bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
5 из 13

– Еще я знаю, он живет недолго, – задумчиво произнесла Шенне, утапливая вглубь земли голубые осколки.

– Насколько?

– Я не знаю, с чем сравнить. Быть может… как от нас до площади пешочком.

Неспешным шагом это занимало минут десять.

– А после что?

– Мне неизвестно. Возможно, просто исчезает он. Давай, может, проверим с новым?

Талик оценил, насколько посерели их с Шенне змейки-вихри. После призыва они все еще были преимущественно розовыми, но серого цвета все же добавилось.

– Я предложил бы чешую призвать. А после, если лепестков достанет, коготь.

– Да, можно б было… вот только я не знаю чешуи. Одних лишь слов не хватит для призыва.

Она много раз просила деда продемонстрировать ей лазурные чешуйки, но, несмотря на его расположение к внучке, Яр Каир так ни разу и не согласился, отбрехиваясь тем, что это слишком для всех опасно. Шенне были известны лишь сопутствующие призыву слова.

– Условия я знаю, – неожиданно заявил Талик.

– Но откуда?

– С дощечки храмовой. Сегодня относил ее от Яр Багура в храм.

Призыв лазурной чешуи после смерти Яра стал считаться временно утраченным даром, а сведения о нем, заранее записанные Советом со слов самого Яра, теперь надлежало хранить в храме как ценную реликвию – до тех пор, пока в общине не появится новый носитель дара.

– Слов пару я не смог понять, но думаю, что это не так важно.

– Так говори тогда!

– Так, первое, – начал припоминать Талик, – чешуйки малы и сини. Представить надо, что они… все тело облепляют, от ступней до лба.

– Что дальше?

– Второе – ощутить каждый кусочек тела, где те должны впоследствии возникнуть. И третье – ощущать их надо теплыми и злыми.

– Чешуйки – злыми?! – начала давиться от смеха Шенне.

– Так дед твой передал! – широко улыбнулся в ответ мальчик.

– Вот он чудак! – она знала, что дедушка любил вычурные сравнения. – И это все?

– Не все. Последнее – когда они покроют тело, надо в уме встряхнуть их, чтоб оторвались те и с дар-буганом слились.

Условия призыва казались совсем не простыми, что, однако, не исключало их некоторой избыточности. Вполне могло статься так, что Яр Каир какие-то действия совершал по привычке, а вовсе не из необходимости.

– Талик, может, ты сам?

– Лучше бы ты, Шенне. Твоя связь с листиками Яра… должна быть крепче.

– Так и быть!

Она развела руки в стороны, еще раз повторила в голове продиктованные Таликом условия, закрыла глаза, сконцентрировалась.

– Дар-харогат! – скомандовала девочка, в этот раз решив сохранять концентрацию до завершения призыва.

Шенне представила, что синие, с ноготок мизинца чешуйки формируют теплые кольца около ее щиколоток. Когда мысленное ощущение стало достаточно реалистичным, она начала «двигать» эти кольца вверх по поверхности ног. Примерно за две минуты чешуя поднялась до шеи, покрыла лоб, щеки, подбородок, нос, а затем окутала и руки, остановившись у запястий.

– Вот это да! – опешил Талик.

Девочка открыла глаза, теперь уже полностью уверенная, что синяя злобная чешуя существует не только у нее в голове. Хотя, если судить по ее рукам, чешуя была не лазурной, а скорее бирюзовой.

– Что? Я красавица?

– Красавица морей! – в изумлении мальчик провел пальцем по гладким чешуйкам, выросшим на ее шее. Края чешуек едва ощущались, от них исходило какое-то странное тепло. – Шенне, – спохватился он, – призыв! Отторгни их от тела!

– Ах, точно!

Девочка снова закрыла глаза, как могла сконцентрировалась на задаче, представила результат, а заодно и дернула руками, туловищем и даже ногами.

– Отриньтесь! – сымпровизировала она.

– Ох, Шенне, – рот мальчика так и не закрылся.

Сине-зеленые чешуйки отделились лишь частично, но там, где им это удалось, они съели ткань одежды и хаотично зависли около тела, на расстоянии до двадцати сантиметров от него. Руки освободились от злобных частичек почти полностью, спина – лишь сверху, грудь и живот – кусками, ноги – хаотичным узором.

