Пустота

(«Интересно, как она среагирует на мелкий раздражитель», – пронеслось в голове у Северского за секунду до этого.)

Катерина вопросительно взглянула на него, и он тут же ослабил хватку.

(«Интеллигентна», – отметил для себя Вячеслав.)

– Вы, конечно, не верите, что это не мои наркотики, так ведь? – бегло, но вкрадчиво начал он. – Не верите, что мне их подбросили?

– Вы слишком категоричны, Вячеслав Евгеньевич! – небрежно бросила Солнцева, усаживаясь напротив него. – Пока я не исключаю такой возможности.

(«Сюсюкается?»)

– Так может, посмотрите камеры? – осторожно предложил он. – Там наверняка все можно увидеть.

– Мы их посмотрим, безусловно, – по-деловому сухо ответила следователь. – Материалы в «Ленте» запросили, завтра просмотрим записи.

(«Значит, хотим поболтать, – заключил Северский. – Проверим»)

– Получается, этот наш разговор ни к чему? – глядя девушке прямо в глаза, вопросил задержанный.

Катерина вздохнула, учтиво указывая тем самым на необдуманность и глупость такого предложения. В этой паузе мозг Вячеслава не получил для обработки новой информации, и взгляд его непроизвольно соскользнул вниз по ее телу.

(«Приятная фигура», – заключил он, когда его глаза прилипли к облаченной в обтягивающую блузку груди девушки.)

– Вячеслав Евгеньевич, а вы не допускаете, что камеры не будут содержать нужных кадров? – поучительно вопросила она. – Ведь могут быть мертвые зоны, могут быть ракурсы, где вас кто-нибудь загораживает… Но если хотите, – она угрожающе начала собирать принесенные с собой бумажки, – можем отложить наш разговор до завтра. С момента задержания у нас двадцать четыре часа, времени навалом.

Без выражения явных эмоций Северский продолжал молча сверлить ее своими темно-коричневыми глазами.

(«Вот и проверим, как срочно вам нужен этот разговор… Будешь ли ты ждать до завтра?» – в отношении себя он уже смирился с тем, что придется провести сутки в заключении.)

– Так что, я ухожу? – уже взяв в руки папку с бумагами, спросила Солнцева.

– Как пожелаете, Катерина, – вновь сцепившись глазами, он кротко улыбнулся ей. – Здесь вы следователь, – намеренно негромко и медленно произнес Вячеслав.

Солнцева недовольно хмыкнула.

– Мне кажется, вы не воспринимаете ситуацию серьезно, – оставив попытки уйти, она постучала краем папки по столу.

– Почему вы так решили?

– Вы как будто играетесь здесь, – взгляд ее стал строгим и угрожающим. – Как будто уверены, что все будет хорошо.

(«Девушка внимательная, хоть и молода. Умна? Или мне так хочется думать из-за внешней привлекательности?»)

– Я уверен в своей правоте, Катерина, – парировал ей Северский. – И соответственно, уверен, что либо правосудие, либо адвокаты помогут разобраться с этой инсценировкой.

– Инсценировкой? – возмущенно поморщилась девушка.

– Не иначе, Катерина. Или вы временами встречаете в супермаркетах полицию с собаками? – сыронизировал Вячеслав.

Солнцева вновь уничижительно вздохнула, попутно демонстрируя ему высоту своего бюста.

– Мы не наобум искали, Вячеслав Евгеньевич. И то количество, что нашли у вас, говорит о том, что искали мы не зря!

– Мне тоже звать вас по отчеству? – словно не услышал ее Северский.

– Нет, можете звать меня Катерина.

– То есть, Катерина, вы не допускаете, что это инсценировка?

(«Ответишь в лоб, или подумаешь?» – решил проверить ее сообразительность Северский.)

– Допускаю, Вячеслав, – ответила девушка после короткой паузы. – Но оснований отпустить вас только потому, что вы уверенно держитесь, у меня тоже нет.

– Логично.

(«Неплохо, – он дал ей оценку, попутно замечая, что симпатизирует ей все больше. – Или это прием, который призван заставить говорить более откровенно? Нельзя исключать».)

– Так что, Вячеслав, мы будем играть дальше или поговорим наконец?

В представлении Северского одно можно было вполне совмещать с другим, и это было бы куда веселее. Но он уступил девушке, вновь не в силах распознать, то ли это было следствием возникшей симпатии, то ли желанием без лишних рисков узнать намерения подставивших его людей.

