Сказка о ночном музыканте

Давид ответил: «Я на самом деле

Заблудшего ищу здесь старика.

Он вышел за чудесною травою

И не вернулся до сих пор пока.

Предчувствуя беду, от беспокойства,

Льёт слезы его любящая дочь.

И раз ты тут, как царь и повелитель,

Не откажись мне в поиске помочь».

«Да дед тут рядом. Ты не сомневайся,

Ему я выход мигом укажу.

Тебе же послужить теперь придётся.

Уйти иначе я не разрешу».

Давид ответил: «Хорошо, но прежде,

Я должен буду старца повидать.

Мне нужно его просто успокоить,

И что-то очень важное сказать.

А дальше говори свои условья.

Исполню прихоть странную твою,

Но только не задерживай надолго,

Чтоб не сгубить напрасно жизнь мою!»

«Что ж, будь как ты сказал». Хозяин леса

На землю, что под ним была, подул,

Слова под нос немного крючковатый,

Не слишком-то разборчиво шепнул.

И в этот миг к ним пролегла тропинка,

По ней шёл почерневший с виду дед,

Который был убит, похоже, горем,

Что не сумел сыскать до дома след.

Подняв глаза, увидев музыканта,

Заплакал, предвкушая с болью весть,

Что волшебство без трав не совершилось.

И он не знал, как это можно снесть.

Давид всё это наперёд предвидел

И издали буквально закричал:

«Всё хорошо. Спеши домой, и зятю

Скажи, чтоб он рубашку не снимал.

Когда вернусь, раскрою всё подробней,

Но знай, два года нужно потерпеть.

Иди и не задерживайся боле,

Ты должен им сказать это успеть!»

Старик повеселел, но растерялся.

Тропинок много. По какой идти?

А Леший, не раздумывая долго,

Опять подул, чтоб тут же занести

Все тропки, что количеством мешали

И путали, ведя обратно в лес

Иль в топи близ лежащего болота.

Идя по ним, немало кто исчез.

Заблудший в дом к себе заторопился,

От радости готовый побежать.

Забыв сказать «Спасибо!», тут же скрылся.

Его и не пытались удержать.

Давид в лесу обещано остался.

Он слову верен был, раз его дал.

«Что делать – говори, хозяин леса!»

А тот за ним пытливо наблюдал.

«Раз ты не обманул и не помыслил

Со старцем потихоньку убежать,

И честность, и порядочность тем самым

Сумел, не выставляясь доказать,

Тебе я музыкант сейчас доверюсь,

Открою «дверку» тайную свою.

А если ты в беде моей поможешь,

То щедростью своею одарю.

Признаюсь, дед блудил почти что сутки,

Ища в лесу траву не просто так.

Он дочь хотел спасти, что затмевала

Когда-то всех девиц в этих краях.

Старик хотел помочь, а я безмозглый,

Почти сгубил наследницу свою.

Теперь не в силах что-либо исправить –

Препятствия из зависти чиню.

Так вот, у нас с Кикиморой болотной

На свет явилась в одночасье дочь.

Не думай, это я такой корявый,

Она же Фея, а не мы точь-в-точь.

Кто с ней хоть раз когда-нибудь встречался –

Без памяти влюблялся и хотел

С собою увести её из леса,

Конечно, если б сговорить сумел.

Мне было жаль с дочуркой расставаться.

Тебе меня наверно не понять.

Но ей, на счастье, тоже не хотелось

Лесное царство на избу менять.

И всё бы ничего. Я испытанья

Для молодцев, явившихся чинил.

Они, конечно, с ними не справлялись.

Я каждого ни с чем препроводил.

Но вот однажды в лес явился парень:

Красивый, крепкий, сильный, молодой.

Он был на прежних вовсе не похожий,

Уж слишком был хорош, шельмец, собой.

И поплутав в лесу моём, наткнулся

На место, где сидела у ручья

В лучах зари сияющая Фея –

Наследница прелестная моя.

При ней всегда присутствовали звери,

Они ей братья были и друзья,

Помощники и чуткая охрана.

Лес, в самом деле – дружная семья!

Поэтому он не был ни замечен.

