Полная версия
Геония. Центурион. Мастер Миража. Предсказатели
Через ару секунд со стороны дома раздался выстрел, потом еще один. Высокая фигура метнулась через сад, и Стриж поспешил вернуться за руль.
В третий раз грянуло просто оглушительно. Ослепленный вспышкой Стриж не сразу понял, что это только раскат грома. Косой зигзаг молнии ударил совсем близко, придорожное дерево раскололось, сухие листья затрещали в огне. Дезет запустил мотор и сдал назад, опасаясь в темноте задеть металлическую ограду. В темноте что-то ударилось о задний бампер.
– Ох, холера…
Он с трудом подавил желание просто добавить скорости, затем притормозил и выглянул в мокрую, непроглядную ночь.
– Алекс, помогите.
Сорванный голос доносился едва ли не из-под колес.
– Это вы, Майер?
– Да. Я ранен.
– Быстро в машину.
Почти не видимый в темноте Хэри плюхнулся на сиденье. Стриж тронул с места, ориентируясь по пирамидальным макушкам деревьев – они отчетливо чернели на фоне чуть более светлого неба. Горящий кипарис высветил кусок мокрого асфальта, напряженное, искаженное болью лицо Майера, его слипшиеся на висках, влажные волосы.
– Быстрее, Алекс, быстрее…
Следующий выстрел едва не задел машину. Кар шаркнул крылом ограду – взметнулась стайка высеченных трением искр. Что-то треснуло, машину встряхнуло и повело, боковое стекло украсилось круглой дырочкой, от которой во все стороны моментально побежали ломанные трещины. Пятый выстрел едва не оказался роковым – на этот раз кузов опалило огнем армейского излучателя, потек, пузырясь, расплавленный пластик.
– Чума на них… Это уже слишком.
Кар с хрустом подмял розовый куст, выровнялся и в облаке сорванной листвы вылетел на дорогу. Стриж включил фары, увеличил скорость до предела, но так и не понял, стреляли вслед или нет.
– Хэри? Как вы?
Майер беспомощно обмяк на переднем сиденье, Стрижу очень не понравилась восковая бледность философа и жалкая гримаса на его лице.
– Куда зацепило?
– В предплечье.
Погоня то ли отстала, то ли не состоялась, и Стриж остановил машину. Левый рукав легкой светлой куртки Майера набряк липким, темно-красным, на полу собралась и стыла небольшая лужица. От прикосновения профессор дернулся. Дезет отыскал аптечку, вспорол рукав, рана оказалась сквозной. Майер шипел сквозь зубы и жаловался:
– Это уже слишком. Из-за помощи вам моя жизнь пошла по откос.
– Лучше скажите спасибо, что я увез вас из-под огня. Кто стрелял? Боевики Эшли?
– Хуже. Похоже, у него слишком крепкие связи с опасными людьми. Раз это не Департамент, значит, частная военная компания.
– Понятно. Поедете со мной?
– А что мне остается делать? Не умирать же на дороге… Нас могут догнать?
– Теоретически – да. На практике – едва ли раньше следующего дня. Возьмите снотворное в аптечке и спите, к утру мы будем далеко на востоке.
– Куда вы все-таки собрались?
– Доедем – узнаете.
Одинокая машина уносилась по пустынной дороге.
Сердце Пирамиды гудело как потревоженное гнездо насекомых. Пчелки-техники трудились над терминалами Системы, легкие на подъем осы-оперативники появлялись и исчезали с невероятно озабоченным видом, руководство ворочалось озабоченно и тяжеловесно, сродни солидным шмелям. Надо всем царил грозный шершень-Фантом. Начальственное жало легко находило виновных в разгильдяйстве, сурово поражая их в самые незащищенные части тела – в премиальные и в самолюбие.
– Почему не готовы данные? Ах, не можете разобраться? Пишите прошение об отставке. Департаменту не нужны кретины.
Новый Аналитик, казалось, восторженно переживал весну карьеры. Его личный проект – приспособление кибер-сети Пирамиды для вычисления критических поворотов будущего сыска, собирался обрести плоть. За этими трудами он почти забыл виновника, давшего первоначальный толчок великому делу, Стриж отошел на второй план, однако, позабыт все-таки не был.
Фантом не разделял беспечности приближенного. Скандал в притоне уже стал достоянием службы наблюдения. Причастность к делу аристократа и племянника сенатора всплыла и разозлила шефа Наблюдателей.
