Одна душа на двоих

Ночь у нее выдалась неспокойной: снился бородатый чужак, умирающий Талик, их взаимное признание, первый поцелуй. К полудню девочка уже чувствовала вялость, несмотря на которую собиралась твердо придерживаться вчерашнего уговора.

«Ну что, придумал?» – хотелось сказать ей, проходя мимо смотрящего на нее исподлобья Хагала.

Сдержалась. Оседлала свой камень, бесстрашно развернулась к остальным.

– Скучаешь без любимого? А, Шенка? – снова напрашивался на неприятности сын кузнеца.

– Немного, – вмиг взволновавшись, постаралась ответить спокойно она. – Хагалек.

От последнего она себя удержать не смогла, ведь тот назвал ее не как человека, а как собаку или корову, которым часто давали образованные от человеческих имена.

– Так что? – повысил голос мальчик. – И правда его любишь?

– Да, правда, – уже тверже ответила Шенне, хотя пальцы ее рук тряслись мелкой дрожью. – Почему так любопытно?

– Э-э… – с глупой улыбкой на лице, мальчик обомлел. – Э-э… – начал он оглядываться по сторонам, будто ища какой-нибудь подсказки.

– Чего?! – вконец осмелела она. – Если тебе я нравлюсь, то забудь навеки! Ты ж видишь – мое сердце занято!

– Ну… ну… – растерянно посмеивался Хагал.

Несколько ребятишек стали посмеиваться вместе с ним, настолько потешно он выглядел в своей растерянности.

– Ну, – решил достать проверенные козыри мальчик, – и того уже?

Как и днем ранее, он многозначительно похлопал друг о дружку ладошками.

– Хагал, ну что ты, мы же еще дети! – с интонацией поучающего родителя ответила девочка. – Вот женимся, тогда конечно. Чем мы прочих хуже?

– Ничем, – вероятно, привычная для него роль старшего вынудила мальчика ответить на пикантную тему по-взрослому. – Ну как-то рано вы, ребята… как-то рано!

– Так сердцу приказать нельзя, – также по-взрослому изрекла Шенне.

– Хм… Ну и ну! – осуждающе покачав головой, былой задира отвернулся.

Пара девочек с ближних камней мигом подскочили к Шенне. Первая доверительно схватила ее за руку, другая лишь навострила уши.

– Шенне, ты это все серьезно? – зашептала первая. – У вас любовь?

– Да, я ж сказала, – тихо подтвердила Шенне. – Разве это дурно?

– Нет-нет, – поспешила оправдаться девочка, – пожалуй, только смело. А поцелуи… были?

– Был однажды, – румянец окрасил девичьи щеки.

– Ух! Вот же ты даешь!

Когда Талик вошел во двор, девочки все еще щебетали вокруг Шенне. Не слишком понимая, в чем тут дело, он тихо прошел к своему камню, покоящемуся справа от нее.

– Гм-гм, – громко прокашлялась с дальних рядов Сана.

Девочки затихли, огляделись и, заметив Талика, шарахнулись в сторону и оставили Шенне наедине со своим румянцем.

– Привет тебе, Шенне!

– Как и тебе, Талик!

Их розовые «змейки» кружили вокруг своих хозяев, однако расстояние между камнями не позволяло им слиться в единый вихревой поток.

– Все, детки! – захрипел голос наставника. – По местам!

Старик поднял с пола стопку деревянных тарелок и сам начал разносить их по рядам, на каждом камне оставляя по одной посудине.

– Задача ваша такова, – мерно начал бубнить Кальин, – поднять не ниже шеи и не выше головы, а там затормозить Затраком, чтоб она зависла. Всего в призыва два. Все поняли?

Раздалось дружное «угу».

По сути, это был тот же трюк, что Талик провернул на ужине с миской, но теперь силу опускающего дара Затрака необходимо было подобрать с первого раза.

Старик бросил оставшуюся в его руках деревяшку себе под ноги.

– Дар-маджулс, – спокойно скомандовал он, и тарелка неспешно поползла вверх, через пять-шесть секунд достигнув его подбородка. – Дар-затрак!

Спустя мгновение снаряд остановился, замерев аккурат напротив носа Кальина.

Талик силился сквозь две стены разделяющих их с наставником вихрей разглядеть розовые лепестки Кальина новым взглядом, но не преуспел в этом. Слишком было далеко и слишком плохо с его места видно.