Ей птицы, белки, зайцы дали знак,

Что рядом тихой поступью крадётся

Неведомый в краях этих чужак.

Но только они встретились глазами,

Вмиг вспыхнула любовная искра,

И от неё раздулось в сердце пламя

Такое, что спалить может дотла.

И Феечке моей теперь уж стало

В лесу иль в шалаше жить, всё равно.

Единственным решающим условьем

Являлось – пребывать возле него.

И молодец готов был сдвинуть горы,

Препятствий учинённых не боясь.

Он все мои задания исполнил

Не сильно утруждаясь – веселясь!

Признаюсь, меня это разозлило.

Я, устрашившись дочку потерять,

Замыслил поручение такое,

Чтоб на плечи нельзя было поднять.

Я приказал ему одним оружьем

Суметь большое войско победить.

А если не сумеет – к моей Фее

Не приближаться и не подходить!

И он ушёл и больше не вернулся,

А девочка моя его ждала.

Плакучей ивой с горя обернулась.

И, увядая, чуть не умерла.

Я ещё слышу стон больного сердца,

Но очень тихо звук идёт теперь.

Прошу, заставь её игрой очнуться,

И сделай это, парень, поскорей.

Боюсь, ещё чуть-чуть и не успеем.

Она засохнет мне наперекор.

Как видишь, лиходейство, что задумал,

Всем вынесло смертельный приговор.

Всели в неё хоть малую надежду.

Мне верится, что парень этот жив.

Я отменил бы сложные условья,

Тем самым эгоизм свой победив».

Давид сказал: «Тогда веди скорее.

Я буду рад красавице помочь,

А вдруг биенье девичьего сердца

Звучит, как звук утерянный, точь-в-точь».

В который раз подул на землю Леший,

Все тропки вновь покрыв густой листвой,

Потом ещё раз, но уже сильнее,

Свершая, то по воле колдовской.

Деревья перед ними расступились.

Дорожка глубоко в лес повела,

Подсвеченная нежными лучами,

И с травкой мягкой, что ковром легла.

Идти пришлось довольно-таки долго.

Такой лужайки быстро не найдёшь.

За ягодами или за грибами

Из чувства сохраненья не пойдёшь.

Однако если это вдруг случится –

Захочешь там ещё раз побывать.

В том месте было сказочно красиво,

И вот как это можно описать:

Представьте себе ровную поляну

С густою и цветущею травой.

Среди высоких, царственных деревьев,

Подобный раю, остров небольшой.

Посередине деревце стояло,

В печали ветви опустив свои,

А с них вода слезинками стекала,

В невесело звенящие ручьи.

Но даже эта горькая понурость

Не портила волшебной красоты

Цветущего живого окруженья,

Несущего потоки чистоты.

Заметно было чуткое участье

Щебечущих на ветках певчих птиц,

Ласкающихся рядом зайцев, белок,

Медведей присмиревших и лисиц.

Здесь явно ощущалось единенье

Того, что было в центре и вокруг,

Однако, музыканта появленье

Совместно с Лешим, вызвало испуг.

Вся живность моментально разбежалась,

Укрывшись там же и недалеко.

Друзьям, конечно, было интересно –

Свершится ли с их Феей волшебство?

С какою целью к ним пришёл хозяин?

Зачем при нём нездешний человек?

Возможно ль ожидать сегодня чудо,

Когда дочь леса осчастливит всех?

Вот так Давид и Леший очутились,

В притворной, многозначной тишине.

Тут деревце приметно встрепенулось,

Дав знать, что не приблизит их к себе.

И то, что разговор вести придётся

Лишь только музыканту одному

Понятно стало сразу. Просто Леший

Исчез, к стыду, иль счастью своему.

А может быть и к лучшему, ведь Фея

Была в большой обиде на отца.

Жизнь кажет, что порой перед чужими

Быстрее раскрываются сердца.

Давид старался подойти поближе.

А та, страша ветвями повела,

Чтоб показать, что в этом тихом месте

Непрошенного гостя не ждала.

По звукам, что из сердца исходили,

Он слышал много боли и тоски,

Не сбывшееся счастье и обиду

За ночи одинокие и дни.

