. Простое задание… штригу отловить.

– И как, справился? – подняла она бровь.

– Ещё нет. Хитрая бестия попалась… – процедил ведьмак.

– Ой, ли? – хмыкнула она. – Просто мимо открывающихся тебе событий пройти не сумел! Занимаешься здесь тем, о чём тебя не просили. Всё, как раньше!

– Меня вообще ни о чём не просили, если только о том, чтобы убирался подобру-поздорову, – признался Видан.

– И кто же посмел выгонять бравого ведьмака, кроме меня?

– Вначале тиун, после его жена…

Вообще-то он теперь не был уверен, что дива – это именно Агата. Разобраться времени ему не предоставили. Но та, кто способна обернуться птицей, и лик сменить способна. Голос был, конечно, похож, но интонации чужие.

– Хм, пожалуй, стоит с ними встретиться… – задумалась волха.

– Странно всё это. И, похоже, что не одна штрига в здешних событиях виновата. Поэтому – даже не проси! – не уеду, пока не разберусь. Да и письмо отправил, надо указания получить.

– Ты сколько дней ждёшь ответа от Конклава? – спросила Доляна, хмурясь.

– Пять дней.

– Может быть, они намеренно не отвечают? – Добавила каплю сомнения.

– А, может быть, узнали нечто новое?

– Это вряд ли! Слишком щепетильно ты относишься к своим трудам, ведьмак, – усмехнулась волха, но складка задумчивости так и не разгладилась на лбу. – Моя к тебе большая просьба – уезжай! Забирай своего ученика и уезжай. Мне твой парубок не интересен, хоть и называют все его Проклятым. Признаюсь, если бы ты не взял его под опеку, то убила бы, чтобы не мучился и для очистки совести…

– С каких это пор, убийство очищает совесть? – изумился ведьмак.

– Не ёрничай, милый, с тех пор, как свет стоит, из двух зол всегда выбирают меньшую. И жизнь одного гораздо дешевле, чем общества…

– Знаю, ты уже один раз выбрала. В других случаях, теперь намного проще выбирать, – горечь слов заставила волху скривиться.

– Злопамятный, ты Видан! – Вздохнула. – Но не хочу ссориться. Не до свар сейчас между своими. Поэтому, мальчишка должен тебе ноги целовать за спасение. Проклятие на нём нестираемое есть, но не той силы, что требуется для вселения Вечного.

«Уже не той силы, – мысленно поправил её ведьмак. – Светлые боги, явно, на нашей с ним стороне. И события происходят в том порядке, как высшим угодно».

Доляна взялась за ручку двери и, обернувшись, добавила тихо:

– На днях сюда князь Милонег с боярином Хоромиром прибудут. И ты будешь, как бельмо на глазу. Уезжай, друг мой сердечный!

– Как же я от заказчика сбегу? – Впервые за весь разговор ухмыльнулся ведьмак. – Тем более что меня подрядили. Негоже людей подводить!

– Не послушаешься, значит, – нахмурилась волха. – И всей правды ты мне тоже не сказал. Только мои приёмы тоже знаешь. Не обессудь, если что…

Глава 16

Ложился спать Видан со странным чувством обеспокоенности. Приезд в свою вотчину боярина, а тем более князя совершенно не радовало. Пока он не разобрался со всеми странностями, это было не к месту и не ко времени.

Собрать из разрозненных осколков весь порядок событий, приведших к тому, что здесь происходит. И по всему выходило так, что Агата была ключевым звеном. Всё, что случается сегодня – растёт из прошлого, так любил повторять его наставник Вышко.

Итак, что же в этом прошлом?

Мутная история о том, как князь влюбился в одну боярышню, а женился после на её сестре. Ели травница сказала всё, что знала, то ревность и обида сыграли здесь основную роль. Даже племянника по жене отверг, выбросил из своей жизни. Больше десятка лет здесь не появлялся и, вдруг, решил наведаться.

Вряд ли это случайность. Сказывают, что нет у князя наследника. Одних девок рожают ему и наложницы, и жёны. А Совет трёх городов, по одной им понятной причине,требует, дабы таковой был. Иначе грозится сменить его на дугого. И кандидатов несколько.

Неужто об "увечном" сыновце вспомнил? И что это сулит теперь Фине?

Конечно, ведьмак отослал в Конклав свою записку, чтобы занесли в Хартию мальчишку, как его ученика. Но, пока ответа не поступило, своей княжеской волей, Милонег может забрать его, объявив наследником. И то, что теперь парень выглядит вполне достойно, ему только на руку.