– Талик! – в ужасе вскрикнула девочка, и от этого еще часть чешуек оторвалась от тела, разлагая на своем пути одежду. – Я голая почти!.. Ты не смотри!

В стеснении она прикрыла руками пах, хотя передняя часть шорт, что носились под платьем, осталась почти невредимой.

– Там ничего не видно, – постарался успокоить ее Талик, – и чешуйки закрывают.

– Неважно, все равно стесняюсь. Вот стану девушкой, тогда скрывать не буду! Как я домой вернусь?! – Шенне готова была заплакать.

– Я дам тебе свою, когда призыв иссякнет.

Мальчик решил, что отдаст ей свою тунику, а сам доберется до дома в одних шортах.

– Спасибо! – она отодвинула ладонью несколько чешуек, зависших у нее прямо перед глазами. – Вот же тварь! – взбесилась она, а с ее бешенством отошла еще часть чешуи. – Призыв дурацкий!

Теперь она начинала понимать истинную причину, по которой дедушка никогда не показывал ей этот дар.

– Посмотри, Шенне.

Талик поднял половинку разрезанного ранее булыжника и медленно поднес ее к бирюзовой чешуйке около ее плеча. Стоило им вступить в контакт, как чешуйка «сожрала» часть камня, отправив несколько небесных пылинок вниз.

– Как коготь действуют, – заключил мальчик. – Сжигают все, но дружелюбны к нам.

– Попробуй бросить!

– Да, сейчас.

Талик отошел подальше, подобрал вторую половинку от булыжника и бросил ее в кокон из наполовину серых вихрей вокруг Шенне.

– Иди сюда, смотри! – пораженная результатом, забыла о своих бедах и стеснениях она.

В месте, где камень был превращен в небесный пепел, ближайшие сине-зеленые чешуйки стянулись в кучу, готовясь противостоять угрозе. Когда же угроза миновала, они начали проворно растекаться по сторонам.

Талик с Шенне рассудили, что действие чешуи было во многом подобно дар-бугану, который, концентрируясь, атаковал все быстро вторгающиеся в область его действия тела, будь то камни, палки, кулаки или небесные клинки. Но были и отличия: чешуя атаковала не только быстрые, но и медленные цели, а сама она, вероятно, имела куда более сильную защиту.

Примерно через тридцать минут вся сине-зеленая чешуя, висящая вокруг Шенне и еще остававшаяся на ее коже, исчезла. Истощение чешуек произошло неожиданно: вдруг они начали тускнеть и уменьшаться в размерах и примерно в течение минуты исчезли вовсе.

– Дурацкий дар! – заключила Шенне, стряхивая оставшиеся от платья лохмотья. – Я думаю, он потому и вымер! Кому захочется такое применять?

Закончив с опытами, которые для первого раза можно было считать успешными, дети снова уселись около могучего узловатого ствола.

– Так что, Талик, нужны еще листки нам? – поправляла на себе непривычную тунику девочка. – Давай решим.

– Давай. Ты как считаешь?

– Мне кажется, нужны. – Шенне перебирала его пальцы, на каждом ощупывая фаланги, подушечки, ногти; все они были ей уже хорошо знакомы, как будто свои. – Пусть для обычных дел нам хватит, но в поездках дальних…

– Угу… Но, может, брать лишь те, что с нужными дарами?

– А почему не всех? – задала резонный вопрос девочка. – Разве с того нам хуже?

– Уверенности нет, как много взять мы можем. Как глиняный горшок: песком заполним – уже не влезут ягоды в него.

– Хм… да, возможно. Тогда какие нам нужны дары?

Талик задумался. Когда он задумывался, то первым делом обращался к своду правил, что уходя поведал ему дядя Рахма. В этот раз он поступил так же.

– Давай сначала обозначим наши цели. Чего хотим мы в наши триста лун?

Девочка улыбнулась. Как и всем детям, ей нравилось мечтать.

– Нам надо пожениться.

– Да. И получить свой дом.

– Детей, наверно, двух.

– Работать вместе.

– Кем?

– Я не знаю. Лучше б без других. Их вихри-змейки мне мешают видеть.

Шенне улыбнулась.

– Еще стать сильными, – добавила она, – чтоб защититься.

– Шенне, тогда скажи, что для женитьбы нужно?

– Добро Совета, сто и девяносто лун.

