Геония. Центурион. Мастер Миража. Предсказатели

– За что?

Желтый сглотнул комок в горле и мрачно промолчал. Ошарашенный владелец бот, зло ткнул товарища кулаком, удар пришелся в бровь, комбинезонник, тоже лишившийся шлема, вытер со лба липкую жидкость и вцепился в воротник бывшего приятеля – они завалились друг на друга в пыль, возмущенно залаяла бурая собака.

Сообщник в оранжевом, беззаботно улыбаясь, подошел к Дезету и принялся неловко дергать узел на руках иллирианца. Дезет, скривившись, терпел прикосновения чужих рук, испачканных предназначенным для сожжения горючим. Через пару минут все было кончено – троица бандитов бесцельно разбрелась по двору, один пел без слов, другой пытался играть с бурой собакой. Нестриженый главарь в ботах облизывал свой указательный палец, то и дело погружая его в одиноко стоящую на земле канистру.

Стриж открутил проволоку, все еще державшую Белочку у столба, потом развязал философа.

– Пошли отсюда. Хотя, сначала надо ликвидировать этих уродов.

Майер поморщился:

– Зачем? Безумие хуже смерти. Как вам удалось это, Джу?

– У двоих оказались побитые шлемы – наверное, их сняли с мертвых солдат. Теперь мне так плохо, Хэри, я словно вся измазалась в грязи. Я видела мысли этих людей, им больно и страшно, их причины ненавидеть псиоников – настоящие.

Стриж скептически хмыкнул:

– Нашли кого жалеть. Ради вашего сострадания, Джу, я не стану ломать им шеи, хотя – стоило. Я очень и очень зол. Хэри, где ваш уником?!

– Не орите так, мой вспыльчивый друг – вы же сами запрещали его включать. Чума! Связь тут никуда не годится.

Слабый сигнал все же прорвался спустя пару минут.

Страж включил звук. Трое молчали, ловя сбивчивый, изуродованный шумом голос комментатора. Столкновения в столице, мертвые псионики на улицах, осажденный Сенат…

– Что скажете, Хэри Майер?

– Это гражданская война, Алекс, очень может быть, вмешается и ваша Иллира.

– Тогда тем более – на северо-восток, к Фалиану, там единственное безопасное место…

…Они заправили машину и тронулись в путь. Еще через полчаса «желтый комбинезон» все-таки отыскал на кухне спички. Он обрадовался и попытался вспомнить, зачем они были нужны, потом вышел во двор, разбрасывая маленькие смешные кусочки огня. Одна из спичек случайно коснулась топлива, широко растекшегося из опрокинутой впопыхах канистры. Жирный столб дыма был виден издалека. В конуре выла забытая всеми собака.

Глава 26. Contra spem3

Порт-Калинус, штаб-квартира Департамента Обзора

– Вы готовы, Фил? Постарайтесь попасть прямо в круг. Если верить проектной документации – тут самая тонкая оболочка, единственное уязвимое место.

Кравич поднял излучатель и направил его в сторону нарисованной зеленым фломастером окружности.

– Ну и память у вас, мастер советник. Отойдите подальше.

Он выстрелил, задержал огонь на импровизированной мишени, пластик потек, истончаясь.

– Готово. Пускай остынет немного. Там, кажется, шахта лифта.

– Это резервный лифт, ведет с верхней площадки сразу к лабораториям. Если двери нижних ярусов блокированы, а это, я думаю, так, мы окажемся в запертом подвале. Возможно, старина Фантома тоже заперт так, он любил… то есть любит лично наблюдать за учеными.

Егерь заглянул в прожженное отверстие. Тянуло запахом металла и смазки, трос клети уходил в темноту.

– Клеть сейчас прямо над нами, ее нельзя поднять вручную, зато можно вручную опустить. Пробиваем дно, забираемся вовнутрь, немного разблокируем тормоз и готово… Мне кажется, или вы действительно сомневаетесь, Кравич?

