пРоза мира. Проза и поэзия о природе мира и человеческой души. Книга 1

Сегодня особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв…

– Это не Е-зе-нин, – отрицательно качнула она головой.

– Правильно. Гумилев. Мастер, верно?

Она согласно кивнула. «А ведь тут прямое нарушение грамматики, – задумчиво отметил Сергей, – Надо бы – руки какие? Обнявшие колени, но „обнявшие колени“ – ничего не видно, а „колени обняв“ – сразу видно позу! Ну, понимаешь, как у Родена! Ну, как у тебя, чудо ты мое роденовское!»

И ему нестерпимо захотелось прикоснуться к этому чуду – безмятежным ребенком оказаться в зыбке ее коленей и без слов выплакать всю свою жизненную тяжесть на ее теплой, как солнечный луг, все принимающей груди.

Все мы порою, как дети,Часто смеемся и плачем:Выпали нам на светеРадости и неудачи.Глупое сердце, не бейся.… Жизнь не совсем обманула.Новой напьемся силой,Сердце, ты хоть бы заснулоЗдесь, на коленях у милой…

И он пошел к ней как слепой, ощупывая перед собой ладонями призрачную тьму… Он хотел припасть к этой женщине, как в ту памятную ночь, обхватить четкий изгиб ее шеи, но его вытянутая рука словно коснулась поверхности воды, ее тело маслянисто растеклось под ней тугой влагой… И голова его тоже потекла, стены комнаты раздвинулись… И где-то там, в спиральных витках, он осознал, что прикоснулся к вечной тайне Бога, воплощающего энергию мысли в форму.

И в эти секунды, сливающие его с космическим потоком вселенской любви, он ощутил саднящее чувство вины перед нею:

«Дорогая, я плачу, прости… прости…»

И тут из воздушного плетения световых нитей возник ангел со скрипкой. И поэт прокричал ему своим сорванным горлом: «Передайте Парижу, что я не боюсь его. На снегах нашей родины мы сумеем закрутить метелью…»

Смычок в руках ангела дрогнул и коснулся струн. Музыка трепетно вздохнула ожившими голосами вселенной. Властные звуки подхватили его и закрутили в ослепительный кокон. Он успел увидеть заплаканную Айседору в комнате на Пречистенке и трех музицирующих ей ангелов с картины неизвестного итальянского художника XV века, приобретенную в антикварной лавке. Она очень дорожила этой картиной, потому что один из ангелов был похож на него, а он, ее русский муж, на погибшего маленького сына…

«До чего же удивительная женщина эта Изадора», – озарила внезапная мысль. Пытаясь создать танец будущего, она хорошо изучила искусство прошлого, черпая из него темы, сюжеты, ваяя живой язык своей пластики из застывшей позы древних эпох: греческой вазовой живописи, скульптуры, картин мастеров итальянского Возрождения».

Один из самых знаменитых ее танцев, в котором она рассказывала о весне, о любви и рождении жизни, был навеян «Весной» Боттичелли. А самым дорогим и сокровенным детищем стал для нее «Ангел со скрипкой» с фрески художника Мелоццо да Форли, в которого силой своего искусства она вдохнула жизнь.

Но несовершенство мира, кровь и жестокость войн были несовместимы с символом любви. И божественная скрипка стала звучать где-то в заоблачных высотах. Музыка становилась все трагичнее, разбивая радостное мироощущение ее творчества и иллюзии о воцарении на земле власти искусства. В самые мучительные минуты душевного разлада она ставила пластинку с аргентинским танго… Сорвавшийся диск почерневшей луны крутится под патефонной иглой все быстрее и быстрее…