Опиум

27 сентября, ср

Приближался месяц моей работы. Всё шло само собой. Одним из любимых отрезков смены для меня стал обед. И вовсе не потому, что кормили нас бесплатно и далеко не слипшимися макаронами, как на прежней моей работе. Персоналу не запрещалось в свободную минуту отхватить что-то на скромной кухоньке для работников. Но с 1:30 и до 3:30 утра весь состав делился на три смены и отправлялся на законный обед.

Я предпочитала появляться на кухне одной из самых последних. Сперва отпускала Женю и Веру, а сама уходила третьей. Нас таких было немного. Несколько официантов, которые рассчитывали VIP гостей, пара-тройка барменов, преимущественно тех, кто задерживался утром, чтобы сдать бар другой смене, и большинство поваров. Именно потому самой приятной компанией для меня стали работники кухни.

Больше всех мне импонировала женщина шеф-повар, строгая и чопорная на первый взгляд Виталина Леонтьевна. Я точно знала, что ей скоро исполнится пятьдесят два года, тридцать из которых она провела с ножом для шинковки в руке, а пять из них женщина управляла кухней Опиума. Быть может, от вечного жара плиты смуглое худощавое лицо Виталины нельзя было назвать моложавым. Морщинки делали своё дело, лёжа под пшенично-карими глазами, разбегаясь от век к вискам и падая от носа к уголкам тонких блеклых губ. Всё же лицо женщины, вооружившись пронзительным живым взглядом, зацепило моё внимание. Я подсознательно тянулась к сильным уверенным личностям и вовсе не боялась завести с Виталиной разговор.

– Ох. – Плюхнулась на свободный стул женщина и расплылась по сиденью. Тарелка перед ней, как и всегда оставалась пустой.

– Не проголодались? – спросила я, зная, что есть во время работы поварам строго запрещено.

– Смотреть не могу на еду. – Ответила женщина, приподняв к носу верхнюю губу, будто хотела заткнуть ноздри от запахов. – Сажусь только чтобы отдохнуть.

– Так вот почему ваша фигура идеальна при вашей-то профессии. – Жуя мясо по-французски, ухмыльнулась я. – Ненависть к еде и изнурительная беготня по периметру кухни?

– Я тебя умоляю! – посмеялась женщина. – Видела бы ты меня три месяца назад, до четвёртого развода! Подожди, не заметишь, как стану среднестатистическим поваром через недельку другую!

Так мы с Витой перешли на «ты», а к месяцу работы, я знала всё про всех её бывших мужей.

***

Я нырнула под козырек прозрачной остановки, каждый уголок которой уже выучила, но её стены мыли каждый день, оставляя непохожие на прежние разводы, а на полу за ночь менялся мусор, поэтому мне всегда было что рассмотреть.

Город только начинал лениво потягиваться и недовольно зевать. Я осталась на остановке одна, когда пожилая пара села в автобус, но ненадолго. Со стороны клуба ко мне подошла женщина. Она была одета так, будто могла купить автобус, а не ждать его.

– Вы ведь работница клуба Опиум? – поинтересовалась она и миловидно улыбнулась бежевой помадой на узких губах. Её жёлтые, почти кошачьи глаза не осматривали меня, боясь ошибиться. Она явно была уверена в том, кто я такая.

– Что вы хотите? – настороженно спросила я, почувствовав, как мои брови недовольно поползли к переносице.

– Хочу предложить вам одну выгодную сделку. – Она снова улыбнулась и задрала ворот бежевого пальто, чтобы укрыться от ветра.

– Насколько выгодную? – Я полноправно стала её рассматривать. Женщине было около тридцати, но выглядела она на сорок. Не знаю, что тому виной. Быть может, слой косметики, которого хватило бы ещё на десяток лиц, или тусклые черты лица, которые потерялись под комплектом громоздких золотых украшений. «Кто шастает в подобном виде в седьмом часу утра?» – задалась я вопросом, когда она предложила:

– Мы можем обсудить это не посреди улицы? Уделите мне минутку?

Оглянувшись, я приметила сквер на противоположной стороне улицы. Четверг, утро, он абсолютно пуст.

– Видите ли, Рита, – мы уселись на деревянную скамейку, после формального знакомства на ходу. – Заведению, в котором вы работаете, удается поддерживать интерес прессы вот уже несколько лет. Да что там, с самого открытия. Никаких интервью от владельца, запрет на съёмку внутри. Ни один гость не сделает фото, учитывая какой штраф прописан в договоре на членство.