Если князь действительно будет привечать племянника, то за его жизнь можно будет не опасаться, волхвы никогда не решатся на устранение проклятого, если он признан наследником княжеского рода без особых на то причин и без приговора Совета., а

Это была лишь часть мыслей, волновавших ведьмака.

Интуиция уже давно связала самого мальчишку со штрыгой, нападавшей исключительно на тиунские и баярские стада. Словно теплился в неё разум. Даже месть её была какой-то подозрительной, скромной, больше для привлечения внимания, чем по нужде или отплата.

Ещё одно неожиданно обеспокоило Видана. Не Аника ли эта штрига?

Могла же запросто порвать Белого волка, но не тронула! Не было на теле Фини ни одной царапины от её зубов или когтей. Просто скрылась и всё. Если бы не свадьба, на которую его так внезапно пригласили, то непременно бросился бы разузнавать, где похоронили утопленницу.

И ещё одно обстоятельство невольно привлекло его внимание – штрига, словно привязана к разбитому алтарю. Все её кровавые пиршества происходили не далее, чем на две сотни шагов от чёрного камня. Хранитель?…

Мыслей было так много, что Видан далеко не сразу уснул, всё размышляя, как ему действовать дальше.

Наверное, именно поэтому высшие силы решили его вновь "порадовать" предвидением.

«Храм Чернобога был погружён в странное свечение. Все стены будто один сплошной чёрный огонь, с переходами языков в зелёный и фиолетовый, будто колыхались на ветру вороновы перья. Зал казался пустым и чрезвычайно опасным.

Ведьмак чувствовал это всем своим существом. Наблюдал, но отчего-то не мог: ни двинуться, ни издать какого-либо звука, ни воспользоваться силой. Только смотреть, как вершится неизбежность.

В провал крыши влетел сияющий оперением сокол, сделал круг по нефу и опустился на пол рядом с алтарём. Встрепенулся. Полыхнули, разбросав сияющие искры, снежные перья. И обернулся человеком.

Взгляд парня был рассеянный, недоумевающий, ищущий кого-то или что-то недоступное, неведомое. Он оглядывался по сторонам, словно только что проснулся и пытался понять, где оказался.

– Займи своё место, сынок! – из тени выступила женщина в чёрных одеждах.

Белое бескровное лицо. Чёрный контур губ. Тёмные провала глаз.

– Матушка? – удивился парень.

– Это я, Финист! Верь мне! – Женщина приблизилась странно смазанным движением, словно и не двигалась вовсе, а лишь переместилась. Обняла за плечи спешно, будто боясь, что вырвется.

Но зря беспокоилась. Юноша и не думал сопротивляться, а только бормотал снова, как во сне:

– Мама, мамочка… ты сказала ждать. И я ждал, ждал, ждал столько лет!

– Милый мой, ребёнок, мне так жаль. Несчастье и Беда вцепились в тебя. Но я сниму эту тяжесть. – Она стала оглаживать его плечи и спину. Провела ладонями над головой, снимая нечто невидимое, создавая нечто новое. Метки проклятия таяли, исчезая.

Ведьмак видел, как тёмные нити коконом свиваются вокруг мальчишки, впиваются в ауру, меняют его облик. Ему захотелось крикнуть, освободиться, остановить происходящее, но всё было тщетно. Что-то шепнуло ему – это он должен сделать сам…

– Вот и всё, мой родной, – пропела Дива, встряхиваясь будто птица, которой надоел человечий облик и не терпится расправить крылья. – Теперь ты полностью готов. Пойдём. Ты должен завершить начатое.

Женщина подвела покорного её желанию человека к возвышению.

– Поднимись, Финист! Займи своё место и прими того, кто станет направлять и даровать божественную мощь!

Каждый шаг был увесист и звонок, словно превратился человек в металл или камень. И каждый его шаг был ударом клинка, входившего в тело Видана. Девять ступеней. Девять выжигающих болью ран. Да, они ведь, связаны переплетением сил и судеб. Ошибка ученика – это боль учителя.

Финист сел на проклятый трон.

Видан ожидал, что содрогнётся земля, всколыхнётся пространство. Но всё было тихо. Только зеленоватый свет, лившийся через пролом, стал золотисто красным. И на чёрном камне алтаря возникла, лежащая покрытая алой тканью фигура.

– Что это? – спросил изумлённый правитель.

– Это последняя жертва…»

***

Гроза прошла уже к полночи. Но мелкий холодный дождик сеял до рассвета, монотонно стучал по крыше, прекратившись только к насте. Словно час Утренней росы изгнал настырного соперника.

