Сбежать от зверя

– Можно переслать их себе?

– Зачем? – поежилась я.

– Буду разматывать, – объяснил он. – Куда он их дел, так ли ты никому не интересна… Ну и вообще – угрозы надо изучать. Если тебе есть что мне еще рассказать – я бы послушал.

– Давай тогда ты расскажешь о своей жизни, – принялась торговаться я, завороженно глядя, как он изящно открывает бутылку. – О жене, об этом связывании…

– Это сильно разные темы, – усмехнулся он, передавая мне бокал с вином. Белое.

– Ну, тогда сначала про жизнь и жену. – И я сделала большой глоток. – Вкусно.

– Бери тарелку, накладывай себе еду, – мрачно приказал он.

– Ладно, не рычи, – совсем расслабилась я.

Вино немного ударило по ногам, и они задрожали. Давно я не пила алкоголь… Но с задачей справилась, и вскоре мы расселись за столом.

– Рассказывай, – приказал он, устремляя на меня взгляд.

– Э нет. Сначала ты. А то я потом напьюсь…

– И не сможешь говорить, – закончил он, скалясь.

– Ладно, я не буду напиваться. Тем более не умею. – И я взялась за вилку.

– Я не хочу, Марина, – серьезно посмотрел на меня Тахир. – Я уже говорил.

– Тогда и я не хочу.

– От моей истории жизни не зависит твоя безопасность, – серьезно возразил он. – Как ты связалась с Вальдманом?

– А ты его знаешь? – насторожилась я.

– Еще нет.

– Послушай, мы в первый раз с тобой ужинаем. Добавить свечей – и получится романтическое свидание. А ты меня допрашиваешь.

Все же улыбка у него была ну очень притягательная и расслабляющая.

– Ладно, – неожиданно сдался он.

– А как это – превращаться в волка? – быстро нашла я новую тему.

– Как дышать.

– А есть еще какие-то особенности, кроме того, что… ты не можешь встречаться с женщиной как человек?

– Я могу встречаться с женщиной как человек. Только если эта женщина не пытается притворяться проституткой и не набалтывает на высшую меру наказания себе.

– С тобой невозможно разговаривать, – восхищенно констатировала я. – Тебе со мной скучно? Я будто все время что-то не то говорю.

– Это и есть очередная особенность, – ничуть не смутился он. – Я слушаю не только твой голос. Мне важен запах, скорость дыхания, сердцебиения…

– Ищешь ложь, – разочарованно констатировала я.

– Ищу тебя. Мне важно, где ты настоящая. Жизнь научила тебя скрывать от людей абсолютно все. Но мне важно развернуть тебя из этой мишуры и почувствовать, как на самом деле ты себя сейчас чувствуешь.

Я отложила вилку и откинулась на спинку стула, хмурясь. Тахир сидел напротив. Спокойный, расслабленный… Он вообще не напрягается на мой счет. Он обыгрывает меня задолго до того, как я делаю ход.

– С тобой сложно.

– С тобой тоже, – парировал он.

Я уже готова была разразиться ругательствами, когда он скопировал мою позу:

– Прости. Я правда не знаю, как себя с тобой вести. Чувствую себя стариком…

– Ты не старик, – недовольно заметила я. – Когда ты будешь мне позировать, чтобы я хоть какую-то сатисфакцию получила?

Он рассмеялся:

– Когда скажешь…

– После ужина, – постановила я.

– Ладно, – покладисто согласился, и между нами перестало искрить от напряжения.

Мы спокойно доели, обсуждая институт, в котором оказались оба. Тахир рассказывал, как еще тридцать лет назад им не хватало исследований и знаний в области психологии. Оборотни страдали от последствий неудачных браков, популяция вырождалась. Но сейчас все изменилось. Все больше оборотней стремились к здоровым человеческим отношениям, проходили терапию, налаживали человеческую жизнь…

Удивительно, как они скрывались в человеческом мире. Законы их жестоки, и именно благодаря им сожительство было возможным. Но в городах оборотней мало – не любят они суету, шум… и пробки.

