Пустота

Ростислав Паров

Пустота

1. Северский. Поместье

Поместье Северских расположилось за две сотни километров от столицы, вдали от скоростных трасс, дачных участков и оптоволоконных кабелей. Двадцать гектаров на краю леса, огороженные высоким стальным забором – их вполне можно было принять за секретный объект или заброшенный склад, если бы не массивные кованые ворота с множественными узорами и острыми шпилями по образцу средневековой готики. Мощенная крупным камнем дорога соединяла ворота с жилищем – «двукрылым» каменным домом с высокой покатой крышей.

В тот летний вечер моросил дождь. Такой мелкий, что частички его нависли туманом, ретушируя хаотичную неухоженность внутреннего двора – местами поваленные деревья, широченные, не дождавшиеся выкорчевки пни, высотой в человеческий рост сорняки.

Мягкий свет единственного не закрытого шторами окна сквозь сумерки освещал фигуру хозяина. Высокий, худощавый, обеими руками он широко уперся в массивные перила, замерев в некой глубокой задумчивости. Лишь грудь его мерно вздымалась, то натягивая, то вновь отпуская тонкую ткань рубашки.

Северский поднял голову, обвел взглядом мрачные виды поместья и тяжело выдохнул.

– Снова не вышло, – прошептал мужчина, подводя итог усилиям последних трех месяцев.

Его не слишком расстраивала неудача. И все же еще вчера ему казалось, что он наконец нашел решение, обрел его. Он был практически в этом уверен. И вот следующим днем предстояло начать все заново.

– И черт с ним, – пробурчал он. – Займусь этим завтра!

Приняв решение, Северский стремительным шагом вернулся в дом, почти вбежал в огромный с камином холл, где на одном из диванов праздно валялась его сестра. Беспорядочно раскинув руки в стороны, девушка сверлила взглядом отдаленные уголки потолочного свода.

– Лина, вставай! – весело провозгласил брат, подбегая к дивану. Присев на ковре прямо около девушки, он взял ее ладонь. – Хватит уже помирать, пойдем прогуляемся!

– Лениво, – грубым хриплым голосом, совсем не соответствующим ее внешности, ответила сестра.

– Тебе всегда лениво, когда речь о прогулке! – он лихо вскочил на диван и, встав на четвереньки, навис прямо над ее лицом. – Идем же! – нежно улыбнулся он, глядя в ее отрешенные глаза.

Она вынужденно встретилась с глазами брата и, не в силах игнорировать его улыбку, непроизвольно ответила тем же.

– Слава, ты такой настойчивый.

– Надо двигаться, Лина! Движение – жизнь! – продолжал брат, не отпуская ее взгляда.

– И так целый день двигаюсь, – возразила девушка, не шевелясь, – два часа в спортзале, час на стрельбище. Куда уж еще? Устала двигаться.

– Ну а я-то – нет! – Вячеслав плюхнулся рядом с сестрой и тут же оперся на руку, чтобы найти взглядом ее лицо. – Я целый день сидел, чуть к стулу не прирос, – он усмехнулся. – А один я гулять не могу, ты ж знаешь! Когда я один, работа опять в голове бурлит.

– Да-да, – прохрипела она. – Опять мне тебя спасать.

– Да, моя спасительница! – кривляясь, провозгласил Северский. – Помоги же мне!

Не дожидаясь ее согласия, он обнял ее и, прижав к себе, резко крутанулся вправо. Сделав почти полный оборот на диване, они скользнули вниз – на толстый, смягчивший падение шерстяной ковер.

– Чертов безумец! – рассмеялась Полина, оказавшись аккурат на своем брате. – Дышать-то хоть можешь?

Девушка поднялась и протянула ему раскрытую ладонь.

– Еще бы, все ж было просчитано! – выдавил из груди Северский, протягивая навстречу свою.

Хотя он учел небольшую высоту диванных ножек и толстый ворс ковра, падение с сестрой «на борту» оказалось чувствительным для грудной клетки мужчины.

– Больше так не делай! – продолжала посмеиваться она. – Ну ты балбес!

– Так что, ты идешь?

– Конечно иду! Сейчас, оденусь теплее! – улыбка не сходила с ее лица.

Девушка отпустила его руку и, бросив на брата беглый взгляд, словно хотела еще раз убедиться, что и ему тоже весело, спешно устремилась в спальню.