– Так ведь из подвала нам уже не подняться.

– А отсюда по-другому не спуститься. Если доберемся до технического яруса, может, найдем там способ запустить Систему…

Через некоторое время лифт с лязгом пошел вниз, Кравич светил в дыру фонарем, пытаясь определить пройденное расстояние. В конце концов клеть прибыла на место с унылым грохотом, заклинившая дверь поддалась с большим трудом, луч фонаря заметался по стенам коридора.

– Есть здесь живые?

– Тише, Кравич, не стоит поднимать шум.

Пятно света снова заскакало по стенам, высвечивая мертвые мониторы, брошенное оборудование, под каблуком Егеря что-то хрустнуло, это оказались оброненные женские очки в тонкой золотой оправе. Одно стекло уцелело, к дужке прилипла вырванная прядь светлых волос. Застоявшийся воздух отдавал тлением – пока только слегка.

Егерь задумался. Если исходить из того, что Фантом мертв, осмотр трупов в лабиринте коридоров мог затянуться на неопределенное время. Начальник оперативного отдела остро ощущал каждую потерянную секунду, словно это сочилась по капле, уходя в жадную пустоту, его собственная жизнь.

– Ладно, будем считать, что шеф уцелел, – наконец сухо сказал он. – Живого человека, скорее всего, запрут в отсеке. Попробуйте нащупать ментальный след.

Сенс прислонился к стене и погасил фонарь, этого оказалось мало – он зажмурился, фиолетовые круги плавали на фоне век. Минуты шли, Егерь терпеливо ждал, боясь словом, жестом, даже мыслью помешать псионику. Наконец, вспыхнул свет – это Кравич включил фонарик. Он тяжело дышал, в углах глаз обозначились глубокие как порезы морщины.

– Разум Милосердный! Мастер советник, я не могу… Ментальный след наших мертвых ребят… Он везде. Им больно, они словно кричат.

– Попробуйте еще, Фил. Пройдем подальше, пробуйте снова, я на вас надеюсь. Помните, Ролан заплатит за все, это я обещаю.

Они прошли два десятка шагов, Кравич опять погасил фонарь и замер, ловя во тьме незримый след живого.

– Кажется… сюда. Мне так хочется быть вам полезным, но я двоечник среди псиоников, а тут еще экранирует металл…

Они прошли еще пятьдесят шагов, свет фонаря высветил россыпь темно-коричневых засохших капель и черное, в оспинах расплавленного металла, пятно – след излучателя. Место хранило ауру трепещущей боли, пронзительные тона отчаяния, льдистый холод страха и потрясение безмерного и запоздалого удивления.

– Вы слышите, советник? Стук! Там кто-то стучит.

Егерь тоже замолотил рукоятью пистолета по бронированной двери, постукивание с той стороны сначала прекратилось, потом повторилось, теперь уже в рваном ритме, намекающем на некий смысл.

– Ритмическая азбука.

– Что это означает?

– Тихо… Это Фантом!

Инспектор придвинулся поближе, преисполнившись уважения к познаниям Егеря, постукивание то учащалось, то замедлялось, оперативник хмурился, пытаясь уловить смыл на слух.

– Он при смерти, Фил. Там, внутри, нехорошо… Вы чувствуете?

– Ничего не чувствую, отсек экранирован лучше некуда.

– Нам любой ценой нужно вскрыть дверь и как можно быстрее – там нет вентиляции.

Егерь дотронулся до холодного металла, сам не зная, зачем, приложил к нему раскрытые ладони, дверь глухо молчала, стук прекратился. «Это гробница, место, в которое отправляются умирать».

– Как вы думаете, Фил, излучатель возьмет металл?

– Не возьмет.

– Попробуем подобрать шифр?

– Не успеем. Хотя, есть идея… Вы ведь умеете стучать код – спросите совета у него шефа.

