Алмазы Таимбы

Глава 5

Густой тальник по берегам местами полностью скрывал пологие горки красноватого оттенка, высотой метра по три-четыре. Со склонов в воду стекали оползни, окрашивая мелководье у берега в мутно-бордовые тона. Шли на моторе, Тоня на румпель его не пускала, и Иван откровенно наслаждался, поглядывая по сторонам. Вскоре горки сменили поднявшиеся по обеим сторонам высокие берега, утопающие в густых травах, за ними вдали виднелась надвисающая над зарослями густая желто-зелёная полоса тайги. Семейство уток гордо проплыло навстречу, и подросшие птенцы весело закачались на волнах, оставленных лодкой.

– Иван, смотри. – Тоня указывала на высоченную гору, показавшуюся из-за верхушек деревьев за поворотом. – Это она ещё не вся. Через пару зигзагов до неё доберёмся, за ней как раз эта странная изба, про которую недавно говорили. Мы с тобой нормально по времени укладываемся, так что не будем рисковать, остановимся в следующей.

Каменистое основание горы сползало в реку, а от её высоты кружилась голова. Голый склон, обращённый к воде, поднимался под крутым углом, и Поддубный подумал, что здесь даже с альпинистским снаряжением не забраться, слишком уж осыпей много. Другие бока горы зеленели хвойником. Если появится такое желание, то через лес подобраться к вершине наверняка получится. Но помучаться всё одно придётся изрядно. Уж очень крута! Он пригляделся. На каменистой макушке торчали зубцы скальника, напоминающие корону. Даже фантазию включать не надо, корона почти один в один, как в кино показывают. До чего же здорово! Иван восхищённо мотнул головой:

– В жизни не видал такой красоты! Хотя если кому-то рассказать, то и не поймёт, что это такое! А вот своими глазами – да! Обалдеть! Надо будет тут пробы взять обязательно. На обратном пути. Место перспективное.

Тоня, соглашаясь, улыбнулась:

– У нас тут вообще необыкновенный край. Как-нибудь расскажу.

К воде склонялись ветки прибрежных деревьев, иногда из воды выглядывали скользкие от тины коряги. Ещё один затор, преградивший путь, через километр удалось растолкать, не вылезая из лодки. Правда, упыхались оба. Опасное место прошли с шестом, и только метров через пять от утонувших стволов, когда берега начали опускаться, подпустив тайгу почти к самой воде, Тоня рискнула снова опустить сапог мотора в воду.

Берега зеленели осокой и белокопытником. С ботаникой у Поддубного было нормально всегда, к тому же, готовясь к поездке, он, насколько мог, изучил дикую флору и фауну этих мест. Когда он правильно назвал траву на берегу, Тоня глянула на него с уважением. Пожалуй, первый раз за всё время.

Минут через пять неспешного плавания берег по правой стороне снова начал подниматься, каменистый склон ушёл вверх метра на четыре, а потом и ещё выше. Деревья, казалось, разом выросли и теперь нависали над головами, словно сказочные добрые великаны. Болотистый ручеёк, впадавший по овражку в Таимбу, был плотно утоптан звериными следами.

– Олени, – прокомментировала Тоня.

Речка круто завернула, и за поворотом на берегу выросла каменная скала, похожая на зуб древнего хищника. Осыпь, сползшая со скалы, почти наполовину завалила русло реки, и вода в этом месте пробила путь частично через лес. Пожухлые лиственницы, залитые водой, облетели и покосились.

Иван расстроенно причмокнул. И потянулся за шестом.

– Не получится, – остановила его Тоня. – Глуши мотор. На полной лодке через каргу[7] не пройдём. Придётся разгружать. Привяжи.

Иван выскочил из моторки, приткнувшейся к каменистой осыпи, уже с верёвкой в руках.