Тогда мальчик попробовал сам. Сосредоточил взгляд на тарелке, выставил три пальца, произнес призыв. Несколько розовых лепестков оторвались от вихря, сформировали у каменной поверхности, примерно между Таликом и посудиной, три розовые точки и медленно поплыли вверх. Тарелка осталась недвижима.

Секундой позже неудачу потерпела и Шенне. Они в недоумении переглянулись.

Пока строгий наставник не обнаружил их замешательства, Талик поспешил обратить свой взгляд на соседа справа. За вездесущими вихрями он разглядел поднимающуюся тарелку, а когда та взмыла над головой мальчишки (тот припоздал со вторым призывом), увидел и три розовых пятна под ее дном.

– Куда ж торопишься? – заметил оплошность наставник.

Мальчик вскочил с места, попытался ухватить улетающую посудинку руками, но не успел, лишь зачерпнув воздух ладонями.

– Уж поздно, улетела! – махнул рукой наставник. – А вы что?! – прикрикнул он на Шенне и Талика.

– Мы сейчас, – заверил его мальчик, слез со своего камня и сел рядом с Шенне на корточки. – Давай, – шепнул он ей, – сейчас получится.

Ища поддержки, девочка неосознанно положила свою руку на его плечо.

– Дар-маджулс, – неуверенно молвила она, и тарелка, чуть накренившись, потихоньку поплыла вверх. – Дар-затрак.

Деревянная посудинка чуть дернулась, остановилась на уровне ее глаз и едва заметно поползла вниз.

С полной благодарности улыбкой девочка обернулась к Талику. Ей очень хотелось обнять своего любимого, поблагодарить за оказанную помощь, а заодно и узнать, что же она делала не так в предыдущий раз.

– Что ж, будто так, – покивал Кальин. – А ты?!

– Сейчас, наставник!

Талик пересел на свой камень, сдвинулся к деревянному снаряду почти вплотную, сконцентрировал взгляд, произнес призыв. Тарелка дернулась вверх, но только с одного края, и, чуть поднявшись, соскользнула на каменную поверхность, а потом и наземь.

– М-м-м, – задумчиво замычал старик. – Торопишься. Чуть успокойся и продолжи!

– Хорошо, наставник.

Эта попытка совсем никуда не годилась и очень напомнила Талику самые первые уроки у Кальина. Он вроде бы все делал правильно, все как обычно, но призыв работал совсем не так, как прежде. Он словно разучился есть давно освоенной ложкой.

Больше того, теперь мальчик видел, что два розовых пятна, уронив тарелку, улетели ввысь, а третье, отстав от них, ковырнуло край тарелки и тоже ушло в небо.

– Что происходит? – прикрывая с одной стороны рот ладонью, зашептала ему Шенне.

– Мне кажется, что лепестки твои… меня не очень-то желают слушать, – как можно ближе наклонившись в ее сторону, прошептал мальчик.

– Вот твари! – хихикнула она. – А со мной что?

– Расскажу попозже. Ты ставь тарелку ближе, выйдет лучше.

– Ладно!

Дело было в окружавших девочку змейках-вихрях, а точнее, в их радиусе. Призыв подъема формировал под дном тарелки три сгустка из розовых лепестков, которые и обеспечивали движение вверх. После разделения небесной силы Шенне на двоих радиус вихрей, в котором могли сформироваться летучие пятнышки, также уменьшился вдвое. Однако стоило Талику встать рядом, как змейки слились и окутали их обоих, обеспечив близкую к привычной дальность действия призыва.

Мальчику же ничего не оставалось, как искать общий язык с еще вчера чужими для него розовыми лепестками. Получалось это намного медленнее, чем он бы того желал. И если бы не утренняя сцена и не строгий присмотр наставника, Талику бы не удалось избежать язвительных насмешек.

Лишь по прошествии получаса у него начало получаться, и, чуть схитрив, он таки смог отчитаться перед наставником. Тарелка была поднята, но остановлена не первым дар-затраком, а уже вторым, примененным без словесного призыва. Глядя на посудину, внезапно остановившуюся через секунду после призыва, старик поморщился, почесал щетину и счел задание выполненным.

Молчаливый призыв оказался неожиданным и для самого Талика. Перед очередной попыткой он просто вспомнил серые, в форме яблока, листочки, представил сгустки розовых лепестков, в трех точках поднимающих тарелку с нужной силой, и та, еще до того, как слова призыва вырвались наружу, оторвалась от камня вверх.