– Золотые мальчики опускаются до уровня расслабившихся на отдыхе бандитов.
Вернувшийся из путешествия Доктор лечил головную боль и благоразумно молчал, потихоньку делал любимое дело, полное отсутствие пси-детекторов в доме Эшли позволило ему остаться в стороне. Участие Стрижа просматривался все увереннее по принципу «наоборот» – пси-детекторы, установленные в красно-зеркальной комнате, как ни странно, не зафиксировали постороннего. Катя Гонсалес, лояльная свободная гражданка, проститутка по роду занятий, уверенно описала внешность иллирианца. Фантом призадумался – общая картина событий до странности не совпадала с первоначальной версией похищения Симониан.
Допрос Эшли, младшего лорда Эндина, не дал ничего, отправленный под домашний арест теоретик революционного террора держался холодно, замкнуто, корректно, стойко и невероятно уклончиво. Фантом колебался, не решаясь использовать «химию» или сенса – трупов в деле не было, Катя не сумела толком описать внешность Джу, сенатор каждый день интересовался судьбой «разумеется, невиновного» родственника. Инсургенты, из тех, что покрупнее, скрылись, их розыск шел очень медленно, обремененный обычной бюрократической волокитой и инерцией огромной сети пси-наблюдения. Попалась пара боевиков-шестерок, их без церемоний обработал следственный отдел, вскоре выяснилось, что боевикам неизвестно подлинное имя похищенной женщины. Небритый охранник крепче всех пострадал от блюстителей ментального благополучия – он оказался давно объявленным в розыск насильником из предместий. Личность лощеного мужчины, посетившего инсургентов едва ли не в момент взрыва наркобомбы, осталась неизвестной.
Нападение на дом Хэри Майера на первых порах никого не заинтересовало – «пси» не использовалось, инцидент сочли обычным уголовным делом и без задних мыслей передали полиции. Следы иллирианца временно затерялись в Параду.
Фантом подвел итоги скупым набором проходных истин:
– Ну не перекрывать же нам все дороги? Это негативно скажется на туризме. В конце концов, Калассиановского Центра и так больше нет, Дезет не может повторно уничтожить пустое место. Пускай мечется на здоровье. Побегает – поймаем, теперь его можно выслать за самый обыкновенный дебош.
Что на самом деле подумал Фантом, не знал никто.
…Неумолкающий свист ветра. Серый камень. Огромное, пустое пространство холодного воздуха, свежий туман над пропастью, под ним на самом дне, едва виднеются крыши неизвестного города. Облака проплывают совсем близко, кажется, протяни руку – и можно отщипнуть мягкий белоснежный клок.
Город неподвижен, он то ли спит, то ли замер в настороженном ожидании, улицы пусты, не колышутся вымпелы на башнях, а, может быть, их попросту нет – ни башен, ни стягов, а сам город – лишь тщательно выписанное безумным художником полотно.
Джу стоит на скалистом карнизе, кутаясь в курточку белого меха (откуда она взялась?), ветер треплет длинный шелковистый ворс, ботинки скользят на камнях, до обрыва всего лишь шаг. Пустота пропасти не пугает, Джу кажется, что воздух может держать ее на весу, словно это не пустота, а невидимый хрустальный мост. Она делает шаг и останавливается – рука мальчишки мешает, дергает ее за рукав. Джу не может оглянуться, но знает – это Мюф. Мюф стоит рядом, за спиной, и молчит, не слышно даже дыхания. Его присутствие ощущается как холодный свет маленькой звезды, искра светляка в траве, блик зимнего солнца на стекле, как тусклый, едва видимый солнечный зайчик.
– Это ты?
Мальчишка не отвечает. Холодный сквознячок забирается под куртку Джу. Она осторожно делает шаг назад.
«Вы все забыли про меня», – непроизнесенные слова отдаются эхом в сознании Белочки.
– Нет, я помню, Мюф. Я просто не смогла помочь, прости.
Мюф молчит.
– Я буду пытаться снова…
Джу пятится – она уже не ощущает присутствия мальчишки, голые, холодные камни пусты, острый холод ранит лицо, высекает слезы из глаз. Прозрачные капли скатываются к подбородку, стынут на щеках. Она делает шаг назад, еще и еще шаг… Слова считалки приходят сами по себе.
…Золото-медь,
Надо успеть.