– Игрушки свои не забудь, – довольный своей выходкой, подмигнул Северский.

– Куда ж я без них, – согласилась она, уже взбегая на второй этаж.

В этом одиноком доме, купленном на наследные деньги почивших родителей, они жили более десятка лет; и ему тут нравилось. Никаких сверлящих стены соседей, никаких лающих собак или тарахтящих по утрам автомобилей. Тут было полное умиротворение и спокойствие. Здесь был именно такой мир, в котором они с Полиной хотели обитать. Отсутствие иных людей, кроме них самих, было важной, если не сказать главной, чертой этого мира.

Вячеслав Северский не всегда был столь отчужден от общества. Как любой гений, он сильно отличался от прочих и все же легко вживался в ткань внешнего мира – слыл заводилой в школе, лихим парнем в университете, быстро освоился в НИИ. Вокруг него всегда было много приятелей, не было отбоя от девушек. Тогда он любил обычный мир, а мир за это любил его в ответ.

Северский хорошо помнил, когда произошел перелом. Это случилось, когда его выгнали из института. Не уволили, а именно выгнали – лишили наград и регалий, вычеркнули из числа авторов им же ведомых НИРов, а вдобавок еще разослали отрицательные рекомендации в профильные R&D центры.

«И было б за что?!» – недоумевал Северский. Но остальные, в том числе и руководство института, полагали, что причина на то есть. Причем веская.

Стоило опальному ученому оказаться вне игры, как многочисленные приятели один за другим скоро испарились из его потерявшей задор и перспективы жизни. Гражданская супруга – видная красавица, сделавшая рациональную ставку на его будущий успех, не дала мужу второго шанса и вскоре исчезла тоже.

В тот жуткий шторм Северский обрел убежище у сестры, любившей его всегда и вне зависимости от всего. Без семьи и собственных забот, Полине удалось уберечь брата от депрессии, отчаяния и уныния.

Они сблизились. Северский с легкостью перенял от сестры ее нелюдимость и, с тех пор всегда вместе, за двухметровым стальным забором, они ощущали себя счастливо.

– Давно мы с тобой не ходили в эту сторону, верно? – он снял поясной фонарь, чтобы направить его луч на уходящую вниз тропинку. – Давай сюда.

– Когда мы были тут в прошлый раз, встретили лося, – прохрипела сестра. – Помнишь?

– Да-а! – весело затянул Вячеслав. – Та еще встреча была! – на секунду он замолчал, смакуя в голове прошлые события. – Слушай, а какой тут запах сегодня! Хвоя… словно свежая… Ты всю обойму в него всадила, а ему хоть бы что!

– Прямо уж всю?

– Ладно, не всю. Но было тогда жутко! Будто это не зверь парнокопытный, а какой-то монстр из ужастиков! Зомбяк, во!

– Вообще странно, что он на нас бросился.

– Да это как раз не очень, – не согласился Вячеслав. – Это же осенью дело было, а у лосей в эту пору гон, они агрессивны.

– Уверен?

– Ну да, а что? Ты не знала? – искренне удивился брат.

– На кой хрен бы мне это знать? – усмехнулась Полина.

Северский широко улыбнулся, но спорить не стал. Он хорошо знал, что сестра его, обладая недюжинным интеллектом, пренебрежительно относится к энциклопедическим познаниям, в особенности тем, что не имеют прямой пользы. Вячеслав поддерживал ее в этом, и тем не менее помнил многое; помнил просто потому, что мозг его был могуч и мог позволить себе запоминать всякую ерунду, не вытесняя действительно нужной информации.

– О! А тут мы, кажется, вообще не были!

– Были, – Северская обвела своим фонарем округу. – Видишь, там просека. Она длинная, но идет в никуда… Ее будто для чего-то рубили, а потом забросили к черту.

Они вышли на широкую, освещаемую половинной луной тропу, чтобы, встав рядом, неспешно побрести дальше.

– А говоришь, я всякую херню помню! – не удержался Вячеслав.

– И не говори, – не теряя серьезности, согласилась сестра.

Некоторое время они брели молча. Почва в этом месте, пусть и подмоченная недавним дождем, отличалась неровным рельефом, так и норовящим подвернуть путникам ноги. Сосредоточившись на ходьбе, оба позабыли о разговоре.

