Вавилон. Пламя

Лилит видела достаточно шкатулок с секретами. Этот был простым, и она выдвинула четыре ящичка до конца. Не сразу, но раздался щелчок. Дно раскрылось, и из потемневшего от времени красного бархата сверкнул большой рубин. Лилит схватила кольцо и увидела полустершуюся, старую гравировку, изображающую незнакомый ей символ в виде рогов и пламени.

– Сгоревшее дотла здание, погром в доме, розыскной плакат… Сколько теперь, четыре тысячи чеканок? – спросил эльф насмешливо, вертя в перчатке кольцо. – И это твое “тихо”?

– А не все всегда идет по плану, – ответила Лилит весело. Она была до крайности довольна собой. – И тихо не всегда значит хорошо, знаешь ли.

– Почти всегда значит. Особенно, если это было единственным условием.

– Не было. Чисто и гладко – таково было условие. Кольцо у тебя, а награда за мою, а не за твою голову. Заказ выполнен и заказчик в безопасности, – парировала она спокойным голосом. – И если тебя не устраивает такой исход, можешь катиться нахер. Или же… – она взглянула на него дерзко. – Дай мне настоящий заказ.

Эльф неожиданно рассмеялся.

– А ты недолго проживешь.

– Зато ярко, – кивнула она. – Я Лилит.

– Гиммик. Пошли. Слушок про тебя пойдет и без моей помощи, но пара знакомств не повредит. В долгу будешь.

– Буду. Если знакомства окажутся полезными.

Эльф одобрительно хмыкнул, и мотнул головой, указывая направление. Они двинулись вниз по улице.

Пришедший в себя Варац с удивлением обнаружил, что может видеть, слышать и чувствовать. Видеть, слышать и чувствовать что-то, кроме бесконечной боли.

Он поднял голову, и во взгляде его была ошарашенность. Лилит сидела рядом, в обнимку с котелком. Она улыбнулась чародею почти жизнерадостно:

– Добро пожаловать назад, дорогуша. Водички?

Он лишь кивнул, подползая ближе. В его движениях была опаска, словно он боялся ненароком спровоцировать агонию, которая все еще отзывалась в теле свежим воспоминанием.

– Мы долго спали. Как себя чувствуешь?

Глотая живительную влагу, Варац прислушался к ощущениям.

– Приемлемо, – ответил он, умывая лицо от засохшей крови и других жидкостей. – С учетом обстоятельств.

Он огляделся. Поляна вокруг них была усеяна мертвыми птицами, черными, серыми и пятнистыми. Их было невозможно сосчитать, и ветер трепал перышки на их маленьких, бездыханных телах. Десятки безжизненных глаз-бусин уставились в небо, приоткрытые клювики обнажали красные рты, а задранные когтистые лапки напоминали растопыренные ветви.

– Как мы…

– Выжили? Понятия не имею.

– Твою ж… – вымолвил Варац, постепенно приходя в себя. – А ты не врала. Про худшую ночь. Я даже шутить не в силах, представь себе…

– Представляю с трудом. Выше нос, дорогуша. Или ты не рад снова дышать?

– Я сейчас ничему не рад. Но скоро буду, – он рухнул на спину. – Когда очухаюсь.

– Очухивайся, очухивайся. И пей побольше. Мы всю ночь только потели да плакали.

– Не напоминай, – простонал чародей.

– Не буду. Может, потом. Птицы, кстати, не так давно умерли. Есть хочешь?

– Должен признать, – Варац вытащил изо рта кость. – Это вкуснее, чем ожидалось.

– Скажи же, да? – кивнула Лилит, обгладывая крыло. – А ты нос воротил. Можем инфекцию подхватить, конечно… Но хоть от голода не помрем.

– Знаменитый северный оптимизм, – одобрительно усмехнулся Варац.

В их взглядах и голосах была жизнь. Они были теплыми и радостными. Наевшись до отвала, они улеглись на землю, с глупыми и блаженными улыбками на лицах.