Сильную рать
Быстро собрать…
– Мюф!
Нет ответа, камень молчит, искра почти угасла. Ветер бьет в лицо, толкает в грудь и плечи, рвет мех куртки.
– Мюф! Я вернусь!
Джу пытается вытереть стынущее лицо, но руки не слушаются, ответа нет, она падает навзничь, зная, что позади даже не пропасть, а грань реальности, скопище облаков вздымается белой грудой, заслоняя город.
Ответ приходит в последний момент – его глушит клубящийся туман, его едва можно различить среди рокота воздушных струй. Но этот ответ не оставляет сомнений:
– Я буду ждать, Джу…
Сонную тишину нарушило монотонное жужжание зеленого жука. Летун то удалялся, превращаясь в едва заметную точку, то приближался, делаясь огромным и едва не заслоняя небо.
«Что со мной? Я спала? Там было холодно, здесь – тепло».
Джу махнула ресницами, насекомое исчезло, пронзительный небесный ультрамарин очистился, тишина наполнилась шорохом травы, мерным тиканьем пульса, отдаленным шумом проезжающих мимо машин.
«Нет, я не спала, я умерла. Но теперь я снова жива».
Она попробовала приподнять голову – мир покачнулся, шум крови в висках усилился, теперь он рокотал словно прибой.
«Я жива! Я жива и свободна!».
Белочка молча переживала мгновенный восторг, она лежала, не двигаясь, пока чьи-то шаги не раздались совсем рядом.
– Джу, вы слышите меня? Вы очнулись?
Голос показался знакомым, она сощурилась, низкое зависшее солнце трогало веки теплым лучом, мир расплывался цветными кругами.
– …Алекс? Это правда вы?
– Я, собственной персоной. С возвращением! С ума сойти – я рад без меры. Майер! Идите сюда!
– Чего вы орете, дайте раненому ученому поспать!
– Подъем, симулянт! Вставайте. Мне нужна ваша помощь.
– По философии? С этим справитесь сами.
– По медицине, лентяй.
– Ладно, сейчас…
Белочка попыталась улыбнуться, на это не хватило сил – щеки почему-то стали мокрыми, она хотела их вытереть, но не сумела поднять руки. Память, казалось, вычерпали – если не до дна, то наверняка наполовину. «Кто такой Майер?…»
Два силуэта склонились, заслонив от ее ультрамарина, вернувшегося жука, шума дороги, ветра, вечернего солнца и всех опасностей мира. Силуэт повыше крепко сжал ее запястье. Джу ощутила короткий укус иглы.
– Она пришла в себя, Алекс, и пульс хороший.
Белочка оттолкнулась ладонями и села. Оказалось, что сидит она на раскладной парусиновой койке, прямо под открытым небом. Неподалеку курился обложенный дикими валунами костер, замусоренный косогор занимали ряды разномастных аляповатых палаток и поставленных кое-как каров. Кто-то привязал к вкопанному в землю шесту огромную гроздь разноцветных шаров, поодаль ритмично постукивала музыка – звяканье струн перемежалось звоном бубенчиков.
– Что это?
– Лагерь движения «назад, к натуре». – Стриж открыто, искренне засмеялся, это сделало его до странности непохожим на самого себя прежнего.
– Зачем мы здесь?
– Ну… Мы в бегах, вы долго оставались без сознания. Эти ребята-натуристы каждый день в неадеквате. В такой компании никого не удивит ни леди, лежащая пластом, ни целых два подозрительных мужика в ее компании.
Белочка пошарила вокруг, подыскивая подходящий предмет, чтобы бросить им в Дезета – попалась мятая пустая пластиковая бутылка. Ослабевшие пальцы никак не могли ухватить скользкое горлышко.
– Я так и знал, что ваша благодарность не будет иметь границ, – прокомментировал обрадованный Стриж.
Еще один спаситель стеснительно держался на заднем плане, старательно пряча лицо.
– А это кто там с вами, второй?
Стеснительный друг помялся в нерешительности.
– Это я…
Радость померкла. Джу задохнулась от злости, сердце ее заколотилось, кровь прилила к щекам.
– Майер?! Ну это уже чересчур! Я тут и полминуты не останусь.
– Но…
– Он предатель! Дайте мне только на ноги встать, я сама его прикончу.