Это открытие очень его воодушевило, мальчику не терпелось поделиться им с Шенне.

Однако было и то, что его очень расстраивало. Летучие «змейки» вокруг них быстро серели. Если у других ребят розовый цвет погрязнел незначительно, у них с Шенне уже преобладал серый. Розовые лепестки – маленькие агенты могучей небесной силы – тратились слишком быстро.

– Наставник Кальин, – решился еще на одну хитрость Талик, когда тот дал команду работать с камнями, – что-то голова кружится. Могу ли я прилечь?

– Иди, – не посмел усомниться старик, вероятно, и сам прекрасно видевший, что мальчик сегодня сам не свой.

Шенне проводила его беспокойным взглядом.

– Любовная то видно лихорадка, не иначе, – во время перерыва подтрунивал над ним Хагал. – Держись, дружок!

– Все из-за глаз? – держа его ладонь и шепча в это время на ухо, пыталась угадать Шенне, чем вызвала умиление среди девочек, теперь не сводивших с них двоих глаз.

– Нет, думаю, все хуже.

– Как хуже?

– У нас с тобою слишком мало сил, – шептал он в ответ. – Нам на двоих их просто не хватает.

– Вот же… – закусила губу Шенне.

К уроку грамоты мальчик вернулся на свое место и покидал двор Кальина уже как будто здоровым.

По пути домой они с Шенне завернули на площадь. Получили полагавшийся им обед, нашли самый дальний свободный стол, за которым мальчик и поведал ей о своих открытиях. Оба понимали, что, тратя все силы, они подвергают себя огромной опасности. Без дар-бугана их можно было убить одним ударом кулака или случайным столкновением с бегущим прохожим: чужой дар-буган просто испепелил бы их незащищенные тела, как распылил камень, летевший в лицо Хагала. И это уже не говоря о невидимом даре Камилана, излечивающем их раны, а также помогающем поддерживать температуру тела и бороться с болезнями.

– И что мы будем делать? – поникла девочка.

– Преумножить надо… с тобой нам как-то серую листву.

– Ты ж говорил о розовой и лепестках?

– Все верно, сила – в розовых, они растут на серых. Тогда, выходит, преумножим серых, и розовые тоже к нам придут. А с ними уж и сила, не иначе!

– Понятно, только как их получить…

– Не унывай, Шенне, а способ мы отыщем! Пока же…

А пока они решили не появляться у наставника Кальина по двое.

– Согласна. Два дня ты, два я.

– Ага.

Уже на подходе к дому им встретился отец Шенне. Таймур как раз усаживался в запряженную телегу.

– Красавица моя, со мной поедешь? – нежно улыбнулся ей отец.

– Поеду! – обрадовалась дочь, понимая, что это освобождает ее от хлопот по дому. – А куда?

– К Сугару едем. Залезай скорее!

Дети улыбнулись, слегка коснулись друг друга пальцами рук и попрощались до вечера. Шенне устроилась на соломе – за спиной отца, усевшегося впереди, дабы править лошадью.

Дом Сугара располагался на восточном краю Калахаси, за второй линией посевов. Дойти до него пешком можно было часа за полтора, на лошади – примерно за час, а то и быстрее.

– Пап, а зачем туда мы едем? – с удовольствием рассматривая окрестности, спросила Шенне.

– Скотина дохнет, – отвечал через плечо отец.

– Хм… И животных ты лечить умеешь?

– Немного, дочка, – усмехнулся он. – Но другие не умеют вовсе!

Они неспешно проехали через площадь, миновали череду безликих деревянных домов, густо поросшее камышом озерцо, после чего наконец выехали на простор.

Легкий ветерок нежно трепал ее волосы, безоблачное небо радовало глаз, солнышко мягко нагревало спину. Погода в тот день была прекрасная, и все же, чем дальше они отъезжали, тем хуже Шенне себя чувствовала. Сначала забурлил живот, потом стало жарко, подступила тошнота.

Таймур, не боясь быть услышанным, распевал какие-то старые песни, от которых девочке становилось совсем худо. В один момент она не выдержала, и ее таки вырвало. Однако за громыханием своего голоса отец этого не услышал.

– Папа, постой, – борясь со слабостью, Шенне едва нашла силы, чтобы дотронуться до его спины.

– Чего, красавица?! – довольный, обернулся он.

Увидев ее стеклянные глаза, бледные щеки и испачканное рвотой лицо, отец вмиг потерял задор. Он бросил вожжи, перепрыгнул к дочери и трясущимися от страха руками стал очищать ее лицо, вопрошать о самочувствии.

