Сбежать от зверя

– Да.

– Тахир, это непросто для человека, – возмутилась я.

– Я знаю. Но нужно принять взрослое решение. – Мы снова замерли в тишине. – Марин, я знаю, что ты меня не знаешь. И знаю, что ты мне не доверяешь. А я заслуживаю твоего доверия. Я не предам, не брошу. Но наполовину быть со мной не выйдет. Только полностью.

– Ты же меня тоже не знаешь. Сказал, что вру. Тебе, всем. И все равно готов со мной жить?

– Тебе объяснят на лекциях про оборотней, – невесело усмехнулся он. – У нас немного разные приоритеты.

– Мне нужно время, – сбивчиво начала я. – Это честно! Я не могу отдать свою жизнь вот так вот сразу. И не могу давать обещаний, потому что не могу их нарушить. Мне нужно подумать.

Почему-то казалось, что с ним можно договориться. Да, взгляд его сначала будто зажегся непонятным мне огнем, но тут же угас. Внешне Тахир остался спокоен.

– Ладно, – кивнул он, как мне показалось, разочаровано и поднялся. – Мне нужно ехать.

– Ты вернешься? – подобралась я, чувствуя, как снова лопается сердце от непонятной тревоги.

– Вернусь, – слабо улыбнулся он.

– Когда?

– Сегодня вечером, – пристально глянул он на меня. – Найдешь чем заняться?

– Определенно, – повела я взглядом по гостиной.

– Отлично. Если что-то понадобится – напиши мне. Привезу.

И я снова осталась одна. Наполнить грудь воздухом стало непросто. Казалось, Тахир все еще сидит напротив.

Когда мне вдруг стал кто-то нужен? Я же всю жизнь одна.

Откровенно говоря, мне не на кого было опереться. Бывало, что я строила иллюзии в отношении кого-то, но быстро разочаровывалась. Будто заранее знала, что так и будет, но раз за разом смотрела, как рушатся иллюзии с каким-то извращенным удовольствием.

Но таких, как Тахир, не было никогда. Он вроде бы и предъявлял требования, но тут же отступал, давая мне время и место. Оставалось много вопросов. Кто он? Что таким мужчинам нужно? Насколько для них нормально то, что происходит сейчас? Может, Тахир давит, а я по наивности тут уже еле дышу?

Допив чай, я прыгнула в обувь и вылетела из номера.

* * *

Вот и что мне с ней делать?

Усталый тупняк в холодном салоне машины становился регулярным ритуалом. Я пялился перед собой, сжимая пальцы на руле. Надо было куда-то ехать, но смертельно не хотелось. Меня тянуло назад. Воспользоваться ее предложением отоспаться в ее постели, потом утащить к себе и забыться… Только попробовать прикрутить страсть хоть немного, чтобы Марина не смотрела так испуганно на меня с утра…

Но она просила время.

А такие, как я, его никогда не дают.

Ладно. Не все мы такие. Есть исключения. Но быть исключением – это как тащить крест на Голгофу.

Я усмехнулся и завел двигатель. Хуже мне уже вряд ли будет. Нет, будет обязательно. Но это просто еще один гвоздь в теле – не более.

Горло дрогнуло от жалкого скулежа.

– Да ладно тебе, – выкрутил я руль и нажал на газ. – Радуйся. Тебя не выгнали с концами и даже ждут сегодня обратно.

А вот тут уже ребра задрожали от вибрации рычания. Да-да, суровый волчара, кто ж спорит? Стукнешь лапой по столу обязательно. Только где-нибудь подальше от самки, в своем доме за городом. Чтобы никто не видел.

С Полиной у меня было все почти по-человечески. Знакомство, свидания… Да, это тоже все непросто дается, но награда в конце пути стоит того. С Мариной все наоборот. Метка облегчила ее приятие, но и только. Важные вопросы на этом не кончатся. Она не искала себе серьезных отношений, никому не доверяет, кусается и шипит на каждую попытку погладить… а я бью по рукам, чтобы оставить себе место …для шага назад.