– Погодите, не надо ссориться – отложим это на потом…
Стриж кусал губу помеченную свежим (раньше не было) шрамиком, пытаясь не расхохотаться. Пси-философ стушевался, переместившись подальше от Белочки. Джу посмотрела прямо в серые, спокойные глаза Стрижа.
– Он предал меня. Почему вы этого не понимаете?
– Я понимаю. Он вас предал из малодушия, Джу, но он же вас и спас. Мы убегали на его машине, он вас лечил, как мог, и маячил рядом в виде прикрытия. Что мне теперь делать? Убить этого конформиста? Ну, как скажете, в конце концов я ради вас на все готов. Только, может, все-таки не стоит?
Белочка села, съежилась, охватив колени руками.
– Вы в своем репертуаре, Алекс – «барахла в природе нет, имеются лишь ценные людские ресурсы».
Стриж сокрушенно покачал головой.
– Вы правы, леди Джу, но не сомневайтесь, если Майер снова вильнет в сторону, я его прикончу. Устроит?
Белочка немного расслабилась и угрюмо кивнула, потом с отвращением осмотрела ярко-зеленые просторные бриджи и блузу из совершенно прозрачного пластика..
– Что за вещи? Вы меня переодевали в бессознательном состоянии?
– Да. Нужно было соответствовать образу.
– Кошмар, уродство и разврат.
– Не обращайте внимания. Как только двинем в путь, можно будет сменить имидж на любой – какой захотите.
Майер появился в отдалении, размахивая объемистым пакетом.
– Я принес еду и мир – будете меня убивать или как?
– Ладно, сначала завтрак.
Они надели сосиски на оструганные палочки и пристроили их над костром. Мясо оказалось не совсем суррогатным и аппетитно шипело на огне. Философ закончил еду, вытер руки о тонкий платок и взял свой уником (ногти за дни странствий успели украситься траурной каймой).
– Вы любите славу, Алекс?
– Не очень.
– А жаль, – сказал Майер и не без ехидства зачитал вслух:
ПРОИСШЕСТВИЕ В БОРДЕЛЕНа днях в хорошо известном клубе экзотической любви произошел инцидент, который показывает, к чему приводит свободное перемещение иллирианцев по нашей территории. Некий Александер Дезет, иностранный подданный, пьяный и в состоянии агрессии, распылил в заведении баллон газообразного афродизиака. Полтора десятка друзей иллирианца, наркоманы и лица, страдающие пси-мутациями, во главе с «золотым мальчиком», эксгибиционистом Э.Э., вторглись в притон через дыру в стене, прожженную при помощи армейского излучателя, а затем приняли деятельное участие в оргии, перешедшей в повальную драку. Поспешивший на место действия патруль подвергся изощренной пси-атаке. Персонал госпитализирован. Полиция от комментариев отказалась…
Белочка, отчаянно пытаясь подавить смех, скосила уголок глаза – кажется, иллирианец подавился едой. Майер сочувственно покачал головой:
– Стукните его по спине, свободная гражданка Симониан. Теперь вы знаете о нем всю правду… Ничего не поделаешь, Алекс, вы же герой, а слава – она такая штука…
Стриж прокашлялся и сказал, обращаясь не к сияющему от удовольствия Майеру – к Джу:
– Вы знаете, наш иллирианский император любит закручивать гайки, но у него есть одно полезное качества – склонность к цензуре новостей!
Глава 24. Сердцевина и черви
Каленусийская Конфедерация, Порт-Калинус, штаб-квартира Департамента Обзора
Тонкое стекло Пирамиды еле просвечивало, нехотя пропуская сумрачный свет пасмурного дня. Голые, без отделки ребра конструкции чернели как костяк чудовища. Технические службы Департамента открыто пренебрегали красотой интерьера в пользу надежности и простоты – в этой части Пирамиды не было ни стилизованных под старину кабинетов, ни легкого модернизма, ни скульптур, ни витражей – ничего. Вместо коврового покрытия – укатанный металл пола, вместо мягких кресел – стулья операторов, вместо изящных киберов бюрократии – простые терминалы Системы. Место отчасти напоминало склад, шахты грузовых лифтов уходили вниз, в подземные ярусы лабораторий.
Шеф Департамента жестко шагал по стальному листу пола, чувствуя за спиной частое дыхание Аналитика – низкорослый сенс быстро уставал, уступая шефу в выносливости. «Сколько ему лет? – невольно подумал Фантом. – Двадцать пять? Сорок? С виду непонятно». Узнать официальный возраст штатного аналитика не составляло труда – кибер-сеть охотно помогла бы Фантому, но результат все равно окажется призрачным – сенс изнашивает себя сам, не докладывая начальству.