– Я должен тебе извинение, – заговорил Варац негромко. – Я был резок в своих словах. И поспешен в суждениях.

– Загадками говорите, дорогуша? – спросила Лилит, повернув к нему голову. Ему явно было непросто извиняться вслух, и она почти наслаждалась его страданиями.

– Полностью осознавая, что ты сейчас делаешь, – ответил Варац ехидно. – Я, тем не менее, продолжу. Я не увидел твоего лица лишь из-за собственной близорукости. А про маски – это все чушь, притом оскорбительная.

– Я тоже извиняюсь, – вздохнула Лилит. – За то, что пыталась запихнуть тебя в типаж. Ты удивительно хорошо держишься, надо сказать. После того, что я там видела.

Чародей неожиданно расхохотался.

– Знаешь, обычно я бы возмутился. Но сейчас просто скажу спасибо. Ты тоже неплохо справляешься. После того, что там видел я.

– Какой у нас прекрасный вышел обмен любезностями, – умилилась Лилит. – Напьемся, как доберемся до города?

– Как свиньи, – с готовностью кивнул Варац. – Я угощаю. У меня, если помнишь, есть отличное красное сульянское.

– Я все помню, – подмигнула ему Лилит. – Особенно если речь про красное сульянское.

Они позволили себе отдохнуть, прежде чем продолжить путь. Не нужно было произносить вслух, что после пережитого им было необходимо немного покоя и праздного безделия. Когда первая эйфория от окончания кошмара схлынула, Лилит с удивлением обнаружила в себе некую новизну. Она ощущала будоражащую живость, ноги ее были словно пружины, рвавшиеся в путь. В груди поселился странный восторг, и она понятия не имела, кому он принадлежит, ей или чародею, с которым они какое-то время пробыли, казалось, одним целым. Варац вел себя чуть спокойнее и приветливее обычного. Во взгляде его появилось тепло, а в движениях – невиданная прежде мягкость.

Их одежда была безнадежно испорчена. Ополоснувшись в роднике, Варац расщедрился на две простенькие джеллабы. Пожав плечами, Лилит порвала подол своей, укоротив его и сообразив два разреза, чтобы дать ногам свободу движения.

– У меня широкий шаг, – пояснила она.

Чародей махнул рукой. Подхватив котелок, они двинулись в путь.

– Птицы поют, – заметила Лилит, пружинисто вышагивая босыми ногами.

– Что удивительно. Я был уверен, что они все на полянке померли, – ответил Варац и тут же замер, будто вкопанный, моментально переменившись в лице.

Проследив направление его взгляда, Лилит охнула. Они осторожно двинулись вперед, приближаясь к чему-то белесому и бесформенному, лежащему в высокой траве.

Подойдя тихо и опасливо, часто переглядываясь, они вытянули шеи. Им открылась бледная, тонкая, натянутая на костях кожа.

– Это оно? – спросил Варац тихо. – Оно дышит?

Лилит медленно присела возле сатори и нерешительно коснулась его.

– Не дышит…

Уже смелее она перевернула тело, и обнажился живот с шестью беспалыми лапами, по форме напоминавшими сабли. Шея была длинной, тонкой и наверняка очень гибкой при жизни. Голова по форме напоминала человеческую, но была деформирована сзади, имея сильно выступающий затылок. Та часть, где должно было располагаться лицо, имела сморщенную кожу, стянутую к центру головы многочисленными складками. Там, где они сходились, угадывался плотно сжатый рот. Лилит не было нужды открывать его, чтобы знать, что он наполнен острыми зубами-лезвиями.

Она внимательно осмотрела тело, по очереди задирая лапы. Варац с любопытством крутился вокруг, то и дело приближаясь и что-то разглядывая, но прикасаться к существу не решался.

– Ран нет, – пожала плечами Лилит. – Что его убило, интересно?