Дерьмово.

Никогда еще стены здания суда не казались тюрьмой. Может, Марина права, и мне стоит взять отпуск? Раньше вся эта игра со смертью хорошо отвлекала, теперь казалась настолько неподходящей, что я физически чувствовал, как ломит тело от желания сбежать отсюда.

Демьян, почуяв меня в приемной, вышел навстречу.

– Зайдешь ко мне? – глянул на меня с непонятным энтузиазмом.

Куда ж я денусь? Только эмоций недовольства от него скрыть не удалось.

– Что такое? – насторожился он, когда я уселся в кресло напротив его стола.

– Устал.

– Прости, но отпуск предложить не могу – слишком много работы.

– Ну понятно, – усмехнулся я. – Могу идти?

– Слушай, – понизил он голос, – тут тобой активно начали интересоваться из контроля…

– Чем конкретно?

– Ну, я вообще-то тебя вытащил из всего того, что ты заварил. Не очень чисто, к слову… – хмурился он.

– Так… и?

– Будут приглашения на беседы – отказывайся. Они вызвать не могут без основания…

– Ты же сказал, что не очень чисто.

– Это моя проблема. Я выкручусь. Если будут тебя цеплять – сразу пиши мне, понял?

– Понял. Что с моей женщиной? Почему тянут с заключением по ее делу?

– Ничего себе тянут! – усмехнулся Демьян, откидываясь на спинку стула. – Ты там у себя в следственном привык быстро делами ворочать. Тут так не бывает. Тем более в вашем случае. Я делаю все, что могу. Не волнуйся. Вытащим мы ее. Просто надо набраться терпения. Излишне давить не стоит…

Все это не нравилось. То, что перешел под контроль Демьяна и будто остался ему что-то должен – особенно. Теперь еще и Высшие по мою душу нарисовались. И отпуск мне тоже не светит.

Я никогда так не влипал. С Высшими проблем у меня не было. Но Демьян может оказаться прав – такое нарушение должностных инструкций может привлечь внимание ведьмаков. Наверное, лучше залечь на дно и не отсвечивать.

– Ладно, у тебя все?

А вот тут произошло странное. Его зверь вдруг уши прижал на миг, но тут же недовольно встряхнулся и поднялся вместе с Демьяном на задние лапы, нависнув надо мной. Только подавить так и не смог. Я же не делал ничего, только взглядом проследил за ним.

– Тахир, – недовольно прорычал Демьян. – Научись подчиняться начальству. Может, у себя ты там был ведущим спецом, но здесь мне важно, чтобы соблюдалась иерархия…

Это все, конечно, позабавило. Медведь, которому нужно словами обозначать свой авторитет, только больше терял в глазах моего зверя. И знал об этом.

– Где я тебе демонстрировал неподчинение? – спокойно поинтересовался я, устало откинувшись на спинку кресла. Говорить было бесполезно. И мы оба это понимали. Но в дурачка сейчас сыграть правильнее. – Демьян, я сижу перед тобой и не дергаюсь. Я не спал нормально две недели, у меня вообще нет сил, чтобы тебе перечить. Даже в мыслях не было.

И это только усугубило ситуацию.

И это только усугубило ситуацию. Еле живой волк запихнул авторитет медведя ему под хвост и непринужденно там провернул. Забавно. Но мне плевать.

– Иди давай в отпуск, – недовольно рыкнул он, пытаясь держать морду. – Уговорил.

– Вот так бы и сразу, – обернулся я от двери, скорчив усталую физиономию. – Заставил валяться у тебя тут на пузе.

Ему сейчас будет лучше, если я исчезну с глаз – зализать свое самолюбие.

– Иди, – снисходительно проворчал он. – Так даже лучше – пересидеть пару дней. Если будут новости – я тебя найду.