– Давайте поговорим, – серьезно ответил он, – мне приятно ваше общество.

(«Что это?! – спросил он себя, заметив мимолетную улыбку на лице Катерины. – Показное приятие лести… Или это искренне?»)

– Тогда я обязана предупредить вас, что ваши показания могут быть использованы в качестве доказательств по делу, – Вячеслав коротко кивнул. – Где вы проживаете? – Солнцева открыла свою тонкую папку. – В Химках?

– В Вышневолоцком районе, деревня Сна. Знаете такую?

Не поднимая глаз с документов, она отрицательно мотнула головой.

– Соседи за вас поручиться смогут?

(«Как будто поручительство соседей может чем-то помочь! – молниеносно пронеслось в его голове. – А говорила, не будет игр!»)

– У меня нет соседей, Катерина. У нас с сестрой единственный дом в деревне.

– Хм… Экзотично… Но плохо для вас!

– Зато сестра сможет.

(«Хорошо, играем».)

– Заинтересованное лицо, – снова помотала головой девушка. – Друзья, коллеги?

– Первых, как оказалось, не было, вторых растерял.

Сложив руки на груди, следователь выдерживала паузу.

– Считайте, Вячеслав, что если вас подставили, инсценировали, как вы говорите, то сделали это очень грамотно, знаючи вас… Без камер вам будет нелегко оправдаться.

– Тогда, может, стоит проверить того, кто дал вам наводку? Вы так не считаете?

– Вы помогаете мне вести дело? – снисходительно ухмыльнулась Солнцева. – Думаете, не сообразим? Или снова играете?! – она взглянула на него строго.

– Просто мысли вслух, извините, – он изобразил легкую обиду.

– Даже если вы ни при чем, это не значит, что наш информатор лжет, – поспешила оправдаться Катерина. – Вы могли получить героин от настоящего преступника. Или не допускаете такого? – изобразила легкую издевку она.

Вячеслав широко улыбнулся.

(«Сообразительная! И задорная! Она мне определенно нравится, – мозг Северского мгновенно простроил сценарии возможных взаимоотношений. – Интересно, как повела бы себя Полина, если бы я привел в дом женщину?» – на этот вопрос его рассудок не смог дать быстрого ответа, и он поспешил вернуть свое сознание к допросу.)

– Я бы на месте преступника лучше спрятал его под какой-нибудь палетой.

– А если у вас была сотня таких доз? – тут же возразила Солнцева. – Не проще ли пожертвовать малым и избежать риска потери?

Северский не стал вскрывать возможные на то возражения, хотя и имел их. Он просто задумчиво растопырил пальцы и улыбнулся вызывающему у него симпатию следователю. И, к своему удивлению, получил улыбку в ответ.

– У вас есть враги?

– Думаю, что уже нет.

– Что вы с ними сделали? – слегка шутливо, в стремлении поддержать возникающую атмосферу доверия, задала очередной вопрос Солнцева.

– Это не я, Катерина, это время.

– М-м, остроумно.

В ходе всего этого разговора Катерина никак не могла совместить этого сдержанного, интеллигентного и умного человека с образом безумного ученого. Ничто не выдавало в нем помешательства наукой, кричащего превосходства над миром или ненависти к нему.

– Видите эту папку? – она раскрыла пластиковый скоросшиватель с парой листочков в нем. – Это вся объективная информация на вас, что есть у полиции. Паспортные данные, права, место учебы и последнее место работы. Которое, к слову, оканчивается 2006 годом. С таким послужным вас и без наркотиков брать можно было! Шучу, – добавила она после короткой паузы.

– Надеюсь, – с едва уловимой иронией произнес подозреваемый. – Может, мне стоит ответить на полиграфе? Вместо поручителей.

(«Чертовски хорошая идея! – подумала про себя Солнцева, пожалев, что для тверского отделения полиции такой прибор был недоступен. – Это ваш блеф, товарищ безумный ученый?»)

– Идея интересная, – вновь помолчав немного, согласилась она, – только вот полиграф не считается доказательной базой.

– Жаль, – цокнул Вячеслав.

– Жаль, – цокнула в ответ Солнцева. – Пусть без полиграфа, но расскажите мне о себе. Если я пойму, какой вы человек, мне будет проще найти решение вашему делу.