– Мой ответ остается прежним, – ответил Варац. – Твоя дикая магия. Очевидно. Как думаешь, дотащим его до города?

– Спятил? Он весит как мы с тобой плюс минимум десять пар штанов.

– Но это же тело! – с энтузиазмом взмахнул руками чародей. – Ты можешь представить, чего стоит тело настоящего сатори? Да школяры друг другу глотки грызть будут за возможность в нем покопаться!

– Пока я одобряю твое желание наблюдать за тем, как академики дерутся за труп, я также взываю к твоему разуму, – Лилит посмотрела на него снизу вверх. – Он тяжелый, и скоро начнет разлагаться. Нам и так черт знает сколько дней пути, а с ним и того дольше. Во что он превратится через это время?

Варац шумно выдохнул, осознавая ее правоту.

– Пожалуй, – сказал он с неохотой. – Ну что за досада! Кому расскажешь – не поверят… Ну давай хоть голову возьмем! Череп им отдадим!

– Флаг в руки, – хмыкнула Лилит, с готовностью протягивая ему нож. – Работайте, мастер.

– Э-э…

– Что? Или ты хотел меня запрячь? Знаешь, как я не люблю позвоночник резать? Тем более этой ковырялкой.

– Тот факт, – возмущенно начал Варац. – Что у тебя есть нелюбимая часть процесса отрезания головы, говорит о том, что ты справишься гораздо лучше меня!

– Возможно, – лукаво улыбнулась Лилит. – Но идея-то твоя. Ты и корячся. А я больше смотреть люблю.

– Изумительная наглость! – взмахнул руками чародей, и, сверкая глазами, взял у нее нож. – Учти, за это готовить будешь до конца дороги!

– Тогда будем на пайке из коры и листьев, – Лилит поднялась и скрестила руки на груди, с насмешкой наблюдая, как Варац приценивается, откуда лучше начать разрез.

Вздохнув, он вонзил нож в основание шеи, жестом куда тверже и решительней, чем ожидала Лилит. Тело дернулось, и голова сатори откинулась набок. С каждым движением чародея труп подрагивал, будто по нему ударяли палкой. Черная кровь, уже успевшая свернуться, перемазала руки Вараца чернильными сгустками.

– Ничерта не вижу, – пожаловался он, вытирая ладонь о траву.

– Может, помочь? – услышали они мелодичный голос, донесшийся слева.

Лилит вскочила на ноги, хватаясь за нож. Кто-то захихикал.

– Смотри, Сакусэ, какие дурацкие. Напуганные и чумазые, – услышала Лилит.

Приглядевшись, она смогла различить в траве белый хвост.

– Тихо! – зашипел детский голос. – Дурная лисица!

Лилит и Варац переглянулись. Из травы показалась пара желтых глаз и ехидное выражение на пушистой морде.

– Срезаем трофеи? – промурлыкал лис. – Ухайдокали бедняжку, еще и останки оскверняем?

– Минг, пошли отсюда! – снова раздался детский голос. Трава зашелестела, и Лилит смогла разглядеть макушку черных волос.

– Говорящий лис, – очухался Варац. – Почто нам так везет, а? Сначала сатори, теперь кицунэ…

Лисица захихикала.

– Минг!

Не обращая внимания на девочку, лис покинул траву, мягко помахивая хвостом. В ее движениях читалась определенная кокетливость. Игривость хищника, который знает, что жертве не уйти, и хочет растянуть удовольствие. За ней из травы показалась черноглазая девочка лет десяти, нагая, с растрепанными и спутанными волосами. На плече у нее висел маленький самодельный лук из вяза.

– Та-ак, – не сводя глаз с лисицы, протянула Лилит, приняв нарочито расслабленную позу. – Чего желаем?

– Поиграть, поболтать, – качнула головой кицунэ. – Посмотреть, кто прикончил нашу подружку.

– Это, что ли, ваша подружка? – Варац поднял отрезанную голову сатори, держа ее обеими руками и капая на землю черной кровью.

