Междустрочья. Ринордийский цикл. Книга между второй и третьей

Мелисса удовлетворённо кивнула и прикрыла глаза:

– К вершинам, к звёздам… В самый космос. Пусть кажется, что ты один, – это не так, с тобой сотни и тысячи, и всё, что имеет смысл, – это дотянуться до той, главной цели наверху. Это и в вас ведь есть. Так?

Кофе непривычно обжёг язык и глотку. Мечеслав подождал, чтоб не закашляться, спросил:

– Спирт?

– Коньяк. Самую малость.

– Что ж ты сразу не сказала, – Мартин подал голос из своего угла.

– Обойдёшься, – беззлобно кинула Мелисса. – Я, впрочем, больше люблю с мятой… Да, стремление ввысь – в этом весь северо-запад. Ринордийск – он совсем другой. Это… как бы объяснить… Вы видели когда-нибудь на сцене Магду Терновольскую?

– Да, совсем недавно, – с воодушевлением подхватил он.

– Тогда вы должны понимать, о чём я… Это игра ради игры, эффект ради эффекта. Жертва и тот, кто наоборот, в одном лице. Тысячи лиц, тысячи масок – в каждую следующую секунду он немного другой. И всё равно – всё тот же самый.

Она замолчала, и все замолчали. Только отсвет искусственного камина проблеснул в большом круглом глазе пса.

– Наверно, я понимаю, о чём вы, – медленно проговорил Мечеслав. – Тут бывают странные вещи… Сталкиваюсь и всё пытаюсь вникнуть в них, понять, почему так, а не иначе. Иногда кажется, что отгадки совсем рядом, но каждый раз… – он развёл руками. – Каждый раз ускользает и меняется. А потом и вовсе забываешь, что это было.

Мелисса кивнула:

– Ринордийск неодинаков с разными людьми. Кого-то подпускает ближе, кого-то годами держит на расстоянии. Есть люди, у которых как будто особая связь с городом: они чувствуют его здесь, изнутри, – она легко провела по шёлковым складкам своего халата. – Они в своём роде живые воплощения Ринордийска, его маленькие двойники. И когда городу плохо, им плохо тоже.

– Неужто вы один из двойников? – улыбнулся он.

– Нет, конечно. Это отнюдь не про меня, – повертев в ладонях белую чашку, Мелисса задумчиво вглядывалась в непрозрачную чёрную жижу, будто там можно было что-то увидеть или хотя бы одним глазком подсмотреть. – С тех пор, как поселилась в Ринордийске, я на самом деле занимаюсь тем же, чем вы.

– Тоже строите метро? – пошутил Мечеслав.

– Нет… Хотя заканчивала инженерный в своё время. Я поэт.

– Ах вот что…

Он вспомнил, где мог встречать имя Таубанской – да наверняка там и встречал. В журналах, в литературных колонках: все эти отзывы о «новых молодых» авторах: «Конечно, местами заметны и подражания – к примеру, Мелиссе Таубанской…»

– Но по сути мы заняты одним и тем же, – она склонила голову набок, полутени пробежали по её прядям – светлым или тёмным. – Поисками вслепую. Какой-то правды – большущей, важнейшей в мире правды, в небе или под землей, где только она есть. Псы могли бы найти дорогу в темноте, но мы… Мы вынуждены пользоваться только своими догадками и построениями и тыкаться наугад.

Мартин, стоявший до того поодаль с видом «взрослые люди, какую чушь несут оба», вставил:

– Не туда тыкаешься потому что.

Чуть улыбнувшись, Мелисса воздела руку:

– Да-да, твоё мнение мне известно.

– Какое мнение? – не понял Мечеслав.

– О браке и семье как способе излечения от бредовых идей, – она предупреждающе кивнула на Мартина. – Он это не о себе, так, абстрактно.

– Да мне-то нафига? – фыркнул Мартин. – О тебе забочусь.

– Думается, для подобной твоей заботы найдётся объект более подходящий, – ответила она с улыбкой, но смотрела при этом на Мечеслава. – Поэзия, как и любое другое призвание, – это прежде всего служение, посвящение себя без остатка одному делу, одной идее… Это, если хотите, вроде жречества. А у весталок нет семей.