Я кивнул, опасаясь вообще что-то думать в его присутствии. А то мишка его еще и обгадится от страха…

Из здания я выходил в необоснованно приподнятом настроении. Радоваться было нечему, но зверь нашел повод довольно скалиться. Конечно, ситуация с Демьяном – из ряда вон: волки обычно не подавляют медведей. И надо бы хорошо подумать, что это значит. У Демьяна из-за меня проблемы? Может, я сильно его подставил всем этим? Зачем он взял меня к себе в подчиненные? Не такие уж мы и друзья, чтобы рисковать своей репутацией.

А может, не в этом дело?

Но мысли не мешали на этот раз, и пялиться перед собой за рулем я не стал. Машина еще не остыла даже, и я выехал на дорогу. Марина ничего не попросила, но я все равно заскочил в супермаркет. Хотелось человеческого времяпрепровождения. С Мариной не выйдет, но попробовать можно.

Уже стоя на кассе, я задержался взглядом на собачонке на поводке. Вид у нее был такой несчастный, что меня оглушило от яркого образа, возникшего в голове. По венам медленно пополз адреналин. Картинка нарисовалась так ярко, что аж в горле пересохло от предвкушения.

Почему-то подумалось, что воплотим мы эту терапию с Мариной быстрее, чем мне хотелось бы. Она обязательно даст повод…

Глава 4

Я крепче сжала чашку кофе, которым меня любезно угостили в кабинете врача.

– Мне, наверное, следовало дождаться лекции, – смущенно выдавила я, глядя на доктора исподлобья.

Дождаться доктора тоже было непросто. Я час маршировала под ее кабинетом, пока она была на обходе.

– Понимаете, Марина, – вздохнула та, – ваш случай уникальный. Обычно женщины сюда попадают уже после отношений или пережившие акт присвоения оборотнем… В общем, они все исправляют тут ошибки, которые допустил партнер. Вы же с вашим партнером зашли будто с черного хода. Хотя раньше, лет сто назад, все так и происходило. Только девушку не спрашивали… Ставили просто перед фактом присвоения, и живи как хочешь.

– А тут разве ничего не нужно исправлять?

– Судя по вам, исправлять по животной части отношений нечего. Все же зрелые мужчины более опытны, они не мечутся между вариантами. И выбор ваш партнер сделал идеальный. Вы совсем не травмированы. У вас нет депрессии, посттравматического синдрома, нарушения в организме из-за неприятия и прочих вариаций отклонения от нормы. – Она невесело усмехнулась. – Это такие отклонения, которые скорее стали нормой. Они превалируют.

– То есть мне повезло?

– Да, – уверенно заключила она. – Учитывая обстоятельства, вам очень повезло.

– Но ведь есть то, что мне тоже нужно знать? Тахир говорит, что назад пути нет.

– Практически, – подтвердила она.

– Что это значит?

– Это значит, что вашему партнеру вряд ли удастся выйти из отношений без потерь.

– Каких?

– Марина, – сдвинула она брови, – ему и вам лучше было бы принять то, что случилось. Это лучшее, что вы можете оба сделать, а не думать, как расстаться.

– Я бы хотела знать, – надавила я.

Она помолчала, хмурясь.

– Вам будет просто. Если вы не привязаны к мужчине эмоционально, то будет все как у людей.

– А ему?

– Тут множество вариантов. Но жить по-прежнему он уже не сможет.

Мне казалось, она специально так отвечает, чтобы ничего не сказать. Осуждает меня – это очевидно. Ладно.

– А какие особенности сейчас? Что мне нужно знать?

– Сейчас у вас медовый месяц. По большому счету, природа предусмотрела все, чтобы вы забеременели в это время. Поэтому с контрацепцией очень сложно. Мы, конечно, предпочитаем, чтобы все начиналось не так, и в медовый месяц пара уже входила по согласию.

– Но ведь таблетки надежны? – насторожилась я.

– Девяносто пять процентов.

