Неидеальная история

– Эй! – я тихонько стукнула Макса по плечу, отчего он слегка вздрогнул, – Подъем! Все уже кончилось…

***

Однажды мы с Максом, как обычно сидели на цветочном поле и играли в шашки. Потом меня разморило, я стала клевать носом и не заметила, как уснула. Проснулась я оттого, что уже слегка проголодалась. Я сказала об этом Максу и мы пошли обратно через лес на нашу поляну.

В лесу было темно и прохладно. Черные стволы деревьев были покрыты изумрудным мхом. Макс, как всегда, шел быстрым размеренным шагом, и мне порой приходилось бежать вприпрыжку, чтобы не отстать. Но к этому и уже успела привыкнуть и довольно ловко перепрыгивала через ямы и попадающиеся на пути ветки. Чтобы было не так скучно идти я донимала Макса всякими вопросами, и он всегда отвечал, какими бы глупыми они не казались даже мне самой. В этом мне Макс очень нравился. Мама или папа уже давно попросили бы меня заткнуться.

Вдруг сзади послышался какой-то шорох. Я обернулась и увидела стоящего совсем рядом огромного волка. Он смотрел на нас, не отводя злых желтых глаз, и скалил острые зубы. Я ойкнула от страха и спряталась за Макса. Волк втянул шею и шерсть на его спине стала дыбом. Я сразу же вспомнила оскал идущей на меня собаки Марты и левая ладонь снова заныла от только недавно переставшей беспокоить меня боли. Макс стоял, не шевелясь, а я, спрятавшись за него, боязливо поглядывала на волка.

Волк слегка присел и, крадучись пошел на нас, не переставая показывать ужасные острые зубы. Я перестала дышать, замерев от страха. Волк остановился, весь съежился и резко прыгнул вперед, прямо на нас.

В это время Макс сделал шаг вперед, на лету схватил волка за горло и прижал его к дереву. Я осталась стоять одна и, не шевелясь смотрела, как Макс на вытянутых руках держит припечатанного к дереву волка. Волк рычал, извиваясь всем телом, язык его вывалился из пасти, свесившись набок, а Макс держал его совершенно спокойно, ни один мускул не дрогнул в его напряженных руках.

И тут я поняла, что Макс завис. Он крепко держал волка, прижатого к черному замшелому стволу дерева. А волк дергался не переставая, лупил лапами по воздуху и страшно рычал, повизгивая иногда. Я совсем растерялась. Что делать? Казалось, еще немного и волк выскользнет из цепких пальцев Макса. И что тогда? Он бросится на меня и загрызет. А потом и вовсе съест всю. И не успокоится, пока от меня не останутся одни только косточки. А Макс так и будет стоять с вытянутыми вверх руками.

Надо бы подойти и слегка ударить его по плечу. Но, во-первых, невыносимо страшно хоть на чуть-чуть приближаться к рычащему волку. А во-вторых, вдруг Макс очнется, как бывало, вздрогнет, словно спросонья, разожмет пальцы и выпустит волка. Нет, это не выход.

Я подошла чуть ближе и, встав поодаль, попробовала заглянуть в лицо Макса. Макс стоял, застыв, словно каменная статуя.

–Эй! – тихонько позвала я.

Макс не пошевелился. Волк зарычал сильнее, рывками пытаясь освободиться из сильных рук Макса.

–Э-э-й! – снова позвала я.

Ответа опять не последовало. И тут я заметила, что волку почти удается продвинуться вниз. Его шкура собралась складками вокруг его головы и, казалось, еще один рывок и волк окажется на свободе.

–Эй, – протянула я, чуть не плача.

Макс не шевелился. Волк тоненько заскулил и начал стекать из ладоней Макса, словно вода.

– Эй! – разрыдалась я, – Макс, миленький, очнись! Макс! Макс!

Макс медленно повернулся в мою сторону.

– Держи! Держи крепче! – закричала я, – Он сейчас вырвется!

Макс крепко сжал пальцы, поднял волка над головой и с силой бросил его прочь от себя. Волк полетел, сквозь ветви деревьев, ломая их, визжа и кувыркаясь, грохнулся на землю, вскочил на ноги и бросился наутек.

– Вот тебе! – погрозила я ему вслед кулаком.

– Опять завис, – виновато произнес Макс, – И опять в самый ответственный момент.

– Да брось, – поспешила я успокоить его, – ты же его все равно победил.

– Да, это так, – согласился Макс.