– Подружку? Насколько мне известно, демонические существа друг друга на дух не переносят, – Лилит скрестила руки на груди.

– Умная, а? – кицунэ склонила голову набок.

– Минг! – девочка дернула ее за мех и что-то прошептала ей на ухо. Лилит не расслышала, что именно. Опасаясь смотреть на них, девочка пряталась за телом лисицы.

– Тогда должна знать, что людей мы не переносим еще больше, – договорила кицунэ.

Она сделала мягкий шаг в сторону Лилит с опущенной головой и прямым, полным решимости взглядом. Лилит спокойно встретила его.

– А кто сказал, что я человек, лисица? – негромко спросила она.

Кицунэ замерла на месте. Она сощурилась на Лилит бегающими глазами, будто пыталась понять, на что она смотрит. Потом едва заметно прижала уши.

– Вот и прекрасно. А теперь поговорим, – Лилит присела на корточки, поравнявшись со своей собеседницей. – Иди куда шла, тварь мохнатая.

Кицунэ недружелюбно сощурилась. Потом медленно моргнула и встряхнула головой, возвращая в глаза прежнее нейтрально-любопытное выражение.

– Тогда я пришла, – она села за землю, поочередно посмотрела на Лилит и Вараца, и дернула ухом. – Железки ваши вам нужны? Могу отвести.

Варац посмотрел на Лилит недоверчиво.

– Да ну? С какой это радости?

– С такой. Пойдем потом с вами.

– Минг! – снова крикнула девочка, опасливо косясь на Лилит.

Варац расхохотался.

– Я понял! Мы умерли. Или в горячке. Иначе это безумие я никак не могу объяснить!

Лилит смотрела на лисицу пристально, не присоединяясь к его веселью. Варац смахнул с глаза слезу и забвенно обнял мертвую голову сатори.

– Поясни.

Кицунэ слегка поморщилась и ответила неохотно:

– Нам нельзя оставаться возле щели, – она замолчала, принюхиваясь.

Чародей снова зашелся маниакальным смехом.

– Я не могу! – простонал он, падая на траву.

– Ну а мне что с лисы и ребенка в качестве прицепа, а? – сдержанно вздохнула Лилит.

Кицунэ кивком указала на ее правую руку с омертвевшими пальцами.

– То, что я могу помочь.

Лилит сощурилась. Смех впавшего в непрошенную истерику Вараца немного мешал сосредоточиться.

– Малая, подойди сюда, – она перевела глаза на кицунэ. – Я должна знать, что меня не прирежут во сне. Скажи своей малявке, чтоб стояла смирно.

Кицунэ засомневалась. Девочка испуганно застыла на месте.

– Не боись. Больно не будет, – заверила ее Лилит. – Самую малость, может.

Не дожидаясь разрешения, она мягко, но безропотно ступила в сознание девочки. Ощутила страх, сильный, почти суеверный. Перед собой. Перед частью себя. Перед пламенем, которым была объята ее фигура. Пламя пахло древностью и яростью, и в его присутствии девочка дрожала от благоговения и ужаса.

Страх был сильным, но он не занимал все ее мысли. Там было любопытство, непонимание… Детская невежественность, с которой она смотрела на мир. Она видела оленя, и не осознавала его иначе, кроме как добычу. Больше для нее ничего не существовало. Только его торчащие рога, только настороженный поворот головы. Только тихий звон тетивы и свист стрелы.

Лилит отпустила ее. Девочка осела на землю, ошарашенно тряся головой. Минг посмотрела на Лилит несколько злобно, но ничего не сказала.

– Дикая и недалекая, но не опасная, – Лилит поднялась на ноги. – Тебя читать не буду, лисица. По глазам вижу, что сама все понимаешь. Верно?

Та кивнула через силу, проглатывая огромный комок собственной гордости.

– Славно. Варац, ты жив?

– Живее всех живых! – воскликнул чародей, поднимаясь с травы. Голову сатори он любовно держал подмышкой.