Противоположный берег топкий, там болотина, обход только один – вокруг «зуба». Делать нечего, загрузились под завязку, Тоня тоже не стала отлынивать. Тяжёлую сумку повесила на сгиб локтя, за плечом карабин. Иван, чувствуя неловкость, – всё-таки тащить женщине такой вес, что не каждый мужик осилит, как-то некрасиво, попробовал уговорить подождать его в лодке. Тоня молча показала на ружьё, а палец обвёл угрюмую тайгу вокруг:

– А если медведь, что будешь делать?

Иван, соглашаясь с доводом проводника, развёл руками.

Карабкаться на каменистые склоны – ещё то удовольствие! Ступни скользили, рюкзак давил неподъёмным грузом, руки оттягивались мешком с инструментами. Всё-таки зря он набрал так много. Рассчитывал за один раз большую часть перенести. Ох, зря. Ну что делать, нагрузился, теперь тяни. Иван сжимал зубы, стараясь не обращать внимания на, казалось, растягивающиеся, словно резиновые, связки. Впереди, не забывая оглядываться на геолога, будто проверяя, не отстаёт ли, легко шагала Тоня.

Из последних сил Иван забрался на спину скалы. Остановились, осматриваясь. Точнее, Тоня осматривалась, а Иван, уперев руки в колени, дышал, как загнанная лошадь.

Внизу тянулась, покуда хватало глаз, как поётся в песне, жёлто-зелёное море тайги. Выглянувшее ненадолго солнце осветило верхушки деревьев, и они заблистали серебром и малахитом. Неожиданно Тоня перекинула ружье стволом вперёд. Иван задержал дыхание, выпрямляясь. На немой вопрос она указала подбородком куда-то вглубь лежащего под ногами леса. Сразу он ничего не увидел, сосновый бор, густой, заваленный подгнившими стволами, наверное, непролазный, по краям малинник. Он приблизился к Тоне, собираясь спросить её шёпотом. Но не успел. Проводница запрыгала, крича и притопывая. Отшатнувшись, Иван с невольным страхом оглянулся. На его глазах из завала медленно выросла туша огромного, во всяком случае, так ему показалось, медведя. Косолапый, с лёгким удивлением склонив голову набок, рассматривал их.

– Кричи, – зачем-то шепнула Тоня и снова запрыгала, вопя во всю силу лёгких.

Иван поддержал её громким сипом. Неожиданно пропал голос.

Хозяину Эвенкийской тайги это представление не понравилось. Он недовольно рыкнул. Опустившись на четыре лапы, оглянулся, словно раздумывая, а не съесть ли мне эту мелочь шумливую, и… размашисто запрыгал в глубь бора. Через несколько секунд и ветки перестали раскачиваться.

Несколько минут люди стояли, внимательно всматриваясь в завалы тайги. Вдруг он надумает вернуться? Постепенно восстановилось сбитое подъёмом дыхание. Тишина заполнила таёжное пространство. Ни звона, ни скрипа. Даже комары, испуганные ночными заморозками, не показывались на глаза. Похоже, косолапый не счёл необходимым связываться с двуногими.

– Ух, – выдохнула Тоня, с нервной улыбкой поворачиваясь к Ивану. – Ну, ты как?

Иван, чувствуя, как дрожат коленки, то ли от усталости, то ли от пережитого страха, криво улыбнулся:

– Жить буду.

– Тогда пошли.

Спускаться тоже непросто: каменные завалы надо перешагивать, широко расставляя ноги, или перебираться, наступая на булыжники, которые могли в любой момент «ожить» под ступнёй. Подошвы сапог скользили по мелкой каменистой крошке. Чудом не навернувшись в курумнике[8], Иван вслед за проводницей сбежал вниз. Тут плотно поднимались мшистые лиственницы, а к берегу вела слабо протоптанная тропа.

– Кто же здесь ходит?

– Звери, – не оборачиваясь объяснила Тоня.

Холодок, так и не исчезнувший из груди после появления медведя, снова сгустился под сердцем. Он ускорил шаг, приблизившись к Тоне почти вплотную. Впрочем, не настолько, чтобы она что-то заподозрила. Ещё насмешек её не хватало.