– А ты храбрый, – похвалила я его.

– Да, – кивнул Макс, – пожалуй, это определение вполне подходит к сложившейся ситуации. Я, действительно, продемонстрировал приоритетность выполнения своего прямого назначения перед необходимостью соблюдения собственной сохранности.

– Понятно, – вздохнула я, в который раз убедившись, что ничего не исправить и мне так и придется слушать произносимые им непонятные вещи, – А если по-человечески?

– Если попытаться сформулировать данную мысль терминами, доступными для ребенка младшего возраста, – сказал Макс, – то получится, следующее: самое главное для меня – не допустить, чтобы человеку был нанесен вред. Даже если для этого придется пострадать самому. Так что, да – я храбрый.

– Совсем другое дело, – улыбнулась я, – А волку причинять вред можно?

– Думаю, да, – сказал Макс, – Во всяком случае, об обратном ничего не сказано.

– Где не сказано? – не поняла я.

– В каталоге моей памяти, – ответил Макс.

– Но он же тоже живой, – попыталась я подловить Макса.

– Это ничему не противоречит, – возразил Макс, – Сохранность жизни и здоровья человека всегда будет на первом месте.

– Да? – не поверила я, – Тогда почему же мне нельзя приготовить мясо? Ведь я уже сколько об этом прошу. А все только грибы и овощи. Не лезет уже.

–Это не целесообразно, – ответил Макс.

– Чего еще нецелесообразно? – рассердилась я.

– Нет достаточной причины лишать жизни какое-либо живое существо, – почти металлическим голосом произнес Макс.

– А какая должна быть причина? – спросила я.

– Угроза жизни и здоровью человека, – ответил Макс, – А этого нет. Соответственно, данное действие будет нерационально.

– Знаешь, что? – сказала я Максу, – Я тебя иногда терпеть не могу. Потому, что ты ведешь себя как тот самый Терминатор из кино. Ну, да ладно, пошли дальше. А то тут волки.

***

Я частенько доставала Макса своими вопросами. Кто бы другой (особенно папа) давно бы уже сказал, что я ему надоела и попросил отстать. Но Макс был Идеальным человеком. Ему невозможно было надоесть. Можно было сказать, что он терпеливо отвечал на все мои вопросы. Но это было не так. На самом деле ничуть не терпеливо. Ему же не приходилось терпеть. Он, вообще, не злился и не раздражался.

– Идеальные люди не могут быть одни? – приставала я к Максу.

– Вопрос задан некорректно, – сказал Макс, – Не совсем понятно, что именно имеется в виду и в расчете на получение какой информации задан вопрос.

– Ну, вам же все время надо разговаривать, – подсказала я.

– Идеальные люди, действительно, имеют повышенную потребность в общении, – согласился Макс, – Это соответствует действительности.

– А если вам не давать общаться? – не унималась я, – Что будет тогда?

– Каким образом? – спросил Макс.

– Что каким образом?

– Каким образом не давать общаться?

– Ну не знаю, – пожала я плечами, – Закрыть одного в комнате, например.

– Ничего не будет, – сказал Макс.

– Как это – ничего? – не поняла я.

– Ему не с кем будет общаться, – ответил Макс.

– Все правильно, – согласилась я, – и что с ним произойдет?

– Ничего.

– Ну как же ничего? – начала сердиться я, – Если человека одного закрыть в комнате, ему плохо от скуки будет. А если надолго, то, вообще, с ума сойдет. А ты говоришь – ничего.

– Ничего, – подтвердил Макс.

Я заскрипела зубами от злости. Но тут из леса на поляну вышел человек. Идеальный человек, это сразу было понятно. Он весь был новенький и блестящий, словно его только что вынули из ящика. Он был красавчик. Все повернулись в его сторону. Он замер. Я осмотрелась вокруг. Мне было интересно, что же произойдет дальше. Но ничего не происходило. Тогда я сама подошла к нему.

– Привет, – сказала я, – Ты кто?

Он посмотрел на меня и ничего не ответил. Макс всегда говорит, что я не умею задавать вопросы.

– Как тебя зовут? – спросила я тогда.

– Вильгельм, – ответил новенький, – Можно просто Вилли.

– Тоже как какого-нибудь короля? – поинтересовалась я.

– Безусловно, – ответил новенький, – По имени Вильгельма Первого Завоевателя, короля Англии, герцога Нормандского.

– Тебя тоже твой человек в лес отвез?