– Ну, веди к гнезду, Минг. Я Лилит, кстати. Почтена, – сказала она, шутовски кланяясь.

Кицунэ была неразговорчивой, но Лилит и не стремилась вести с ней диалогов о высоком. Она расслабленно шла вперед, позволив лисице вести их по неровному ландшафту леса, который постепенно редел. Сакусэ – черноволосая девочка – поначалу жалась к Минг и с опаской поглядывала на Лилит, но потом ей стало любопытно. Она осторожно шагала сзади и рассматривала Лилит и Вараца, как рассматривают неведомых зверей. Лилит насмешливо наблюдала, как девочка старательно отворачивает голову, стоит их взглядам пересечься. Варац полностью игнорировал и кицунэ, и девочку, не проявляя к ним никакого интереса.

– Я думала ты с ума сойдешь от возможности поговорить с живой кицунэ. Что такое, дорогуша?

– Я тебе что говорил про архетипы? Фанатичный академик – не мой. Я шут и баламут, раз уж на то пошло. И имею крайне дурную привычку делать только то, что хочется.

– А, так ты котел поэтому отказываешься мыть? Потому что ты шут и баламут? А я-то, дура, думала, что ты просто ленивый осел.

Краем глаза Лилит заметила, что Сакусэ подошла чуть ближе.

– Спорим, она ни слова не знает на всеобщем?

– Я удивлена, что она по аньянгски-то говорит.

– Говорит ли? Я от нее три слова слышал.

– А можем проверить, – Лилит перешла на аньянгский. – Бывал на охоте когда-нибудь?

– Разумеется, – подключился Варац. – Когда еще верил, что каждому юноше положено сделать в жизни определенные вещи. Никого не подстрелил, правда. Только сапоги испачкал и заболел из-за дождя.

Сакусэ тихо хихикнула. Лилит красноречиво посмотрела на чародея.

– Я из лука стреляю, как слепая курица, – продолжила она. – В стоящую мишень не попаду, куда там в зверя.

Сакусэ чуть ускорила шаг, ведомая любопытством.

– Охота дело сложное, – кивнул Варац, сдерживая смешок. – Не всем дано. Большое искусство, так-то!

Лилит коротко кивнула и перешла на всеобщий:

– У нее в памяти почти нет людей. Что-то очень смутное из детства, не разобрать. Ее вырастила вот эта, – она кивнула в сторону Минг, трусящей впереди на приличном расстоянии. – И как она скажет, так мелочь и сделает. Своей соображалки у нее кот наплакал.

– Какая грубость! Чего ты ожидаешь от ребенка, выросшего в лесу? – притворно ужаснулся Варац.

– Ничего не ожидаю. Просто говорю как есть. С лисицей явно все не так просто, но угрозы от нее я не чувствую. Пусть пока с нами околачиваются, если хотят.

Варац сощурился.

– Тебя пробрало! – воскликнул он. – Тебе любопытно!

Лилит усмехнулась, демонстрируя ему руку с омертвевшими пальцами.

– Я жить хочу. Но да, это… интересно, – она склонила голову набок. – Это твой след. Или как это назвать?

– Никак. Слова это чушь, – махнул рукой чародей. – На Островах есть маленькое племя, которое изъясняется щелканьем языка. Куда более развитая форма коммуникации, между прочим.

– А я могу тебе прощелкать, чтобы ты пошел нахер? – заинтересовалась Лилит.

– А я тебе прям щас прощелкаю, – он заговорил на всеобщем, цокая языком после каждого слова: – Ты. Змея. Которая. Сдохнет. В. Одиночестве.

– Мне нравится! Ну-ка. Твою. Мать. Трахал. Леший. И. В. Результате. Получился. Ты.

– Да ты полиглот! Потрясающе.

