За дверью. Часть 2

В отличие от нереальной Обители Праведников, на нашем Дубле надо было трудиться, чтобы содержать себя и свои семьи. И беженцев заранее об этом предупреждали. Они знали о том, что рабство и бесправие в мире религионеров сменится честной оценкой их труда и обменом его на результаты труда других жителей Дубля.

«Кто не приносит обществу пользу, тот причиняет ему вред». Это правило распространялось и на магов, и на драконов, и на людей, и на пушистиков, и на всех тех, кто пожелал бы тут жить. К сожалению, это общество не было лишено недостатков. Именно о них мы и рассуждали, пока нашу беседу не прервала проверка беженцев.

– Наш Дубль хорош только в сравнении с Дублем религионеров, – объяснял я свою точку зрения. – И хорош он только для тех, чья личность достаточно развита, чтобы не терпеть лжи и несправедливости. Но таких, увы, меньшинство. Как не старается тот же Илин, поток беженцев из-под гнёта религионеров не так уж и велик.

– Это и хорошо! – сказала Браспаста. – Если сюда переселится половина их Дубля, тут просто не хватит места.

– И это тоже большая проблема, – подхватил я. – Пространства, пригодного для жизни людей и родственных им существ, на нашем Дубле слишком мало. К счастью, изобильные тропики пока в состоянии прокормить всех желающих тут жить. Но если количество переселенцев увеличится втрое, вчетверо? Неизбежно возникнут конфликты, придётся ужесточать законы. Мы превратимся в таких же тиранов, как и религионеры.

– Мы можем создавать пищу, если её всем не хватит, – предложила Браспаста.

Я издал короткий смешок:

– Нам придётся только этим и заниматься. Тогда уже мы превратимся в рабов, а те, кого мы содержим, станут бездельниками и иждивенцами. И чем больше мы станем им давать, тем меньше у них будет стимулов что-то делать самостоятельно. Нет, с большим сожалением надо признать, что нынешнее общество на Дубле не идеально и не долговечно. Мы пытаемся воспроизвести древние времена, когда мудрые маги справедливо не столько управляли, сколько помогали смертным. Но все мы знаем, чем это закончилось.

– Можно контролировать рождаемость, – сказала тётя Вика и сама же себя оборвала: – Впрочем, это тоже окажется формой диктата и угнетения.

– Есть ещё и другие Отражения, другие планеты, – напомнил Отшельник.

Я пожал плечами:

– Практически на всех пригодных для белковых существ планетах жизнь уже материализовалась из вибраций. Конечно, теоретически можно было бы превращать пригодные для жизни небесные тела в обитаемые планеты, но для воплощения этой идеи мало быть магами по крови. Придётся менять орбиты планет и их массы, чтобы создать нужные сочетания давления и температуры для поддержания воды в жидком состоянии. Это означает управление таким количеством вибраций, которое не доступно ни одному магу.

– Может быть, пока не доступно? – намекнула Браспаста, показывая всем на меня глазами.

Я покачал головой:

– Я бы не стал на это рассчитывать. Давайте исходить из того, что у нас есть.

– А есть у нас немного, – напомнила тётя Вика. – И времени тоже маловато.

Все замолчали, так как о нападении религионеров и так уже было много сказано.

– Есть и другая проблема, – прервал я молчание. – Сколько бы мы не говорили о равенстве жителей нашего Дубля, на самом деле это не так. Мы, маги, по существу такие же хозяева людей, как и в других обществах. На нашем Дубле собрались добрые и справедливые маги. Но их положительные качества понятны простым смертным только в сравнении с отрицательными качествами других магов. Если бы не с чем было сравнивать, нас бы тоже назвали тиранами. И как бы мы не старались изображать, что различий между нами и простыми смертными нет, они всё же есть. Есть различия и между самими смертными. Кто-то красивее, кто-то талантливее, кто-то трудолюбивее. А где есть различия, там неизбежно появятся зависть и преступления. Ведь преступления, насколько я знаю, тут уже были?

– Да, были, – нехотя произнесла Браспаста. – Были случаи воровства, случались драки, были попытки изнасилований. Но маги быстро восстановили порядок и нашли виновных. Справедливость восторжествовала. Преступников мы даже не наказывали, а просто выслали на Дубль религионеров.

Я подхватил:

– И тем самым ещё раз продемонстрировали смертным своё отличие от них. Своё несоизмеримое превосходство. С драконами проще.

– Кому проще? – спросила Браспаста.

