Ведьмак. Белый волк и чёрный камень

– Утёк, как жареным запахло, – не стал утаивать очевидное.

– Знаешь, чей челядник? – волха посерьёзнела.

– Сам разберусь, – усмехнулся он, – потом, когда здесь закончу.

– Ой, ли? – И видя его упорное нежелание поделиться, продолжила. – Могла бы помочь… Странные дела творятся в последнее время. Такое впечатление, что кто-то открыл тайную охоту на ведьмаков. Действуют разными путями, только итог – один. – Взглянула на собеседника, отмечая его напускное равнодушие. – Значит, знаешь…

– Только не очень понимаю – зачем? – Видан даже не надеялся на откровенность.

– Разное болтают, – отвлечённо пожала плечами, но выдала, между прочим, как несущественный факт. – Кто-то войска собирает. Кто-то союзников навещает. Но больше шепчутся о том, что начинает сбываться древнее пророчество, – она зло усмехнулась, – такое древнее, что точный текст никто не помнит и не знает. Известно только, что выбит он золотыми рунами на «звезде Чернобога»…

– А сама, что думаешь? – задал ведьмак ещё один вопрос.

– По всему видится мне, что пришёл конец миру. Надоело князьям по своим уделам сидеть. Решили они земли переделить, вот и зашевелились.

– Это дело княжеское – менять границы. Только ведьмаки-то здесь, с какого бока? Мы земли от нечести и нежити чистим. Если только… – Видан впился глазами в собеседницу. – Войско может состоять из подчинённых тёмных…

– Не мне тебе что-то объяснять… – И тут же, перевела разговор на другое. – Сказывают люди, что ты змея отловил. Не врут?

– Было дело, – не стал скрывать правду. – Аспид маленький совсем, только охотиться научился. Для тебя ничего интересного.

– М-м-м! – Поджала губы собеседница. – Значит, Конклав ещё одной боевой зверюшкой пополнит свои закрома. Поздравляю… – и было в эти словах – смесь досады и зависти. Но Доляна взяла свои чувства в руки и перешла к следующей теме. – У меня здесь дело есть от Совета Волхвов. Не знаешь ли, где здешний кудесник проживает?

– А что людины болтают? Насколько я понял, ты всегда начинаешь со спетен… – заметил он.

Но волху это нисколько не смутило, даже более того – развеселило не ко времени, а возможно, последнее произошло из-за того, что хмельной мёд в кубке уже закончился.

– Людины слишком много говорят. Шепчутся о том, что с твоим приездом стало твориться что-то совершенно из ряда вон выходящее. А ранее, вроде, как и ничего было… – она надула пухлые губы, накручивая на палец золотую прядку, выбившуюся из косы. – Но всё это ерунда, конечно, чистое совпадение. Хотя, смотря как подать… – Вздохнула горестно. – Говорят, говорят… и, в основном, сетуют на то, что тиун в отсутствии боярина запретил всем вход в замок… – и вопросительно заглянула ему в глаза, принуждая к ответу.

Ах, как хорошо он знал этот взгляд!

– Капище Светлых богов заброшено. И это уже не пустые разговоры – сам видел, – рассказывал он, утопая в синих омутах. Волхвам невозможно было лгать, была у них такая сила, данная богами, за которую они платили вечным одиночеством. – Тайно посещает его старик. С его слов: кудесник долго болел, а после – умер.

– Угу, – хмыкнула она, что-то для себя отмечая, но его не отпустила. – Виданушка-а, – протянула сладко, – расскажи-ка, любый мой, что ты-то здесь нарыл?

Накрыла своей ладонью его руку и стала поглаживать пальцами, ещё больше ввергая мужчину в транс. Голос кудесницы слышался, словно сквозь вязкую толщу воды. Хотелось внимать ему, верить безраздельно, следовать указаниям безропотно. И это было уже слишком!

Ведьмак упрямо мотнул головой, избавляясь от наваждения. Сердито ухмыльнулся.

– Знаешь, ведь – со мной твои штучки не пройдут.

– Ха-ха-ха, – рассмеялась расслабленно, – но попробовать-то стоило! – И добавила уже с шипением рассерженной кошки, – Неужто совсем забыл о том, как нам было хорошо вместе?

Видан уставился в стену за её головой. Разговор на эту давнюю тему начинать снова желания не было.

– Та-ак, значит, – шикнула уже обиженно, – а не пожалеешь? – И совершенно неожиданно развеселилась. Гаденькая улыбка искривила её губы. – Как там твоя Ягода поживает – не преобразилась ещё?