В следующую ходку перетащили рюкзаки и последнюю сумку с продуктами. На этот раз переход обошёлся без приключений.

Оставив вещи за осыпью, вдвоём налегке вернулись к моторке. И снова пришлось заходить в реку. Через лес, залитый водой, толкать алюминиевую посудину не рискнули: неизвестно, что там прячется под мутной жижей. Решили провести лодку по самому краю осыпи.

Дно неприятно заскрипело, карга[9] приподняла моторку одним бортом. Они упёрлись изо всех сил, и моторка неожиданно легко скользнула на открытую воду.

Спешно побросали в лодку вещи. Тоня тревожно глянула на часы:

– Через пару часов темнеть начнёт. Должны успеть в дальнюю избушку. А эта – странная – здесь неподалёку. Но мы туда не пойдём. Так ведь?

Иван проверил крепление мотора:

– Конечно. На «Ветерке» двинем?

– Сначала на шесте. Отойдём на всякий случай подальше.

Иван послушно потянулся за двухметровым инструментом.

К счастью, долго толкать не понадобилось. Уже метров через двадцать Тоня, занявшая место на корме, опустила мотор в воду, и последние километры до зимовья моторка пробежала по свободной воде на одном дыхании.

Глава 6

Где-то после пяти в первых сумерках они припарковались у каменистого языка, «лизнувшего» реку на крутом повороте. За ним начинались заросли осинника, хорошо натоптанная тропка поднималась между зеленоватых стволов к нужной им избе.

– Тут вообще недалеко идти, вон там она, в кустах. – Неожиданно Тоня резко обернулась. – Ты это видишь? – чуть ли не шепотом спросила она.

– Вижу, – так же тихо ответил Иван. – Мы избой не ошиблись?

На камнях валялись две консервные банки, в кустах запутался порванный пакет. Проводник подняла консерву, рассматривая.

– Чего увидела? – заинтересовался Поддубный.

– Да пока непонятно. – Она осторожно опустила банку в лодку. – Интересно, кто это здесь так свинячит? Наши так бы не сделали. Пошли посмотрим?

– Пошли, – без особого энтузиазма согласился геолог.

Не ночевать же на улице или, хуже того, в нижнюю избу возвращаться?

Иван подтянул нос лодки на берег, и они гуськом углубились в осинник. Женщина двигалась впереди, сторожко оглядываясь. Сообразив, что не слышит её шагов, Иван тоже постарался топать потише. Через пару минут он криво усмехнулся: у него так бесшумно не получалось. Перед прогалинкой геолог заметил, что Тоня проверила предохранитель ружья.

Длинная прокопчённая труба слабо дымилась. Вокруг избушки валялись пустые жестяные банки из-под тушёнки и стеклянные суповые. А перед низкой прокопченной дверью был кинут матрас с пожжённым углом. Похоже, горел он недавно, стойкий запах палёной ваты ощущался явственно.

Они переглянулись. Тоня скинула ружьё с плеча. Иван придержал её:

– Я первый. Ты страхуй. – Он говорил шёпотом, но голос звучал уверенно.

Тоня удивлённо глянула на Ивана. В этот момент она поняла, что за мужчину, стоящего рядом, в случае необходимости можно спрятаться. Для неё эта возможность вообще была главным признаком настоящего мужика. Но делиться подобными мыслями с Поддубным Тоня ни за что бы не стала. Еще чего! Пусть старается, а уже там посмотрим. Она послушно кивнула, отступая чуть в сторону, чтобы вход оставался в прямой видимости.

Иван сноровисто подскочил к избушке. Ссутулившись, постоял, прислушиваясь, и дёрнул за ручку. Спину скрыла захлопнувшаяся дверь.