– Вот черт, – поникла я.

– Процент неудач небольшой. Поверьте, тут с природой ну очень сложно бороться.

– Что еще? – глянула я на нее обреченно.

– Ему очень нужно сейчас быть с вами постоянно. То, что он не появляется и уходит вообще, говорит о его железобетонной силе воли. Но на пользу это вам не пойдет. Ваш партнер быстро вымотается от такого сопротивления. – Она вздохнула, опустив взгляд на стол. Будто решалась мне что-то сказать и, наконец уверенно посмотрела на меня снова: – Это не мое дело, но неофициально мое мнение таково: ваш партнер много сделал для вас. Очень. Непосильно много. Думаю, он заслуживает вашего ответного шага. Дайте ему передышку, Марина.

– Понятно, – пришибленно поднялась я и направилась к двери. – Спасибо.

Внутри все замерло в ожидании решения. Какого? Я же не жила ни с кем. Нигде. Скиталась по съемным квартирам все время за исключением тех трех лет, что работала на Вальдмана. По коже прошлась волна мурашек. Не стоило забывать о нем. У него такие связи, что я вообще не верила, что удастся сбежать. Навыки спасли, но надолго ли?

В мрачных мыслях я добрела до квартиры. И уже не удивилась знакомым туфлям на пороге. С губ сорвался смешок, и внутри отпустило. Почему-то стало спокойнее от того, что Тахир вернулся, а не находится где-то в городе, уставший и злой.

В кухне нашлось два новых пакета с продуктами. Прокравшись к спальне, я заглянула в открытые двери. «Мой партнер» все же сдался. Да так вдохновляюще, что я вернулась к пакетам с художественными принадлежности и начала искать скетчбук и простые карандаши. Добыть их бесшумно не удалось, но Тахир даже не шелохнулся. Так и лежал, раскинувшись на спине, голый по пояс. А может, и ниже – под одеялом не видно. От него невозможно было взгляд оторвать! Шея, плечи… а руки – вообще загляденье. С него только картины писать!

Я скользнула к креслу рядом с кроватью, устроилась удобнее и принялась набрасывать эскизы. Только уже через минут двадцать меня начала мучать жажда, а искусанные губы не давали покоя… Я хмурилась, пытаясь сосредоточиться на работе, и упорно продолжала черкать карандашом…

– Ты слишком быстро дышишь… – раздалось тихое, и Тахир вздохнул глубже. – И слишком соблазняюще пахнешь.

Карандаш от неожиданности выпал у меня из рук, и я замерла, будто был шанс, что так он меня не заметит.

– Прости, – прошептала я на его ехидный взгляд. – Я не хотела тебе мешать. Думала, ты спишь.

Он скептически вздернул бровь:

– Сюда иди, – оскалился соблазнительно.

В голове крутилась всякая чушь типа «А вот такой ракурс еще лучше – потрясающий свет!» Я медленно поднялась с кресла и направилась к нему.

Тахир повернулся на бок:

– Где ты была утром?

– У врача, – с готовностью доложила я, надеясь, что он отделается просто допросом.

– И что врач сказал? – насторожился он.

– Что тебе нужен отдых.

– Мне? – усмехнулся.

– Что ты постоянно улыбаешься? – возмутилась я. – Ты разве не приполз сюда и не рухнул на кровать?

– Приполз, – неожиданно покладисто кивнул он. – Рухнул.

– Ну так и спи!

– Не могу. – И снова оскал!

– Я выйду.

– Уже нет.

Он сцапал меня с края кровати и подмял под себя. И сразу не стало сил говорить. Я замерла, парализованная его напором.

– Зайка, ну что ты? – послышалось хриплое вместе с горячим выдохом в губы. – Я постараюсь быть нежным… Как ты хочешь?

– Никак, – вырвалось у меня.