Собеседник промолчал, делая вид, что ему безразличны её попытки вывести его из себя.

– А, ведь, пора уже! – ткнула в него дрожащим пальцем.

Он снова промолчал, дожёвывая тонкую пластинку, но не чувствуя никакого вкуса.

– Силой своей удерживаешь от превращения, – больше утвердительно, чем спрашивая, заявила она. – Сколько лет уже сдерживаешь проклятие? – задумчиво провела пальчиком по губам. – Тридцать? Не-ет… расстались мы с тобой лет семьдесят назад…

– Только не надо валить с больной головы на здоровую, – буркнул он. – Это ты меня бросила. И я теперь тебе даже благодарен…

– Значит, – словно, и, не заметив его фразы, продолжила, – хм, очень скоро всё свершится! Ох, и красоткой же, станет твоя Ягодка! С такой, не то что в одну постель ложиться, а и встречаться – страшно!..

– Прекрати, – сквозь зубы рыкнул Видан.

– Нога костяная, патлы седые, глаза впалые, – с вызовом продолжила женщина, стараясь унизить свою соперницу. – О-о, какую подробность ещё упускаю – горбатая и носатая! Фу-у-у! – Сморщилась показательно.

– Я её не брошу никогда! – твёрдо и зло гаркнул ведьмак. И уже тише добавил. – Тебе этого не понять. Не за внешность любят.

– Но главное-то не в этом, – откинулась к стенке Доляна, – главное то, что ты знаешь – виноват! И будешь всегда верен ей только потому, что эта вина тебя гложет. Какая уж тут любовь и страсть?

– Ну отчего, всегда при нашей встрече, ты стремишься устроить скандал? – как-то устало пробормотал Видан.

Наверное, она ждала, что он потемнеет, как грозовая туча, станет извергать проклятия и у неё тогда появится повод его скрутить, а потом… А что потом? Вариантов было много. И один гаже другого. Но самое мерзкое – что бы она не сделала – это не вернёт прежнего Видана. Того Видана, что смеялся весело, целовал страстно, глядел в её глаза и не мог наглядеться по собственной воле, а не по принуждению. Стало отчего-то щемяще больно…

– Ладно, – внезапно посерьёзнела она. Хмель в голове рассеялся. Чувства обросли ледяной коркой. Всё, как всегда – ничего личного. – Остались у меня к тебе вопросы.

Ведьмак даже выдохнул облегчённо.

– Этот оборотник, что с тобой зашёл – кто он? Почему не зарегистрирован?

– Финя, можешь так считать, мой ученик. С неделю, как им стал. Мальчишка без роду и племени, но стоит проверить ещё. К тому же, силой наделён. И в ведьмачьем конклаве сам его зарегистрирую, когда со своим заданием покончу.

– Договорились. – Вгляделась в него, прищурившись. – Проверю. Не надейся, что так спущу.

– Ага, – уже без напряжения, согласился он. – В замке присмотрись к жене тиуна Агате. – Поднялся и, наклонившись к ней, произнёс, улыбнувшись. – Вот такая, как сейчас, ты мне Долянушка, больше нравишься…

И оставив в полном недоумении бывшую подругу, отправился в свою комнату, чувствуя за спиной недобро притихшую столовую.

Глава 12

Видан не успел дойти до верхней площадки, когда дверь постоялого двора с грохотом растворилась. И в неё ворвалась полнотелая матрона с красным лицом и выпученными от ужаса глазами. Она обвела всех и вся диким взглядом, наткнулась на ведьмака и тут же бросилась прямо к нему, завывая:

– Батюшка, отец родной! – чем шокировала присутствовавших, вскочивших с мест. – Не остави в беде!! Там … там такое чудище!

Ведьмак прислушался к ней со вниманием, но спрашивать не спешил.

– Макуша опять спятила, – зашептались завсегдатаи. – От, блаженная! То одно ей чудится, то другое видится.

Женщина же, продолжала голосить:

– Глазищи «во» – круглые светятся. Лапищи длинные с когтями, а само скукошенное всё…

– Уйди домой, лябзя, – взвизгнул седой старичок, подскакивая. – Туеса безголовая! Не позорь меня перед товарищами. Напридумает всякого: то кур со змеиным телом, то девка о трёх головах, а то ещё что …

«А дела-то совсем не так тихи в городке! – подумал Видан. – Василиск и Трёхголовка… час от часу веселее…» Даже если предположить, что молодуха знатная выдумщица, то где-то должна была о таком слышать или, что ещё хуже, сама видеть.