– Мне плохо, – с трудом произнесла Шенне и, отвернувшись в сторону, снова срыгнула. – Кажется, я вся горю.

– Никак, гнойница! – предположил Таймур единственное, что виделось ему правдоподобным. – Ох, держись, малышка!

Отец уложил дочь поглубже в солому, стянул с себя тунику и укрыл ею от солнечных лучей. Взлетев на облучок, он спешно развернул коня и, не жалея того, во всю прыть погнал его домой. То и дело он хлестал животное по крупу, тогда как старенькая телега, подпрыгивая на ухабах, едва эту тряску выдерживала.

– Быстрей же, кляча! Ну, давай быстрей! – злился на лошадь отец.

Лежа под отцовской туникой, девочка с трудом могла заставить себя думать. Ее затуманенное сознание представляло образ Талика, их объятья, какие-то нежные и доверительные слова.

Как гром среди ясного неба в голове ее пронеслось: «Умру вдруг я, умрет тогда и он!». Тут же она постаралась собрать остатки сил, сжала себя обеими руками, подняла веки. Тяжело дыша, девочка обещала себе, что будет держаться так долго, как только сможет.

Когда взмыленное животное влетело на мостовую, распугивая по пути прохожих, Шенне внезапно стало лучше. И жар ушел, и в глазах прояснилось, и тошнота почти разом сошла на нет.

– Папа, послушай, – постучала она по отцовской спине, – кажется, мне лучше.

Таймур натянул чуть вожжи, но повозку не остановил.

– Ты как? – обернулся он.

– Мне лучше, – громче повторила Шенне.

– Правда?

– Да, намного. Я думаю, уже могла б дойти сама.

– Даже не думай! Жар прошел?

– Ага.

– Неужто обошлось? – буркнул себе под нос отец и, успокаиваясь все больше, легонько пришлепнул вздумавшую было отдохнуть кобылу.

Прибыв, Таймур спрыгнул с повозки, на руках занес девочку в дом. Яр Каир встретил его на пороге.

– Случилось что?! – выбегая к ним, всплеснул он руками.

– Пока не знаю, – устало отвечал отец, – но главное, намного лучше стало ей!

– Дед, не волнуйся, – попыталась успокоить того девочка.

Отец перенес Шенне в ее уголок, аккуратно уложил в постель и нежно поцеловал в лоб.

– Поспи, красавица.

– Таймур, – в тревоге подозвал его Яр Каир.

Тот подошел и успокаивающе потрепал старика по плечу.

– Сходи, как сможешь, к Альме, – зашептал Яр Каир. – У них Талик сегодня очень что-то плох…

5. Яр Каир

Когда Таймур зашел осмотреть мальчика, тому уже сильно полегчало. Симптомы, пересказанные ему Альмой, до удивления совпадали с теми, что были у Шенне: живот, жар, слабость, рвота.

– Вы на обеде вместе были? – обратился он к Талику.

Мальчик кивнул.

– Что ели?

– Лепешка кислая, орехи, персик, груша.

– Понятно.

По словам Таймура, они с Шенне, вероятно, получили грязные фрукты или порченые орехи, произошло желудочное расстройство, которое уже спровоцировало «небесное истощение». Последнее не было очевидным, однако тот факт, что оба ребенка очень быстро одолели болезнь, по мнению лекаря, указывал на то, что произошло это, скорее всего, под воздействием небесной силы.

– Настой ромашки, в день три раза, – выдал предписание Таймур. – Силу небесную пока не применять. Два дня. А лучше даже три.

– Да, хорошо. А как наставник Кальин?

– Три дня пропустишь.

– Яр Багур?

– Два дня. Я упрежу его, побудь ты лучше дома.

– А как Шенне?

– В порядке, не волнуйся. Ее ты завтра сможешь навестить.

По возвращении же домой Таймуру еще долго пришлось успокаивать Яра Каира, сильно за свою любимую внучку обеспокоившегося.

На следующий день, закончив с рутинной работой в огороде (от которой доктор не освобождал), Талик пересек улицу и осторожно постучал в дверь. В калахасской общине было принято стучаться, дабы хозяева, занятые важным делом, могли крикнуть гостю «Не сейчас!», на что обижаться или злиться не полагалось.

Не дождавшись ответа, мальчик потянул на себя дверное полотно и вошел внутрь. Увидев его, Шенне вскочила с постели и бросилась ему навстречу.