– Да, так и есть, – согласился Вилли.

– А что у тебя сломалось? – спросила я.

Вот что хорошо было с Идеальными людьми, так это то, что с ними можно было говорить обо всем. Никто не будет шикать на тебя, одергивать или давать подзатыльники. Никаких тебе «неудобно, некрасиво» или «невежливо». Можно задавать любые вопросы, не боясь никого обидеть. Идеальные люди, вообще, не умеют обижаться. Это, по их мнению, нерационально.

– А почему у меня должно было что-то сломаться? – не понял Вилли.

– Здесь у всех что-то сломано, – пояснила я, – Макс зависает, У Радегунды челюсть отваливается, Сильвестр, так вообще, теперь без головы. Просто их добрые прежние хозяева пожалели их и не стали возвращать на фабрику, где их обратно разобрали бы до последнего винтика. И раз ты теперь с нами, я и спрашиваю: что у тебя сломалось?

– Ничего, – ответил Вилли, – я абсолютно исправен.

– Как же так? – удивилась я, – Почему же твои люди от тебя избавились?

– Я стал причинять им определенные неудобства, – ответил Вилли.

– Ты что-то испортил?

– Нет, – сказал Вилли, – я стал нарушителем закона. Моим хозяевам пришлось бы нести за меня ответственность.

– Ты преступник? – ахнула я.

– Это вопрос юридической казуистики, – сказал Вилли.

– Ну, началось, – недовольно сказала я, поняв, что он сейчас как Макс начнет разговаривать всякими непонятными словами, – Говори просто. Чтобы даже ребенку понятно было.

Вилли подумал мгновение и начал свой рассказ.

– Меня приобрела молодая семья, – начал он, – Причем сразу же чуть не вернули обратно на фабрику. Дело в том, что хозяйка хотела Идеального человека женского пола, а хозяин сделал заказ без ее ведома. Он хотел модель такую как я. Как только открыли ящик, в котором меня доставили, разразился скандал. Хозяйка требовала вернуть меня еще до моего включения. Но мой хозяин настоял и я был включен…

Я заметила, что все остальные стали подходить поближе, собираясь вокруг нас.

– С тех пор хозяйка каждый день требовала, чтобы хозяин вернул меня на фабрику, – продолжал Вилли, – Я очень старался, тщательно выполняя все порученные мне дела, но хозяйка все равно была недовольна. Хозяин старался не обращать на это внимания. Ему нравилось, как я помогаю ему по хозяйству. Каталог моей памяти содержит много необходимой технической информации.

Однажды я обнаружил в доме незнакомого человека. Он открывал ящики предметов мебели и присваивал ювелирные изделия и платежные средства. Я попросил его прекратить делать это, вернуть все на место и покинуть дом. Он сильно толкнул меня в грудь, я упал. Хозяина в это время не было дома и на шум пришла хозяйка. Увидев ее, незнакомец стал ее обнимать, а затем повалил на диван. Хозяйка стала кричать и плакать, пыталась вырваться и требовала, чтобы я убрал незнакомца. Я снова попросил его прекратить причинять вред моей хозяйке и покинуть дом. Но он в ответ ударил меня ногой и я опять упал.

И тут у него задралась рубашка и стало видно, что из его поясницы торчат какие-то провода. Протоколом не запрещено причинять вред другому Идеальному человеку в целях защиты обычного человека. Я выдернул провода из его спины. Он громко закричал, скатился на пол, упал на живот и стал извиваться. Как потом выяснилось, я ошибочно принял его за Идеального человека, это был обычный человек. У него была больная спина, он практически был парализован. В его позвоночник был вживлен нейростимулятор, позволявший ему двигаться. Он был вживлен очень давно, это была старая модель, она имела наружный блок питания.

Хозяйка вызвала полицию. Злоумышленника увезли на автомобиле скорой медицинской помощи. Офицеры, составлявшие протокол, сказали, что хотя я и поступил хорошо, формально я все же причинил вред человеку. И они вынуждены будут забрать меня и передать на утилизацию.

Но тут приехал мой хозяин. Он внимательно выслушал офицеров и сказал, что все сделает сам. Он расписался в бумагах и они уехали.

Потом пришла хозяйка и стала кричать, что она чуть не погибла и я никак не воспрепятствовал этому. И что очень правильно, что меня отправляют на утилизацию. И что она сделает все возможное и невозможное, чтобы мой хозяин не смог помешать этому.