Девочка уже осторожно пытала маму по этому вопросу.

– Добро Совета?! – искренне удивился Талик. – И этим старикам решать за нас?!

– Так было испокон веков… Хотя нечестно.

Тот факт, что Совет старейшин может не одобрить их брак и, чего хуже, решить, что Шенне должна стать женой другого, не на шутку взволновал Талика.

– Ты знаешь, от чего зависит их решенье?

– Не знаю.

– Надо б срочно разузнать. Ты спросишь или я?

– Попробуй ты, а если уж не выйдет…

– Ладно.

Перебирая оставшиеся цели, они сошлись на том, что от характера небесных даров зависят: совместная работа, ее уединенность и сила. Причем общего решения для всех трех целей не просматривалось: сила требовала боевых даров, уединенность – скорее земельных, а для совместного труда требовалась подходящая технология ремесла. Те же воины-защитники в мирное время действовали в основном поодиночке – совершали обходы, охраняли склады с общинным имуществом, вели обучение, следили за порядком на улицах.

Осознав, что идеального решения нет, они загрустили. Все говорило о том, что от каких-то из их мечтаний придется отказаться. Талик готов был пожертвовать уединенностью ремесла, положив, что рано или поздно адаптируется к мельтешению вихрей, но все остальное им очень хотелось сохранить.

– Я думаю, пока в приоритете сила – после долгого молчания твердо произнес Талик.

– Чтоб защититься?

– Тут и да и нет. Послушай, и решим, насколько прав я.

– Давай!

– Если Совет решит, что мы не будем вместе…

– Но…

– Мы же не станем подчиняться, верно?

Неподчинение Совету старейшин считалось в калахасской общине самым тяжким преступлением. Любые проступки, связанные с нарушением устава, будь то даже воровство или убийство, могли быть прощены через сопоставимое с виной наказание, однако открытое неподчинение Совету каралось исключительно казнью.

– Да, верно, – девочке заранее стало страшно.

– Тогда они потребуют казнить нас…

– И только сила, – девочка начала понимать, к чему он клонит, – даст возможность избежать нам казни.

– Да, так и есть, Шенне. Сейчас им остро не хватает силы. Раз так, Совет, быть может, согласится… на все наши условия взамен. А если нет…

– То мы уйдем отсюда, – поддержала она.

– Да будет так.

– Тогда пусть будет так.

8. В полях

Хотя Шенне с Таликом и решили, что им более всего нужны небесные дары боевого типа, получить их было, наверное, сложнее всех прочих.

В Калахаси, как и говорил Яр Минжур, оставалось лишь три полноценных воина-защитника, причем двое из них имели в качестве дара синий коготь, проку от которого им было мало: рассчитывать при поглощении таких листиков можно было лишь на увеличение числа призывов. Третий же – Гахтаг, первый воин-защитник Калахаси – имел дары синего меча и щита, но был совсем не стар (ему было около сорока пяти). Рассчитывать на его естественную кончину было сложно, а при гибели в бою вряд ли бы у детей появился шанс добраться до листков его «души».

В шутку Шенне иногда предлагала самим убить Гахтага, уж сильно он ей не нравился: требовал от Совета титула яра (хотя и не достиг еще минимальных для того шестисот месяцев), вел себя высокомерно, порой даже надменно-презрительно. Совет, однако, им дорожил, ведь дары щита и меча стабильно передавались в их семье по мужской линии. Получил эти дары и старший сын Гахтага, но, к несчастью, он умер от неизвестной хвори. Еще двое его сыновей подрастали, и община очень надеялась, что они станут отцу достойной сменой, и дары те не утратятся.

На последнем Празднике молодых старейшины нашли еще одного будущего воина – Фарине, юную девушку с даром синего когтя, опять же Талику с Шенне не нужного.

Пока же они больше надеялись на дар полета, который применялся в некоторых ремеслах и, как им казалась, мог бы им пригодиться – для сражений, возможного бегства и, в конце концов, просто для развлечения; полетать друг за дружкой вокруг их ясеня представлялось им очень забавным.

Этот дар, однако, не шел ни в какое сравнение с полетом птицы. Полеты калахасцев напоминали скорее неспешное перемещение их тел в воздухе, как той миски, что Шенне и Талик гоняли через стол за ужином. Старик Кальин с важным видом рассказывал, что люди тоже могут летать быстро, как птицы, но из-за тяжести и низкой маневренности дело это крайне сложное и крайне опасное – настолько, что настоящих мастеров таких полетов никогда в Калахаси и не было.