Избушка была пуста. На полу наплёвано, доски усыпаны какими-то бумагами, похоже, разорвали на листки тетрадь отзывов. Стол замусорен, крошки, бычки, перевёрнутая на бок пустая консервная банка. В буржуйке дотлевали угольки. Если пошурудить и подкинуть щепок, вполне можно разжечь. Значит, ушли недавно, час, не больше. А то и меньше.

Он осторожно открыл скрипнувшую дверь: ещё стрельнёт ненароком. Тоня вопросительно оторвалась от мушки. Он мотнул головой: «Подходи». Она медленно с опаской двинулась вперед, не опуская ружья.

– Мда… – Тоня возмущённо качнула головой. – Какой же гад тут порезвился? Сколько живу, не помню такого. Хотя… – Она обернулась к Ивану, тоже застывшему у порога. – Как-то отец рассказывал, сбежавший зэк давно-давно мамаем прошёл по избушкам. Всё сожрал, что нашёл, вот так же примерно.

– Так у вас тут что, и зэки бегают? – Поддубный отступил на улицу, за ним вышла и Тоня.

– Был случай. Нормальный человек такого бы не натворил. А здесь, в тайге, все нормальные. Ну, кроме вот таких сволочей. – Она с тревогой глянула на закатное небо, темнеющее прямо на глазах. – Что-то мне тут ночевать не хочется.

– И мне. Что делать будем?

– А что делать? Надо возвращаться.

– В ту загадочную избушку?

– Ну да. Выбора-то нет. Эти могут появиться в любой момент.

– А их двое, что ли?

– Похоже. Консервные банки разные люди открывали. По краям видно.

– Тогда давай поторопимся.

– Давай.

Обратно под горку они добрались быстрее, чем двигались к домику. Пока спускались по тропке, Иван, шагавший последним, несколько раз беспокойно оглядывался. Он не мог отделаться от ощущения, что за ними наблюдают. Раз даже показалось, что качнулась ветка осинки, отпущенная осторожной рукой. В этот момент он еле сдержался, чтобы не рвануть к лодке бегом. Сжав кулаки, он невольно втянул голову в плечи. Так хотелось поторопить, казалось, неспешно двигающуюся впереди женщину. Но не рискнул.

Наконец Тоня, тоже тревожно поглядывая на берег, забралась в лодку. Столкнув посудину, Иван запрыгнул следом.

Отплыли на середину речки, на этот раз мотор завёлся от кнопки, и лодка, задрав нос, устремилась вниз по течению. Берег, неожиданно ставший чужим и опасным, отдалялся. Оба проводили его напряженными взглядами.

Если бы Тоня не велела ему повернуть к берегу, сам Иван никогда бы не нашёл эту избушку. Она и стояла необычно, на противоположном берегу от разорённой хибарки. К реке тут спуск каменистый, это склон той коронованной скалы, сползающей к самой воде, и дорожку не заметить, как ни старайся. Только уже встав на неё, можно догадаться, что когда-то здесь проходили. Но, судя по всему, очень давно. Не ближе, чем в начале лета. Во всяком случае, Тоня была в этом уверена. Уже радовало, что эти варвары сюда не добрались. Хотя они же без лодки, значит, только по противоположному берегу двигались. А мостов тут, к счастью, нет.

Тоня, пояснив, что около избушки воды нет, посоветовала набрать пятилитровую баклажку из Таимбы. Захватив рюкзаки, затянули судно повыше. Лодка тягуче скрипела по камням, с трудом подняли от воды метра на полтора. По команде Тони наломали веток малины и карликовых берёзок, кое-где спускающихся по дальнему краю насыпи. Накидав сверху, отошли подальше, проверяя.

– Если не приглядываться, не видно, – вполголоса резюмировала Тоня. – Двинули, а то скоро совсем стемнеет.