– Правда? – смеялась я. – Пробки?

Второй бокал опустел незаметно.

– Правда, – улыбался Тахир. – Выводят из себя надежно и надолго. У нас случай на смене был. Приехали на вызов, а служба спасения людей уже увезла «собаку» из непонятно как опустевшей посреди дороги машины. Никто не видел человека. А «человек» оказался начальником одного из центральных участков по расследованию особо тяжких преступлений. Как он смотрел из клетки, когда мы его забирать пришли…

Я слушала с широко открытыми глазами.

– А если оборотень – таксист? – рассмеялась я.

– Оборотня – на смертную казнь, человека – на ликвидацию, – вдруг оборвал веселье Тахир.

– Так хорошо сидели… – закатила я глаза. – Чай будешь?

– Буду, – глянул на меня исподлобья Тахир. – Только порисовать сегодня не получится.

– Ты обещал, – поднялась я и, пошатываясь, направилась к чайнику.

– Ты обещала быть моей.

Не пойми как оказался он позади и впечатал меня в столешницу. Сердце сразу ухнуло сначала в живот, потом взвилось в горло, когда горячие мужские руки скользнули по моему телу под джемпер. Я уперлась ладонями в стол, раскрывая широко глаза. Хотелось попросить, чтобы был нежным, чтобы не топил меня в своем желании или хотя бы дал вздохнуть…

Но до этого было далеко. В его дыхании слышалась обреченность – слишком напряженно, зло выдыхал мне в затылок.

– Зайчик, прости… – прохрипел и дернул с меня кофту.

Как он сгреб волосы в кулак и прижался губами к чувствительному шраму на шее, я даже не успела понять. Тахир снова будто сбросил с высоты, не обещая поймать. Его укус пустил кипяток по венам, а стоило ему запустить ладонь мне в трусы, подогнулись ноги. Реальность уплывала, оставляя меня слепой и глухой. Все, что я могла – это дышать и чувствовать, чувствовать, чувствовать… Кожа, казалось, горела, бросило в пот, в горле пересохло. Мне снова хотелось кричать его имя, но я ничего не могла.

Ни черта мне не помогло вино. Я протрезвела сразу же, как он довел меня до разрядки и усадил на столешницу. Его взгляд, кажется, мог довести до второго оргазма сразу же. Я и дышать перестала, когда он подтянул меня под бедра ближе к краю и медленно насадил на член. И в миг что-то скрутилось в венах, забило окончательно голову чем-то чуждым.

Я сжала ноги на бедрах Тахира и рванула с него рубашку, а под глухой стук оторванных пуговиц вцепилась ногтями в его плечи. Не собиралась его щадить, как и он меня. Металлическая пряжка его ремня обжигала холодом задницу и подстегивала двигаться Тахиру навстречу.

Из его груди рвалось бархатное рычание, тугие мышцы живота вздрагивали под пальцами, а меня рвало на части от противоречивых эмоций. Я больше не сдавалась его напору. Я брала его… и тут же одергивала пальцы, ненадолго приходя в себя. Обнаружить себя в сильных руках такого дикого мужчины страшно. Но страх длился недолго, и я снова будто теряла рассудок, выгибаясь, царапаясь и кусаясь, разгоняя его и свое желание.

Вскоре я осознала, что меня прежней будто не стало. Я падала в омут очередной разрядки, таяла и бежала ручьями, разливаясь от слабости в руках Тахира. Но несколько минут спустя он снова собирал меня по каплям и заставлял отвечать ему со всей страстью. Этот мужчина был чистым вожделением. Взрослый, опытный, уверенный в себе… и сходивший с ума от желания. Как я могла попасть в эпицентр его одержимости? Это все казалось безумием, но мне нравилось чувствовать себя другой.