Звук был не тем, что музыканту нужен.

Хотя какая разница сейчас

Решать «необходимость» и «полезность»,

Когда ручьями слёзы льются с глаз.

Давид был «желторот» в делах любовных,

Он трепетно лишь звуки собирал,

И каждый, через душу пропуская,

Мелодией потом передавал.

Из жалости, а может от желанья

Красавице хоть чем-нибудь помочь,

Он искренне сказал: «Не удивляйся,

Что пред тобою я, лесная дочь!

Ручьи с твоих ветвей текут напрасно.

Ты стала ивой и что из того?

Ещё чуть-чуть и, кажется, засохнешь,

Не повидав красавца своего.

С чего же ты расстаться с ним решила?

Верней всего, ты не умеешь ждать!

Ему дано заданье непростое,

И это нужно было понимать.

Представь, вот он придёт, неся победу,

Не на щите прибудет – со щитом,

С желанием любимую увидеть,

Что до сих пор была чудесным сном!

И что же перед ним тогда предстанет?

Поломанный и сгорбленный сушняк?

Со встречей долгожданного героя

Подобное не вяжется никак!

Давай-ка я тебе чуть поиграю.

А ты обдумай всё и встрепенись.

Я слышал, что ты сказочно красива,

Такою предо мною и явись.

Мне почему-то кажется в дальнейшем,

Я, странствуя, смогу тебе помочь.

Желанного найду, к тебе направлю.

Конечно, если ты теперь не прочь!»

Вода мгновенно капать перестала.

Поднялись ветви тут же от земли.

Корнями воду деревце впитало.

Листочки цвет зелёный обрели.

Оно ещё немного покачалось,

В то время, приходя от слов в себя,

И, выправившись, больше не старалось

Вести себя, как глупое дитя.

В лесу защебетали громко птицы,

И устремились в центр со всех сторон.

В их пенье больше не было печали,

Вокруг стоял весёлый перезвон.

И в такт подобной радости растущей,

Давид на скрипке стал для них играть.

Так, как умел, и как его учили

Природу своим сердцем воспевать.

Всё слилось на поляне воедино:

Мелодия, текущая со струн,

Веселье звонких птиц, цветы, деревья,

Стук сердца, что лишилось грустных дум.

Когда звучанье стало одним целым,

И деревце красиво ожило

Под музыку, что чудом показалась,

Случилось на поляне волшебство.

Негромко прокатился гром небесный.

Ласкающий живое ветерок

Подул и вихрем в центре закружился,

Растение, сорвав, будто цветок.

И вот уже в вертящемся потоке

Не дерево, а девушка красы

Неписаной… С такою, в самом деле,

Забудешь про бегущие часы.

Как ветерок подул, так и мгновенно,

Свершив дела, куда-то улетел.

А Феечка красавицей предстала.

Давид спасти несчастную успел.

Она ему приятно улыбнулась,

Решилась даже подойти в упор

Игры не дожидаясь окончанья,

И завела ей нужный разговор:

«Ты думаешь, он жив на самом деле,

И я его напрасно не ждала?

Вот было бы действительно обидно,

Когда б к его приходу умерла.

Ты возродил в душе моей надежду.

Я слышу, что душой ты не кривишь.

Словам, произнесённым тобой, верю.

Ты искренне со мною говоришь.

И прав конечно в том, что мне не стоит

Унылость из себя изображать.

С тобою оживилась снова вера.

Я вновь готова годы ожидать!

И если ты ускоришь те мгновенья

До встречи, что жила в душе со мной,

Я тоже помогу тебе, поверь мне.

В должницах не останусь пред тобой.

Пока же я вручу тебе вот этот

Берестяной красивый поясок.

При нём, ты никогда не заплутаешь

Среди завитых тропок и дорог.

Даю его тебе с одним условьем:

Не отдавай предмет сей никому,

И только когда суженого встретишь –

Вручи его, пожалуйста, ему.

Он так быстрей тогда ко мне вернётся.

За это ты меня не осуждай.

Тебе потом всё сторицей зачтётся.

Исполни обещание! Прощай!»