Тахир приподнялся на локтях и навис сверху, глядя на меня таким непонятным взглядом, что снова захотелось попросить его не двигаться, пока я не сделаю скетч… Я прикрыла глаза и медленно наполнила грудь воздухом.

– Я… мне страшно. Сложно! Ты меня трогаешь! Везде! И так, что я вырубаюсь без сил!

– Твое тело говорит обратное.

– Ты сам сказал – это все химия! А я не… не самка тебе! Чтобы подставлять задницу каждый раз, как ты захочешь!

Я уставилась на него в страхе, а он вдруг положил пальцы мне на подбородок, и я дернулась, как от удара током. Легкое касание его руки изгибов шеи сбило дыхание. Я паниковала все больше по мере того, как он спускал ладонь по плечу и ниже – к животу.

– Что ты делаешь?

– Просто глажу, – хмурился он. – Ты не даешь себя трогать. Пик гормонального всплеска прошел.

– И?

– И все. Ты меня хочешь. Здоровой частью. А покалеченной не переносишь прикосновений. Ты мне не доверяешь. И не собираешься.

– Я не знаю, что ты сейчас сделаешь! – возмутилась я.

– А что такого я могу сделать?

– Ты… ты принуждал!

– Пожалуй. – Он сел рядом, а я подскочила и съежилась у спинки кровати. – Но я не могу остаться и не трогать тебя, Марина. И я уже объяснял, что это просто голод. В моих интересах постараться перестать тебя им пугать.

– Все очень быстро, – отвернулась я, чтобы не смотреть на него.

Что я несу? Только что ведь говорила с врачом. Но я просто не могла. Не могла отдать себя в жертву даже ему. При одном его взгляде хотелось забиться в уголок, чтобы не достал. Я не знала почему.

– Не могу предложить медленнее, девочка, – лязгнул металлом его голос.

Терпение у Тахира кончилось. Я проследила, как он поднялся и вышел из спальни, снова отметив глупо – задница у него просто отдельное произведение искусства. Но меня снова дернуло, словно на привязи, и я выбежала за ним.

– Слушай, прости… – замерла я у стола. Тахир налил себе стакан воды, морщась от моего «прости», как от лимона. – Тебе… плохо?

Он шумно выдохнул и оперся о столешницу.

– Зайчик, – хрипло начал он, глядя перед собой, – я хорошо тебя понимаю. Мне никогда еще не хотелось быть человеком настолько. Но я им быть не могу. Давай мы примем взрослое решение, ладно? Я сорвался вчера. Не стоило.

– Ты хочешь уйти?

– Я не могу гарантировать тебе безопасность. От себя. Это пугает.

– А что ты можешь сделать?

– Много всего. Наша задача этого не узнать.

– Послушай, – задрожал мой голос, – я была у врача. Мне объяснили, что ты… измотан этим всем.

– Не надо меня жалеть, – насмешливо перебил он и сделал большой глоток из стакана.

– Ну и кто еще тебя пожалеет? – потребовала я. – Что-то не вижу желающих…

Он не обратил внимания – прошел в спальню. Я направилась следом:

– …Не уходи, пожалуйста. Дай мне время! Тахир! – Я вырвала из его рук джинсы и уставилась с вызовом. – Меня чуть не изнасиловали в приюте! В пятнадцать! Их было трое! Зажали в подсобке, рвали одежду, душили!.. Я не могу с тех пор!.. Ненавижу мужчин!..

Он выпрямился, глядя на меня сверху потемневшим взглядом. Черты его лица заострились, глаза вдруг знакомо заискрились…

– …Пожалуйста, – прошептала я. – Когда ты хватаешь меня, становится страшно.

Могло показаться, что он услышал, сдался. Только голос его напугал еще больше:

– Ложись на кровать, – приказал он хрипло.

Не обнял, не пожалел.

Но я повиновалась. Сама же бежала за ним.