Реализация идеи Кравича заняла некоторое время – Егерь путался в полузабытых знаках.

– Он ответил «спрошу».

– Фантом хочет сказать, что их там двое?

Егерь похолодел, в животе устроился ледяной комок. А что если Фантом сошел с ума? Или это вовсе не Фантом? Кто знает, что за существо ждет за запертой стальной дверью – шефом Департамента мог свободно назваться любой.

– Пусть он ответит.

На этот раз ожидание затянулось, слабое постукивание возобновилось спустя четверть часа.

– Диктует шифр замка.

– Фантом – гений.

– Или свихнулся. Сейчас посмотрим… Светите, Кравич.

Егерь твердо, одну за другой прижимал маленькие кнопки. Замок нехотя, щелкнул, в толще металла что-то сердито проскрипело.

– Крутите ручку. Готово.

Дверь дрогнула, в лицо наблюдателям ударил спертый, горячий воздух, Егерь ждал, взяв оружие на изготовку. Плечом к плечу с ним рядом стоял Кравич. Открылась обшитая металлом коробка отсека.

– Разум Милосердный!

Шеф Департамента Обзора сидел на полу, расстегнув ворот мундира, бессильно уронив голову, он поднял лицо – короткие волосы слиплись от пота, облик изменился почти до неузнаваемости – иссиня-черные круги под глазами, ввалившиеся щеки, хищный оскал зубов.

– У вас есть вода?

– Минеральная.

– Давайте сюда.

Фантом сосредоточенно опустошил бутылку.

– Спасибо, Егерь. Спасибо и вам… как вас зовут?

– …Инспектор Кравич, мой генерал.

– Спасибо, инспектор. Поверьте, не забуду… Не забуду никого – ни тех, ни других.

Первый наблюдатель Каленусии, встал, заметно покачнулся, заставил себя выпрямиться, ловя ускользающее равновесие.

– Что с Пирамидой?

– Блокирована, без энергии.

– В городе?

– Стрельба.

– Аналитик?

– Заперся с мятежниками в командном центре.

– Наши люди?

– Деморализованы.

– Столичные власти?

– Молчат.

– Ну что ж, у нас есть дело, господа.

– Командуйте, шеф. Мы всецело с вами.

– Не сомневаюсь, Егерь. Для начала мне нужен портативный кибер помощнее, с автономным питанием, но размеры и вес должны оставаться в пределах разумного – нам его носить с собой.

– Я, кажется, знаю, что нам подойдет. Тут неподалеку склад… Я схожу с фонарем.

Кравич вернулся через полчаса, волоча за собой за собой увесистый предмет. Конструкция, снабженная ногами, превосходила размерами обычный кибер и напоминала то ли собаку, то ли поросенка. Подобие головы крепилось к туловищу короткой, толстой шеей, с ошейника свисала, побрякивая, длинная цепочка.

– Проект пси-ищейки. Забракованный опытный образец.

– Уродлив, как видение алкоголика, но сойдет. Сейчас подключим монстра к местному киберу – у него тоже автономное питание. Оттуда нужно кое-что переписать…

Спустя некоторое время искусственный пес ожил, преступил лапами, на глазах обретая пластику живого существа. В манерах монстра на секунду – всего лишь на секунду – прорезалось нечто трогательно-неловкое, так двигаются, преступая ножками, маленькие дети.

– Теперь с ним можно общаться голосом.

Фантом склонился над конструкцией.

– Привет, Макс! Как тебе новая оболочка?

По воле случая у существа оказался приятный, глубокий, с бархатистыми нотками голос.

– Хорошо, наконец-то, иметь тело. Впрочем, оно могло быть и получше. Здесь не хватает хвостика.

«Он учится шутить, – с суеверным ужасом подумал Фантом, – интересно, во что разовьется этот плод ментального слияния двух Аналитиков?»

– Спасибо за шифр к замку. Как ты догадался?