Когда прохладный воздух из окна взбежал по мокрой спине и немного проветрил мозги, я обнаружила себя в спальне на кровати. Тахир не остался в долгу, оставив на мне немало воспаленных следов, и теперь они приятно остывали под лаской сквозняка. Я лежала на животе, и Тахир все еще был во мне.

– Теперь можешь порисовать, – хрипло усмехнулся он мне в макушку.

– Проснешься с несмываемыми усами, – обессилено прошептала я.

– Ну кто же рассказывает о злых умыслах заранее? – рассмеялся он тихо.

– Умысел вполне себе веселый, – неслышно возразила я и, кажется, сразу уснула.

* * *

Все впервые было похожим на то, о чем можно начинать мечтать…

Нет, для меня все просто нереально хорошо. Я и ожидать такого завершения дня не мог. Но что говорить… Марина правильно все почувствовала – зверюга моя ее загоняла, охотилась с наслаждением и бросилась при первом удобном моменте.

– Сволочь… – прошептал я укоризненно в потолок, когда Марина сладко засопела под боком.

«Сволочь» покинул поле боя с самодовольным оскалом, мол, смотри и учись. Ну, тут зверю только «спасибо» сказать. Привел меня в сытое и вменяемое состояние, и вроде бы даже без потерь… Хотя это я узнаю, когда Марина проснется. Но то, как она отвечала сегодня и… черт… как она исцарапала мне всю спину! В общем, все это было очень хорошо.

Но хорошего понемногу, привыкать рано.

Я осторожно вылез из кровати, оделся и, выйдя из номера, закрыл его на ключ. Осмотрел коридор – камеры включены. Отлично. Через пять минут уже на улице я вытащил сигарету, закурил и не спеша отправился к проходной. Охрана кивнула мне и пропустила без лишних слов. Я же достал мобильный для вида, приложил к уху и непринужденно направился вдоль дороги.

Прохладно, хорошо… но шумно. Мда, не лес с его шелестящей тишиной. И это снова покоробило несоответствием ожиданий. Дерьмово. Я спариваюсь со своей самкой в строго отведенном месте под камерами. И не только.

Меня интересовала машина, одна среди немногих оставшихся после окончания рабочего дня. Проверить камеры у меня полномочий не было. Значит, придется действовать по интуиции.

Номер машины и модель уже ушла в обработку базы данных. Но этого было недостаточно. Этот умелец встал аккурат в мертвой зона камер наблюдения. Обдумывая варианты, как бы изящнее вытащить этот «хвост» на свет и не дать ему уйти, я не придумал ничего лучше, чем резко шагнуть на дорогу перед его капотом, делая вид, что планирую перейти на другую сторону, а уже через секунду наставить на водителя пушку.

Он хорошо видел меня, а я видел его. Самым правильным для человека было бы попытаться хоть что-то сделать. Упасть на сиденье и вытащить пушку в ответ. Этот же медленно поднял руки… и виновато пожал плечами. А когда я опустил пистолет, щелкнул замками. Я разочаровано вздохнул и прошел к пассажирскому сиденью.

– Здрасьте, Тахир Муратович, – смущенно поприветствовал меня водитель.

– Прекрасно, – проворчал я, убирая пистолет в кобуру. – От Демьяна?

– Угу, – понурился тот.

– Ты из моего отдела, – прищурился я на его профиль.

Тот достал удостоверение и раскрыл перед моим лицом:

– Поэтому и стыдно, но приказ, сами понимаете.

Геннадий Плоткин. Ну точно – свой.

– Цинично…

– Очень похоже на то, – скис он.

– Ну и что разнюхал?

– Да ничего. Отчитываюсь, когда вы приходите и когда уходите, – цедил тот пришибленно.

– Ну, сегодняшние посиделки в твоей тачке опустим.

– Опустим, – кивнул тот.