Когда ноги адаптировались, а молчание все еще было с ними, мысли о рабочих делах вновь пробрались к Северскому в сознание.

– Черт! – выругался он вслух, поймав себя на том, что опять погружен в раздумья. – Расскажи лучше, Лина, что там у нас в мире финансов творится.

Девушка не удивилась вопросу – брат спрашивал о том почти ежедневно, на самом деле мало интересуясь биржевыми и макроэкономическими тенденциями.

– ОПЕК+ не может обеспечить соблюдение сделки, – монотонно начала сестра, – саудиты грозят развязать ценовую войну. Короче, Brent лихорадит уже неделю. Индексы продолжают бить рекорды, все больше твердят о V-образном восстановлении… И «Тесла» теперь стоит как пятнадцать «Газпромов».

– «Тесла»? – поморщился Северский. – Это та, что продает жалкие триста тысяч машин в год?

– Да, она.

– Пятнадцать «Газпромов»?! Скажи мне, что мы не участвуем в этом безумии! – рассмеялся он, на ходу перепрыгивая через валяющийся поперек дороги березовый ствол.

– Нет, не участвуем, – успокоила его Полина, неспешно перебираясь через препятствие. – Мы продали свои акции полтора года назад, когда они стоили в пять раз дешевле.

– Но мы ж заработали на них? Я помню, ты говорила, что заработали!

– Да, что-то около тридцати процентов.

– Ну, не всегда ж можно предсказать, в какую сторону выстрелит рыночное безумие, – он обнял ее за плечи, словно успокаивая горечь упущенной выгоды. – Твои ведь слова?!

– Угу, вроде того.

– А как думаешь, Лина, можем мы себе позволить тысяч сто пятьдесят потратить? – круто сменил тему Северский.

– Ты сейчас про доллары?

– Про них, родимых.

– Не знаю, Слава, – сестра задумалась, видимо, сводя в голове баланс прибылей и убытков. – Сильно надо?

– Хотелось бы секвенатор новый и запас реагентов пополнить… а главное, вычислитель наш старый не тянет… Ну то есть тянет, но медленно так ворочает, раздражает прямо!

– Давай, – вздрогнув от неожиданного озноба, она сильнее прижалась ко все еще обнимающему ее за плечи брату. – Придется в капитал залезать.

– Не-не-не! – решительно замотал головой Вячеслав. – Тратим только с дохода!

– Как скажешь, тогда восемьдесят… ну сто, если сложится.

Северский надул губы. Все же он рассчитывал на новый вычислительный модуль.

– Лин, а может, ты постараешься и натрейдишь нам еще пятьдесят кусков, а?

– Это как? – сестра не проявила энтузиазма. Отпустив брата, она чуть отстранилась. – Купить биткойнов и молиться богам за их рост?

Он рассмеялся.

– Не, ну вот ты сколько за терминалом своим сидишь? Пару часов в день, где-то так?

– Где-то так, – не стала спорить девушка.

– Ну а если до четырех увеличить, а? – он задорно толкнул ее в бок локтем.

– Слава, да я же не трейдер! – засмеялась сестра. – Я просто инвестор, который делает мало ошибок.

– И хочешь сказать, что это ничего не даст? – не поверил брат.

В его представлении увеличение времени работы с малого до среднего неизбежно должно было дать эффект, причем ощутимый.

– Ладно, попробую, – быстро сдалась Полина; по лицу ее было видно, что ей не хочется оставлять брата без надежды. – Но не думай, что четыре часа вместо двух позволят получить в два раза большую прибыль.

– А я и не думаю, Лина, я просто рассчитываю на тебя! – подмигнул он, довольный собой.

По итогу этого маленького торга Северский убил сразу двух зайцев – не только повысил шансы приобретения желанного им оборудования, но и дал сестре маленькую цель, новые хлопоты и занятия, которые должны были заполнить ее, в общем-то, пустоватые будни.

– Лина, а не пора нам с тобой возвращаться уже? Уж голодно как-то!

– Пора. Но готовить поздно уже.

– Да брось ты! – не поддержал ее брат, которому после сложного дня хотелось отвлечься и порадовать себя чем-нибудь экзотическим. – Сейчас замутим с тобой какую-нибудь вкуснятину! Да не морщись ты! Все сам сделаю, самую малость поможешь!

– Уговорил, – согласилась она, послушно ускоряя шаг вслед за братом.