Можно было предположить, что слякоть испортит все торжества, намеченные на день, заставив месить грязь. Но всё складывалось иначе. Жаркое не по-осеннему утро осушило землю, изгнало туман. Дорога блестела, как деревянные свежее оструганные сходни.

Ведьмак сощурился от яркого солнца, радуясь солнцу, прохладному ветру. Отчего-то хотелось поднять руки к ясному небу и крикнуть, распуская всю свою силу на простор. Будь он не в городе, а где-нибудь в чистом поле, то непременно так бы и поступил, коль душа просит.

Финя уже прибежал от травницы, переоделся во всё новое, и стоял, понуро опустив голову, ожидая появления Видана, как кары небесной. Но у того не было настроения его наказывать. Не стоило, конечно, баловать мальчишку, но тот отделался лёгким подзатыльником.

– Прости, учитель! – В лице раскаяние, а в глазах радость.

– Пошли, – махнул ему ведьмак, – ждут нас уже. После поговорим. Руны, хотя бы выучил?

– Да, наставник.

– Учти, проверю, – погрозил пальцем и вскочил в седло.

В это утро он выглядел нарядно, сменив рабочую кожаную «шкуру», на вышитую светлую свиту и тёмные полотняные штаны. Накидка, отброшенная на левое плечо, и вечные сапоги остались прежними, только старательно очищенными Генкой от всякой пороси() и скареда(). Из-за плетёного пояса торчала рукоятка плети, которой посчастливилось покинуть своё обычное место в торбе. Рядом с ведьмацким ножом занимала своё место кожаная сумка. И ещё одна, размером поболее, была пристёгнута к седлу, распространяя вокруг себя хвойный аромат можжевельника.

Финя, бежавший рядом, схватившись за стремя, совершенно не походил на себя прежнего, и это касалось не только новой одежды, но и расправленной спины, раздавшихся в стороны ранее ссутуленных плеч, прояснившегося лица. Изменился даже взгляд, ставший живым и искристым, будто его хозяин замыслил лукавую шутку.

У распахнутых ворот их уже поджидали. Быстроногие мальцы бросились внутрь широкого двора с криками: «Едет! Едет!»

И когда ведьмак остановился у коновязи, по высокому крыльцу вниз спускалась процессия из десятка родников во главе с самим женихом и его матушкой.

Нарядно одетая крепкая старуха с подносом, который она взяла из рук молодухи, старательно тупившей глаза, приветствовала его низким поклоном.

Дом у гончара был двухэтажным, большим, со слюдяными оконцами и резными украшениями, с витыми столбцами. Не сруб, а красава: и глазу приятно и зажиток видно.

Нарядно одетая крепкая старуха с подносом, который она взяла из рук молодухи, старательно тупившей глаза, приветствовала его низким поклоном.

Видан спешился, бросив поводья Фине. Поклонился в ответ.

– Будьте здравы молодой хозяин и матушка родительница! Будь всегда с вами Великий Род!

Принял с подноса чарку. Выпил крепкого напитка, крякнув напыщенно для традиции утерев усы. Закусил мясным пирогом.

– Не худо бы подношение удвоить! – Нахмурил сурово брови напоказ.

Большой боярин толкнул локтем замешкавшуюся молодуху, и взялся сам наполнять новую чарку.

«Добро, что хоть свадебный тысяцкий ещё порядок помнит, – подумал ведьмак, поднимая наполненный сосуд. – Надо полагать, что жених пригласил меня в последнюю очередь. Интересно только, по своей ли внезапной охоте или по чьему-то мудрому совету?»

– Да будет сие земное деяние благословлено Богами! – изрёк сокровенные слова.

Его тут же обрядили по обычаю, перевязав через правое плечо вышитый рушник, обозначив статус «вежливица».

И он тут же не преминул воспользоваться своей властью распорядителя:

– Занимайтесь своими делами жёнки, чай у вас их ещё вдосталь. А мы с хозяином, да с тысяцким и дружками все приготовления проверим. – Поднялся вслед за хозяевами вверх. Переступил через порог, вступая в широкие сени. Развернулся к мужчинам, следя за тем, как Финя, исполняя все его наказы, полученные по пути, держится рядом. Спросил у жениха. – Подарок невесте отправили?

– Сейчас собирались, друже ведьмак, – откликнулся за Вторышко тысяцкий, – тебя поджидали.

Тысяцкого звали Сваор и всей своей внушительностью, басовитостью и чертами лица сильно напоминал пятидесятника. Только в отличие от того, он не чинился и не пыжился, выглядел благожелательно.