Тем временем спор нарастал. Макуша развернулась всеми своими пышными телесами к старику.

– Это я-то, безголовая?! – вызверилась на родича. – Сам ты остолбень, базыга трухлявая! А всё туда же меня учить! – От такого обращения дедок даже присел. – Во-о! Смотри, коли не зришь дале своего носа!

И она выпростала из-под передника правую руку, завёрнутую в пропитанную кровью тряпицу, которую до этого прятала.

– Ну-ка, ну-ка, – Видан сбежал вниз, скорее из любопытства, чем из сострадания. Но то, что предстало его глазам, изменило его настрой. Слишком хорошо он знал, какая тварь может оставлять такие раны.

Руку женщины от локтя до запястья раздирали пять глубоких борозд, словно кто-то с ножами вместо ногтей, пытался удержать её, а той неведомым образом удалось вырваться. Из порезов всё ещё густо сочилась кровь, и от того, что ничто теперь не закрывало раны, полилась ручьём. Удивительно было, как молодуха ещё стоит на ногах.

– Сама, что ли себе такое сделала… – всхлипнула Макуша и стала оседать на пол.

На постоялом дворе поднялся гвалд и шум. Люди окружили, стараясь разглядеть поближе. И Видану пришлось слегка отогнать их силой, чтобы остановить кровь, перетянув плечо несчастной шнуром из её же косы.

Полового Мирошку тут же услали за травницей, уложили молодуху на половицу у очага, ибо на лавке ей никак не уместиться, да и светлее у огня. Ведьмак знал, что волха могла бы справиться с ранением достаточно легко. Но она под шумок исчезла. Впрочем, её всегда мало интересовали чужие беды.

***

В овин главы гончаров Кисляка ведьмак входил с вполне оправданным опасением. Правда, опасался он не того, о чём с тревогой шептались его провожатые. Даже если бы старик Першок и не показал из недоверия дом своей невестки, сюда бы привела её кровь, густыми каплями отметившая весь путь до постоялого двора.

Но всё обстояло совсем наоборот. Мужики отчего-то тут же прониклись к нему какой-то отчаянной верой. Наверное, вспомнив, кто покрошил нежить. Возможно, сыграл роль хмель в дурных головах. Только именно эта дурь и беспокоила ведьмака более всего.

Готовность броситься ему на помощь, в которой так горячо уверяли Видана по дороге, не нужна была ему совершенно.

Видан не стал брать с собой даже ученика, метнувшегося вниз на шум и крики, оставил под благовидным предлогом присмотреть за пришедшей в себя Макушей, чтобы та не вздумала ещё что-либо учудить.

Оставив десяток сопровождающих за дверями, наказав им стоять смирно и внутрь не соваться, ведьмак поискал какого-либо запора, и не найдя, накинул простенькую колдовскую петлю от чужого любопытства.

Он не зажигал огня, ведьмачий глаз лучше видел в кромешной тьме, выделяя чётче, чем при огне, все предметы и скрытые от простого глаза движения.

В овине царил идеальный порядок, если не считать сваленных на пол деревянных лопаток, и первых багровых отметин на выскобленных до блеска досках. Надо полагать, именно здесь Макуша и получила удар когтистой лапой. И если бы ни это и не металлический привкус в тёплом воздухе, то в помещении ничто не намекало бы на недавнюю бучу.

Сладко пахло слегка перегретым зерном, сухим дубом, и совсем немного травяным духом сеновала и дымком из сушильных печей.

– Здрав будь хозяин дома! – Видан отвесил поясной поклон, чувствуя на себе сердитый и опасливый взгляд.

Усмехнулся по-доброму и присел на лавку. Скинул наголовник, расстегнул свою накидку и достал из поясной сумки чистую тряпицу, припасённую заранее, как и всё, что выкладывал на неё неторопливо: розовые ломтики кулаги, печёную репу и кусочки верчёной зверины.

Услышал где-то в углу нетерпеливое шуршание и бурчание – улыбнулся шире. Снял с пояса сулею, поставил малые чарки. Заметил, как одобрительно крякнул где-то вблизи хозяин пока ещё невидимый.

– Пришёл к тебе не воем, а послом, – уточнил свои намерения. – Не побрезгуй угощением. Раздели со мной и ядь, и мёд…

Овинник проявился совсем рядом, резко, словно только и ждал приглашения. Был он немного волосат, но одет в рубашку, порты и лапотки, а голову стягивала плетёная из соломы косица. И если бы, не низковатый рост, то ничем не отличим от ухоженного мужичка слободского. Разве что при движении ощущалась разница, ибо суставов на руках было на один больше человеческого.