Через час они были дома, слегка продрогшие, чуть уставшие и очень голодные. Скинув ботинки, Северский поставил голод в очередь, отдав предпочтение разжиганию потухшего за время долгой прогулки камина. Дрова, бумага… как всегда потерявшиеся спички.

Не торопясь приступить к готовке раньше суетящегося с огнем брата, Полина прошла к дальней стене – к своему рабочему столу. Перед прогулкой она оставила торговый терминал открытым, дабы вернувшись, узнать о решении Федрезерва по ставкам.

Через пару минут Северский закончил с камином и, отряхнув грязные от сажи ладони, подошел к сидящей у монитора сестре.

– Ну, сестра, чего тут у тебя случилось? – он не мог не заметить, что вместо привычных синих графиков и таблиц она изучает служебные отчеты каких-то замысловатых программ.

Девушка ответила не сразу. Полистав отчеты антивирусной программы еще немного, она повернула к нему свое удивленное лицо:

– Похоже, мой комп хакнули.

2. Солнцева. Отдел

Уже вторую неделю Катерина Солнцева мучилась плохим сном. Она поздно ложилась, быстро отключалась, но просыпалась задолго до звонка будильника. Нарушить ее покой могло все что угодно – случайный крик с улицы, храп мужа, тревожный сон или внезапный приступ беспокойства. В этот раз это был храп. Короткий, совсем непродолжительный, которого оказалось достаточно, чтобы пробудиться.

С досады она пихнула мужа локтем.

«Трындец! – выругалась Солнцева про себя. – Теперь точно не заснуть».

Катерина подняла подушку ближе к стене и повернулась на спину. Губы ее непроизвольно надулись, руки скрестились на груди. Выдохнув частичку кипящей внутри злобы, она обратила взгляд на своего обидчика.

«Боров!» – ей жутко хотелось пнуть его, однако поняв, что будет оттого только хуже, она сдержалась.

Солнцева понимала, что уже дошла до стадии постоянного им недовольства. Тот был самым обычным мужчиной – неопрятным, заносчивым, неуспешным, с мерзким, как она говорила – пивным, животиком. Ей было стыдно показывать мужа друзьям, общения один на один она избегала, а на телесную близость могла решиться лишь очень крепко выпив.

Все бы уже давно кончилось, если бы не их восьмилетняя дочь, безумно любящая своего доброго, заботливого и веселого папу. Ради нее, этой маленькой непоседы и проказницы, Катерина была готова еще потерпеть.

«Но как долго смогу я еще терпеть?»

Задавшись этим вопросом, Солнцева вдруг обнаружила, что руки ее незаметно опустились к гениталиям и через белье уже медленно поглаживают свою хозяйку. На миг она устыдилась, остановив себя, а затем, решив, что, может, не так уже это и плохо, попыталась дать волю фантазиям.

Из этого тоже вышло мало. Несмотря на нелюбовь к супругу, за девять лет совместной жизни Катерина ни разу не позволила себе измены, даже интрижки. И дело было не в клятве верности, а в том, что такое поведение в ее представлении было совершенно недостойным, таким, после которого она бы сама себя ненавидела. По этой же причине фантазии вышли смазанными, неприятными.

Поборовшись с бессонницей еще около часа, Катерина решительно скинула с себя одеяло и скорым шагом направилась в ванную.

Контрастный душ, умывание – все очень быстро, чтобы затем очень основательно и кропотливо заняться лицом и прической. Сначала база, тональный крем, затем контурирование, растушевка и ресницы, наконец, помада. Когда было закончено и с прической, настроение Солнцевой уже выровнялось:

– Ну вот! Безупречно! – похвалила она себя.

В половину восьмого она поцеловала еще не закончившую завтрак дочь, прикрикнула на мужа, дабы не опоздали они в поликлинику, и выскочила из квартиры.

По мере приближения к офису мироощущение Катерины становилось все более позитивным. Солнцева искренне любила свою работу, и именно это позволяло ей игнорировать семейные «неполадки». На работе ей были рады, ее ценили, восхищались ее красотой и умом. Работая в мужском коллективе, Катерина не только не стала чужой, она была его звездой и бесспорным украшением.

На проходной она мельком улыбнулась охраннику, силящемуся отвести от нее взгляд, мило поприветствовала начальника следственного департамента и ловко проскочила в специально задержанные для нее лифтовые створки.