Как бы то ни было, дар полета встречался примерно у каждого десятого калахасца, в том числе он был и у Дафны – мамы Шенне, что позволяло подросткам надеяться на естественное получение дара в будущем.

Потому они поставили себе задачей найти чужака с фиолетовым клинком, такого же, что не так давно пал от запретного призыва Боры. С того дня прошло почти полтора года, и они полагали, что уже вполне могли бы одолеть такого злодея. Не столько в открытом сражении, сколько хитростью и внезапностью.

И Шенне, и Талик за эти месяцы ощутимо повысили эффективность новых призывов. Коготь стал ровным и почти таким же синим, как был у самого Яра, время его призыва сократилось примерно до трех секунд, а затраты розовых лепестков сильно снизились. Успехи были и с чешуей, однако из-за проблем с одеждой осваивать этот навык было неловко.

Кроме того, и Талик, и Шенне уже могли призывать свои небесные дары без слов. Чтобы научить этому свою подругу, мальчику пришлось в точности описать ей вид и цвет розовых лепестков, а также форму серых листиков, в которых хранился соответствующий дар. Это, в свою очередь, означало, что в случае опасности они могли незаметно призвать один или два когтя и поразить врага исподтишка.

В поисках подходящего злодея парочка через день, если позволяла погода, гуляла вечерами по дальним полям. Почему-то им казалось, что если чужак с желанным клинком встретился им ранее – там, у ясеня, то и теперь были неплохие шансы столкнуться с ему подобным.

В любом случае уединенные прогулки по неизведанным ранее просторам им просто нравились.

В один день, когда наставник Кальин в очередной раз захворал и отменил занятия, Талик и Шенне нацелились на юго-западные окраины, что за кленовым лесом. Однако для начала они собирались зайти на идущую неподалеку стройку. Отец Талика уже давно звал сына своими глазами посмотреть на труд и быт строителя, вероятно, желая, чтобы тот захотел пойти по его стопам.

Хотя решение о ремесле все равно оставалось за Советом, Корлик, надо думать, знал, что при прочих равных условиях старейшины учитывают пожелания молодежи. Для Талика же это было давно данное им обещание, о котором отец ему все чаще напоминал и от которого теперь можно было наконец освободиться.

– Так что тебе поведала Финиста? – неспешно ступая по высокой траве, спросила Шенне.

Днем ранее Талику удалось наконец в деталях обсудить с сестрой правила вступления в брак и ее собственный опыт женитьбы. Кое-что они ранее уже смогли выведать от Альмы и Дафны, однако мамы, все еще считая их детьми, многого говорить себе не позволяли, да и в целом полагали такие разговоры для них преждевременными. Осторожность родительниц усиливали слухи о намерениях Шенне и Талика пожениться, которые пошли от учеников Кальина.

– Как мы и думали, все странно очень. – Голос юноши к тому времени уже начал ломаться и Талик сам еще не мог свыкнуться с его неуверенной грубостью. – Решает все Совет, но ежели тебе не более двухсот и двадцати, тогда и сам ты обратиться можешь.

– Это известно нам.

– Ага. Но одобряют меньше половины. Сперва Финисте был отказ.

– И как они решили?

– То не ясно. Спросили маму с папой, ей вопросы задавали тоже. И вроде за все были, но в итоге – против.

– И что она?

– Поплакала сперва, потом забылось, – с некоторой укоризной ответил юноша. – Перевлюбилась, там уже добро.

– Хм, – не одобряла такого и Шенне, – а ее жених? Тот, первый?

– Он промедлил. И в двести тридцать лун Совет ему жену уже назначил.

– Как мерзко! – пшикнула она.

– Да, – спокойно продолжал Талик, на ходу срывая высокий цветок и передавая его Шенне, – но ты послушай дальше. Любиться до женитьбы – под запретом строгим.

– Все это знают, – беззаботно произнесла она. – Мы же не боимся?