– Как ты вчера?! – она схватила его за руки.

– Я думаю, что так же, как и ты, – улыбнулся ей мальчик.

– Считаешь, то расстройство живота? – потянула его в свой угол Шенне.

Они забрались на ее кровать и, как прежде под ясенем, оперлись спинами о стену, сцепили в замок пальцы.

– Нет, думаю, мы силы истощили.

– С чего ты взял?

– Вчера все наши вихри испарились. Сначала сжались, а потом исчезли вовсе.

– С чего вдруг? – нахмурилась девочка. – Ты же сэкономил силы?

– Поток листочков между нами помнишь?

Она в ответ кивнула.

– Чем дальше уезжали вы, тем он тянулся больше. Тем больше листиков твоей души он забирал в себя.

Об этом следствии применения призыва Лаллака, к сожалению, ни одна известная им легенда не рассказывала.

– Вот только не моей, а нашей! – поправила Шенне.

– Конечно, теперь нашей.

– Нельзя нам сильно отдаляться – так, выходит? – мило склонила она голову в сторону Талика.

– Выходит, так. И также это значит, что листиков нам нужно больше, чем отдал я Боре, – мальчик тяжело вздохнул.

Вздохнула и Шенне.

– Мысль есть одна. Послушаешь?

– Конечно!

Идея Талика заключалась в том, чтобы попытаться забрать немного «листиков души» у других, ведь у каждого из их родителей этих листиков было в два-три раза больше, а у Яра Каира, наверное, и в четыре раза больше, чем у них двоих вместе взятых.

– Если забрать у каждого немного, то и вреда не будет им тогда, – заключил мальчик.

– Не будет, да! – закивала Шенне. – Вот только как их взять?

– Никак, ведь у листков нет плоти.

– А если дар-матик?

– Мысль здравая, Шенне, – без энтузиазма согласился Талик, – но тоже не выходит. Они все время носятся, как осы, матиком зацепить нельзя.

– Ты уже пробовал?

– Ага.

– Как жаль.

– И мало взять. Еще бы надо, чтобы душа их как-то приняла. Хотя тут проще.

– Почему же проще?

– Смотри, в потоке между нами скорость ниже, – движением руки мальчик продемонстрировал примерную скорость. – А значит, затащить в него листок не так уж сложно.

– Но примется ли он? Вдруг отпихнут?

– Или промчатся сквозь.

– Ага, возможно.

Дети синхронно опустили головы. Решение их проблемы никак не просматривалось. Талик, думавший над этим вопросом все утро, уже не пытался найти ответ. Все выглядело мрачно.

– А во сне смотрел? – после долгой паузы, в течение которой Шенне продолжала искать решение, спросила она.

– Как так во сне? – не сразу понял Талик.

– Во время сна… у папы или мамы. Их змейки так же быстры?

– Не проверял.

– Идем! – воодушевилась девочка.

Шенне стремительно потащила его к ведущей на задний двор двери. Сквозь щель в ней легко было услышать богатырский храп Яра Каира. Аккуратно, чтобы не разбудить дедушку скрипом старых петель, девочка отворила дверь до середины.

– Давай, смотри! – подталкивая мальчика, прошептала она.

Талик заглянул на веранду. Подсунув под голову скомканную звериную шкуру, Яр спал на своей излюбленной кушетке. Сильные руки его замком сцепились на животе, широкая грудь мерно вздымалась и опускалась. Однако змейки-вихри все так же резво вертелись вокруг спящего тела.

Мальчик вернул свою голову в дом.

– Не выйдет.

Обретенная было надежда ускользала. Он зацепил несколько пальцев на правой руке Шенне и потянул ее к их прежнему месту раздумий.

– А если с мертвеца? – не собиралась сдаваться она.

Шенне подумала, что душа, судя по всему, сильно привязана к телу – вне зависимости от того, в сознании находится человек или нет. Но если тело умерло, то душе нет резона за него держаться, и ее частички, имевшие, по словам Талика, форму листиков, можно было бы тогда подобрать.

– И правда! – загорелись глаза мальчика, которому такая логика оказалась близка. – Я думаю, Шенне, сработать может!

– Талик, – пока еще осторожничала девочка, – но как же нам пробраться к трупам?