– Проще будет если вы спросите сами, Катерина, – без промедления ответил он. Казалось, Северскому вообще не требуется время, чтобы ответить, словно он знал свою роль и выдавал заранее написанный текст. – Мне самому неловко решать, что рассказать. Но я обещаю говорить вам правду и только правду, – он поднял правую руку, будто клялся на библии.

– Что ж, давайте попробуем!

Северский чем-то напоминал ей Лебедева – чуть старше, заметно живее, а в остальном – такой же уверенный, проницательный и спокойный. И его волосы, слегка взъерошенные и одновременно опрятные, тоже смахивали на прическу Ивана, во время раздумий нередко копавшегося у себя в волосах.

– Расскажите, Вячеслав, на что вы живете, если последние пятнадцать лет вы без официальной работы, а коллег у вас нет? Я не налоговая служба, мне сказать можно.

– На оставленное нам наследство и доходы с него, – последовал вновь быстрый ответ.

– Т-ц! – недовольно цокнула она. – Опять плохо!

– Разве? – неискренне удивился он.

– Посудите сами, Вячеслав. Дохода официального – нет, контактов социальных – нет… Все условия, чтоб заниматься наркотиками.

– Но это не так, Катерина.

– Надеюсь.

Они вновь улыбнулись друг другу. С улыбкой этой в груди Катерины что-то екнуло. Для любви с первого взгляда сердце ее было уже слишком опытным, закаленным. Но некоторая искра, за которой следует заинтересованность, способная, в свою очередь, дать волю другим сильным чувствам, определенно тогда пробилась.

– Хорошо, тогда чем вы занимаетесь? Если не работаете.

– Занимаюсь наукой. Считайте, ради удовольствия.

– Эх, жаль, полиграфа нет! – покачала она головой, и они вместе усмехнулись; они бы, может, и рассмеялись, если бы находились в менее принужденной атмосфере. – Вы сказали «считайте». Почему так сказали?

– Потому что это сопряжено с упорным трудом, иногда разочарованиями и неудачами. Но в целом мне нравится.

– Разве сейчас можно заниматься наукой в одиночку? – с ходу сориентировалась Солнцева, неожиданно получившая нужную ей тему. – Я полагала, такие времена прошли.

– Вы хорошо образованы, Катерина, – последовал быстрый ответ. – На самом деле наука сейчас такова, что одному и без поддержки теперь очень сложно добиться успеха. Но заниматься ей можно и в одиночку.

– А в какой области вы работаете?

– Изучаю генетический код человека.

Его способность отвечать без промедлений смущала и восхищала Солнцеву одновременно. Ей казалось, что он просчитывал все ее вопросы наперед… либо действительно ничего не таил.

(«Если это и игра, – сохраняла она возможность для отступления, – то очень мастерская игра! Что очень удивительно для того, кто отгородился от общества».)

– В домашней лаборатории? – скептически сощурилась она после короткого раздумья.

– Коллайдер для этого не требуется, – с улыбкой парировал Северский.

– И многого вам удалось добиться в таких условиях?

– Мне кажется, что достаточно, Катерина. Руки не опускаются.

– А что думают о ваших успехах другие? Научное сообщество? – медленно, но верно, как ей казалось, она вела своего собеседника к ловушке.

– Скажем так, сообщество о них ничего не знает, – с этими словами он уставился ей прямо в лицо, словно мастеровитый шахматист, который уже знает о намерениях противника и уже заготовил ответный ход.

Солнцева взгляд отводить не стала, не позволяя себе моргать до того самого момента, пока не моргнул он. Победив, по ее мнению, в этой маленькой дуэли взглядов, она продолжила:

– Мне казалось, я понимаю ученый люд…

– Все мы иногда ошибаемся, – хотя говорил Вячеслав доброжелательно, его пытливый взгляд так и не покинул лица Катерины.

– Пусть так, – почувствовав себя в роли исследуемой, она чуть занервничала и, дабы обуздать дискомфорт, сделала наступательный ход. – Допустим, признание вам не важно… но если вы действительно преуспели, тогда ваше знание могло бы помочь другим. Вы бы могли спасти тысячи, сотни тысяч жизней. Вячеслав, вы разве не думали об этом?

Хотя это и была домашняя заготовка, Солнцева искренне верила в это, а потому и фраза ее получилась настоящей, правдивой.

– Вы слишком торопитесь с выводами, Катерина, – все так же доброжелательно отвечал Северский. – Во-первых, мое понимание своих успехов не значит, что они действительно таковы. Нельзя исключать, что я заблуждаюсь.