Хоть разговоры с Варацем и отгоняли тоску, она, все же, не уходила полностью. Лилит ощущала себя так же, как и всю тамису до встречи с сатори. В глубине души она надеялась, что со временем это пройдет, но в той же самой глубине знала, что нет. Источником ее новоявленной тревоги были не игры сатори, а она сама. Что-то новое внутри нее самой. Что-то, что говорило на незнакомом ей языке, отзывалось в груди тоскливыми стонами и древней, очень древней болью.

Гнездо Сатори оказалось довольно глубокой естественной ямой, частично прикрытой корнями деревьев. Запах там стоял омерзительный – видимо, от полусгнивших голов. Даже Лилит, которой однажды довелось разрывать свежую братскую могилу, поморщилась. Запах был стойким и плотным – нора почти не проветривалась. Варац сунул голову внутрь и моментально позеленел.

– Ну, понеслась… – Лилит залезла под корень, исчезая в норе. Было темно, но внутрь пробивалась пара лучей солнца, благодаря которым можно было что-то разглядеть. Прижав платок Льгашмына к носу сломанной рукой, здоровой Лилит принялась копаться в сокровищах сатори. Помимо нескольких черепов, липких клочков меха и странной слизи неизвестного происхождения, она обнаружила голову Льгашмына. На дне гнезда что-то поблескивало, и Лилит принялась черпать рукой липкую слизь, стараясь не думать, откуда она взялась и из чего состоит.

Она довольно долго шарила рукой в гнезде, прежде чем нащупала что-то длинное и прохладное.

– Вот куда ты все железки стащила, зараза, – пробурчала она в платок, погружая руку глубже, по самое плечо. Ей удалось ухватить что-то, по форме напоминавшее рукоять, и она не без усилий вытянула из гнезда короткий меч, покрытый сгустками слизи с налипшей сверху землей. Лилит отбросила его в сторону.

– Надо копать! – крикнула она.

– Можно вытащить человека из трудового лагеря, но нельзя вытащить трудовой лагерь из человека! – расхохотался Варац снаружи. Лилит высунула голову и протянула к нему покрытую слизью руку, что заставило чародея вмиг прекратить издевательства и резво отпрыгнуть назад.

– Будешь копать, дорогуша, – она зловеще подвигала пальцами, на которых растягивалась липкая субстанция, издающая противное чавканье.

– Не-а. Нет, нет и нет, – замотал головой чародей. – Убивай меня здесь, сейчас. Я туда не полезу. Ни в жизни.

– Даже ради искусства? – расстроилась Лилит.

– Даже ради своих причиндалов, – он поудобнее перехватил увесистую голову сатори.

– Ну хотя бы Льгашмына забери! – Лилит исчезла в норе, и оттуда выкатилась голова охотника. – Будешь как сатори, бошки собирать, – она вновь показалась наружу. – И что будем делать, я вас спрашиваю? У меня рука сломана, между прочим!

– Эй, мелочь, – Варац повернулся к Сакусэ которая стояла чуть поодаль и рассеянно рассматривала кроны деревьев. – Копать умеешь?

Девочка растерялась. Лилит поманила ее рукой.

– Иди сюда, малая. Поможешь.

Помявшись на месте, Сакусэ нерешительно подошла. Лилит исчезла в норе.

– Воняет! – пожаловалась девочка, входя за ней и зажимая нос.

– А что делать? Давай помогай, – Лилит присела на колени и принялась расчищать нору от слизи и испачканного ею барахла.

Сакусэ неожиданно быстро адаптировалась к запаху и новому занятию, принявшись бодро работать руками. Она забрасывала землю назад, подражая лисице, что, впрочем, было неудивительно. Удивительным было то, с какой проворностью и ловкостью ей это удавалось.

Всего за пять мин работы с двумя небольшими перерывами они докопались до сига Лилит. Еще там обнаружились покрытые ржавчиной старые латы, фонари, мечи, ножи, кинжалы, и еще куча хлама, невесть откуда взявшегося. Сакусэ помогла выволочь железки наружу. Лилит тяжело выдохнула, разминая спину, и девочка повторила за ней.