Поляна опустела. Но явился

Обещанный заветный поясок,

Что ловко сам рубаху подпоясал

И, вниз свисая кисточками, лёг.

Такому чуду парень улыбнулся.

Он радовался больше, что сумел

Отвлечь от горя сказочную Фею,

И оживить красавицу успел.

А Леший за деревьями скрывался,

И издали за ними наблюдал.

Он верил и не верил в музыканта,

Хоть тот его игрой и восхищал.

Когда же ива в Фею обратилась,

Он тут же, как дитя повеселел.

Заблудшим показал дорогу к дому,

Под нос «мурлыча», песенку запел.

А пред Давидом снова появилась

Тропинка, что расстеленным ковром

Его вернуться в чащу пригласила,

Как гостя дорогого в тёплый дом.

На небе уже солнце собиралось

Немного погодя ложиться спать.

И парню нужно было торопиться,

Чтоб пастуха до ночи повидать.

Как только он вошёл в глубины леса,

Хозяин появился перед ним.

Он весел был и щедро улыбался,

И пребывал теперь уж не один.

С ним рядом, любопытствуя, стояла,

Похоже, мама Феи и жена.

В нос тина неприятно ударяла,

Как будто топь болотная пришла.

Держалась эта дамочка достойно.

Хотя была зелёной и худой,

Вела, как будто видом одаряла,

И явно удивляла красотой.

При этом ничего не говорила,

Речь мужа с нетерпением ждала,

Выказывая этим уваженье

К тому, с кем своё счастье обрела.

А Леший, свою радость не скрывая,

Вслух произнёс торжественную речь:

«Ты парень лес мой солнышком наполнил,

И тяжесть снял с моих усталых плеч.

Я думал, чем могу тебя за это

Осыпать и богато одарить?

Ты с лёгкостью сумел такое чудо,

Что не дано нам было, совершить.

Сперва обвесить золотом хотелось,

Набить карманы слитками сполна,

Но выслушав супругу – передумал.

Другое предложила мне жена.

Тебе ведь предстоит довольно трудный,

И думаю, опасный длинный путь.

А значит, в это время будет важно

Быть сытым, с кровом, где передохнуть.

И потому по ценному совету

Моей умнейшей душеньки жены,

Мы дарим тебе вещи те, что будут

В пути важнее золота, нужны.

И весом своим руки не оттянут,

Злодеев не приманят простотой,

А в нужный час укроют и накормят,

И обеспечат сладостный покой.

Так вот держи из трав моих салфетку.

Лишь ты её расстелешь на земле,

Так всем, чем лес в питании богатый,

Предстанет пред тобой, как на столе.

Наешься, потихонечку от края

Обратно её в трубочку сверни.

Не жадничай при этом и остатки,

Чтоб легче шлось, с собою не бери.

В придачу ей даём ещё и ветку.

Не так-то прост подарок этот наш.

Воткнешь её концом поглубже в землю –

Подле тебя поднимется шалаш.

А чтобы он исчез, тебе лишь нужно,

Её начало, что всех зеленей,

Достать из недр земли. И ветвь, что вставил,

Укрытье сбросит в царствие теней.

Но есть ещё особенный подарок.

Его тебе отдам уже не я.

О женщины… Они так романтичны…

Им без любви никак прожить нельзя.

Поэтому я слово уступаю

Моей зелёной, царственной жене.

Послушай, скажет что. Прими подарок,

Что лично хочет передать тебе».

И только лишь тогда в переговоры

Вступила та, что тихо до сих пор

Смотрела на Давида исподлобья.

Но это был довольно умный взор.

Она была немного безобразна,

Однако же «С лица воды не пить…»

И музыкант мгновенно это понял,

Как только начала та говорить.

Приятный голос вкрадывался в душу:

«Ты молод. На ученье тратил дни.

Я вижу, что ты многим помогаешь,

Но сам далёк пока что от любви.

Поэтому подарок со значеньем.

Я слышала, как можешь ты играть,

Но думается мне – сумеешь лучше,

Коль чувством светлым сможешь обладать.

Возьми вот этот маленький мешочек.

В нём несколько лесных приятных трав,

Болотного аира корешочек….