За прошедшие без малого полтора года оба они сильно повзрослели. Повзрослели и их отношения. Новая стадия близости наступила неожиданно для обоих. В тот день они укрывались от дождя под своим ясенем и, как повелось, делились друг с другом переживаниями. Мальчик тогда сказал, что Шенне все чаще видится ему во снах, где они обнимаются и целуются, и что сама мысль об этом стала вызывать у него сильное желание, ранее не испытываемое. Девочка в ответ поведала, что тоже чувствует в себе разлад, что грудь ее стала побаливать и набухать, и что у нее тоже бывают приступы непонятного возбуждения.

– Я превращаюсь в девушку, так мама говорит, – пояснила тогда Шенне.

– Что будем делать? – растерянно спросил Талик.

– Поцелуемся сперва! – взяв инициативу, она оседлала его колени, прижала мальчишечьи ладони к своей груди и, как считала верным, стала его целовать.

До того случая у них уже было несколько поцелуев в губы, но никогда еще они не пытались сделать это по-взрослому. Тогда оба они поняли, что от этой своей новой реальности им никуда не деться, оставалось лишь выбрать – остаться с ней один на один или двигаться вместе. И так как и Шенне, и Талик во многом ощущали себя чем-то единым, они не раздумывая выбрали совместный путь познания своей сексуальности.

Решив отложить полноценное соитие до ста восьмидесяти месяцев, на остальное все запреты они сняли. Влюбленные обустроили себе «покои» на кроне ясеня, в том месте, где он почти горизонтально расщеплялся на три толстых ствола и где взрослые не могли застукать их за этими шалостями.

– Мы – нет, Шенне, – продолжился их диалог в устланном ромашками поле. – Причем подходят строго – ни ласк, ни взрослых поцелуев, ничего.

– Да и пускай, а что за наказанье?

– Да как всегда – работа. – Подавляющее большинство наказаний в Калахаси сводились к дополнительной общественной работе. – А если будут дети – умертвляют…

– Серьезно?! – ужаснулась девушка.

– Так сестра сказала.

– Уж люто очень!.. А ты спросил, как чтобы без детей? – мигом ее настроение сменилось на озорное.

– А ты как думаешь?

– Спросил, конечно!

Они уже давно договорились, что как подвернется случай, Талик узнает о том, дабы, если что, не наделать глупостей. С учетом суровости наказания вопрос приобретал еще большую актуальность.

– Спросил.

– И что она?

– Сказала, что мы дурни и тупицы, – вспомнив реакцию сестры, усмехнулся юноша. – Мол, мы совсем сдурели.

– Да покамест нет.

– Зато потом смягчилась. Сказала, лучше раньше знать, чем погореть…

Талик пересказал несложные советы, надиктованные ему Финистой.

– Выходит, дар тепла нам пригодится?

– Не помешал бы, да.

Небесный дар тепла часто использовал в своей лечебной практике Таймур. В отличие от обычного нагревания предмета – сфокусированного и грубого, которым владели практически все калахасцы, – этот позволял направлять небесную силу вглубь объекта и очень тонко дозировать силу нагрева. С учетом наличия дара у Таймура, они вполне могли получить его обычным путем.

Талик и Шенне на ходу обняли друг друга за талии, замолчали. Они любили говорить друг с другом, делиться большим и малым, но в целом их взаимная привязанность уже стала такой крепкой, что молчание тоже нисколько их не смущало.

– Не думала сменить вот это платье? – тихо спросил юноша, приметив, что Шенне уже выросла из своей старой туники, нижний край которой стал «мужским», поднявшись до середины бедра.

– Я думала, но говорят, не время, – после загадочной потери полтора года назад одежды Совет отказывал Дафне в новой. – Очень плохо?

– Оно мало, – чуть отдалившись, оценил платье Талик, – но мне оно по нраву.

– Ты шутишь?

– Вовсе нет. В нем твои ноги стройные видны, и талия рисуется прекрасно.

– И грудь торчит, – проворчала Шенне.

– Да перестань, немного облегает.

– Вот бы мне платье, как у вашей мамы! То, помнишь, что оранжевого цвета?

– М-м, – на секунду задумался Талик. – Зачем оно?

– Чтоб быть красивой.

– Ты и так прекрасна.

– Еще прекрасней!

– Какой в этом смысл?

– М-м… Я не знаю. Правда, – улыбку на ее лице сменила задумчивость.

Ко всем вопросам Талика, помимо заданных в нарочито шутливой форме, она привыкла относиться серьезно.