Впервые за время их диалога он сделал паузу между своими репликами.

(«Нарочно?» – не поверила в случайность Катерина.)

– А во-вторых? – подыграла она.

– А во-вторых, немного наивно воспринимать генетику так однобоко. Не обижайтесь, – взгляд Северского оставил ее лицо и вновь соскользнул на сорочку.

Привыкшая к тому, что мужчины на нее пялятся, Катерина нисколько тому не смутилась. Более того, в тот момент она этого даже не заметила:

– Наивно?! – самолюбие ее было уязвлено, ведь она действительно так считала.

– По-моему, вы все-таки обиделись. Это для меня снова плохо.

Мужчина улыбнулся, но на этот раз она ему не ответила.

– Я готова признать свою недальновидность, Вячеслав, – серьезно и сдержанно сказала она, – но только получив весомые аргументы.

– Вы мне нравитесь, Катерина, – он улыбнулся, как Солнцевой показалось, улыбается лектор способному, но заблуждающемуся студенту. – Я хотел сказать о следующем: генетика – это не средство от рака и не вакцина от злобного вируса. В перспективе это огромная сила, которая может иметь как созидательную, так и разрушительную направленность.

– Жду аргументы, Вячеслав! – она уже опознала свое раздражение и всеми силами пыталась обуздать его.

– Допустим, – теперь взгляд Северского блуждал от глаз к натянутой на груди блузке и обратно, – чисто гипотетически, мы достоверно знаем, как увеличить мозг человека в три раза. Голова у такого человека будет вот такая, – он развел руки до ширины своих плеч, – по современным меркам уродец выйдет. Зато нейронная сеть в его безобразной голове будет изумительная, а следовательно, он сможет стать гениальнейшим из гениев.

Солнцева уже поборола эмоции и всеми фибрами вслушивалась в его интонацию, тембр, акценты, которые могли бы выдать его истинные желания и стремления.

– Допустим, Вячеслав. Чисто гипотетически, – она уже могла улыбаться ему.

– Тогда как вы думаете, Катерина, будут ли созданы такие уродливые гении или нет? – второй раз он взял паузу, которая, однако, в данном случае была уместна. – Во благо нашей с вами страны? Ведь если не сделаем мы…

Северский оборвал реплику, испытующе глядя в ее каре-зеленые глаза.

(«Не слышу, не слышу в нем безумия», – по мнению Солнцевой, о перспективах генетики тот говорил не более и не менее взволнованно, чем о прочих вещах.)

– Кажется, я понимаю, к чему вы клоните, – покачала она головой. – Продолжите?

– Если угодно. Нельзя утверждать наверняка, но скорее всего, такие уродцы появятся. Отдельно возникнет каста воинов разных типов, каста спортсменов, музыкантов и даже, возможно, чревоугодников. Вы умная девушка, Катерина, можете при наличии времени и желания пофантазировать.

– Получается, вы таким образом печетесь об обществе? Не слишком ли наивно? – это была одновременно и мелкая месть, и попытка вывести Северского из себя, заставить его сэмоционировать.

– Разве я говорил такое? – слегка поморщился мужчина.

– А разве нет? Вы же сами сказали, что из-за этого не разглашаете свои результаты. Не ваши слова?! – слегка повысила голос Солнцева.

(«Ну же!»)

– Меня не слишком волнует благополучие нашего общества, Катерина, – остался спокойным тот. – Я лишь хотел сказать, что не считаю сокрытие результатов своих работ преступлением против человечества. Может, это во благо, а может, во вред. Мне не за что тут оправдываться.

– Без обид, Вячеслав, – продолжала давить Солнцева, – вы полагаете, что столь гениальны, что ваши открытия, полученные в кустарной лаборатории, способны перевернуть мир?

Северский как-то разочарованно вздохнул, словно готов был к этому ее ходу, но в силу своих симпатий желал от нее более изящной игры.

– Катерина, я никогда не считал себя гением, хотя мне часто про это твердили. И я не думаю, что непосредственно мои открытия перевернут мир, – он встретил ее взгляд все с тем же легким разочарованием. – Уверен, вам известно, что наука развивается кумулятивно. Скажем так, есть шанс, что я приоткрою дверь, на такую вот щелочку, – он показал маленький зазор между подушечками пальцев, – за нее зацепятся другие, подхватят, разовьют, расширят, и вы уже обернуться не успели, а дверца от ящика Пандоры распахнута.