– Драконы стали своего рода промежуточным звеном между магами по крови и простыми смертными. Вроде бы огромные летающие создания, но всё равно ближе к смертным, чем к нам. Вы не замечали, что люди, а особенно пушистики, всё чаще и чаще обращаются за помощью не к магам, а к драконам? Если надо переместить что-то тяжёлое или с высоты распланировать пространство под строительство поселения, то просят об этом драконов.

– Надо бы предложить Иплотегру позвать сюда из Мира Магии побольше своих соплеменников, – сказала Браспаста.

– Это очень хорошая мысль, – иронично одобрил я. – Вообще, чем больше разных форм жизни тут соберётся, тем лучше. Получится точная копия цивилизации Мира Магии. А мы превратимся в подобия хозяев магических энергий и станем друзьями религионеров.

– И что же ты предлагаешь? – спросил Отшельник.

Я грустно усмехнулся:

– Это тоже проблема. Мне нечего предложить. Жизнь есть жизнь. От первой амёбы, сожравшей другую амёбу, до могущественных магов по крови, сражающихся насмерть за власть над мирами. Каждый считает именно себя достойным превосходства над остальными. И каждый по-своему прав.

– Вы-то так не считаете? – наполовину с вопросом, наполовину с утверждением произнесла тётя Вика.

Мы с Браспастой переглянулись.

– Конечно, считаем, – честно ответил я. – Все так считают. Только мы себя сдерживаем и ограничиваем, а другие – нет.

– А почему вы себя ограничиваете?

– Потому что мы хорошие! – рассмеялась Браспаста.

Все заулыбались, снимая напряжение. Я тоже улыбнулся, но сказал:

– Прибегать к искусственно придуманным категориям «хорошо-плохо» – это не ответ и не решение принципиальных противоречий жизни.

– Если не будет противоречий, не будет развития, – сказал Отшельник.

– Скорее, не развития, а изменения, – поправила Браспаста. – Изменения – не всегда развитие. Калки прав: на нашем Дубле мы пытаемся воспроизвести примитивное сообщество с простейшими потребностями. Это изменение сознания жителей в сторону упрощения: отказ от амбиций, от мечтаний о недоступном. Каждый член общества старается создавать только то, что гарантированно будет положительно оценено. Именно поэтому беженцами становятся в основном труженики-производители: сельскохозяйственные и промышленные работники, мастера, инженеры, организаторы производств. Деятелей искусства, когда Илин им рассказывает о нашем обществе, пугает перспектива оказаться невостребованными. Поэтому они предпочитают остаться под властью религионеров.

– Ну, это вполне понятно, – сказал Отшельник. – Так называемые «творческие личности» очень не любят сами копаться в земле, чтобы вырастить урожай себе на пропитание, или обтёсывать брёвна, чтобы выстроить себе дом. Им проще раболепствовать перед власть имущими, перед теми, кто отбирает у народа последние крохи и бросает объедки своим лизоблюдам. Хотя тут на Дубле я познакомился и с поэтами, и с художниками. Они занимаются творчеством в свободное от основной работы время. У них весьма неплохо получается. И фильмы тут хорошие снимают, добрые. Не то, что в Изначальном мире.

– Тот, кто занимается творчеством не профессионально, а по зову души, обычно и создаёт самые великие произведения, – заметила тётя Вика. – Кто не зависит от политической и финансовой конъюнктуры, может честно и открыто дарить людям свой талант.

– Ладно, я согласна, что творческие холуи нам не нужны, – сказала Браспаста. – Без ростовщиков, банкиров, жуликов мы тоже как-нибудь обойдёмся. И изворотливых адвокатов, которые обвинят честного бедняка и оправдают богатого преступника, нам тут тоже не надо.

– Но и постоянно рассчитывать на вмешательство свыше, на помощь магов, тоже нельзя, – возразил я. – Люди, драконы, пушистики должны уметь обходиться без нас. Они должны без нас поддерживать справедливый порядок и самостоятельно изолировать от общества преступников. Хорошо, что сейчас есть другой Дубль, и мы можем производить сепарацию: «чистых» отдельно, «нечистых» отдельно. Если на нашем Дубле родится ребёнок, который захочет стать адвокатом или «правозащитником»? Если он не сможет осознать, что права есть только у честных граждан, а нарушители чужих прав должны лишаться собственных? Если он станет защищать преступников? Что с ним делать? Отправить на Дубль религионеров?

– Разумеется, – сказала тётя Вика. – Если на нашем Дубле соберутся все те, кто честно трудится сам и уважает труд других, а на другом Дубле окажутся тунеядцы, мошенники, воры и лжецы, то разве это плохо?