– Так вы планируете раздобыть у меня информацию? – я зевнула, прикрыв рот рукой. Моему организму было не настолько интересно, сколько зябко и сонливо. – Какую именно?

– Ну, сенсации я у вас просить не стану. Вы вряд ли посвящены во вселенские тайны после месяца работы.

– Хм, знали бы вы, как ошибаетесь. – Произнесла я вслух свои мысли, и додумала уже про себя: «Месяц выдался познавательный».

– Многообещающая фраза. – Женщина просмаковала на вкус собственные слова. – Всё же от вас мне нужна только небольшая услуга. Это не составит для вас большого труда. – Она распахнула пальто и достала блокнотик из кармана пиджака, серого в громадную клетку. Старательно написала что-то карандашом и протянула мне. – Вот эту сумму я готова отдать вам, если поможете раздобыть информацию.

– Не тяните, рассказывайте, что от меня требуется. – Я никак не могла оторвать взгляд от клочка бумаги с семью цифрами. Особое внимание притягивала единица перед нолями. Я мысленно разделила нолики на три, отмерив их воображаемыми точками, чтобы убедить себя в их верном количестве. Журналистка молчала, ожидая внимания, и я всё же подняла глаза к её заштукатуренному лицу.

– Во время взрыва возле клуба погиб мужчина. Водитель.

Мне с самого начала не понравились её слова, но я осталась послушать, раз уж пропустила автобус.

– Вашему боссу без труда удалось скинуть с себя причастность к этой смерти. Документы уничтожены, все, включая трудовую книжку погибшего, с записью о месте работы.

– Давайте ближе к делу, мне нужно выспаться к следующей смене. – Я прервала её неторопливые повествования, от которых дамочка явно получала удовольствие.

– Простите, постараюсь быть краткой. – Она улыбнулась, и помада на её губах стала светлее. Следующие пять минут я молчала, а женщина говорила мне то, о чём я уже догадалась своим сонным мозгом.

– Подытожим. – Вздохнула я. – Вы, Екатерина, хотите, чтобы я пошла к вдове погибшего, представилась его коллегой и расспросила о том, что она знает? И не важно, что она скажет, но если я запишу на диктофон её слова, вы отдадите мне миллион рублей?

– Вы должны только спросить, есть ли у неё подозрения на счёт смерти мужа. Большего я не требую, вы ведь не журналист.

– А с чего вы взяли, что она впустит меня в дом и станет разговаривать?

– У вас есть очень ценная вещь. – Усмехнулась женщина и опустила взгляд к моей шее. – Чёрная карта на чёрной тесёмке, увидев которую, вдова доверится вам.

– Это не рационально, – помотала я тяжёлой головой. – За эту сумму вы можете изготовить тысячи таких карт, а то и вовсе купить у кого-нибудь настоящую.

– Ни один сотрудник не продаст ни карту, ни её фотографию. Вы наверняка помните сумму неустойки, если передадите кому-то свою карту или, не дай Боже, потеряете.

Она была права. Я теперь не так боялась потерять из кармана телефон или лишиться всей сумки с ключами и документами, как потерять эту чёртову пластинку. Иногда возникало желание обернуть тесёмку вокруг бедра и спрятать карточку в трусы.

– Ни один клиент клуба этого не сделает.

Я мысленно исправила женщину, пробурчав о том, что посетителей не корректно называть клиентами. Гости. Самоуверенная особа продолжала:

– Все без исключения дорожат членством, и ни один из этих людей не нуждается в такой сумме. Для них это копейки, а больше я предложить не могу. Рита, разве вы не понимаете? – женщина спрятала блокнот обратно в пиджак и укуталась в пальто. – Я не хочу связываться, не хочу рисковать. А вы уже вляпались в дела этого места. Эти деньги я даю вам за риск, которому не хочу подвергаться сама.

Отведя взгляд к остановке, на которой мирно стояла двадцать минут назад и не обязана была забивать голову сомнительными предложениями, я думала. Долго, молча. Женщина не прерывала меня, лишь шелестела ногами в белых сапогах о сырой асфальт. Когда мозг отказался сотрудничать со мной и отругал за отсутствие сна волной мурашек, я вздрогнула и сказала:

– Деньги, всю сумму хочу до того, как войду в этот дом.