– Быть может, чтобы больше нравиться себе? Хотя все это вздор… От этого не будет счастья больше – ни нам, ни мне. – Размышляя о сложном, девушка частенько прибегала к заветам о главном, поведанным ей Таликом. – Возможно, только чуть и ненадолго… Но вдаль смотря, получим мы лишь зависть.

– И жадный взгляд старейшины Мугана.

– Точно!

– Ты умница, Шенне.

– Ну, я стараюсь! – она обняла его руку и кокетливо улыбнулась. – Все твое влиянье!

Юноша нежно посмотрел на нее, неторопливо высвободился из объятий и, взяв ее руку в свою, как они непременно делали с детской поры, повел Шенне по степи. Тепло ее ладони с тех пор стало более привычным, но оттого не менее приятным и уютным. Казалось, что если не будет он сжимать ее руки хотя бы день, то не сможет нормально себя ощущать, словно человек, лишившийся вдруг обоняния или мизинца.

– Когда идем мы так вдвоем, когда вокруг покойно… когда вот это солнце, ветерок… трава, сверчки…

– То что?

– То чувствую себя таким счастливым… Правда. Шенне, не знаю, может, впереди… нас ждут и более прекрасные деньки, но время, что уже мы были вместе…

– Оно прекрасно, – подсказала девушка.

– Сложно возразить.

9. Вархаг

Найти место стройки было несложно. Большая, не менее десяти метров высотой каменная башня, стоящая посреди чистого поля, – не заметить ее и пройти мимо было невозможно.

– Что они строят? – чем ближе они подходили, тем более странной казалась Шенне конструкция. – Ты еще не знаешь?

– Как будто мельницу, – постарался припомнить Талик.

Юноша с трудом запоминал незначительное.

– Не слишком ли большая? И в месте странном.

Проект строительства новой мельницы был задуман старейшинами взамен имеющейся деревянной – старой, изношенной, которой для нужд общины уже не хватало. В итоге вместо ремонта старой и строительства небольшой новой мельницы решили сделать одну новую, поближе к недавно распаханным, наиболее плодородным полям.

– Не все ль равно?

– Пожалуй, что и так, – хотя Шенне была любопытней Талика, ее интерес к незначительному имел обыкновение угасать так же быстро, как и возникать.

Строительные отряды обычно насчитывали до десяти человек. Все работники, кого подходя к башне парочка могла видеть, суетились на ее вершине.

Отец Талика давно приметил приближающиеся фигуры и был приятно удивлен, узнав в одной из них своего сына. Надо думать, Корлик уже и не надеялся, что тот когда-либо ответит на его зазывания.

– Привет вам, дети! – махнул им рукой мужчина, когда они были уже рядом с башней.

– И тебе!

– И вам!

– Идите внутрь, там лестница, и поднимайтесь! – радовался Корлик.

Они зашли внутрь. До середины башни лестница была сделана основательно, а после ее первого «этажа» конструкция оказалась временной и весьма ненадежной. Вершина башни укреплялась толстыми поперечными балками, поверх которых постелили неплотными рядами доски – для проведения дальнейших работ.

Насколько могли судить Талик и Шенне, отряд уже приступил к возведению крыши. Наверху были пятеро, еще троих они встретили внизу.

– Тут будет ось… здесь лопасти… там жернова… Там окна сделаем… а тут закроем свод, – объяснял Корлик, не замечая, что пришедшие мало из сказанного понимают и еще меньше желают это понять.

Вдруг из-за края недостроенной стены показалась мужская голова, повернулась к ним троим ухом, и хозяин ее вместе с остальным своим туловищем, видимо, сочтя разговор интересным, ловко перелез с внешней стороны стены внутрь, на дощатый настил.

– Талик, да это ты, паршивец! – небритый, с короткой стрижкой мужчина подбежал к юноше и бесцеремонно стал трепать его за волосы. – А вырос как, ты только посмотри!

Бесцеремонным мужчиной оказался Вархаг – давний друг отца, не раз бывавший у них в гостях. Талика всегда смущала его неугомонность, проявлявшаяся и в его речи, и в походке, и в жестикуляции. Даже серые его глаза – и те то и дело носились из стороны в сторону.

Крикливый Вархаг привлек внимание остального отряда. Строители отложили на время свои занятия, устремили любопытствующие взгляды на молодых людей.

На страницу:
5 из 13