– Многие этим не заморачиваются, – усмехнулся Мартин.

– Можно, конечно, не заморачиваться… – Мелисса по-прежнему глядела на Мечеслава. – Но человек, которому не повезло быть рядом, всегда будет на вторых ролях, только после призвания, а это, думается, оскорбительно для любого, – она покачала головой. – Кто ищет в глубинах, должен быть готов идти один.

В левом её глазу теперь тоже отражалось пламя – правый было не рассмотреть из-за потёмок.

– Вы не допили, – спокойно заметила она в следующую минуту (или спросила?), кивнув на чашку.

– Слишком много коньяка, – Мечеслав виновато улыбнулся.

– Да, я тоже часто не допиваю до дна, – задумчиво протянула Мелисса. – Иногда ведь это лучше – не доходить до самого конца. А ведь вам, Слава, повезло больше.

– В чём? – он даже встрепенулся, когда она неожиданно обратилась к нему по имени.

– В отличие от меня, вас Ринордийск не держит. Поэтому при желании вы всегда сможете уйти, чтоб искать что-то другое, где-то ещё – где захотите. И когда захотите.

– Ну и как она тебе? – спросил Мартин, без особого даже интереса, а скорее с интонацией «ну вот, а ты ожидал чего-то особенного?»

– Мне больше всего интересно, как вообще вы с ней пересеклись.

На вопрос Мартина не так уж хотелось отвечать (хотя тот наверняка и проводить вызвался для нескольких минут приватного разговора).

– Давнее дело, – Мартин отмахнулся. – Мы ещё по северо-западу знакомы, в столице она позже обосновалась. Да и на северо-запад тоже откуда-то приехала, кажется… Думаешь, она всегда такая была, не от мира сего? – он вдруг серьёзно посмотрел на Мечеслава. – На инженерном участвовала в проекте мультимодального телесигнала – который передавал бы запахи, температуру… Помнишь, были одно время такие идеи?

– Помню, – кивнул Мечеслав. – Лет десять назад.

– Вот. Она этим всерьёз занималась, пока вся их команда не развалилась. И ещё чем-то другим, сейчас не вспомню. Правда, и тогда уже была со странностями, – Мартин усмехнулся. – Говорила, что чего-то главного во всём этом – что мы делаем – всё равно нет и что пока не найдёт его, не успокоится.

Мечеславу хотелось повозражать: неясные устремления Таубанской были ему чем-то близки и сродственны, хоть и не во всём понятны. Но тут вечернюю тишину прервал отдалённый нарастающий крик:

– Ман-ти-ко-ра! Ман-ти-ко-ра!

Они остановились, чтобы всмотреться в компанию, кучкующуюся у старых синих елей.

– Ман-ти-ко-ра! Ман-ти-ко-ра!

Те стояли кружком, выбрасывая какие-то жесты внутрь, к центру круга, и скандировали всё громче и громче, впадая в раж.

Мечеслав прищурился, поморгал, но понятнее ему не стало.

– Что они делают? – спросил он.

Мартин скептично пожал плечами:

– Вызывают.

– Мантикору?

Круг несколько расширился: кто-то остался в центре, но что точно там происходило, отсюда было не разобрать; вставшие же по краям теперь усиленно аплодировали.

– Ман-ти-ко-ра! Ман-ти-ко-ра!

– Соскучились, – кивнул Мартин (они уже отдалялись от ёлок и компании). – Одни девы вокруг.

«Разве ты не слышишь приближенья чёрных крыл?» – пронеслось в голове.

Ника оставила печенье на столе и, кинув на Мечеслава и Георга оценивающий взгляд, оставила их тоже. Но они всё равно вышли на балкон: было жарко, а там хоть чуть-чуть продувало ветерком.

– А Машенька?.. – вспомнил вдруг Мечеслав.

– Гуляет, – Георг сдержанно, чуть смущённо улыбнулся в бороду. – Алексей её вытащил. В парк.

– В кои-то веки?