– Кх-м, кх-м, – кашлянул он в кулачок и вскочил на скамью. – Что ж, коли ты с миром пришёл, то отчего не составить братию.

И ухватил ломоть кулаги в одну руку, а стопку с хмельным в другую. Некоторое время они просто сидели молча. Ведьмак был доволен тем, что угодил овинному хозяину. А тот уминал подношение, довольно щурясь, словно вовек ничего вкуснее не едал.

– Знаю, знаю зачем пришёл, – оправляя седые усы, наконец, покаянно выдал Овинник.

– И что скажешь?

– Не ожидал снисхождения, – блеснул чернотой глаз, – думал, что карать явился. Прикидывал, как отпор дать, да дом свой сохранить. А ты, не то, что прочие, со всем уважением, с понятием…

– Стар я для того, чтобы бездумно истязать. Насмотрелся всякого…

– От, и я о том же! Повезло мне, горемычному.

Ведьмак не перебивал, не задавал вопросов, ожидал, когда овинник сам всё расскажет. И не обманулся.

– Виноват – что скажешь?! – помолчав короткое время, продолжил тот. – Не уследил! А разве ж, за мелюзгой уследишь, когда их мамка кудась пропала? – Зыркнул в угол, откуда всё время слышались шорохи и поскрёбывания. – Ну-кась, сюда «помощнички»!

Из темноты вывалились, проявляясь во всей красе коты-картуши, все чёрные пушистые с огромными, как плошки, жёлтыми глазищами. Последней пятой высунулась недовольно жмурясь кошечка, крылатая и белая, как снег, сердито шипя. Она шла низко опустив приплюснутую голову. И ведьмак едва не рассмеялся от потешного вида, ибо пушистый шар с крыльями – то ещё зрелище. Хотя и опасное. Величиной эти котята были с небольшую собаку каждый.

– От, проказники! – в сердцах хлопнул хозяин по коленкам.

– Откуда ж, такое диво? – кивнул Видан на крылатую тварь.

– Сам не знаю! Отпустил их мамашу погулять, уж больно просилась. И где такое чудо невиданное нагуляла? Не в Пекельное же царство спускалась!

– И где сама?

– Не ведаю! – всплеснул руками Овинник. – Год, как пропала. Сама улизнула, а пакостников своих оставила. Как могу, так и воспитываю. Да разве ж, за ними уследишь?

Ведьмак только качнул головой согласно, ожидая дальнейшего объяснения.

– А тут ещё докука. Молодуха-то здателева, хоть и умишком не вышла, да видящая попалась! Я-то и Домовой её глаза от себя уж, как отводим, отводим, а она нет-нет, да углядит. – Он сердито зыркнул на жмущихся друг к дружке призрачных кошаков и продолжил. – Эти и прятаться-то не умеют, а может и не хотят! Молодуха им «кис-кис», а они и рады стараться: туда-сюда перед ней шнырять – играются, вишь ли! Вот она и поймать одного решила. Эта белявая её и цапнула за руку, чтоб не распускала пятерни… да не рассчитала. Что теперь делать?

– Хм, – задумался ведьмак. – А что ты мне скажешь, но то, чтобы я запечатал ведовство молодухи?

– Проси, что хочешь! – воскликнул овинник. – Никакой жизни от этой пустоголовой нет.

– Ладно, – усмехнулся Видан, – но прежде скажи, коли она видящая, то где могла зреть василиска и многоголовку?

– Дак, это мы с братьями молодуху пытались напугать, – ответствовал хозяин, – морок напускали.

– Знатно, – хмыкнул гость, заметно радуясь, что одной головной болью стало меньше. – Что скажешь, если заберу я с собой одного котика и кошечку твою крылатую к хорошим хозяевам пристрою?

– По рукам! – тут же согласился Овинник. – Мне и остатка будет довольно.

На том и порешили.

Крылатую всё ещё шипящую кошку ведьмак свернул призрачным клубочком и впитал в татуировку на запястье. А кота, который совсем не прочь был обрести нового хозяина, уменьшил в размерах, поглаживая по спинке, уплотнил, превращая в обычного с виду, котёнка. С ним и вышел из двери, распрощавшись с хозяином.