И снова я под ним – глаза в глаза, растерянная и испуганная. Он совсем не собирался позволить привыкнуть? Похоже на то. Плавно стянул с меня вещи, одну за другой. А я все следила за его взглядом, цепляясь за него, чтобы не дернуться. Холодный, сосредоточенный, безэмоциональный… Стало страшно. Снова парализовало, сердце запрыгало в груди, а внизу живота сжалось в болезненном спазме. Тело и правда жило своей жизнью, и это нервировало еще больше.

Когда Тахир вдруг отодвинулся к краю кровати, я растерянно заморгала. Он задернул плотные шторы, и комната погрузилась в полумрак. Захрустела бумага…

– Что это? – поежилась я, дрожа, когда он поставил пакет на кровать – черный, большой, с шелковой красной лентой.

– Твоя терапия.

– Ты приготовил терапию и собрался уйти?

– Зайчик, помолчи, – сурово глянул он на меня. – А впрочем…

И он извлек из пакета нечто красиво упакованное в черную коробку. Но когда вытащил из нее какой-то шарик с ремнем, у меня пропал дар речи.

– Открой рот, – хрипло приказал Тахир.

Я позволила ему вставить мне этот кляп и застегнуть на затылке ремни. Зафиксировав его, Тахир поинтересовался, удобно ли мне, и заботливо освободил волосы от ремешка. Теперь захотелось много всего ему сказать, но я помнила, что он дал мне последний шанс.

Оставив меня ненадолго пялиться в потолок, он навис надо мной снова. Заглянул в глаза, замер на несколько вдохов, потом вскинул руку и провел по щеке. Я зажмурилась и напряглась, сжав челюсти на кляпе. Но тут же будто осталась в одиночестве. Бедер коснулись горячие пальцы и скользнули к коленям, и я сжала ноги, вцепившись пальцами в одеяло.

То, что его руки вдруг исчезли, насторожило, и я задышала чаще, пытаясь сдержать панику.

Он не давал подсказок, не говорил ни слова и не издавал звуков. А когда вдруг стопы сжал горячими ладонями, я вскрикнула и тут же закусила губы от стыда. Приятное тепло поползло по телу от его массажа, а легкие ноты розового масла наполнили рот слюной. Ноги налились тяжестью, в груди защекотало, а щеки запылали от осознания того, какой вид ему открывается сейчас. Но ни слова сказать, ни возмутиться, ни попросить перестать я не могла. Меня рвало от разномастных эмоций: радости, что он не ушел; стыда, что лежу перед ним голышом; страха от оживавших воспоминаний.

Я ведь не видела его…

…Как и тех, кто сдирал с меня белье в подвале. Только обрывки голосов и кривых перекошенных физиономий…

Нет.

То, что делал Тахир, никак не напоминало тот опыт… Или напоминало? Я же беспомощная? Или нет? Нет, могу дать ему в челюсть ногой… Но тогда он точно больше не даст шанса.

А Тахир осторожно поднимался выше – от ступней к икрам, – и я застонала от удовольствия. Так правда может быть от простого массажа? Ух ты! И я уже подумала, что в этом и есть терапия, и расслабилась, когда вдруг его руки снова исчезли. А уже через несколько ударов сердца чувствительной кожи на подъеме стопы будто коснулась шелковая лента. И эмоции разлетелись, как в калейдоскопе, на горсти режущих осколков. Чувства не успевали за скоростью касаний то его пальцев, то этого странного шелка… пока до меня не дошло, что…

…Он меня связывает.

Тело оцепенело. Я в ужасе осознавала, что Тахир лишает меня возможности двигаться, но ничего не могла поделать. В голове взрывались предохранители – я же его не знаю! Он говорил, что может натворить всякого и что поэтому ему надо уйти! А это что? Может, он уже это творит? А я молчу…

Когда он дошел до бедер, я взмокла и задышала еще чаще. Шелковая веревка повиновалась его рукам, следовала изгибам тела и ложилась так близко к самому чувствительному, что на какое-то время тревожные мысли вылетели из головы. Я думала только о том, что он касается меня везде. Равнодушно, расчетливо и пугающе профессионально.