– Ага… – Георг кивнул, но всё равно, казалось, что-то его тревожило. Мечеслав покосился на него, пытаясь понять, думает ли брат примерно о том же, о чём он сам, сейчас, или тревога эта обусловлена какими-то иными причинами.

– Что за человек этот Алексей? – спросил он. Взгляд между тем по привычке обрисовывал линии домов и мелких построек внизу. Полосатый козырёк летней кафешки, красная роза в окне почти напротив – ах нет, это какой-то другой цветок…

– Нет, он хороший человек, хороший, – торопливо закивал Георг. – А странности… Они, конечно, у всех свои есть.

«И тогда уже была со своими странностями, – и тут же. – Это прежде всего служение, посвящение себя без остатка одному делу, одной идее».

– Георг, – он настойчиво попытался отловить взгляд брата. – Ты помни, что он поэт. Это… понимаешь, это особый коленкор людей. Они могут быть талантливыми, великими и вообще замечательными. Но нам, с нашей обычной человеческой жизнью, подчас лучше не связываться с ними слишком тесно.

– Ну, это не мне решать, а Машеньке… – протянул Георг, обозревая мельком окрестность.

– Ты ей так передай хотя бы. Не в плане отговаривать, просто… Чтобы была в курсе.

– Это да, это да, – пробормотал тот, по-прежнему не встречаясь взглядом с Мечеславом.

Он подождал, не скажет ли брат чего-то ещё, потом снова стал смотреть на притихшую летнюю улочку. На веранде кафешки сидело, кажется, несколько человек, вообще же было пустынно. Жара…

Георг явно размышлял над чем-то – над чем-то ещё, что, возможно, беспокоило даже больше. Озвучивать это он, по всей видимости, не собирался.

– Такая неуверенность тебе совсем не идёт, – попытался пошутить Мечеслав.

– Неуверенность? – Георг удивлённо вскинул голову. – А, ты, наверно, имеешь в виду… Я просто задумался.

– Ну да!

– Ну хорошо, есть одна вещь… Ладно, неважно. Это по работе.

– Так рассказывай.

Вот теперь он взглянул действительно неуверенно. Хотел было сказать что-то, сбился, повозил пальцем по балконному бортику и наконец заговорил, негромко и быстро:

– Послушай… Бывают у тебя такие моменты, когда кажется, что вот сейчас чуть-чуть заглянул в будущее, одним только глазком?

– Ты пообщался с предсказательницей? – улыбнулся Мечеслав. – Или сам в себе обнаружил пророческие способности?

– Нет, мои способности тут никак не причастны, – пробормотал Георг. – Это просто… бумажка, документ для архива. В общем, ничего выдающегося. По крайней мере, хотелось бы так думать.

– Ну и что за бумажка?

– Бумажка… – Георг нахмурился, бросил на Мечеслава быстрый взгляд. – Ладно, ты мой брат, в конце концов. Я тебе покажу.

Он исчез за дверью. Мечеслав не успел ничего спросить, и теперь оставалось только опираться на бортик и бесцельно рассматривать людей, что иногда проходили внизу.

Он насчитал двоих и ещё одну парочку, когда Георг снова появился в дверях балкона.

– Зайди лучше в кухню, – сказал он. – Тут уже не так жарко.

Мечеслав последовал за ним, переступил высокий порог. Георг убедился, что он вошёл, и только тогда принялся расправлять на столе какую-то бумагу.

– Вот. Можешь взглянуть.

Он приблизился посмотреть, что представляет собой бумага. Похоже на некий государственный указ – с гербом вверху страницы, с печатью и подписями. В чём, однако, дело и почему это так важно… Мечеслав перечитал дважды, но тут было мало понятного.

– И что это? – он вопросительно посмотрел на Георга.

– Не понимаешь? – тот внимательно глядел на него. Потом вернулся к бумаге и подчеркнул пальцем несколько отдельных строк. – Получается, что при любых неустранимых разногласиях или – или – особых обстоятельствах, требующих вмешательства, весь контроль переходит к одному человеку. Вот к нему, – Георг ткнул в фамилию в тексте.

– Что за особые обстоятельства?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.