Гомункулус попытался засмеяться, в этот критический момент природа кибера дала о себе знать – звук получился металлический, неестественный.

– Я не знал шифр, зато я знаю Ролана. Он мой создатель.

Кравич угрюмо промолчал, Егерь рассматривал Макса со сложной смесью почтения и отвращения.

– Что это, шеф?

– Не «что», а «кто». Ролан смещен с должности. Рад представить команде нового Аналитика Департамента.

– Но он же машина.

– Не важно. Он специалист высокого класса.

– Я неидеален, – заметил кибер. – Я ошибся в предсказании вашей смерти.

«Как странно, – подумал Фантом, – странно, прекрасно и страшно. Мертвый Элвис, живой Ролан, я сам со своим любопытством – все мы вместе нечаянно выпустили в мир сверхчеловеческий разум. Сейчас гомункулус одинок и растерян, он ищет себя, и когда найдет… Что будет тогда? Я мог бы уничтожить это существо прямо сейчас, и, тем не менее, не могу – рано бить золотое яйцо. И он сам знает об этом».

Фантом кивнул оперативникам:

– Мы реализовали ничтожный шанс на успех, поздравляю. А теперь – за дело. У кого какие соображения?

– Пробиться наружу, – сказал Кравич.

– Ликвидировать Ролана любой ценой, – добавил Егерь.

– Макс?

Гомункулус медлил – на размышления ушло с полминуты.

– Нужно обратить преимущество врага против него.

– Как?

– Пси-наводка. Псионик подвержен ей в не меньшей степени, чем обычный человек, если не поставит ментальный барьер, конечно. А с барьером он не боец.

– Это безнадежно. Пси-наводку не воспроизвести технически, наш друг Кравич не сможет в одиночку воевать против всех.

Гомункулус издал металлический то ли смех, то ли лай:

– Я тоже псионик.

Фантом скептически поджал тонкие, бледные губы.

– Ты машина, Макс. На тебя распространяется фундаментальное исключение Калассиана.

– Нет, я псионик, Фантом, – упрямо повторил кибер. Носитель, эта металлическая свинья, не имеет значения, у меня есть душа, я получил ее в наследство от человека.

«Хотел бы я знать, от которого из двух», – подумал Фантом.

– Мораль зачавших мою ментальность значения не имеют, важно, что у меня были родители, – тут же заявил Макс.

«Он читает мысли?»

– Нет, только угадываю.

Егерь, который слышал лишь половину реплик, в финале диалога расхохотался, вытирая руками веки, щеки, размазывал по лбу полосы сажи и крупные капли пота.

– Это я сошел с ума или жестяная свинья заговаривается?

– Меньше эмоций. Все мы сейчас не в себе, – холодно отрезал Фантом. – Я тебя слушаю тебя, Макс, продолжай.

Новый Аналитик на этот раз был краток. Шеф Департамента выслушал гомункулуса без особого энтузиазма – план показался ему слишком странным.

– Вероятность успеха?

– Сорок девять из ста. Это все, что я могу предложить

Фантом колебался лишь мгновение. «За все приходится платить, это не обидно, а только честно. Мне, по крайней мере, твердо назвали цену».

– Я согласен рискнуть. Итак…

Они спорили о деталях плана, сидя на полу – единственный стул, два часа назад разбитый Фантомом в порыве отчаяния, совсем развалился. Егерь чертил план этажей, водя пальцем по слою жирной гари, Кравич морщил лоб, вспоминая, шеф Департамента оставался внешне спокоен, его волнение выдавали лишь полотно сжатые губы.

Гомункулус больше не пытался вмешиваться. Свет фонаря отражался от крутых, блестящих боков монстра…

* * *

Проливной дождь с утра затопил улицы Порт-Калинуса, заваленные телами водостоки не справлялись. Мутный поток нес бурую пену, мусор с неубранных тротуаров, сорванную ветром листву, площадь перед Дворцом Сената уже превратилась в грязное болото.