– Спасибо, джентльмены! – она широко улыбнулась окружившим ее мужчинам в погонах, которые при виде эффектной шатенки тоже заулыбались и ожидаемо начали соревноваться в остротах и комплиментах.

До своего этажа Солнцева добиралась уже в одиночестве. Первый отдел специальных расследований располагался на самом верху, в недавно сооруженной к историческому зданию пристройке.

– Всем привет! – с порога объявила она, демонстрируя коллегам лучезарную улыбку.

Не считая Лебедева, все были уже на месте. Сбившись в кучку около чайного столика, с кружками в руках, они весело обсуждали что-то незначительное.

– Привет, Кэт! – Здорова! – Монинг! – Давай сюда, тут Макс вкусняшки из «Азбуки» притащил!

– О, вкусняшки! – заинтересовалась она. – Сейчас буду!

Подойдя к своему столу, Катерина бросила сумку, щелкнула кнопку включения компьютера и, найдя поверхность стола недостаточно опрятной, собрала оставленные со вчера бумаги, ручки и маркеры. Она еще не успела ввести пароль, как появился Константин Николаевич – в ту пору заместитель министра и их непосредственный руководитель, в сопровождении Лебедева.

«Дурной знак!» – подумала про себя Солнцева, увидев их вместе.

Иван Лебедев был ее давним товарищем и одновременно соперником за статус лучшего сотрудника экспериментального департамента специальных расследований; а потому даже случайное появление вместе с шефом возбуждало в ней мелкую профессиональную ревность.

– Итак! – начал шеф после ординарного раунда приветствия. – Начнем нашу планерку. Сначала с итогов.

Константин Николаевич был немногим старше среднего сотрудника отдела, дозволяя тем обращаться к нему по имени, но неизменно на «вы». Для своей должности, благосостояния и общественного положения он был очень молод. Вдобавок харизматичен, хорош собой и очень проницателен. Если и искать идеал среди мужчин, то, в представлении Солнцевой, это был ее шеф.

– Главное вы уже знаете. Вчера Разумовского взяли, признательные показания получены, дело закрыто. Катерина, – он повернулся к Солнцевой, – отличная работа, так держать!

– Йес, босс! – скромно опустила она глаза.

Дело одинцовского маньяка, похитившего на детской площадке двух мальчиков, было раскрыто менее чем за неделю; когда они вышли на убийцу, следственный комитет все еще опрашивал свидетелей. Расследование в отделе возглавляла Солнцева.

– И это значит, тридцать вторая! – Константин достал из кармана позолоченную звезду, торжественно покрутил ей, дабы всем было видно, и, подойдя к столу Солнцевой, опустил очередную звезду на стопку себе подобных.

Константин Николаевич полагал геймификацию действенным для молодого поколения стимулом, а потому серьезно относился к нематериальным поощрениям сотрудников. Эти столбики позолоченных звезд были своего рода рейтингом работников департамента. Всегда на виду, они, словно погоны, красноречиво говорили о заслугах лидеров и отставании догоняющих.

Видимо, не желая излишне давить на подчиненных, начальник умолчал, что по числу звезд Катерина в тот день догнала бесспорного ранее лидера. Но он был уверен, что сами подчиненные это хорошо знают.

– Все было на уровне, профессионально и быстрее следкома, – продолжал шеф. – Как обычно, впрочем… Благодаря сэкономленному времени ваш фонд премирования вырос до десяти миллионов пятисот тысяч!

Фонд премирования – еще одна новация амбициозного руководителя. Фонд увеличивался за каждый сэкономленный день расследования и уменьшался, если им не удавалось раскрыть дело в срок.

– Катерина, – вновь обратился к ней начальник, – уже решила, кто заслужил половину звезды?

По заведенному им порядку лидер проекта, как называли ведущего дело, при условии успешного завершения мог наградить половиной звезды того из участников, кто внес в успех расследования наибольший вклад. Две половинки складывались в целую фигурку, пополняли «звездные» столбики и впоследствии учитывались при распределении премий; последнее, к слову, заставляло относиться к звездам серьезно. Даже прожженных скептиков.

– Конечно решила, Константин Николаевич!