Как оказалось, пока ведьмак общался с Овинником, муж привёл Макушу домой. И бормотание пострадавшей о «крылатом коте» нашло своё объяснение. Пусть оно несколько и противоречило словам Видана, но «чего со страху не привидится?» Мужчины посмеялись и отправились по домам. Першок же торжественно пообещал, что свою непутёвую невестку за косы к ведьмаку утром приволочёт, дабы он навсегда избавил дурищу от всяческих видений.

Глава 13

Ведьмак злился. Он не успевал и знал это. Жалел, что не оседлал индрика, а решил передвигаться пешком. Корил себя за то, что не взял с собой Финю, предполагая, что тот будет просто мешаться под ногами. Да, и вообще, он привык работать один. А объяснять – что да зачем или предостерегать от возможных опасностей – это не его. Не сегодня, а позже, когда разберётся со всей этой путаницей из разрозненных событий.

Мальчишку оставил караулить картушей, мирно спавших в корзинке под заклятием от преобразования. А сам, чуть забрезжил жидкий рассвет пасмурного утра, отправился в путь.

В этот день он решил исследовать низину реки между холмами, где течение словно уходило в дебри заросшего ивняком и таволгой болота. Русло реки разделялось в этом месте на сотню мелких островков, пропадая в зыбкой хляби. И уже много дальше снова сливаясь из множества рукавов, становилось нормальной полноценной рекой.

Когда-то, около трёх сотен лет назад, здесь протекала полноводная река. И струги торговцев беспрепятственно ходили до самого Оскола, Верхние Дубы и народились, поднявшись крепостью на высоком холме над пристанью. И шумел здесь город, и стоял княжеский терем в окружении трёх храмов: двух деревянных Светлобогу и Макоши, да одного каменного – Чернобогу.

И где они теперь – эти храмы?

Светлые погибли в пожарище, а тёмный канул в неизвестность. И всё это произошло во времена великих преобразований, когда Чернобог решил захватить власть над всей землёй. Убил в сражении Симаргла, отправив того на перерождение.

И началась великая война между богами светлыми и воинством тёмным. Разверзлось небо. Смешались воедино навь и явь. Расползлось по землям тёмное воинство, чиня разорение и смерть. Опустилась на всё пространство ледяная короста, сковала, выморозила.

Люди же, стали в той войне разменною монетою. Мало осталось человечков, зато народилось множество нелюдей и полукровок. Их легко было перетягивать на свою сторону всесильным и бессмертным, обещая силу и власть. Кровь лилась неиссякаемой рекой.

И когда, вмешавшийся в эту бойню сам создатель Род и успокоил своего тёмного сына, тряханув по-отечески суровой дланью, да отправил обратно в Пекельное царство, многое уже изменилось.

Города пришли в упадок. Заросли поля травой, да лесом. Реки или иссякли, или заболотились. Но до смертных ли было великим, занятым переделом власти, да своими семейными дрязгами?

Создатель посовестил тёмного сына и ушёл: взрослые давно – решайте меж собой всё сами! Только никуда не делись вражда и жажда власти. Война продолжилась, только уже не так всеобъемлюще.

Боги долго не обращали на чаяния людей никакого внимания, занятые бранью. А когда победили чернобогово воинство не полностью, всего лишь развеяв по далям и весям, очнулись. Захотели очистить землю и вернуть всё вспять, в прежнее русло благости и процветания.

Прокатилась по поверхности очищающая память и души от скверны волна. Да только было поздно. Ничто нельзя вернуть назад. Безраздельно переплелось и тёмное, и светлое – никак не разделить.

В сердцах, боги что-то пожгли, что-то затопили, иное подправили, да и махнули на свои создания рукой – как хотите, так и живите сами. Память стёрта, вражда забыта, значит, всё по-новому.

Людишки про ту войну забыли в большинстве своём, как и повелели боги. Осталась она лишь в сказаниях, да в малом количестве свитков, что хранились теперь под замком в подземельях Конклава ведьмаков и в хранилищах чародеев и волхвов. Но никто не мог с уверенностью утверждать, что нет остатков древней памяти ещё где-нибудь.

Остались на земле как нарывы останки тёмных храмов. В уцелевших проводили службы и справляли требы поднадзорные своему Совету волхвы. Чернобог, ведь, тоже пользу человеку дарить способен, когда нужно поставить неодолимые границы для врагов, защититься от худа или моровой болезни. Волхвы, колдуны, да ведьмы молили своего покровителя об увеличении чародейской силы. Да и что там говорить? – всем рано или поздно в Пекельном царстве оказаться суждено. Как тут его властелина не задобрить?