– Какая интересная идея! – воскликнула Браспаста. – Превратить два мира Дубля в планету Закона и планету Беззакония и, как выразился Калки, сепарировать всех согласно их взглядам и наклонностям.

– Остаётся только уговорить религионеров реализовать эту идею на своём Дубле, – усмехнулся Отшельник. – Пусть они отпустят к нам всех тех, кто их сейчас кормит, одевает и обслуживает. А себе оставят только бездельников. И скорее сами умрут от голода.

– Ну, хоть помечтать-то можно?

– Мечты – мечтами, но надо признать, что мы создали общество, которое полностью зависит от нас и без нас существовать не может. И я говорю не о защите нашего образа жизни от вторжения извне. Если нас не станет, то, конечно, не сразу, а через несколько поколений, это общество ничем не будет отличаться от Дубля религионеров, Изначального мира или Земли. Маги по крови построили здесь красивые и просторны здания, создали мощные механизмы. Казалось бы, законы естественного развития не слишком нарушены, так как люди могли бы сделать это и сами, только им потребовались бы годы и годы труда. Но, кроме собственного труда, людям пришлось бы объединить усилия. Следовательно, появились бы начальники, распределяющие обязанности между работниками. Не все работники были бы согласны с этим распределением. Возникло бы недовольство. Для продолжения общего дела начальники прибегли бы к принуждению. Принуждение привело бы к появлению воинов. Произошло бы разделение на правящих князьков со своими дружинами и на подвластную им рабочую силу. Так что, на самом деле, на нашем Дубле маги по крови своими действиями нарушили основные законы иерархического разделения общества. Принуждения и насилия тут нет только потому, что мы стоим над обществом и вне общества. Мы лжём людям, когда говорим, что тут все равны. И лжём, когда говорим, что на Дубле нет лжи.

– Ты – пессимист, Калки, – сказала Браспаста.

– Я – реалист. Мне самому от этого очень грустно. Мы учим, что на нашем Дубле говорят правду. Что-то я не слышал, чтобы один человек подошёл к другому и заявил: «Я хочу, чтобы ты прямо сейчас отдал мне твой дом и твою жену, потому что они мне нравятся!» А тот другой ответил бы: «Пожалуйста, забирай, ведь ты их достоин больше, чем я!»

Мои собеседники сперва заулыбались, представив себе такую картину, а потом резко погрустнели, поняв, насколько я прав в своём реализме.

– В общем, контролировать смертных для их же блага вам, магам по крови, совестно. А предоставить их самим себе и тем обречь на страдания из-за их же агрессивной сущности совестно вдвойне. Потому что вы хорошие, – подытожил Отшельник.

– Как-то примерно так, – согласилась Браспаста.

Я только молча кивнул, так как не мог сформулировать лучшего высказывания. Пауза затянулась. Обдумывая слова собеседников, каждый что-нибудь съел или выпил.

– Пожалуй, я пойду, – прервал молчание Отшельник. – Благодарю за компанию. Жду вас всех в гости. – Он улыбнулся и пошутил: – А то я к вам завтра снова сам приду.

Боблин вышел из-за стола и отошёл чуть в сторону, шлёпая старыми сандалиями. За ним потянулась тень двуногого краба с шестью оканчивавшимися клешнями верхними конечностями. Мы всё так же молча наблюдали за тем, как Отшельник достал из кармана и рассыпал вокруг себя щепотку невесомого светло-синего порошка, так что его самого и чуть более отчётливо проявившегося Прукса заволокло дымкой.

Когда к перемещению всё было готово, мы попрощались.

– Всегда рада встрече с тобой! – сказала тётя Вика.

Браспаста помахала рукой:

– Приходи в моё убежище попить кофе!

– До свидания, и передавайте привет всем домовым! – крикнул я.

Отшельник, сосредоточенный на заклинании перемещения, ещё раз улыбнулся нам и произнёс, обращаясь к Браспасте:

– На твоё вкусное кофе я обязательно загляну!

После чего он выговорил последние слова заклинания и исчез в синей вспышке. Маг по обучению не любил больших поселений. Он жил со своими домовыми не в тропиках, а в горной долине умеренной климатической зоны, похожей на Тассисудун.

– Он всё такой же, каким я его впервые увидела лет двадцать назад! – воскликнула тётя Вика.

– И он всё так же не может запомнить, что кофе мужского рода? – улыбнулась Браспаста.

– Проще поменять род кофе во всех Отражениях, чем научить Отшельника правильно его называть, – пошутил я.

– Я тоже не буду терять время, – встала Браспаста. – Загляну к Илину и Дангме в Дом Приёмов. Может, кто-нибудь настолько решительно настроен против религионеров, что согласится отправиться на мою базу и взять в руки оружие. Калки, ты со мной?