Солнцева мучилась этим вопросом весь вчерашний вечер, когда стало известно, что Разумовский сознался. Первая ее мысль была отдать половинку Максиму, который сильно старался, был всегда рядом и проделал кучу рутинной работы. Но когда она все структурировала, расписала цепочку действий, приведшую к раскрытию дела, оказалось, что от усилий Макса толку было немного, а решили все пара догадок, высказанных Лебедевым; высказанных без рвения, из задумчивости, что, собственно, было для последних месяцев нормой.

Когда она все разложила по полочкам и ощутила, что все равно не хочет отдавать половинку Лебедеву, Катерине стало противно.

– Отдайте ее Ивану! – твердо заявила она. – Он заслужил, хоть и не особо старался.

Константин Николаевич чуть сощурился, принимая полученную информацию к сведению, но тут же одобрительно закивал.

– Отлично! Ваня, она твоя, – Лебедев был единственным, кого шеф, в силу семейного знакомства, прилюдно называл неполным именем.

С улыбкой, немало напоминающей усмешку, Иван принял из рук начальника награду и без всякого довольства положил ее рядом со своим столбиком.

– Ладно, закончили с раздачей слоников, теперь давайте к делу! – Константин Николаевич подошел к девственно-чистой черной доске и взял голубой маркер. – К новому делу, – поправился он и написал на доске «Вячеслав Северский».

Положив маркер, шеф вернулся в центр кабинета.

– Поступил запрос от очень влиятельных людей, – сложив руки за спиной, он начал расхаживать по просторной комнате. – Не спрашивайте от кого, сказать все равно не могу. Так вот, есть подозрения, что наш Северский, сорока лет отроду, проводит на людях генетические опыты. Наша задача – достоверно выяснить, так ли это на самом деле, – Константин многозначительно покачал головой. – Выяснить тихо, без шума и, еще раз повторюсь, достоверно. Всем ясно?

– Какой срок? – сыграла на опережение Солнцева.

– Сроку, Катерина, четыре дня.

– Так мало?! – ахнула она.

Средним плановым сроком у отдела был месяц. Для сложных и старых дел – два месяца. Ни разу им не давали проект со сроком меньше недели.

– Константин, – вступил в разговор Юсупов, ровесник Катерины, как и она, принятый в отдел при самом его создании, – четыре дня – это чтоб мы не смогли фонд премий пополнить?

Вопрос был задан в возмущенно-шутливой форме, однако для Кирилла, совсем недавно купившего в центре города апартаменты, финансовый аспект их деятельности стоял особенно остро.

– Признаться честно, – быстро нашелся шеф, – я подумывал об этом. Слишком уж быстро вы справляетесь с поставленными задачками! – он по-доброму рассмеялся; мужчины в основном поддержали его, Катерина ограничилась улыбкой. – Но на самом деле нет, такой срок неспроста. Первое – с понедельника нам дают дело «казанской ГТА».

– О-о-о! – одобрительно отреагировал отдел, соскучившийся по большим и громким проектам.

– Второе, – невозмутимо продолжал Константин, – дело Северского не видится мне сложным. Полагаю, вы справитесь быстрее. И наконец, – он повернулся к Кириллу, – для фонда счет будет исходя из десяти дней. – Последнее, лидер проекта…

Сердце Катерины учащенно забилось. Шеф редко назначал дважды кряду, да и дело ГТА выглядело куда более заманчивым, и все равно Солнцевой хотелось вести проект самой.

– Лидером будет Илья, – после короткой паузы объявил Константин Николаевич. – На том все! За дело! – призывно произнес он и молча, по-деловому направился к выходу.

Солнцева с любопытством наблюдала за реакцией Зайцева – мужчины статного, крепкого, с красивым, как она считала, низким голосом и добротным вкусом в одежде. По типажу его смело можно было отнести к так называемым альфа-самцам.

– Слушай меня, стая, – словно подслушав ее мысли, объявил Илья, – два часа «серчим» на него объективку, потом сводим и делим задачи. Первичная инфа пришла на него?

– Только паспортные данные.

– Достаточно! Давайте посмотрим, что нам за птичка досталась!

Катерина хорошо понимала, почему Зайцеву, столь важному в роли лидера проекта, так нравилось руководить процессом, – это была часть его сущности; но вот почему шеф поставил на это дело его, оставалось для нее загадкой.

«Не я и не Лебедев, потому что мы – лучший выбор на ГТА, – рассуждала она про себя, – Макс еще не дорос для лидерства, но Кир…» – тот бы, по ее мнению, справился лучше.