Окна Дворца заложили мешками с песком, их запас отыскали где-то в подвалах. Остатки жандармерии два часа назад полностью отошли у центру и соединились с гвардией Сената. Энергии не было, костры на пощади залило, усталые люди пытались жевать сухой концентрат пайков.

Амфитеатр скамей в зале Сената пустовал наполовину. Вошедший офицер охраны прервал Барта на полуслове – некорректность, немыслимая при обычных обстоятельствах. Их разговор вполголоса слышали лишь двое-трое близ сидящих, но по малочисленным рядам испуганных сенаторов пробежал ропот.

– Мы требуем правды!

Президент встал.

– Господа сенаторы – я предлагаю немедленно спуститься в пси-убежище, более того, я решительно настаиваю на этом.

Через четверть часа зал опустел, сквозняк, врываясь в разбитые окна, ворошил брошенные в спешке документа. Чуть позже пришли другие люди, они, освобождая пространство, грубо отволокли в сторону изящные скамьи, разметали бумаги, под расписанные фресками своды внесли первых раненых…

Пирамида, средоточие мятежа, чернела пятнами выбитых секций – огромные толстые стекла нижних ярусов разлетелись вдребезги, острые осколки усеивали весь квартал. Верхние ярусы, блокированные, почти лишенные энергии, заполненные живыми и мертвыми вперемешку, недосягаемые для внешнего мира, замкнулись в ожидании. Точнее, так казалось снаружи. На самом деле ярус высшего руководства уже очистили от тел – раненых оттащили в покинутые комнаты, убитых наспех скидали в полупустой склад. Пятна крови и гари уже поблекли под сапогами охраны. Неприсоединившиеся к мятежу заперли порознь, чтобы те в одиночестве ожидали своей участи.

Аналитик Ролан не показывался, предпочитая руководить ходом событий из командного центра – здесь хотя бы сохранилась связь. Ниточки коммуникаций связывали бывшую резиденцию Фантома с ключевыми для псиоников точками столицы, оттуда его сообщники, преднамеренно рассеянные по Порт-Калинусу, направляли действия толпы.

Аналитик поднял усталую голову, отозвавшись на условный знак – сложный, ритмический сигнал походил на стук в дверь, но имел чисто ментальную природу.

– Заходи, я отключил блокировку двери.

Девушка вошла, почти неслышно ступая – низкие туфельки мягкой кожи скрадывали шаги.

– Я так долго ждал тебя, Рита.

Она повернулась к свету, отблеск угасающего дня упал на лицо, высветил легкую впалость бледных щек, прямые брови, тонкий правильный нос. В длинных и прямых иссиня-черных волосах заплясали искорки. Стало заметно, что вошедшая не так уж и молода, она казалась лишенной возраста – то ли женщина, и после тридцати сохранившая отблеск юности, то ли девушка, которой потрясения или болезнь подарили подобие зрелости. Рита двигалась слегка неуверенно, словно боялась резких толчков.

– Я ждал тебя. Где ты была?

– Спала. Видела сон – плохой сон.

– Опять серые нити? Оставь, пока я жив и у руля, тебе некого бояться.

– Я боюсь не Оркуса, а того, что мы натворили.

Аналитик сжал кулаки так, что побелели костяшки.

– Ты опять за свое? Пойми, есть дела, которые делают, не оглядываясь. Если боишься, не следует браться, если взялся – делай это до конца. Ты пошла за мной по доброй воле, так не отступай же теперь. Не предавай меня, Рита.

Женщина села в глубокое кожаное кресло Фантома, подобрала ноги, обтянув колени подолом синего платья.

– Хорошо. Я не предам. Если надо, я умру ради тебя, но ты уверен, что мы не совершили ошибку?

Аналитик встал, прошелся туда-сюда, бессознательно копируя любимую привычку Фантома.