– Я поняла, – без всякого намека на прежний напор, согласилась Солнцева. – Пожалуй, я воспользуюсь вашим советом и на досуге все это обдумаю.

– У нас еще остались вопросы?

– Конечно. Кроме вашего научного хобби, вы чем-нибудь еще увлекаетесь? – голос ее вновь стал доброжелательным и мягким.

– Ничем, если говорить об увлечении, – казалось, Северский потерял всякий интерес к разговору. – Мне нравится готовить, гулять, смотреть на горящий камин и слушать классическую музыку. Но все это вряд ли можно назвать увлечениями, согласны?

– Пожалуй… А почему вы поселились здесь, в глухом лесу, в одиночестве?

– Разве для вас это не очевидно? – и снова этот снисходительно-разочарованный взгляд.

– Интересно как вы ответите.

– Там тихо, спокойно, никто не мешает, и там достаточно места для научного оборудования.

(«Тогда держи еще один панч!»)

– Вы мне позволите нескромный вопрос, Вячеслав?

– Попробуйте, Катерина.

– Я отключу микрофон, – она встала со своего места, щелкнула рычажок и присела на стол совсем близко от него, так что он мог слышать ее дыхание. – У вас нет друзей, соседей и коллег. Но ведь с женщинами вы встречаетесь? Ради… секса.

Впервые за весь разговор Северский по-настоящему задумался – то ли обдумывая ответ, то ли рассматривая линию бедра сидящей рядом.

– Я обещал говорить вам только правду, Катерина. Не вынуждайте меня лгать.

– Хорошо, Вячеслав, давайте тогда будем считать первую часть допроса оконченной, – она так и не встала со стола. – Завтра, после просмотра записей, мы продолжим. На всякий случай рекомендую к тому моменту найти защитника. Если хотите, адвоката дадим мы. По этой части ясно?

– Да, вполне, Катерина.

– Не переживайте, Вячеслав, – она слегка прикоснулась к его плечу, готовя последний выпад, – я думаю, мы во всем быстро разберемся. Возможно, действительно произошло недоразумение, или вас умышленно подставили. Будем надеяться, что камеры все расскажут. Но даже если нет, то проведем у вас обыск, – она сделала короткую, которая не должна была показаться намеренной, паузу, – если следов преступления не найдем, будете свободны. Возможно, вам придется дать подписку о невыезде на время окончания следствия. Устраивает?

– Да, вполне, – не моргнул и глазом Северский.

(«Что за фигня? – внутренне удивилась Катерина. – Это взаправду?!»)

– Хорошо, Вячеслав, – ожидая иной реакции, она чуть расстроилась. – Возможно, у вас есть ко мне вопросы?

– Да, есть, – и снова, Северский как будто знал, что его спросят об этом. – Я хотел позвонить сестре, предупредить ее, чтобы она не волновалась. Но мне не позволили, все на вас кивали. Можно?

– Дебилы… – сыграв возмущение, она решила более не смущать задержанного близостью тела и вернулась на прежнее место. – Конечно, вам дадут позвонить.

– А можно с вашего?

– С моего? – на несколько секунд она растерялась.

(«Что это за ход вообще?»)

– Конечно, – сообразив, что официальная передача номера его сестры пойдет делу на пользу, Солнцева взяла телефон, сняла блок и передала подозреваемому. – По закону я обязана присутствовать при разговоре.

Северский кивнул, принял аппарат и без суеты набрал по памяти номер.

– Лина, привет, это я… В Твери, в полицейском участке… Мне подбросили наркотики в маркете… Да, адвоката подыщи, но придержи до завтра. Примерно до обеда? – он повернулся к Катерине и, дождавшись ее кивка, подтвердил, – да, до обеда… Потому что к обеду они посмотрят камеры и, возможно, убедятся в моей невиновности… Нет, Лина, я не особо в это верю, – он снова поднял глаза на внимательно наблюдающую за ним Солнцеву. – Сначала твой комп, потом дрон, героин, теперь девушка-следователь, слишком умная и слишком интеллигентная для мелкого дела в провинциальном городе.

(«Трындец! Так это теперь он испытывает нас?»)

– Короче, Лина, даже если меня отпустят, надо будет срочно что-то предпринимать… Да, пока! Постараюсь позвонить тебе завтра.