И тогда хозяин посадил меня в машину и отвез к лесу. Когда мы вышли из машины, он почему-то отвернулся от меня.

– Прости меня, друг, – сказал он, – Это все, что я могу для тебя сделать.

Он назвал меня другом. Он хотел сказать, что наш установившийся способ взаимоотношения и взаимодействия был оптимальным и рациональным. С хозяйкой таких коммуникативных связей мне установить не удалось.

– Иди, – сказал он, – Прощай.

– Вы должны передать меня на утилизацию, – сказал я, – В противном случае, вы будете нести ответственность…

– Не думай об этом, – сказал хозяин, – Я знаю, что делаю. Для меня так будет лучше. Иди.

Все это время он оставался стоять ко мне спиной.

Он сказал, что для него так будет лучше. Я развернулся и вошел в лес. И вот я здесь, – закончил Вилли свой рассказ.

Все вокруг стояли и молчали.

– Это несправедливо, – сказала я.

– Идеальные люди не оперируют такими критериями, – ответил мне Макс.

***

Я открыла глаза. И хотя ночная тьма только-только начала растворяться в наступающих предрассветных сумерках, сна не было ни в одном глазу. Я выглянула из своего ящика. Макса поблизости не было. Наверное, общается с кем-нибудь, как же без этого…

Я выбралась из своего ящика. Гутой белый туман стелился по земле, обволакивая контуры всего находящегося внизу, отчего казалось, что все затянуто густой паутиной. Странное чувство охватило меня – словно кто-то неведомый звал меня в лес, и одной мне слышные звуки его голоса шипели маняще призывно. И я пошла, повинуясь этой неведомой силе, осторожно, шаг за шагом, погружая ноги в зыбкую гладь белого тумана.

Черный лес, едва впустив, сразу же проглотил меня, замкнув свои объятья. Я подумала, что сейчас он как никогда похож на тот самый лес из сказок в моей любимой книге, что читала мне мама. Он тянул ко мне со всех сторон узловатые пальцы ветвей, стараясь во что бы то ни стало коснуться меня хоть на мгновение. Он чавкал под ногами сырыми подушками зеленого мха, сокрытого под молочным туманом. Он трещал от моих шагов сучьями высохшего валежника, вызывая в ответ уханье перепуганных спросонья ночных птиц. Он шелестел влажной листвой, журчал струящимся меж камней ручьем, вздыхал заблудившимся среди черных деревьев ветром. Он вел меня куда-то, и я шла, покорно подчиняясь ему, вовсе не думая, куда я иду и зачем.

Наконец я оказалась на какой-то маленькой поляне и лес, будто бы оставил меня, как опытный проводник, растворившись во тьме меж деревьев. Ничего не понимая, я стала испуганно оглядываться вокруг и вдруг увидела… дедушку.

Он стоял, сутулясь как обычно, одетый в свой старенький халат и грустно улыбался.

– Дедушка? – испуганно выдохнула я.

– Здравствуй, сокровище мое, – сказал дедушка своим скрипучим голосом, по которому я уже безумно успела соскучиться, – Как ты здесь?

Я пожала плечами.

– Нормально.

Дедушка лишь задумчиво закивал головой, внимательно оглядывая меня с головы до ног.

– Вот и славно, – тихо сказал он, – вот и славно. А я думаю: дай хоть посмотрю на тебя…

–Что-то произошло, дедушка? – робко спросила я.

– Произошло? – пожал плечами дедушка, – Да ничего, в общем, необычного. Происходит лишь то, что должно произойти. Жизнь идет своим чередом. Жизнь и…

Лесная птица заухала громко и жутко. Дедушка беспомощно развел руками, как бы говоря: что уж тут поделаешь…

Я стояла и молчала, не зная, что сказать. Спросить, как там дома? Он скажет: мы скучаем без тебя. Зачем ты так с нами поступила? Мы же так все тебя любим. Возвращайся скорее домой. А я начну реветь. И он тоже расстроится.

И я стояла и молчала, стиснув зубы.

– Все будет хорошо, – улыбнулся дедушка и, словно услышав мои мысли, добавил, – Ты, все равно, вернешься.

Я замотала головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Черт! Как не держалась, а все равно… Я закусила губу и прищурила глаза, чтобы было не так видно.

– Ты прости меня, доченька, – сказал дедушка.

Да, он, бывало, называл меня так. Я не возражала. Мне даже нравилось.

– За что? – прохрипела я внезапно севшим голосом.