– Нет, я уверен в нашей правоте. Эта уверенность – не фанатизм, она основана на фактах. В те дни, когда из-за диверсии иллирианцев «растаял» Калассиановский Центр там пропали многие данные. Многие, но не все. Тогда был шок на государственном уровне, все это уцелевшее богатство без разбору свалили в Систему… Ты слушаешь?

– Да.

– Спустя годы, когда я стал своим человеком в Департаменте, мне удалось добраться до той, старой информации. Выводы не лежали на поверхности, но ты не забывай – я Аналитик. Прирожденный, предназначенный для этого судьбой, Аналитик от бога, как говорили древние. Я работал, использовал Систему, сделал это втайне от внутренней безопасности и теперь уверен на все сто процентов…

– В чем?

Аналитик резко повернулся к женщине, казалось, он вот-вот ударит ее, но вместе этого новый хозяин Департамента только взял узкое лицо Риты в свои ладони и повернул так, чтобы она не могла отвести взгляд. Уголок широкого рта Ролана задергался.

– Мы умираем. Ты знаешь, Рита, мы умираем – медленно, но верно. Подойди к зеркалу – посмотри на себя…

Он ласково, осторожно провел ладонями по плавному контуру плеч псионички, за руку выдернул ее из кресла и подтолкнул к блестящей стене кабинета. Женщина, сжавшись, заворожено смотрела в зеленоватую глубину зеркала.

– Сколько тебе лет? Не отвечай, я копался в архивах Системы – тебе двадцать один. Это для архивов, а на вид тридцать пять. Ты слишком быстрым шагом спешишь к смерти, моя милая.

– Можно реже пользоваться нашим даром. Старение – это только плата.

Аналитик коротко рассмеялся.

– Ты веришь… Слепо веришь в эту чушь. А можешь ли ты вспомнить хоть одного псионика Геонии, которого спас совет насчет ментального воздержания? Ну, попытайся… Пусть не сейчас, ну хоть один за всю историю должен быть? Что, не можешь вспомнить?! А ты знаешь, почему? Потому что их нет! Нет и не было никогда, нас обманули, Рита…

Женщина, ни говоря ни слова, пыталась освободится – Аналитик, забывшись, больно стиснул ее плечи.

– Нам лгали, псиоников убивает не дар. Нас убивают лишенные этого дара, «тупицы» – пусть без злобы, без желания причинить вред… Природа – великий выравниватель, жизнь, сила, энергия и сами наши души уходят им, Рита. А за что? Пока жив, пока дышит рядом хоть один «тупица», ты будешь умирать заживо…

– Разве обязательно их убивать?

Аналитик выпустил плечи псионички.

– Нет. Достаточно сломить их сопротивление. Выживших можно изолировать… Я говорил тебе об этом, и не раз. Ты веришь мне?

Девушка отстранилась, смоляные волосы растрепались,. Аналитик взял безжизненную руку псионички и добавил почти умоляюще.

– Мне противна бессмысленная жестокость. Я просто хочу спасения – для тебя, для себя, для таких, как мы. Не молчи – скажи что-нибудь. Ты мне веришь?

– Да.

– Ты меня не предашь?

– Нет.

– Рита…

Он гладил упругие черные волосы, поцеловал висок возле уха. Девушка положила узкие ладони на плечи Аналитика, в этот момент его лягушачья улыбка казалась почти красивой.

– Не тревожься. Мы как дети, заблудившиеся в темноте, нас пугает крик птицы, ветер свистит в скалах, и облака закрыли луну… Но это – только сон, все пройдет. Перетерпи этот ужас, Рита, и он отступит. Придет другой порядок вещей – это будет прекрасный мир равных… Убери пси-барьер… Убери! – я хочу прикоснуться к твоим мыслям…

Он говорил и говорил, обнимая девушку, легко роняя то ласковые слова без смысла, то обещания, в которые сам наполовину верил. Пуговиц на синем вязаном платье не оказалось, потом они обнаружились на спине, одна перламутровая пуговка отлетела и звонко заскакала по полу.