Но находились и те, кто совсем не благими порывами к Чернобогу обращался. Ох, не зря волха Видану о грядущей войне намекнула. Ой, не зря!

И как это всё соотносилось со всем тем, что ведьмак нашёл? Понять бы, а связано ли пробуждение нечисти и нежити вокруг этого древнего городка с грядущим переделом земель или просто совпадение?

Верхние Дубы после той Великой войны и стали захолустным городком, до которого коннику из княжеской столицы несколько дней скакать. А речка обмелела, заросла, как нарочно именно в прикольном месте, где раньше стояли корабли, превратилась в болото, которое расползлось опухолью зловредной во все стороны.

Видан, обнаружив на берегу жертвенный камень не мог отогнать от себя противную мысль о том, что кто-то пытается задобрить Чернобога, дары ему приносит, охранников у чёрных камней сотворяет. И жертвы уже перешли от животных к человеческим. Значит, есть здесь кудесник. Тайный волхв, требы подносящий и службы ведущий. И то, что он творит уже не просто смиренная просьба о здоровье или поддержке в трудной жизни, а нечто совершенно иное.

Ведьмак уже всех мужичков от отроков до старцев на ведовство просмотрел и ничего не нашёл. Но, ведь, определённо должен был быть кто-то, знающий не только молебные песни, но и чародейство.

Не давала ему покоя мысль о том, что это может быть и женщина. Но, как только он начинал думать об Агате, жене тиуна, так случалась странность – мысли тут же, расплывались. И получалось в результате только то, что да – она ведьма, но слабенькая сила позволяет ей только на мужа воздействовать. Но какой от того вред, что муж в жене души не чает? – это всё ему на пользу.

Видан тряхнул головой: снова размышления скользнули в иную колею.

Волха при всей её внешней легкомысленности, пускающей пыль в глаза, никогда бы просто так не стала бросаться словами о новом переделе территорий и полчищах нежити, которые подчинятся какому-то избранному. И если для расследования прислали Доляну, то дело, и вправду, более чем серьёзное. Вершители никогда не двигаются в путь без особых на то причин.

А если это так, то сохранился где-то в этих болотистых дебрях храм Чернобогу. Старинный храм, оставшийся ещё с прежних времён. Оттуда черпает силы невидимый чёрный волхв. Оттуда и посылает своих слуг на пакости и убийства.

Только как его отыщешь? Все следы воинства нежити показывали, что большей частью, пришли они из болота и только совсем малая часть, больше путая следы, приползла из окрестного бурелома и леса.

Если провести прямую линию между двумя найденными жертвенниками, то можно определить примерное направление третьего камня, равноудалённого от двух известных. Его положение падало на две противоположные стороны.

И одно направление Видан отринул сразу же – почти открытое место: разделанные поля, луга, светлый лес на холме. Даже в старые времена Храм Чернобогу никогда не воздвигали на подобном месте. И задача поиска несколько упростилась.

Тот путь, что выбрал ведьмак шёл по яруге вглубь тёмного леса.

Впервые Видан жалел, что сейчас не Корочень на дворе. Он бы морозцем и трясину сковал, и с небес Ворону лучше бы виделось – не укрывали бы всё пространство пестреющие осенней листвой деревья.

Но, как бы там ни было, некая зацепка у ведьмака всё же имелась. Когда бы не пролетал над болотом призрачный помощник, именно в этом месте, куда стремился добраться в этот раз Видан, всегда стояло марево, как плотный серый полог, скрывая что-то под собой.

Вначале он жалел, что не взял с собой Финю, всё-таки, как ни крути, а волчий нюх был куда как лучше ведьмачьего, даже усиленного зельем. Да и Белый волк знал округу с детства, каждый камень, каждую кочку на болоте. И ещё беспокоили слова о том, что он прознал, кто овец на пастбище режет.

Назвать кто это такой – помощник не мог, а по описанию получалось странно и неопределимо. Мальчишка, хоть и был на диво смышлён, но нормально разговаривать ещё только учился. Они договорились, что обязательно найдут эту нежить и отвадят от стада. Только сомневался, что ученик без наставника станет сидеть на месте и зубрить руны.

Лес давно стал из весёлого березового, просвеченного до самой земли солнечными лучами, мглисто серым мшаником выскорьи. Сквозь древний бурелом, обросший потемневшим мхом и лишайником, проросли тощие ели. Чахлые и изломанные они тянулись вверх плотной щетиной, постепенно уступая место чёрной ольхе тонкими изломанными стволами, торчащей из папоротника и волчьего лыка.