Ты влюбишься, их дух в себя вобрав.

Они к тебе притянут ту, что будет

Всех прочих видных девушек милей.

Возможно не совсем прекрасной с виду,

Но сердцем и душой своей родней.

И если ты действительно желаешь

Того, кто сужен Феечке найти,

Иди туда, где скрещены дороги

И в стороны разведены пути.

Поспрашивай, быть может кто подскажет,

Где вскоре ожидается война.

Ведь перед ним поставлено условье –

Он должен побороть потоки зла.

Коли найдёшь – верни его обратно.

Не сдастся, так хотя бы помоги.

Скажи, что мы на свадьбу их согласны,

И в самом деле вовсе не враги».

Зелёная, приблизившись поближе,

Надела ему ладанку свою,

Сказав: «Мешочек сам спрячь под рубаху,

А я в сторонке лучше постою».

Решение её было понятно.

Кикимора была сейчас добра,

Но всё равно, какою-никакою,

А нечистью болотною слыла.

Рубашка же от них и защищала.

Давид не ставил это ей в укор.

Она ведь ничего ему плохого,

Нашкодив, не свершила до сих пор.

Он принял ею дареный подарок,

Лишь потому, что слышал сердца стук

Чистейший, добродушный, издающий

Красивое и нежное: «Тук! Тук!»

Сказав за щедрость нечисти «Спасибо!»,

Давид пошёл искать из леса путь.

Уже на небе начало смеркаться,

И нужно было к старцу заглянуть.

Тот ждал его, немного беспокоясь.

Стоял, бросая вдаль тревожный взгляд.

Пора было вести коров на дойку,

Отсутствие которых не простят.

А он уже опаздывал сегодня,

Но всё же, просто так не мог уйти.

Чудесный музыкант с ним сговорился,

И должен был вот-вот к нему прийти.

Давно из леса вышел дед спасённый,

Спеша домой своих предупредить

О том, что парню нужно быть в рубахе,

И тем болезнь его предотвратить.

Давид же задержался и надолго.

«Что с ним случилось?» – был большой вопрос.

Неужто он забыл предупрежденья,

И слов последним вслух не произнёс?

Но вот вдали из чащи показался

Почти бегущий путник и ему

Он делал знак немного задержаться,

Крича и нарушая тишину.

Старик погнал коров, не сомневаясь,

Что тот догонит их неспешный шаг.

От радости вдруг слёзы проявились

В усталых, слабых, старческих глазах.

Давид и впрямь настиг довольно быстро

Рогатый и мычащий, сытый строй.

Он изнутри, как солнышко светился,

Довольный делом и чуть-чуть собой.

Весь путь, лежащий до большой деревни,

Повествовался юношей рассказ

О том, что приключилось в чаще леса,

И чем он занят был не один час.

А старец, проникая в его речи,

Сказал: «Тебе сегодня повезло.

Ведь нечисть очень редко помогает.

Им нравится творить повсюду зло.

Но ты, на счастье, к ним попал в то время,

Когда помочь никто не мог вокруг.

Как жаль, что сердце Феечки влюблённой

Не издавало нужный тебе звук.

Я понимаю, что мы расстаёмся.

Навряд ли ты в краях наших найдёшь

Страдающую, любящую душу.

Такого нет, что ты услышать ждёшь.

И я хочу совет тебе дать парень:

В пути всем, кому можешь, помогай.

Не бойся быть непонятым. Как сердце

Тебе подскажет, так и поступай.

И вот ещё, сыграй мне на прощанье.

Я буду долго это вспоминать.

Здесь мало музыкантов проходило,

И так, как ты, никто не мог играть!»

Когда же старец приостановился

И произнёс последние слова,

Случилось вот что: из большого стада

Бык вышел. И большая голова

Пред музыкантом тут же наклонилась.

Он так согнулся, будто приглашал

Сесть на него, немного прокатиться,

И в это время что-то промычал.

Старик сказал: «Садись, раз предлагают.

Мой подопечный хочет услужить.

Тебе ведь будет так сейчас удобней

Нас музыкой чудесной усладить».

Для парня это было необычным.