– Ты мне скажи, не видел тут перекрестную слежку? Не замечал ничего?

Мои следаки опытные, приученные «простреливать» все, что кажется хоть немного подозрительным.

– Есть у меня наблюдения, конечно. Хотите, сдам все.

– Хочу. Но, может, что-то скажешь сразу?

– Объект «два-два-ноль» в отчете и на записи. Имеет пропуск на территорию, но никогда не заходит внутрь. Кому-то звонит, курит на крыльце, потом уходит…

– Не очень, – нахмурился я.

– Приезжает на такой машине, что второй такой я во всей Москве не нашел.

– Тем более. Кто будет светить редкую тачку?

– Тот, кому вообще на всех плевать. И вы учили, что это один из способов спрятаться.

Либо отвести взгляд.

– Ладно, – кивнул я. – Проверю. Что еще?

– Есть пара машин. Паркуются, уходят, приходят, снова уходят… может, периметр проверяют…

– Это интереснее.

Гена выдал мне номера объектов и напряженно вздохнул:

– Хотите, я могу вам отчитываться.

– Хочу. Ты-то не под слежкой?

– Нет, проверился у Марка в отделе.

Это отделение у нас занималось техническими вопросами слежки. Эти умельцы любые жучки повесят и вытащат как нечего делать.

– Молодец. Номер мой есть?

– Есть.

– Свой кинь. Личный.

– Естественно, – хмыкнул Гена. – Буду присматриваться тщательнее.

– Спасибо. Я прикрою.

– Доброй ночи, Тахир Муратович, – кивнул тот.

– И тебе.

Мы пожали руки, и я вышел из машины.

Неожиданно вышло. Зачем Демьяну за мной следить? Хотя на его месте я бы тоже устроил слежку. Новоиспеченный заместитель с личными проблемами – та еще заноза в заднице. Но мне все это не нравилось. Я не рвался в его замы.

Неожиданный звонок мобильного не понравился тем более. Звонили с неизвестного номера, но такой код мне был хорошо знаком и, как правило, не сулил благих вестей. Да и в полночь могли звонить мало откуда…

– Сбруев, – хмуро возвестил я в трубку.

– Серый Артур Довлатович, – удивила трубка сухим надтреснутым голосом.

Вот уж кого не ожидал лично по мою душу.

Артур Довлатович Серый – один из высших ведьмаков, пылившихся в нижних ярусах ведомства. И как ему отказать в разговоре?

Это ведь то, о чем предупреждал Демьян. Но последний мне не очень близок, да и в дружеских мотивах я теперь ой как сомневался.

– Тахир? – устал он ждать, пока я решу, что говорить. – Не надо…

– Что?

– Врать мне.

– Ладно, – усмехнулся я и полез за сигаретой.

– Я восхищен вами.

– И как это отметится в моем личном деле?

– Я просил только не врать мне, да? Давай попрошу еще и не борзеть.

– Не могу обещать, – затянулся я.

Он усмехнулся в трубке.

– Приезжай. Есть разговор.

– Не могу сейчас.

– Ну тогда как сможешь.

– Хорошо.

– Доброй ночи.

– Взаимно.

Когда в трубке послышались гудки, я осторожно отбил звонок. Вот что это было? Мобильный не нагрелся, значит, ничего мне в него не завернули типа проклятья или, на худой конец, поноса. Нет, Довлатыч, конечно, так не опускается, но зачем ему со мной говорить?

Докурив, я поморщился от мысли, что надо бросать курить. Ладно, раньше я отбивал себе нюх, чтобы было легче с Мариной. Но сейчас этот табачный флер тащить ей в постель ни к чему. Да и… что? Надо за шмотками домой смотаться? Пожалуй… Марина порвала на мне рубашку. Сейчас? Бросать не хочу… Да и вообще, бесило, что ее тут держат. Меня уже тошнило от этих стен. Не представлял, каково Марине.