Женщина неуместно звонко рассмеялась, чем привлекла внимание дворника за чёрным кованым забором сквера.

– Ну, что ж. Я в вас не ошиблась! – Она полезла в карман пальто изящной рукой и достала для меня визитку. Сама несколько секунд разглядывала белый кусок картона, будто первый раз его увидела, прежде чем протянуть мне. Я мысленно прочла: «Екатерина Ратниченко. Редакция журнала МCity»

– Как на счёт вечера? – стала размышлять она. – Я отвезу вас туда. Отдам деньги и прослежу, что вы вошли внутрь. Дождусь диктофон, и мы с вами больше не увидимся.

– Какие гарантии, что вы не потребуете деньги обратно, если женщина ничего не скажет? Да даже если скажет?

– Если хотите, давайте оформим официальный договор с паспортными данными?

– И что же мы в нем пропишем?

– Услугу.

– А знаете, давайте оформим. Составьте договор с вашими паспортными данными о покупке у меня диктофона. Вместо моих данных оставьте пропуски.

– Вы умны. – Улыбнулась женщина, покачивая квадратной головой.

– Спасибо. Тогда сегодня в шесть вечера встретимся здесь.

«Идиотка». – Думала я, стараясь шагать только по белым плиткам аллеи, минуя красные. – «Эта женщина идиотка. Или…» – я оглянулась назад и нашла её светлую фигуру в конце сквера. – «Или считает идиоткой меня. И, кажется, не только она».

***

Она высадила меня за углом, там, где и забрала на своём Ролсройсе. Идиоткой чувствовала себя я, хоть и знала, что это не так.

– Привет! – я нырнула в тепло и улыбнулась смене охранников у входа. Не успела оставить свои вещи в раздевалке, как меня отыскала Вера:

– Рита, к Князю, бегом! – прозвенела она и исчезла. Я усмирила волну мурашек на коже и отправилась в его кабинет.

Восседая за столом как на троне, в мрачной рубашке, которая была на пару размеров свободнее, чем нужно, он до последнего делал вид, что меня не существует. Я сделала несколько шагов, стуча каблуками по полу, и остановилась в самом центре кабинета.

– Что ты делала сегодня в доме моего погибшего водителя? – начал он без предисловий. Свет на стенах его кабинета почему-то не был включён, горели только полоски на потолке. От холодного света, бившего с центра потолка, под глазами Князя вырисовывались темные круги. Они не придавали ему жалостливости или уставшего вида. Вспомнив его репутацию и подключив немного фантазии, можно было ужаснуться, как его вытянутое лицо с острыми скулами и черным обрамлением глаз походит на голый человеческий череп.

– Я делала это в свободное от работы время, разве должна отчитываться? – Остановившись у стола, я сложила по-деловому руки, чтобы они не тряслись от предвкушения.

– Ты прочла договор о работе, прежде чем подписать?

– Достаточно внимательно.

– И, по-твоему, ты не нарушила ни один из пунктов сегодня?

– Даниил Дмитриевич, если у вас есть ко мне или к моей работе претензии, я вас слушаю. К чему загадки?

– Журналистка. Я её отправил.

На несколько секунд я потеряла уверенность с лица, нервно сглотнула и кашлянула, предвещая хрипотцу в своем голосе.

– Проверка?

Мужчина утвердительно кивнул, без каких либо эмоций в глазах. Ни злобы, ни разочарования, только предельная собранность.

– Прежде чем увольнять, – начала я, боясь быть прерванной, но он слушал, – сделайте пару звонков, если найдете время.

– И кому я должен звонить? – его голова перекатилась на шее с наклона влево в наклон вправо.

– Если у вас есть претензии ко мне, значит, вы осведомлены только в общих чертах. Позвоните женщине, которая представилась журналисткой. Пусть прослушает диктофон. Или наберите Наде, вдове водителя.

– Если я потрачу зря время. – Начал он, но я была полна смелости, чтобы его перебить:

– Вы уже потратили его зря. Я не так глупа, как вы считаете. Позвоните.

Пронзив меня взглядом, Даниил потянулся к телефону:

– Надя, прости, что беспокою. – Заговорил он, не отстраняя внимания от моего лица. – К тебе сегодня снова нагрянули журналисты? – мужчина включил громкую связь и беззвучно опустил телефон на краешек стола. Я села на стул и наклонилась вперёд, прислушиваясь к знакомому голосу.