Я с улыбкой отрицательно повертел головой:

– Лучше ты одна вербуй своих воинов. Я ещё немного посижу тут и погреюсь на солнце.

– Ладно-ладно, я запомню, что на моей базе тебе слишком холодно!

Браспаста поднялась в воздух и полетела туда, куда увели беженцев наши товарищи – маги. Сегодня она не надела броню, встречный поток воздуха спереди прижал лёгкую одежду плотно к телу, тогда как сзади развивался длинный шлейф. Я проводил взглядом удаляющуюся Браспасту, сожалея о том, что не могу полностью довериться даже ей. Я не хотел говорить о том, что подготавливаю открытие двери во времени для спасения моих родителей. И о предложении Савельева я Браспасте ничего не рассказал. Она, её родители и другие маги нашего Дубля, наверняка, надеялись на мою помощь в войне с религионерами. А если я возьмусь за Изначальный мир, то второй фронт на Дубле едва ли осилю.

– Я чувствую, что ты мне хочешь что-то рассказать наедине, – заговорщицки подмигнула тётя Вика, как в детстве, когда спрашивала, какую девочку я провожал после школы.

Я посмотрел вокруг, убедился, что нас пока никто не собирается отвлекать, и создал майю для себя и тёти Вики, чтобы не тратить время в реальном мире.

Затем, не торопясь, во всех подробностях я рассказал о том, как отыскал дом своих родителей, вернее, то, что от него осталось, и как повстречался с Прохором Никаноровичем Прямовым, гипнотически взведенным для моего уничтожения. Ещё я рассказал о криминальной организации бывших военных и о своей встрече с отцом и сыном Савельевыми. Потом поделился мыслями о том, насколько трудным окажется перевоспитание целого мира.

– …Если я соглашусь сотрудничать с учёными Изначального мира, то мне придётся отдать этому все свои силы и время, – закончил я. – Слишком много противодействия надо будет преодолевать или ломать. Я ни на миг не смогу расслабиться, потерять контроль, повернуться спиной. Если «мягкий» конец света у меня не получится, останется только действовать, как хозяева магических энергий. Поэтому ты сама видишь, насколько мне важно попытаться встретиться с родителями. Боюсь, что один я с Изначальными миром не справлюсь.

Выслушав мою историю, тетя Вика отругала меня за безрассудство.

– Как ты мог?! – возмущенно восклицала она. – Как решился на такие опасные контакты с врагами, заранее не посоветовавшись со мной?

– Мы с тобой всё время находились на базе Браспасты, и я не хотел, чтобы она знала о том, что я что-то обсуждаю с тобой без её участия. А о Савельеве я узнал случайно. Я принял все меры предосторожности. Так что ничего страшного со мной не могло случиться.

– Значит, ты собираешься открыть дверь в прошлое?

– Да, прямо сейчас я этим и займусь. Но не здесь. Если что-то пойдёт не так, я не хочу, чтобы это отразилось на Дубле и ближайших Отражениях. Поэтому я думаю, что открыть дверь надо из того места, которое не жалко.

Тётя Вика посмотрела на меня с любовью и грустью:

– Ты мне, как сын, Калки. И теперь ты так спокойно говоришь «если что-то пойдёт не так».

– Я всё понимаю, тётя Вика. Ты мне заменила и мать, и отца. Поэтому только тебе я рассказываю о том, что собираюсь сделать. Только ты поймёшь, почему я иду на риск, и опустишь. Другие будут меня отговаривать и приведут сотню доводов, почему я не должен рисковать. Но все эти доводы я буду считать попыткой привязать меня, желанием оставить при себе и использовать в своих целях.

Тётя Вика понимающе кивнула:

– Я не собираюсь тебя отговаривать. Я даже не попрошу тебя взять меня с собой, чтобы я прикрывала тебя сзади. Я знаю, что ты, как обычно, откажешься, потому что будешь рисковать в одиночку. Ты вырос, Калки. И ты стал настолько велик, что оказался одинок.

Я вскочил, бросился на колени возле её стула и прижался щекой к её руке. Слёзы невольно потекли из моих глаз.

– Тётя Вика, как же мне плохо!

Она обняла мою голову свободной рукой, нагнулась, поцеловала в лоб, и я ощутил на коже капли её слёз:

– Это взросление, Калки. Я ничем не могу тебе помочь.

Несколько минут мы просидели молча. Потом мои слёзы высохли, я мягко освободился от объятий, вернулся на свой стул и залпом выпил стакан сока.