Решив все же отнести свой деятельный зад в кровать, я вернулся в нашу комнату… и понял, что красться не имеет смысла. Марина сидела на широком подоконнике и держала в пальцах чашку с чаем… и булочкой.

– Тебе так нравятся булочки? – направился к ней, настороженно вглядываясь в ее силуэт на фоне окна.

– Я тут поняла, что мне мало что есть вспомнить из детства хорошего, – вздохнула она, расслаблено откидываясь спиной на откос. – Булочки были такими же. И чай с сахаром.

– Прости, я курил, – подошел к ней вплотную и заглянул в глаза.

– Я уже и не представляю тебя без запаха сигарет. Он приятный…

– Приятный?

Я положил ей ладонь на шею и притянул к себе, зарываясь носом в макушку.

– Да. Очень приятный.

– Я собирался бросить…

– Бросай, конечно. Это вредно.

И ни одного вопроса о том, где меня носило.

– Я заметил слежку внизу. – Она отпрянула, тревожно взглянув в мои глаза, и я поспешил объяснить: – Оказалось, это мои.

Думал, что успокоил ее.

– Твою мать, Тахир! – вскричала она. – Ты пошел один кого-то разоблачать?!

– Водитель был один.

– Да плевать! Зачем ты так рискуешь?! Вальдман мог тебя просто отвлечь! А сам бы из-за угла пристрелил!

– Марин… – начал я сурово, но уголки губ сами тянулись в стороны.

И с лап это не сошло.

– Смешно тебе?! – взвилась она, стукая чашкой по подоконнику.

– Нет. Просто очень трогательно, как ты обо мне переживаешь, – успел вставить я прежде, чем она набрала в легкие воздуха.

– Это будет бесполезно! – не стала она тратить зря их объем. – Если ты будешь напрашиваться на пулю, ты ее получишь! Я знаю, как они работают!

– Ну так расскажи мне, – мягко ввернул я.

Она поджала губы, качая головой.

– Там все очень страшно, Тахир! – не на шутку разошлась Марина. – Если они меня нашли, никакая охрана не поможет! А я слишком много знаю, чтобы дать мне уйти живой.

– Что ты знаешь? – забылся я.

– Что он… – начала она, но осеклась. – Ведет мошеннический бизнес!

– Ты же только картины для него рисовала…

– У меня есть уши.

– Картины тебе не давали фотографировать, но трепались при тебе? – скептически уточнил я. Марина зло засопела и попыталась оттолкнуть меня, но я не позволил, вжимая ее в окно. – Говори, – приказал.

– Нет, – вздернула она подбородок. – Так ты будешь в большей опасности.

– Наркотиками торгует? – не сдавался я. И ее взгляд сказал мне все. Но не до конца. Что-то было во всем этом не так. – Ты… что? Какую роль играла в этом?

Марина поникла и будто потеряла интерес к беседе. Я не угадал.

– Держись подальше, пожалуйста, – ее голос прозвучал бесцветно.

– Как я тогда смогу тебя защитить?

– Ты не полезешь туда, не нарисуешься у него на переднем плане…

– Нарисуюсь, – улыбнулся я грустно и подхватил на руки, – я же не отдам тебя, помнишь?

– И у меня снова никого не будет, – обняла она меня за шею.

Зашелестел дождь за окном, наполняя нашу тишину загадочным шепотом. Я уложил Марину в кровать, залез следом и прижал ее к себе.

– Я буду всегда, – пообещал тихо, уткнувшись губами ей в висок.

Глава 7

– Давай, ты обещал позировать…

По небу расползался приятный мятный аромат, кожу над верхней губой покалывало, а стоило пройтись по ней языком, все стало понятно. Но приятная тяжесть девочки, сидевшей сверху, примирила с ее игрушками.

– И что ты делаешь? – прохрипел я, сгребая Марину в объятья и подминая под себя.