Когда он взял за руки и помог сесть, я попыталась поймать его взгляд, но тут же пожалела. Он сверкнул в полумраке желтыми глазами, и я оказалась на коленях лицом в кровать с оттопыренным задом. Но даже пикнуть не успела, как он завел руки мне за спину и принялся связывать их, упираясь своими напряженными бедрами в мои.

Неужели он решил связать меня и трахнуть, чтобы не мешала своим протестом? Это будет последнее, что он со мной сделает. Я отобью ему все, до чего дотянусь!

Из глаз покатились слезы. Я кляла себя за тупость и доверие, поносила эту проклятую химию и сжимала кулаки – он поймет глубину моих чувств по этому поводу.

Тахир подтянул несколько узлов, и мои локти встретились на линии позвоночника. Ну какой умелец! И где же он этому научился? Слезы перестали литься на одеяло. Я злобно пыхтела, кусая кляп и проверяя узлы на прочность. Нет, не выдернуться. Накатила паника. Кожа покрылась холодным потом, сердце скакнуло к горлу, но Тахиру было плевать. Несколько движений – и он перевязал мне грудную клетку, оставляя голой грудь. Последние штрихи пришлись на шею. И как только его руки исчезли, мысли схлынули, оставляя напряжение звенящей пустоты. Но я явно ощущала, как что-то внутри уже замешивает мрачную пугающую палитру, чтобы меня размазало в клочья. Хотелось позвать Тахира, но стоило подумать о жалких звуках, в которых потеряется его имя, и я сжимала зубы крепче.

Сначала показалось, что ничего не происходит. Наступила тишина. Но на фоне этого безмолвия я вдруг резко осознала – он ушел. Отомстил. Связал и бросил в униженном положении! Он же неслышный вообще!

Показалось, что где-то щелкнул замок, и даже шаги будто услышала, и шорох одежды…

…и меня разметало от ужаса. Я задохнулась воздухом и задергалась, скуля. Ни одного слабого места в узлах! Ни одного звука больше! Я одна!

Одна…

Через сколько времени меня тут найдут? Черт их знает! Ко мне не суются практически, процедур у меня нет… Может, если трубку завтра не возьму и не смогу заказать завтрак? Тоже вряд ли…

Я дергалась и скулила непрерывно, сжимая кулаки и пытаясь поддеть хоть одну петлю.

Не знаю, сколько прошло, прежде чем я прекратила попытки и расплакалась. Долго, навзрыд, до опустошения… В мыслях мелькали картинки, на которые было больно смотреть. Раньше. Сейчас мне казалось, что хуже уже некуда, и вспоминать прошлое стало неожиданно легко.

Я сдалась. Пересматривала воспоминания, терпела боль и страх, которые хлестали наотмашь, шмыгала носом и отстраненно замечала, что все это будто проходит мимо в последний раз.

Настоящее же рисовалось все ярче. Я чувствовала каждый изгиб веревки на теле. Они будто проступали в сознании выжженными рисунками, и прошлое затягивалось дымом от горящей кожи…

И я даже не поняла сначала, отчего с губ сорвался вскрик. Вздрогнула и задышала лихорадочно, а чужие пальцы уверенно прошлись по бедрам, расслабляя напряженные мышц. Длинные выдох и вдох рядом показались каким-то трюком мозга. Прикосновения становились все увереннее, чужие пальцы надавливали вдоль позвоночника, будто возвращая в реальность, и до меня, наконец, дошло – Тахир не ушел, не бросил. Был рядом все это время. Сволочь!

Только… Меня вдруг заполнило до макушки такой радостью и благодарностью, что все ужасы разметало в клочья. А он продолжал касаться везде – с позвоночника спустился к ребрам, животу, ногам… Ничего провоцирующего или возбуждающего – просто успокаивающая ласка.