– Нет, журналисты, наконец, убрались от дверей. Приходила ваша сотрудница, как раз по этому поводу.

– Что за сотрудница?

– Маргарита, кажется, администратор или хостес.

– Что она хотела от тебя?

– Она мне рассказала, как всё случилось. Рассказала то, о чём никто из вас не осмелился. Последние минуты жизни моего мужа.

– Это всё? – бессердечно прервал он.

– Далеко не всё. – Шмыгнула носом вдова. – Она попросила об одной услуге. Не думаю, что она хочет, чтобы кто-то узнал.

– Что она хотела? – повторил мужчина, ближе наклоняясь к трубке.

– Сказала, что ей докучает журналистка, из-за того, что она стала свидетельницей. Принесла диктофон, включила и оставила его возле радио, перед этим мы проверили, что слов на записи не разобрать из-за помех. Ещё эта девушка деньги принесла.

Даниил всё больше хмурился, над его бровями обосновались впадинки, лоб пересекла едва заметная складка. Я всеми силами старалась не пускать ликование на своё лицо.

– Деньги? – он поднял трубку со стола.

– Да, те, что сотрудники собрали Оленьке на обучение. Я благодарна. Вы и так помогаете, но ваши ребята…

– Сколько? – выпалил он, без какого-либо этикета.

– Мне даже неловко, такая сумма…

– Сколько, Надя?

– Там примерно миллион.

Мужчина резко закончил разговор, сухо бросив в трубку «до свидания». Спустя секунду он заговорил со следующим адресатом, позволив с помощью громкой связи слушать и мне.

– Ты слушала запись с диктофона?

– Нет ещё. – Екатерина говорила сладким, бархатным голосом, вовсе не тем, что вела беседу со мной.

– Включи его. Сейчас.

– Ну, хорошо. – Послышался шорох, скрип и тихое бурчание. – Нашла, включаю.

В трубке загудели помехи, но спустя пару секунд успокоились. Вместо них раздался мой голос с примесью шипения и расстояния:

– Надя, вы знаете, что случилось возле клуба? – я поморщилась, слушая свой низкий голос в записи.

– Никто не захотел мне рассказать, будто у меня нет права… – Начала отвечать Надя, но спустя секунду, на фоне её голоса зашипело радио.

– Что за ерунда! – выругалась псевдожурналистка, когда голос на записи и вовсе спрятался за помехами. – Не пойму, радио, что ли, фонит…

Даниил нажал на кнопку отбой, резким торопливым движением, положил телефон и откинулся на спинку своего трона. Я, стараясь не обличать превосходства, тоже отодвинулась от стола. Последовал довольно резкий диалог с замершей мимикой наших лиц:

– Зачем согласилась?

– Хотела проверить, в чём подвох.

– Почему не оставила деньги себе, раз не нарушила договор, испортив запись?

– Подстраховалась.

– Ты могла подставить бедную вдову.

– Ей это ничем не грозит. А я могла потерять работу, на которой собираюсь заработать ещё больше.

– Мне не нравятся твои амбиции. – Он сверкнул веками, но недовольства в его глазах я не заметила. – И ты слишком умна, чтобы на меня работать.

Я не нашлась, что ответить на такой острый комплимент. Спустя продолжительное молчание я спросила:

– Уволите?

– Нет, пока что. – Он придвинулся к столу, сократив расстояние между нами. – Ты слишком заметна. Не лезь дальше, чем тебе положено.

Догадывалась ли я, что это была проверка? Это было моей единственной мыслью. Настоящая журналистка дала бы больше критериев, сама бы склонила меня подписать бумаги. Только из-за того, что я была уверена в постановке – согласилась.

Я не собиралась сидеть в холле всю свою жизнь, меня не устраивала эта должность. Потому я и думала о том, как оказаться на виду, как выделиться, как блеснуть в выгодном свете. И вот он сам решил мне помочь.

Весь день был потрачен мною на мысли о том, как пройти этот тест. Только обыграв его, только за счёт своей смекалки я могла засесть в его голове. Но я не имела права настырно порвать эту грань, между безобидной смышленостью и настораживающим превосходством. Моей задачей являлось сыграть по его правилам и по его же правилам победить.