Закончив, он вернул Солнцевой телефон, вернул безучастно, словно то был обычный, никак не касающийся ее разговор.

– Простите, Вячеслав, но вы сказали дрон и компьютер? – тот утвердительно кивнул. – Не расскажете?

Оказалось, что Северский видел дрон по случайности, оказавшись ранним утром в уборной с широким окном.

– Подумайте на досуге, Вячеслав, может, у вас еще остались враги, – посоветовала Солнцева, направляясь к выходу.

– Подумаю, Катерина, хорошего вам дня!

– И вам удачи, Вячеслав! С протоколом вас ознакомят завтра.

Через минуту она была в наблюдательной, где Зайцев, Юсупов и Максим о чем-то оживленно спорили.

– Ну, что вы думаете о нем?! – влетев внутрь, дала волю своему возмущению Солнцева. – Каков наглец!

– Ты все равно молодец! Хорошо отработала, Кэт.

– А как тебе его звонок? Слишком умная и интеллигентная! Я что, правда облажалась?!

– Остынь, Кэт! Я же говорю, ты молодец!

– Так что вы о нем думаете?!

– Я думаю, он псих.

– Псих?! Мне так не показалось, Илья!

– Он не из буйных просто! Знаете же про тот тест с вагонетками? Макс не знает! Короче, суть в следующем: человеку одевают очки виртуальной реальности, там узкий мост, одна железнодорожная колея и две вагонетки, несущиеся навстречу друг другу. В одной десять человек, в другой – двадцать, тебе показывают их лица, их ужас, чтобы ты успел испытать эмпатию. У тебя есть возможность – переключить стрелки и пустить одну из вагонеток с моста. Так вот, Макс, нормальные люди теряются и не решаются дернуть ни первый, ни второй рычаг. В итоге все погибают, но обычному челу проще допустить большую трагедию, чем осознанно кого-то убить. А психи, вернее психопаты, те не колеблются!

– Ты думаешь, он бы сделал рациональный выбор?

– Да, но я при этом думаю, что наш красавчик не стал бы дергать рычаг, и что именно это и был бы его рациональный выбор! Не подсознательный, а именно рациональный!

– А вам не показалось странным, что он ничего не сказал сестре про обыск?! Ведь у него был шанс дать ей подготовиться, а он этого не сделал!

– Либо ему действительно нечего бояться, либо он блефует!

– Или верит в камеры?

– Нет, он сказал же, что не верит.

– Было такое?

– Да, иди, Макс, переслушай. И Киру отправь!

– Мы неверно подходим к анализу.

– А?! О чем ты, Жан?

– Надо исходить из того, что он умнее нас. Мы недооцениваем его, а он, судя по всему, правда гений.

– То есть?!

– А я согласна с Ваней! Меня не покидало чувство, что он все мои вопросы знал заранее!

– Как гипотеза – он знает, что наркота – только повод, понимает, что мы копаем под его исследования. Однако ляпнуть про обыск открыто – значит, спугнуть нас, заставить действовать быстро. «Что-то предпринять» – это может быть шифр, чтобы сестра начала уничтожать улики. Возможно, она уже этим занимается.

– Блять! Вот только этого нам не хватало! Надеюсь, ты не прав, Жан!

– Если они держат подопытных, их надо будет срочно умертвить и вывезти трупы. Или просто вывезти. Но я бы поставил патруль на выезде.

– И как вы так лажанули с дроном?

– Трындец, Илья! Мы, значит, лажанули! И должны были знать, что он в полшестого пописать пойдет и что у него в сортире окно панорамное! А ты, значит, когда распорядился комп хакнуть, белый и пушистый!

– Давайте лучше подумаем, как выйти на доказательство.

С этими словами галдеж затих. В маленьком кабинете повисло молчание.

– Не ссыте. Еще ничего не потеряно! У меня есть запасной план.

– Что за план?

– Пока еще рано для него. Макс, дружище, ты сегодня дежуришь у их фазенды. Если кто-нибудь выедет, организуй местных ребят. С утра тебя сменим.

– Принял!

– Кэт, завтра ему скажешь, что судя по камерам он не виновен. Проявишь все свое очарование, чтоб он не подавал на нас в суд. Подвезешь домой, разговоришь, а если получится, напросишься к ним в гости.

– У него же машина здесь.

– Эвакуируем!

– Илья, ты думаешь, он клюнет?