Топать по мрачной, еле угадываемой тропинке в стремительно сгущающейся темноте – это как со зрением минус три пытаться прочитать мелкий шрифт на договоре. Сапоги то и дело цепляли выпирающие булыжники, мыски пинали невидимые бугорки. То и дело проваливался в незамеченные ямки. Даже Тоня, двигающаяся в двух метрах впереди, пару раз споткнулась. Разок по лицу до искр в глазах стеганула ветка редкого здесь куста. Но Ивану хватило. Вытерев слёзы, он постарался удвоить бдительность, теперь периодически вытягивая руку перед собой. Оба молчали, на ходу пытаясь прислушиваться. Тайга, раскинувшаяся в некотором отдалении, шумела. На разные голоса поскрипывали булыжники под ногами, ветер шуршал далёкой листвой, в тёмном небе плыли тяжёлые тучи.

Избушка вынырнула из темноты неожиданно. Она стояла прямо на осыпи, неизвестно каким образом цепляясь за каменистую площадку. Крыша, затянутая рубероидом, как и у других избушек, низенькая, под стреху разве что ползком подлезешь.

Внутри темно, за сумрачным окошком поднимается громада коронованной скалы. У стены грубо сбитый столик на четырёх ножках. Керосинка. Тоня сняла стеклянный колпак. Чиркнула спичка, и слабый огонёк неуверенно закачался, улавливая самые слабые движения воздуха. Неуверенный свет выявил два настила: один пошире, другой узкий – на нём лучше не вертеться, можно свалиться сонным. На стенке у входа, как обычно, полка с консервами, тут же металлическая коробка с крупой, ага, греча. Сбоку примостились спички и пару листиков бересты для растопки. На стене традиционная тетрадка отзывов. Буржуйка чистая, без золы. Последний, кто заходил, оставил образцовый порядок. Избушка как избушка, пока никакой мистики.

– Дрова должны быть у стенки с солнечной стороны, глянь. А я пока котелок приготовлю.

Иван молчком шагнул за порог.

Едва первые огоньки ухватили нижние поленья, Тоня отрезала от шмата сала небольшой кусочек.

Переглянувшись с Иваном, склонилась над печкой.

– И я тоже хочу. – Иван отрезал кусочек побольше.

Почему-то ему показалось, что Тоня неоправданно экономит. Что-то приговаривая, она кинула на дрова сало, и оно зашипело, плавясь. Иван, мысленно попросив у духа домика поддержки и прощения за то, что потревожили, засунул в нутро буржуйки и свой кусочек. Теперь рядом плавились оба.

– Ну всё, с церемониями покончено. Ждём воду.

Иван почувствовал, как устала натруженная за день спина. Он и на самых интенсивных тренировках по самбо в молодости так не уставал, как здесь, на реке. Сдерживая кряхтенье, улёгся, не поднимая ног, на полати.

Уютно потрескивала печурка, за чёрным окошком завывал нестрашный теперь ветер, и на душе спокойно. Как же мало человеку надо для умиротворения! Тоня суетилась у буржуйки, проверяя готовность пшёнки с тушёнкой. Пока продуктов хватает, запасы избушек они ещё не трогали. Может, обратно пойдут, и пригодятся.

Наконец Тоня разложила густую кашу по личным тарелкам. Молча поели. Каждый сам вымыл за собой посуду. На чай Поддубного уже не хватило. Не раздеваясь, завалился на узкий топчан. Ещё пару минут он слышал, как проводник переливает горячий напиток в кружку, что-то достаёт из рюкзака, а на исходе этого времени он уже крепко спал.

Ночью ему снился незнакомый голос, что-то нашептывающий в уши. Голос был спокойным и доброжелательным. А проснулся Иван с неясными словами, застрявшими в сонном мозгу: «Ищи под ликом».

За окном разливался яркий восход, весело тренькала незнакомая пичужка, второй топчан пустовал. «Ну что ж, надо будет поискать этот неведомый лик. Интересно, что за лик, на скале или где?» Почему-то он не сомневался в его существовании. Потянувшись, Иван тоже поспешил на улицу.