Если такая сумма была для Князя лишь копейкой для игр, то его не способна была разгневать моя жертва скорбящей семье. Оставить деньги у себя я никак не могла – верный провал. Я долго гадала, забрал бы он у меня их перед тем, как вышвырнуть, или оставил бы, как награду за спасённую жизнь.

Рискнула я только в одном. Но Даниил не придал значения Надиной фразе «Примерно миллион». Четыреста тысяч купюрами по пять невероятно грели мне сердце. Причём в прямом смысле утепляли, потому что лежали в моём бюстгальтере.

Часть 2. Защити меня.

30 сентября, сб

Суббота выдалась искромётная. На Москву напали осенние холода и заставили людей прятаться в тепле. Все без исключения сотрудники носились, как тараканы в кухне, в которой внезапно включили свет. Что касалось меня, я с радостью приходила на помощь и брала на себя чужие обязанности. В этот вечер я часто принимала звонки за администраторов зала и невольно стала обладательницей важной, как оказалось, информации.

Я поднялась по лестнице, разглядывая линии синего светодиодного света, и увидела, как Даниил идёт мне навстречу.

– Я к вам.

– Что-то срочное? – он и не думал задерживаться, уточнил на ходу.

– Боюсь, что да. Поставка алкоголя. – Мужчина от моих слов остановился и сделал пару шагов обратно ко мне. Я продолжила: – Павел и Никита уехали, а на рецепшн звонили по поводу партии на понедельник.

Мы оба остановились посреди площадки, чуть отошли к стене и шагнули друг к другу, чтобы разобрать слова сквозь музыку.

– На сколько? – спросил он, и его голова склонилась на бок, чтобы видеть мои губы во время ответа.

– До среды.

Его лицо по-прежнему оставалось спокойным, но плечи выпрямились, хотя держались ровно и до этого.

– Твою мать. – Выдохнул он, и спустя пару секунд я увидела, как его кулак взлетел вверх. Что-то щелкнуло во мне, рефлекс, подпитанный болезненными воспоминаниями. Моя голова не успела успокоить тело, мне не хватило времени, чтобы объяснить ногам, что всё в порядке до того, как они подкосились. Я полетела вниз, словно площадка подо мной внезапно разрушилась, а в полёте увидела, как кулак Даниила обрушился на стену.

Не успев насладиться выпущенным гневом, мужчина нахмурился и спустя мгновение протянул мне руку.

На моё лицо наплыла краска от неловкости, хоть я и не сделала ничего постыдного. Всего лишь испугалась. Проигнорировав его руку и ухватившись за стенку, я плавно покинула холодный стальной пол, поправила юбку и решилась поднять взгляд на мужчину. Его брови настороженно приподнялись, губы напряглись и это всё, что я могла разглядеть в тусклом синем свете на лестнице.

– Я не хотел напугать. – Извинился он, не произнося привычных слов извинения.

– Всё в порядке.

Даниил кивнул и снова нахмурился, прежде чем спросить:

– Кто поднимал на тебя руку?

– С чего вы взяли? – я старалась выглядеть непринужденно, но почувствовала, как он пронзил меня острым взглядом сквозь темноту.

– У тебя привычки жертвы. Так кто, отец?

– Нет, – я отрицательно помотала головой, щекоча себя волосами по шее.

– Значит, любовник?

– С чего такой интерес к моей жизни?

– Хочу знать всё про своих людей.

– Не настолько же. – Я снова поправила юбку, хотя в этом не было необходимости. – Что мне делать с поставками? Может попытаться связаться с поставщиком?

– Тебе – ничего. Я сам этим займусь.

– Помощь нужна?

Я услышала его ухмылку, но не увидела. И это и был ответ.

– Учись уверенно держаться на ногах. – Мужчина окинул меня взглядом, чтобы удостовериться в моей устойчивости и стремительно ушёл прочь.

***

Всё ещё раздумывая о том, как нелепо продемонстрировала свою жалость человеку, в глазах которого должна выглядеть безупречно, я сидела за баром. Документы, которые мне нужно было сдать перед своими выходными, здорово отвлекали меня от мыслей.

– Твоя смена закончилась.

Я оторвала взгляд от бумаг и повернулась на звук его голоса.

– Да, знаю. – Улыбнулась я Даниилу и вернулась к листам перед собой.

Он опустился на стул, стоящий через один от того, на котором сидела я. Мужчина держал в руках стакан с пламенно-янтарной жидкостью.

– Иди домой. – Спустя длительное молчание произнёс он с приказной интонацией.