Согнутые, затянутые в коричневые туники спины техников так и оставались согнутыми – никто не оборачивался, чтобы поприветствовать первого наблюдателя Каленусии. Фантом не считал это невежливостью – сопряженная с Системой сеть пси-наблюдения без остатка поглощала внимание дежурной смены. Двое только что освободившихся наблюдателей устроились у вмонтированного в стену буфетного автомата с простеньким пси-управлением – они резко вскинули сжатый кулак в ритуальном приветствии, а потом с откровенным любопытством проводили глазами высокую худощавую фигуру Фантома.
Аналитик почти догнал шефа и прерывисто дышал у самого его плеча.
– Придется спуститься вниз…
– Ваш оптимизм, Ролан, не вызывает у меня отклика.
Аналитик, названный по имени, от неожиданности осекся, но тут же напористо продолжил:
– Это неизбежная мера предосторожности. У моей Штуки только один терминал, она полностью автономна и поставлена в экранированном отсеке. Я не рискнул пока объединять наше детище со старой Системой – слишком многое не определено.
– Хорошо. Спускаемся.
Железная решетчатая клеть лифта нехотя тронулась вниз, сверкнуло напоследок стекло Пирамиды, а потом первый из подземных ярусов принял Фантома и Аналитика, отгородив их от угасающего света пасмурного дня.
– На семнадцатый уровень.
Лифт помедлил и словно рухнул вниз, потом плавно затормозил – с лязгом распахнулась не украшенная ничем сетчатая створка. Фантом шел мимо рядов одинаковых дверей, чуть щуря близорукие глаза, выискивал знакомый номер. Круглые, лампы под решетчатыми плафонами изливали мертвенный свет, угловатые тени легли на лицо Аналитика, сделали его жестким, зачернили глазницы, выделили щель слишком широкого, будто лягушачьего рта. В отдалении, в гулком пространстве коридора, преступал с ноги на ногу скучающий охранник.
– Почти пришли, оно налево, за поворотом.
Аналитик повозился с дверью, набрав на крошечной механической клавиатурке известный ему одному секретный код.
– Мы не поставили пси-замка, шеф. Никаких ментальных технологий, минимум электроники, только надежный примитив. Мне кажется, история с Дезетом должна была послужить для Департамента неплохим уроком – очень жаль, что выводы не сделали вовремя.
Фантом холодно отметил про себя дерзость подчиненного… и промолчал. Бронированная дверь отошла в сторону. Комната, сплошь обшитая металлом, оставалась почти пустой – ряды кибер-модулей вдоль стен, стационарный терминал, одинокое жесткое кресло.
– Смотрите, это как внутренность жестяной коробки, шеф. В такие кладут ванильное печенье.
Фантом пожал плечами, отринув неуклюжую шутку Аналитика.
– Я не верю в скороспелые проекты, Ролан. Ничего путного за неделю создать вы не могли. Надеюсь, то, что здесь приготовлено, сгодится хотя бы на роль наживки – быть может, тогда ваш проект финансирует Калинус-Холл.
Аналитик широко улыбнулся – в его улыбке Фантому чудилась бессознательная жестокость подростка.
– Я не сделал ничего особенного – это только кибер-слепок части моей личности. Без пси-способностей, конечно… Вы сами знаете, шеф, я не смог бы воспроизвести такое. Потом я взял данные о мертвом Лютиане. Их осталось немного – так, бумаги, вещи покойника, залежавшиеся на складе, кое-какие рассказы наших ребят. Пришлось потратить мой собственный пси-ресурс – старик был силен, след его ауры до сих пор не истончился полностью. Я собирал крупицы его сущности, снимал тонкую пленку с каждого предмета. То, что вы видите здесь, это не просто груда технического хлама – это он, в какой-то мере, конечно. И это я. Мы оба в общем лице и в одной коробке.
– Я останусь здесь, Ролан. Один. Подождете снаружи. Управление тоже упрощено?
– Да. Никакого пси-ввода, никакого общения голосом – только пальцы и клавиши, шеф. Так что не ошибетесь. Быть может, мне лучше не уходить?
– Нет. Вы свободны.