Костерок развели уже по обычаю, на улице, перед этим наведя порядок в домике. Иван вычистил буржуйку, а Тоня прибрала на столе и на топчанах. Выпив по кружке горячего чая с уже изрядно подсохшим хлебом, но не утратившим замечательного вкуса, пошагали к лодке. Отплыли от гостеприимной избушки, когда солнце краешком выплыло над порозовевшими верхушками деревьев.

Глава 7

Река парила, клубы тумана тянулись навстречу, обдавая сыростью и свежестью. Небо очистилось, голубые островки проглядывали в туманных разрывах, настраивая на мирный лад. Было прохладно, не больше десяти тепла, Иван кутался в бушлат, завистливо поглядывая на Тоню, похоже, ей совсем не холодно в энцефалитке. Бушлат у неё тоже есть, но пока в рюкзаке, свёрнутый.

Место причала к разорённой избушке миновали на скорости, провожая напряжёнными взглядами неуютный берег. Иван прислушался к себе. Неожиданно кольнуло дурное предчувствие и окрепло ощущение чужого взгляда. Стараясь не выдать ощущения, покосился на Тоню. Женщина тоже не отрывала глаз от замершего в утреннем полусне берега. Ветерок кинул на лоб прядь волос, и она, оторвавшись от наблюдения, закинула её назад.

Только дождавшись, когда лодка проскочит подозрительный участок, Иван позволил себе расслабиться. Глубоко вздохнув, он снова уставился вперёд по ходу движения. Мысли потекли размеренно и спокойно. Вновь захотелось помечтать, как он будет тратить заработанные в походе деньги. Удержал себя от фантазий лишь неимоверным волевым усилием. «Лучше не думать заранее, это ж как делить шкуру неубитого медведя. Лучше полюбоваться тайгой». Хорошо бы, безлюдной. Узкая Таимба продолжала вилять, словно её рисовал младенец, которому сунули в руку ручку и подставили листок бумаги. Он решил, что не будет говорить Тоне о своих подозрениях, тем более что все они непонятно на чём основаны. Ну, показалось ему. Так, может, эта мнительность сыграла с ним злую шутку. Или он подсознательно сам настроил себя на тревогу. В любом случае пока одни домыслы. Не хватало ещё на насмешку нарваться.

Часа через три река резко обмелела, и Ивану пришлось снова взяться за опостылевший шест. После десятка толканий почувствовал, что начал согреваться, а то, пока сидел на носу, продрог: стылый ветер пробирал насквозь. Туман давно растаял, но от реки по-прежнему тянуло сырым холодом. Берег пошёл крутой и неприступный, высоченные овражные края нависали над шумливой водой. По правой стороне лиственницы сменились мрачным, непролазным ельником, по левой тянулся березняк, скорей всего поднявшийся после пожарища. И с обеих сторон поднимались вдалеке холмы, заросшие лесом, а их верхушки подпирали хмурые небеса.

Тоня первая нарушила утреннюю тишину:

– Как тебе в избушке спалось?

Иван шевельнул плечом:

– А ты знаешь, неплохо спалось. Сны видел.

– Про что, помнишь?

– Точно не скажу, но вроде как все положительные. Кстати, голос слышал.

– Что говорил?

Иван с трудом вытянул застрявший шест:

– Так, шептал что-то на ухо. А проснулся с точным указанием искать под ликом. Не знаю, что за лик, но теперь буду ещё внимательней осматриваться и не уйду, не перекопав всё, что можно.

– Интересно. А мне ничего не снилось. Как легла, так и встала. Вот они, родимые. – Она вытянула шею, рассматривая что-то впереди. – Пороги. Придётся повозиться.

Речка здесь раздалась, правый берег отступил вместе с деревьями, пологое пространство у воды заполнилось кустарником. Лодка заскрежетала дном по камням, и Иван вопросительно обернулся к проводнику.

– Что делать будем?