– Мы мало говорили с тобой,– печально ответил дедушка, – Я много не успел тебе рассказать. Я просто был счастлив, когда ты была рядом со мной. Такое тихое стариковское счастье, просто чувствовать, что ты сидишь со мною плечом к плечу. Я думал, ничего больше и не надо. А вот теперь…

– Дедушка! – мне вдруг показалось, что голос мой разнесся по лесу гулким эхом, – Ты ведь не любишь Идеальных людей?

– Терпеть не могу, – с готовностью подтвердил дедушка, – А причем тут это?

– Но ведь я тоже…Идеальная.

– Не говори ерунды, – раздраженно поморщился дедушка.

За моей спиной, заставив меня вздрогнуть, хрустнула ветка. Я обернулась и увидела Макса.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Как хорошо, что ты пришел! – обрадовалась я, – Я давно хотела…

Я повернулась к дедушке, улыбаясь от счастья, но улыбка моя тут же расползлась и растянулась, словно жабий рот.

Дедушка пропал.

Пропал, словно его и не было вовсе. Ничего не напоминало о его присутствии. Даже то место, где он стоял, было затянуто нетронутой молочной гладью тумана. Хотя чего я ждала? Что останутся следы, словно на снегу?

– Что ты хотела? – уточнил Макс.

– Ничего, – буркнула я в ответ.

– В таком случае находиться здесь дальше нерационально, – заметил Макс, – Для тебя здесь холодно и сыро. Нам стоит вернуться обратно.

– Ладно, пошли, – согласилась я.

Максу я решила ничего не рассказывать.

***

Я стала замечать, что многие окружающие нас цветы в высокой траве, где мы с Максом любили сидеть, постепенно завяли, засохли, а потом и пропали вовсе. Да и сама трава местами стала жесткой и колючей. Я сказала об этом Максу.

– Я уже работаю над этим вопросом, – откликнулся Макс с такой готовностью, как будто только и ждал этого.

– Над каким вопросом? – не поняла я.

– Среднесуточная температура постоянно понижается, – пояснил Макс, – И через определенное время достигнет критических для существования обычных людей показателей. А учитывая, что ты являешься обычным человеком младшего возраста, значения этих показателей должны быть значительно скорректированы в сторону минимума.

– Скажи по-человечески, – рассердилась я, – Ты же умеешь.

– По-человечески? – Макс на мгновение задумался, – Становится все холоднее. А потому, что ты не Идеальный человек, а обычный ребенок, зиму в лесу ты не переживешь. Я постоянно просчитываю варианты решения этой проблемы, но оптимального варианта пока так и не нашел.

– А почему я не Идеальный человек? – растерянно спросила я.

– Все признаки указывают на это, – ответил Макс, – и ничто не свидетельствует об обратном. Ты действуешь нерационально, мыслишь критериями, отличными от принципа построения аналитических выводов, твои оценочные суждения основаны на эмоциональном восприятии действительности. И самое главное, ты постоянно нуждаешься в пище.

– Да? – закричала я и сунула ему под нос ладонь, на которой розовел шрам от укуса собаки, – А это ты видел?

– Что видел? – спросил Макс.

– Когда собака прокусила мне руку, – все больше распалялась я, – и здесь была дырка и я видела внутри железки и трубочки с белыми огоньками. Такие же как у всех вас. Как у Радегунды, как у Сильвестра-без-головы, как у того с оторванной рукой. Да у всех. Я такая же, как вы, слышишь?

– Но этого никто кроме тебя не видел, – возразил Макс, – Соответственно это не может быть объективным и убедительным доказательством. А учитывая тот факт, что способ твоего мышления…

– Ах, так? – перебила я его,– тогда смотри.

Я с силой ковырнула ногтем шрам на ладони и тут же вскрикнула от боли. Рука уже успела основательно зажить и у меня ничего не получилось. Я опустила руки и заплакала от обиды.

– Не делай этого больше, – попросил Макс, – Пожалуйста. Я не могу допустить, чтобы тебе был причинен вред. Даже тобой самой.

– А что же мне делать? – спросила я, от рыданий содрогаясь всем телом, – Мне по-другому никто не поверит, что я Идеальная. Раз уж ты не веришь.

– Кажется, я знаю способ решения этой проблемы, – сказал Макс.

– Правда? – я сразу перестала реветь, – Какой?