Марина взвизгнула, выронив тюбик с зубной пастой, а я впился мятными губами в ее рот. В паху потяжелело и отозвалось полной готовностью. Я выпутал девушку их банного халата и разложил под собой на простыни. Вскоре у злоумышленницы холодило везде – я с удовольствием обласкал губами ее грудь, спустился к животу и ниже. Вытереть остатки зубной пасты все же пришлось, но, судя по отклику хулиганки, эффект все же остался и пришелся по вкусу не только мне. Ну вот как ее не сожрать вместо завтрака? И этот доверительный взгляд глаза в глаза, когда навис сверху…

Кажется, пришло время для нежности.

Я не стал набрасываться на Марину – дал привыкнуть, двигаясь медленно и наслаждаясь тем, как она жмурится и кусает губы, пытаясь мне не показать то, что и так принадлежит мне. Ее дрожавшие пальцы впились в плечи, напоминая, как не щадила меня вчера. Царапины заныли под ее ладонями, и я впервые позволил себе закрыть глаза, проваливаясь в настоящее с головой. Какое оно отзывчивое, ласковое, доверчивое… Такое нельзя подвести, отдать кому-то, не защитив, выпустить из рук, не удержав… И я схватил ее крепче, добавляя эмоциям огня и злости. Но Марина позволила мне все – закинуть ее ноги на мою шею и забыться в диком желании, с упоением насаживая ее на член все сильнее. Ее ритмичный стон и хриплый вскрик вязали внутренности в узлы и сводили с ума. И, кажется, только отголоски мятной зубной пасты хоть немного пытались охладить мою агонию…

– Зайчик? – навис я над ней, тяжело дыша.

Ее ноги дрожали у меня на плечах, и я позволил ей разметаться на кровати.

– Ты все же сволочь, Тахир, – насторожило ее недовольное выражение лица. – Я так никогда не усажу тебя мне позировать.

И она прикрыла глаза, сыто выгибаясь подо мной.

– Сегодня, надеюсь, будет более спокойный день, – расслаблено опустился я рядом.

– Неужели? Никакой больше слежки? – И она фыркнула скептически.

– Теперь слежка работает на меня. – Я что, перед самкой хвостом размахиваю? Похоже. Ну, Марина… Подхватил ее на руки и понес в ванную. – Что это за детство с зубной пастой?

– Тебя же наверняка никогда не мазали пастой, – усмехнулась она.

– Не мазали.

– Ну вот. А это очень важный ритуал посвящения…

– Во что? – улыбался я.

– Ну… во что-то очень важное.

– Мне кажется, я сегодня достойно прошел этот ритуал, – оскалился и поставил Марину под душ.

Определенно, с появлением этой женщины в моей жизни появились полутона. Я слишком долго жил в черно-белом цвете. Теперь даже этот больничный номер заиграл красками. Радость дарили обычные вещи: ощущение капель на коже и запах геля для душа, звук работающей кофе-машины и прохладный пол под ногами, который хранил тепло следов моей женщины.

– Ты что будешь? – обернулась она от холодильника, и меня заполнило радостью по самые уши.

– Все то же, что готовишь себе.

– Ты все время ешь то же самое, что и я, – вздернула она пытливо бровь.

– Потому что до тебя я питался виски и еще чем-то безвкусным.

– Тяжелый случай, – покачала она головой. – Куда-то сегодня собираешься?

– Нужно будет съездить по делам, да, – нехотя признался я.

– Разнюхать и размотать? – обернулась она и посмотрела мне в глаза.

– Да, – улыбнулся я снова невпопад, но тут же смущенно принялся оправдываться: – Марина, я просто рад, что могу быть с тобой сегодня.

– Но ты меня не слушаешь, да?

– Я тебя слушаю, – возразил я. – Но не могу просто сидеть, сложа лапы…

Вспомнилось, как она обнимала меня вчера. Но повторения не предвиделось. Марина обошла меня, села за стол и взялась резать хлеб.