Перекинув ремень ружья за грудь, Тоня неторопливо выбралась из лодки:

– Попробуем протолкнуть в самом глубоком месте. Вылазий.

Сапоги погрузились по щиколотки – это около берега. Ближе к середине реки глубже. Иван, не дожидаясь распоряжений, направился к противоположному боку лодки. Ухнув почти по колено, уцепился за борт. Крепкое течение сдавило сапоги как тисками. Внутрь потекла вода, ноги охватило холодом. Стараясь не обращать внимания на немеющие ступни, ухватился за борт. Тоня прицепилась с другой стороны. На счёт раз-два двинули. Камни заскрипели под днищем, и лодка сдвинулась. Поднажали ещё чуток, и, скрежеща и поскрипывая, моторка пошла. Старались сталкивать её на относительную глубину, но и там металл цеплялся за каменистое дно. Ноги быстро заледенели, озноб пробирался выше и выше. Сначала заледенели голени, потом холод охватил мышцы бёдер, сжал мёрзлым обручем талию, и стало труднее двигаться: жилы словно задеревенели. Кроме того, приходилось постоянно поглядывать под ноги: попади ступня на камень, и оскользнёшься. Каждый шаг давался с неимоверным усилием, будто шагал по горло в воде.

Мелкое, но стремительное течение, ударяя ледяными ладошками, старалось сбить людей с ног. Но даже физическое напряжение не избавляло от холода. Иван сжимал зубы, стараясь не выдать дрожи. Уже в самом конце перехода, когда моторка неожиданно легко прыгнула вперёд, он в довершение неприятностей плюхнулся в реку плашмя. Тоня охнула, а он тут же подскочил, насквозь промокший, шёпотом матерясь.

– Живо к берегу! – Тоня перебралась к носу, находя рукой верёвку.

Он не стал себя упрашивать, тем более что моторка уже приткнулась к травянистому склону, круто уходящему вверх. Тоня торопливо обернула конец за тальниковый куст, завязав крепкий узел.

Иван скинул сапоги, вылив из них по ковшику воды. Стянул бушлат, с которого текли ручьи, расстегнул ремень брюк. Спохватившись, вытащил из моторки рюкзак. Кое-как развязав непослушными пальцами, распаковал сухие вещи. Проводник, порыскав в кустах, вернулась с охапкой сушняка.

Пока Иван раздевался, робкий дымок поднялся над кучей валежника.

Торопливо переодевшись в сухое, дрожа всем телом, он подсел к разгорающемуся костру.

Тоня, вытянув из своего рюкзака шерстяную, похоже, самовязанную кофту, вполголоса ворча на неуклюжесть мужчин, завернула в неё Поддубного. Он с благодарностью принял заботу.

Костерок разгорался, и подеруха[10] постепенно отпускала. Он поочерёдно вытягивал руки к огню, и пальцы вскоре тоже отогрелись. Мокрые сапоги и такую же одежду Тоня развесила на расставленных вокруг костра шестах, которые вырубила в тальнике, и от вещей поднимался пар. Потом она вырубила пару палок с вилками на конце, и они скрестились над огнём, легко удерживая котелок с водой.

– Будем обедать. – Она глянула на затянутое мутью небо. – Недалече предпоследняя избушка есть, из тех, что на отцовской карте помечены. Попробуем успеть сегодня. Надеюсь, до неё те варвары не добрались.

За секунду до её слов Иван подумал о том же. Хмурясь, он покивал:

– Да уж. Не хотелось бы.

– Ладно, будем рассчитывать на лучшее. Счас быстренько кашки сварганю. Поедим да тронемся. Тут вроде можно на моторе проскочить. А одежду твою уже на месте досушим.

Вода в котелке закипела, и Тоня засыпала туда кружку крупы.

После обеда ароматной кашей, заправленной кусочками сала, Иван понял, что окончательно согрелся. Вот только в чём же ему идти? Одежда ладно, можно закутаться в одеяло из запасов, что прихватила Тоня, но обутки другой нет.