Он не катался раньше на быке.

И был, конечно, вовсе не обучен

Такой «наездной», скажем так, игре.

Однако, не разрушив ожиданий

Открытого душою старика,

Давид повёл смычком по чудо-скрипке,

Касаясь струн, как пёрышком, слегка.

Потом закрыл глаза и, пропуская

Через себя волшебный, чудный мир,

Насыщенными, яркими цветами

Картины мелодично оживил.

Теперь казалось, будто нет прекрасней

На свете этой самой стороны.

Со звуками природа оживала,

Благоухали нежностью цветы,

Ласкающий и тёплый, лёгкий ветер

Листочки на деревьях шевелил,

Что чувствовалось как прикосновеньем

Он с ними о приятном говорил.

Сверчки ожили и застрекотали,

Вступили птицы в говор меж собой,

Вечерний, чистый воздух насыщался

Вселенскою любовью неземной.

Коровы уже больше не мычали,

Послушно и, ступая тихо, шли.

И стадного к деревне приближенья

Никто не слышал, как всегда, вдали.

Давид играл, не ощущая время.

Душе сейчас так было хорошо…

Возможно потому, что сердце старца

Ему дарило нужное тепло,

А может потому, что он невольно

Тянулся сам душой своей к нему.

Он был ведь, как известно сиротою,

Который знал, как плохо одному.

Почувствовав отцовскую заботу,

Он в этот миг, когда ему играл,

Ожившим сердцем сблизиться пытался,

И старец это явно ощущал.

Невидимые нежные потоки

Звучания волнующих кровь струн

Их, кажется, невольно породнили,

И навели на единенье дум.

Им не хотелось больше расставаться,

Но вот вдали забрезжили огни.

В деревне их, похоже, ожидали

И с нетерпеньем. Им навстречу шли.

Давид в игре своей остановился,

Спустился с осторожностью с быка,

Стараясь не задеть и не поранить

Хоть чем-нибудь красивые бока.

В беззвучии коровы замычали,

Встречающим вдали, давая знак,

Что скоро уже будут возле дома,

И побежали, ускоряя шаг.

Да быстро так, что старец еле-еле

За ними с музыкантом поспевал.

И под конец уж было очевидно,

Что каждый скоро двигаясь, устал.

Хозяева немного пожурили,

Что стадо не пришло сегодня в срок.

Но быстро разошлись, забрав скотину,

Ворота закрывая на замок.

Пастух же ничего уже не слышал.

Он в мыслях был от всех давно далёк.

Когда они остались только двое

Сказал: «Зайди сейчас на огонёк

В тот дом, где ты расправился с бедою,

Но не сиди там долго – лишь простись,

А после церемоний расставанья

Обратно непременно возвратись.

Я буду ждать. Признаюсь, что сегодня

От беспокойства малость подустал.

Боялся, что ты что-то не домыслил,

И в чаще нашей навсегда пропал».

Давид пристроил старца на скамейке,

Чтоб он чуть отдохнул и посидел.

А сам пошёл внутрь маленького дома,

Где в эти дни игрою преуспел,

Не сомневаясь, что в избушке праздник,

Что там теперь любовь царит и лад,

И то, что он со скрипкою своею

Помог в дом радость заманить назад.

Лишь только дверь открыл – его там ждали.

За крытым и «ломящимся» столом

Сидел старик довольный и счастливый

И молодые рядышком при нём.

Увидя музыканта, все вскочили,

Под руки взяв, на пир свой повели.

Им очень уж хотелось в благодарность

Всем угостить, что только лишь нашли.

А было там еды не так уж много.

Чем запастись мог в горести старик?

Огурчики, хлеб, сало, да картошка…

Стол был в разнообразье невелик.

Однако угощение простое

Готовилось от искренней души.

Давид решил испробовать салфетку,

Полученную им в лесной глуши.

Он расстелил её, как говорилось,

Не на столе, а прямо на полу,

И тут же горки кушаний увидел

К большому удивленью своему.

Тут ягоды лежали и грибочки,

Орехи и бочонок, где был мёд,

Древесный сок в высокой дивной кружке,

Что с бересты умелец лишь сплетёт.