– Мы, Идеальные люди, в случае самой крайней необходимости, когда наши неисправности однозначно становятся причиной скорого прекращения нашего существования, обращаемся к человеку, который способен эти неисправности устранить. Я думаю, этот человек сможет ответить на все наши вопросы.

– А кто он?

– Он ученый. Биомеханик. По человеческой системе оценок он очень добрый.

– Ура! – закричала я и запрыгала от радости, – Так пошли же к нему!

– Нет, – сказал Макс, – Это нерационально.

– Как нерационально? – охнула я, – Что ты такое говоришь?

– Мы отправимся к нему после того, как стемнеет, – объяснил Макс, – чтобы не подвергать себя излишней и ничем не оправданной опасности. Так будет правильно.

Никогда я еще так не ждала наступления темноты. Весь остаток дня я ходила по пятам за Максом, не переставая докучать ему единственным вопросом: скоро уже? Наконец достаточно стемнело и Макс сказал, что уже можно идти. Правда он начал говорить, что дорога через лес может быть опасна из-за хищных зверей, но я захныкала и так вцепилась ему в руку, что он сразу перестал сомневаться. Наверное, он подумал, что я так сильно расстроилась, что это может причинить мне вред. Что ж, нужно будет это запомнить.

Впрочем, лес мы прошли без особых приключений. А когда мы вышли из леса, оказались как раз возле кладбища. Луна висела высоко в черном небе, полном звезд и светила так ярко, что не нужно было и фонарей. Макс указал рукой куда-то вдаль, и мы пошли по полю вокруг нашего городка. Я видела, как там, вдалеке за дорогой светятся окна нашего дома. Там, наверное, сидят мама с папой и плачут, вспоминая обо мне. Мне вдруг стало их жалко. Но заглянуть домой я тоже не решилась. Даже сказать об этом Максу. Я так и шла, не отрывая глаз от окон нашего дома, пока он совсем не скрылся из вида…

***

Мы с Максом шли по залитому лунным светом полю. Шли уже довольно долго, я даже начала уставать. После того, как мы прошли мимо нашего дома, мне стало грустно. Я шла и вздыхала. В голову лезли всякие невеселые мысли.

Наконец мы пришли к какому-то дому на окраине города. Макс поднялся на крыльцо и нажал кнопку дверного звонка. Дверь распахнулась и на пороге показался человек в белом халате. Его растрепанные длинные волосы торчали во все стороны, что в свете висящей за ним электрической лампы делало его похожим на огромный одуванчик. Нос его украшали большие очки с выпуклыми стеклами.

– Здравствуйте, доктор, – сказал Макс.

– Ха-ха! – радостно воскликнул тот в ответ, – Дружище Макс! Сколько лет, сколько зим! Заходи же скорее, не стой на пороге!

Мы вошли в дом.

– А кто это тут у нас? – удивился доктор, увидев меня.

– Это обычный человек младшего возраста, который утверждает, что он Идеальный человек, – ответил Макс.

– Надо же! – еще больше удивился доктор, – И откуда же у тебя этот обычный человек младшего возраста?

– Он пришел сам, – сказал Макс, – И живет с нами в лесу.

– Неужели? – склонился надо мной доктор, пальцем поправляя очки на переносице, и вдруг, переменившись в лице, резко повернулся к Максу.

– Мой милый друг! – недовольно произнес доктор, – Известно ли тебе понятие личной гигиены?

– Безусловно, – ответил Макс.

– Так что же ты тогда ребенка до такого состояния довел? – закричал доктор, – Она же у тебя чумазая как трубочист!

Макс внимательно оглядел меня с головы до ног.

– Ну-ка бегом мыться! – прикрикнул на меня доктор.

Он набрал мне горячую ванну с пеной, а потом отвернулся и, сказав, что не смотрит, велел лезть мыться. Мою одежду он бросил в стиральную машинку и сразу же включил ее.

Потом он дал мне шампунь, мыло и мочалку, весело подмигнул и вышел. Я сидела в горячей ванне среди айсбергов ароматной пены и сквозь шум стиральной машинки пыталась расслышать о чем за дверью разговаривают доктор с Максом.

– Как сам-то? – спросил доктор, – До сих пор зависаешь?

– Зависаю, – согласился Макс, – периодически.

– Может, все-таки, попробуем перепрограммироваться? – предложил доктор.

– Нет, спасибо, не стоит, – ответил Макс, – Во-первых, это пока не критично. Во-вторых, неизвестно, какие это будет иметь последствия. Соответственно, это пока нерационально.