Необъятное кресло Фантома подвернулось очень кстати.

* * *

– Ролан, откройте!

Дверь громыхала под нетерпеливыми ударами. Женщина в синем платье, изогнувшись, пыталась найти на спине недостающую пуговицу. Рваные шелковые трусики валялись возле ножки стола, прежде чем отворить посетителю, Аналитик подобрал их и сунул в карман.

Вошедший улыбался уголками глаз – но не губами, физиономия сенса оставалась невозмутимой.

– У меня для вас сюрприз, Ролан. Охрана взяла Фантома.

– Что? Откуда он взялся?

– Старик удрал из плена. Не знаю, как, но его выпустили два сообщника. Втроем они лезли из подвала наверх, используя технологические пустоты в стенах. Всех троих взяла охрана яруса, трупов нет, крови нет, потери – несколько синяков. Хотите поговорить или сразу ликвидировать?

Аналитик заколебался. Женщина подошла сзади и положила тонкие пальцы на плечо любовника.

– Давай выслушаем их. В конце концов, эти люди никого из наших не убили

Аналитик отстранился, убирая руку Риты.

– Я не склонен щадить Фантома. Кто двое других?

– Наш старый знакомый Егерь и некто Кравич.

– Про Кравича раньше не слышал.

– Он из охраны, к тому же, пусть слабенький, но псионик.

– Псионик? Псионик спасал Фантома? Приведите их, Луциан. Хочу видеть эту троицу…

Среди блестящего интерьера троица беглецов казалась инородным предметом: Фантом с плотно сжатыми губами, мрачный Егерь со свежим кровоподтеком и Кравич в такой бессильной ярости, что веснушки, казалось, выцвели на покрасневшем лице.

На пленников уже надели наручники. От запястья бывшего шефа Департамента, кроме того, тянулась длинная стальная цепочка, к другому концу которой был прикован толстый безобразный кибер.

– Что за техника?

– Она сломана. Мы не смогли по-быстрому отцепить машину, Ролан. Эта штука наглухо прикована к Старику, пришлось бы отрубить ему руку.

– С этим пока не стоит торопиться… Садитесь, господа. Я хочу знать, что позвало вас в дорогу. Технологические пустоты в стенах крайне неуютны.

Фантом смерил мятежного подчиненного взглядом.

– Я не хочу разговаривать с изменником. Впрочем, кое-что все-таки скажу – тебе не много осталось, Ролан. В конечном счете ты проиграешь и отправишься в Холодную Пустоту. Тебя мне не жаль, жаль тех, кто влез в кровавую кашу, поверив демагогу.

– Демагогу? Что вы называете демагогией, бывший генерал?

Фантом пошевелил запястьями в стальных браслетах и промолчал.

– Вот видите, свободные граждане, генерал стесняется сказать…

– Ты сволочь, Аналитик, – вмешался Кравич, – ты опозорил честных сенсов.

– Какие громкие слова… Я много чего мог бы сказать в ответ. Например, что вы ничтожество, Кравич – исполнительное, тупое ничтожество. Но лучше я сделаю так…

Наблюдатель напрягся, ожидая выстрела или удара, но Аналитик всего лишь сунул в его скованные руки тонкую, в четыре листка тетрадь.

– Голова после подвигов не очень болит? Нет? Тогда прочитай это прямо сейчас.

Кравич густо покраснел от ярости.

– Убирайся из моего мозга, ублюдок.

– Сам виноват – не умеешь толком ставить барьер.

Инспектор неловко раскрыл тетрадь, шли минуты, Ролан присел на край стола, Рита устроилась в бывшем кресле Фантома. Фантом с тревогой наблюдал, как сбегают краски с лица Кравича. Сначала яркий румянец сменился желтизной, потом кожа щек приобрела серый, болезненный оттенок. Инспектор уронил тетрадь на колени, губы его дрожали, как у плачущего ребенка.