– Да нечего мне делать дома, – раздражённо буркнула я, потеряв счёт бесконечным строчкам. После событий этой ночи я будто сдалась и уже не хотела произвести на него впечатление. – Я сбиваюсь, не отвлекайте! – я бросила взгляд в сторону мужчины и, уловив его суровое выражение, смущённо, добавила: – Пожалуйста. – Затем опустила глаза к его стакану и поймала в себе чуточку злости. Его смена и вовсе не имела графика, но он буквально жил в этом заведении, а меня гнал прочь. Мысли теперь не стремились вернуться к документам. – Плохая привычка пить алкоголь по утрам.

Мужчина нырнул взглядом в свой напиток и через секунду устремил внимание к пустоте где-то перед собой.

– У меня – вечер.

Я закрыла папку с бумагами, которые расплылись перед глазами, и развернулась на стуле так, чтобы видеть его перед собой.

– Вы вообще спите? Или хоть отдыхаете когда-нибудь? – произнесла я и удивилась тому, что озвучила свои мысли. Даниил не ответил. Он сидел, укутавшись от мира своими поникшими плечами и, не моргая, смотрел сквозь пирамиду из алкоголя. Вздрогнув, словно его ударили по спине, мужчина запрокинул стакан над губами и осушил его до последней капли.

В этот момент я заметила на его шее красные разводы. Сперва ухмыльнулась, приняв их за помаду, а через секунду настороженно вгляделась и распознала несколько капель крови, смазанных ни то воротом кофты, ни то движением руки. Что-то щёлкнуло в моей голове. От одного лишь вида крови на коже во мне билась тревога, будто эта кровь была моей собственной. Мысли попрятались от учащенного сердцебиения, и некогда было спрашивать об уместности действий у разума. Я перекинулась через барную стойку и отыскала стопку салфеток. Схватив несколько белых квадратиков, я поднесла и прислонила их к его шее.

Мужчина не отпрянул и даже не дёрнулся, но уставился на меня, как на городскую сумасшедшую.

– У вас кровь. – Пояснила я, защищаясь от пристального взгляда.

Даниил, сверкнув веками, потянулся к шее и придержал салфетку поверх моей теплой ладони.

– Спасибо. – Проговорил он, и только после этого я отстранила руку от его кожи. Даниил встал и отправился в своё логово вверх по лестнице.

– Не будь он в долгу перед тобой, уже выгнал бы. – Произнёс Миша, появившись из ниоткуда.

– Ты про что? – улыбнулась я, приветствуя бармена.

– Ну, как про что? Про взорванную машину.

– Это я поняла. Выгнал бы за что?

– Границы не соблюдаешь. Ведёшь себя, как наивная дурочка. – Едва слышно прошипел Миша, ловко расставляя чистые стопки.

– Это почему? – нахмурилась я. Парень остановился, явил дружелюбную гримасу, будто увидел охапку пушистых котяток.

– Посмотри вокруг. Ещё хоть кто-нибудь позволяет себе подобное, кроме тебя?

Я окинула скучающим взглядом череду столиков, готовящихся к открытию, перевела внимание на бар, пирамиду которого дотошно пополняли алкоголем, и снова повернулась к Мише.

– Это вы все дураки. – Пришла я к мысли, скорчив губы в расстроенную гримасу. – Это всё ведь началось с кого-то одного. Один из вас вжал голову в плечи, а остальные, один за другим, по цепочке, недолго думая, повторили. А у меня свои мозги есть, а ещё кусочек храбрости и стаканчик достоинства.

По дороге домой я задумалась.

Я искренне не понимала, как этого мужчину можно бояться. Удивлялась, почему женщины бежали от него, почему не вешались на шею, не кокетничали, не облизывали соблазнительно губы в его присутствии, не посылали призыв глазами. Как можно его бояться? Остерегаться – пожалуй. Скромно прятать лицо от его пристального взгляда – естественно. Но не пытаться узнать, что кроется за холодностью и властностью – это преступление. «Вы что все, психически здоровы?» – подумала я, – «Да быть такого не может!».

3 октября, вт

Встретив Даниила вечером, когда только пришла на смену после своих выходных, я невольно бросила взгляд к его шее. Кожа на ней была цела, не виднелось ни царапинки. Я почувствовала себя глупой, а ещё задумалась, поняв, что капли крови на его шее принадлежали кому-то другому.