– Я даже передать не могу, – прогнусавил чародей сквозь зажатый нос. – Как это все смердит.

– Сатори жуткие вонючки, – согласно кивнула Минг, сидевшая рядом.

– Так, лисица, – Лилит связала несколько мечей обрывком джеллабы и взяла их в руку. – Доказывай свою полезность. Выводи нас к воде.

Когда они достигли зацветшего озера, больше напоминавшего болото, уже почти стемнело. Минг и Сакусэ удалились в лес, заявив, что не любят огонь. Чародей принялся собирать растопку, пока Лилит отмывала найденное, скребя железо сорванным стеблем камыша. Костерок занялся, потрескивая, и котелок уже начинал кипеть, когда она вернулась, с лязгом бросив на землю свои сокровища. Она оглядела свой хэй, который хоть и был поцарапан, но вполне сохранил товарный вид. В отличие от далла, в нескольких местах которого виднелись крупные сколы.

– Сука, – вздохнула она, и со скорбным видом выбросила меч себе за спину.

– В Чинджу сносные мастера, – подал голос Варац. – Я даже знаю парочку. Сплавы им на заказ чаровал.

– Сносные. Но это был подарок, – Лилит осмотрела следующий кинжал из кучи.

– Чей?

– Мастера, – Лилит провела кинжалом по лезвию другого, смотря, сыпется ли сталь. – Меня учили в храме рядом с Чинджу.

Варац удивленно вскинул брови. Лилит бросила на него короткий взгляд.

– Чего?

– Удивлен, вот и все. И сколько ты жила с монахами?

– Четыре года. Но я не все время там была. Ездила в командировки в Синепалк, да и в Чинджу подрабатывала. Никогда не могла там долго усидеть. Скука смертная.

Пока Лилит продолжала сортировать оружие, чародей потянулся к голове Льгашмына. Он взял ее в руки и деловито оглядел. Затем щелкнул его по носу.

– Зачем он тебе? – спросил он, играюче отбрасывая голову обратно на траву.

– Занесу к старому другу. Задам парочку вопросов, – Лилит отложила короткий меч, и взялась за следующий.

Варац задумчиво постучал пальцами по колену. Потом вздохнул, и заговорил:

– Знаешь, я был уверен, что они пришли за мной, а ты и Дарири просто попались под руку. И собирался молчать об этом в тряпочку, чтобы вы не бросили меня на растерзание гидрам.

– Здраво, – хмыкнула Лилит. – И что?

– Ну, во-первых, ты призналась сразу, и теперь я чувствую себя уязвленным, – ответил Варац.

– Не чувствуй. Если бы мне от тебя была хоть какая-то польза в этом странствии, я бы поступила так же. Без обид.

– Без обид, – согласился Варац.

– А во-вторых?

– А во-вторых, я задумался, почему мне вообще стало не все равно, сожрут ли меня гидры.

– "Только дураки бегают от смерти?" – уточнила Лилит.

– Это мое мироощущение последние черт знает, сколько лет, – чародей пристально смотрел в огонь. – Точно не могу сказать, сколько именно.

Лилит царапнула сталь ногтем, и бросила на Вараца короткий взгляд.

– Сколько тебе вообще лет? У тебя довольно глубокая память.

– Не вижу, почему это важно, – пожал плечом чародей.

Лилит освободила руки, и тоже уставилась в костер, слегка покачивая корпусом.

– Не важно, – согласилась она. – Но я помню твою скуку, и в твоей памяти ее много. Совершенно кошмарное место.

– Вот именно, – усмехнулся Варац. – Еще луну назад я бы и не подумал убегать от гидр. Нашел бы это бессмысленным. И я задумался о том, что изменилось.

– Тебе снова стало интересно, – Лилит улыбнулась уголком рта. – Очевидно же.

Варац слегка закатил глаза в полуулыбке.

– Ты и твои кошмарные манеры. Но да, стало.