Юношеская фигурка Аналитика задержалась на пороге. Фантом почувствовал на затылке внимательный взгляд сенса, волосы словно тронули невидимой мягкой лапой – шеф Департамента содрогнулся от отвращения.
– В чем дело? Аналитик?
– Все в порядке. Желаю удачно поработать, поверьте, это от души. Штука – мое детище, простите, я немного волнуюсь.
Фантом подождал, пока захлопнется бронированная створка, пока затихнет гулкое эхо металла, а потом мягко коснулся к пульта.
> Система, старт.
Ответ не замедлил появиться:
> Я жду.
Эта короткая фраза покоробила Фантома – в ней словно бы присутствовало некое осознанное самомнение.
> Покажи перечень возможностей.
> Оценка поступков, выявление скрытых мотивов, прогноз событий, фатум-анализ.
> Я хотел спросить – что такое фатум-анализ?
> Идентификация неизбежности. Я могу предсказать роковые события, которых нельзя избежать.
Фантом улыбнулся, Штука Аналитика явно грешила первородной наглостью – в новорожденном кибер-монстрике проглядывало нечто от оракула-шарлатана.
– Ах ты, гаденыш!
Глухая к голосу Штука, конечно, промолчала. Фантом задумался и поймал себя на мелком желании унизить Аналитика, шефу Департамента хотелось надолго согнать с моложавого лица помощника широкую лягушачью улыбку. Вопрос сложился сам собой.
> Кто я такой?
Ответ пришел почти мгновенно – Фантом с любопытством склонился к ровным строчкам, прочитал их тут же отпрянул прочь. Воздух комнаты оставался прохладным, но на аккуратно подстриженных висках шефа Департамента выступили бисеринки пота. Фантом опустил голову, укрыл беззащитное, усталое лицо в широких ладонях, тишина обступила его еле слышным звоном.
– Будь я проклят… Будь проклят ты… Будь прокляты мы все… Да ты прав, технический звереныш. Ты сам не знаешь, до чего ты прав.
Он выждал, пока тишина перестанет звенеть, и, осторожно касаясь клавиш, задал второй вопрос.
> А кто ты такой?
На этот раз ответ пришел не сразу.
> Не знаю. Мне больно говорить об этом.
Фантом отодвинул пульт и задумался. Почему Аналитик прозевал подобный эффект? Быть может, он попросту не догадался задать Штуке самые простые вопросы? Фантом помрачнел, на ум приходили мистерии древних полузапретных культов, пляски черной ночью, под барабан, вокруг начавшего шевелиться трупа.
> Элвис, ты же умер. И все-таки – это ты?
Штука долго молчала. Тень Элвиса Миниора Лютиана не явилась, должно быть, не смогла просочиться сквозь бронированную дверь.
> Нет.
> Может быть, ты – Ролан?
> Нет.
Фантом поймал себя на мысли, что боится причинить этому странному существу боль. Гомункулус в оболочке кибера не был ни старым, ни новым Аналитиком.
> Как мне называть тебя?
> Как хочешь.
> Я буду звать тебя Макс. Послушай, Макс, что ты можешь сказать про Аналитика?
Гомункулус задумался на несколько секунд.
> Он очень хочет жить, он очень не хочет умирать. Он болеет от того, что умный, он хочет стать главным. Он не знает, что создал меня. Он думает, что я – это он, только глупый и совсем маленький. Я подумал и не стал спорить. Он считает меня неудачным экспериментом. Такое называется… недоноском.
Маленький Макс не мог слышать, как шеф наблюдателей без стеснения смеется.
– О, Разум! Этот эмбрион уже умеет хитрить!
> Тебе нравится Аналитик, Макс?
> Нет. Он умный, злой и он боится всего. Тебя он боится тоже.
> Ты и вправду предсказываешь будущее?
> Да.
> Тогда скажи, что со мною будет завтра?
Гомункулус сдержано помолчал. Потом вывел на терминал длинное, дразнящее многоточие. Цвет точек под конец сменился на ярко-синий, потом на багровый.
> Завтра не будет ничего.
> Почему?
> Потому что сегодня тебя убьют.
Фантом облизал мгновенно пересохшие губы. В глаза словно сыпанули песка – веки резало нестерпимо. Размерено шумела вентиляция, тихо шелестели кибер-блоки.
> Кто и за что?
Ответа не было. Или был? Обреченность – тоже ответ.