– Знаешь, я тоже хочу овладеть техникой шибари. Я бы связала тебя утром вместо того, чтобы пастой тебе усы рисовать. И ты бы лежал и принимал свою беспомощность против этих обстоятельств…

Пока она говорила, я улыбался все шире.

– Эта картинка невероятно будоражит, – признался, пытаясь загладить вину, если она вообще была… Неважно. Мне хотелось гладить и заглаживать всю Марину.

– Тахир, а ты не можешь узнать, когда меня выпустят? – спросила она вдруг, задумчиво укладывая на тарелку готовый бутерброд.

– Узнаю, – пообещал я.

Настроение испортилось.

– Я могу тебе звонить, если что?

– Конечно.

– А когда вернешься?

– К вечеру.

Она потянулась за мобильным, подняла его и сфотографировала меня:

– Буду рисовать тебя по фото, – придирчиво глянула на картинку. – А посмотри на меня так, будто я тебя все-таки связала. Вот, хорошо… А пойдем еще на кровати сфотографируемся?

– Позавтракать можно? – вздернул я бровь пытливо.

– Вдохновение, Тахир, – поманила она меня пальцем. – Не ной, приляг, пожалуйста. – Когда я повиновался она, поправила мою рубашку так, что та сползла, оголяя торс. – Как кстати я оторвала все пуговицы… А где там твоя веревка?

– Твоя.

– Руки можно тебе привязать?

– Ты что собралась рисовать? – оскалился я.

– Тебя. Себе на память, – оседлала она меня, делая кадр сверху, – а то прибьют, и ничего о тебе у меня не останется…

– Хорошая попытка, – рывком поднялся я, хватая ее за бедра и подтягивая к себе.

– Ты бы не повелся, – прошептала она в мои губы. – Ты слишком умный.

– Когда все кончится, я обязательно позволю себя связать.

– Ты мне не доверяешь. – Ее прохладные пальцы легли на шею, и я прикрыл глаза, не в силах сопротивляться. В груди задрожало, горло завибрировало от низкого рычания. – Такой опасный?

– Нет. Такой довольный.

Я заставил я себя открыть глаза и поднялся вместе с Мариной, прижав ее к себе крепче. Сдави она мои бедра сильнее и придави к кровати – даже связывать не надо было бы. К счастью, она пока понятия не имеет, что я настолько готов подчиняться ей.

Позавтракали мы в тишине. Потом я заправил края рубашки в джинсы и напялил куртку, чтобы не светить торсом.

– Не против, если я запасную рубашку притащу? – усмехнулся от двери.

– Тащи себя всего. Побыстрее, – расстроено отозвалась она, помешивая чай.

– Хорошо.

И я вышел.

* * *

Я не знаю, как это происходило, но этот мужчина становился мне по-настоящему дорог…

Я пила чай и листала его утренние фото туда-сюда. Такой сильный взгляд… Невероятно. Чувствовалось в нем что-то нечеловеческое. Хищник. Развалился на кровати, а сам готов прыгнуть и перегрызть горло в любую секунду. Делает вид, что позволяет решать, но это лишь иллюзия.

И все же он лезет в опасную петлю. Попадется на расследовании – и его убьют изощренным мучительным способом. Нет, я не видела, но у меня слишком хорошее воображение, чтобы представить это. Судачили при мне двое охранников один раз. Уверена – по приказу Иосифа. Чтобы знала, с кем имею дело. И боялась.

А я и боялась. До дрожащих поджилок. Но знала наверняка – он прибьет и меня, когда перестану быть нужной. Поэтому оставаться там и трястись было не вариантом.

Иосиф снился мне сегодня. Здоровый… Он медленно приближался к нашей с Тахиром кровати, ломая все на своем пути: стол, стулья, мольберт… Я проснулась в холодном поту и прижалась к Тахиру крепче.

Мне хотелось бежать.