Опасения ее не были напрасными. Хотя в Калахаси редко выдавался месяц, чтобы Совет не объявлял об уходе из этого мира одного из членов общины, похороны оставались делом семейным. Сначала с умершим прощались его близкие родственники и друзья, а после тело сжигали – как правило, прямо на заднем дворе у семьи покойного. Попасть на этот скромный ритуал чужим, а уж тем более чужим детям, было почти нереально.

– Непросто будет. Проберемся ночью!

– Да, если к ночи не уйдет душа.

– Согласен, но других же вариантов нет.

Условий успеха было слишком много, чтобы искренне радоваться подобному плану. Надо было вовремя узнать о смерти, угадать, чтобы тело не сожгли в тот же день, выскользнуть из родительских домов в ночи, а еще надеяться, что листики «души» удастся поймать и затащить в поток.

Оба они чувствовали, что дела их обстоят по-прежнему скверно.

– Давай попробуем подвигать те листки, которые в потоке между нами, – предложил Талик, полагая, что лучше делать хоть что-нибудь, чем просто грустить.

– Давай. Но как я помогу?

– Советом!

– Попробую! Рассказывай, что там творится.

Талик отсел от ее кровати к окну, чтобы их «змейки» снова разделились, а между возник кольцевой поток серых с розовым листиков. Хотя поток двигался довольно медленно, задача все равно представлялась ему сложной, ведь применять призывы перемещения к движущимся предметам всегда было очень трудно.

Мальчик нацелился на первый выплывший слева листик и произнес слова призыва. Несколько розовых ворсинок моментально оторвались от ближайших вихрей, собрались в три маленьких пятна, метнулись на пару сантиметров вправо и испарились. Листок же, в который он целил, за это время уже проплыл дальше по потоку.

– Не успеваю, – прокомментировал Талик. – Пока я целюсь, листик убегает дальше. Сейчас вот, дар-матик… Нет, снова.

– А если целить пустоту? Туда, где появиться должен?

– Так и хотел. И снова дар-матик. – Он знал, что при виде формы серых листочков ему достаточно было произнести слова призыва мысленно, но продолжал говорить вслух, чтобы Шенне было понятнее. – Нет, слишком рано.

Мальчик сделал не меньше десяти попыток, прежде чем почувствовал ритм движения серых листочков.

– Вот, зацепил! Эх, жаль, сорвался…

– Уже прекрасно, что их можно ухватить! – глаза Шенне заблестели.

Хоть что-то у них начало получаться.

– Да тут и я растяпа, – заскромничал Талик, который все еще не мог привыкнуть к новым листикам. – Твои листочки плохо со мной ладят.

– Они такие же мои, как и твои, – снова напомнила девочка.

– Конечно, но твои они всю жизнь, мои – всего лишь пару дней последних.

Когда он стал достаточно точно попадать, оказалось, что далеко отодвинуть листик из потока нельзя. Сколько небесных сил на это ни направляй, он уходил в сторону не более чем на три-четыре сантиметра.

– Теперь нам главное, чтоб принялись чужие, – вдоволь наупражнявшись с даром Матика, заключил Талик.

– Ага, согласна! Сходим за обедом? Уже ведь полдень.

– Мы вдвоем пойдем? Или разбудим Яра?

– Пошли будить. Довольно ему спать!

В тот день Яр Каир с самого утра чувствовал себя неважно. И тем не менее старый муж вышел в привычный утренний обход западных окраин. Совет уже не спрашивал с него за дозоры, но дед чувствовал в этом свой долг. Воротившись раньше обычного, он добрел до своей кушетки и, кряхтя, завалился спать.

– Эй, дедушка, – легонько потрепала его за плечо Шенне. – Де-да! – усилила она напор.

Яр Каир дернулся, однако подняться не смог.

– Ше… бур… долина… На держаться… Да… – пробормотал что-то несвязное Яр, еще раз попытался встать и, не сумев, снова опустил голову на сложенную в несколько слоев шкуру.

– Мне кажется, Яр плох, – произнес мальчик, указав Шенне на перекосившееся, потерявшее симметрию лицо старика.

– Искать скорее папу надо!

Промедлив лишь секунду, Шенне схватила Талика за руку, проволокла того за собой через дом, затем на улицу и, неизменно обгоняя мальчика по пути, устремилась к дому старейшин.

Сначала им пришлось найти Яру Аржану, от которой отец получал ежедневный список больных, затем пробежать по пяти семьям из этого списка, еще раз заглянуть на площадь в надежде найти его за обедом, а после навестить еще одного больного, прежде чем найти Таймура и спешно отправить его на помощь деду Каиру.