Тётя Вика тоже сделала несколько глотков из своего бокала и сказала:

– Жаль, что я так мало смогла рассказать тебе о твоих родителях. Я была знакома с ними всего чуть больше года, когда произошли те события. Я была юной воительницей из Корпуса Самообороны, а их больше интересовало искусство и творчество. В их… в нашем доме всегда гостили художники, писатели, музыканты. Я же просто выполняла задание по охране мага по крови из нашего Дубля и её маленького сына. Помнишь, я говорила тебе о Зайкине, Василии Макаровиче Зайкине? У него имелись кое-какие магические способности, и он был довольно долго дружен с твоими родителями. Они часто встречались то на Земле, то в Изначальном мире.

– Да, я помню. Он, кажется, должен был заниматься моим образованием.

– Он живёт в Подмосковье примерно в том самом месте, где расположен дом твоих родителей в Изначальном мире.

– Понятно. Там сквозь Отражения проходят одни и те же магические вибрации. И хотя они не такие мощные, как источник на горе Меру, все же они лучше, чем совсем ничего. Как чистая проточная вода среди сырой низины.

– Так вот, я подумала, что истребители магов могли узнать о Зайкине из записей, хранившихся в доме твоих родителей. И тогда они наверняка побывали в тех местах, где происходили контакты между жителями разных Отражений.

– Савелий Савельевич Савельев говорил о том, что оборотни отыскали меня с помощью древнего амулета. Но вдруг он не был осведомлён обо всех обстоятельствах операции ОЕП? Ведь Зайкин знал адрес нашей московской квартиры?

– Конечно, знал. Я думала и о том, что это он мог выдать нас истребителям магов.

– Как Наул Назель?

– Наул Назель – предатель, – строго отрезала тетя Вика, – а из Зайкина могли вытянуть нужные сведения с помощью пыток, наркотиков, шантажа.

– Но ты же сама хотела отправиться к Зайкину, когда на нас напали оборотни, – напомнил я.

– Я тогда от неожиданности не сообразила, что оборотни могли выйти на нас через него. Хорошо, что ты сумел открыть дверь к Отшельнику.

– Если оборотни побывали у Зайкина, то они могли оставить в его доме засаду.

– Прошло уже почти три месяца, – с сомнением произнесла тетя Вика. – Вряд ли они будут ждать так долго.

– Все равно мне надо побывать у Зайкина, – сказал я. – Узнаю, что с ним случилось. Может быть, он живет себе спокойно, не зная ни о каких оборотнях. Тогда я расспрошу его о моих родителях. Мне важна каждая мелочь. И, пожалуй, открыть дверь во времени мне будет проще среди потока магических вибраций. Спасибо, тётя Вика, за подсказку. Ты снова мне помогла. Ты всегда мне помогала! Я не знаю, что тебе сказать и чем отблагодарить…

– Ничего не говори, Калки! А лучшей благодарностью для меня станет то, что ты вернёшься!

Мы одновременно встали, пошли навстречу друг другу и крепко обнялись. Слёз и слабостей больше не было. Воительница провожала на бой своего воспитанника.

Глава 11. Урок.

Через магическую дверь я вошёл в старую московскую квартиру. За три месяца на мебели, на полу, на разбросанных истребителями магов вещах накопился заметный слой пыли, свидетельствующий о том, что никто всё это время сюда не заходил. Раскинув свои магические органы чувств во все стороны, я обнаружил, что живущие в соседней квартире тётя Дарья и её муж ещё спят. Значит, оборотни не тронули её, а только скопировали облик. Было немного обидно, что за три месяца никто не заинтересовался нашим с тётей Викой отсутствием. Никто не заявил о нашем исчезновении, никто не начал расследования. Впрочем, равнодушие и разобщённость людей были мне на руку. Было бы гораздо хуже, если бы в квартире я обнаружил сотрудников правоохранительных органов.

Я выглянул в окно. Дубль я покинул примерно в середине дня, но наши Отражения не совпадали во времени, поэтому на Землю я попал ранним утром. Это меня вполне устаивало. Низкое зимнее Солнце ещё не выбралось из-за домов. Светло на улице казалось только потому, что уличное освещение отражалось от снега, покрывавшего газоны и налипшего на ветви растений.

Глядя в окно, я наметил подходящее затенённое место под деревьями и вышел через магическую дверь прямо на улицу. Москва вошла в число городов, которые никогда не спят, но в нашем тихом районе только-только зажигались огни в окнах домов, и редкие прохожие торопились на раннюю работу. До занятий в школе оставалось около часа, так что я не опасался встретить кого-нибудь из знакомых.

Я был тепло одет и готов к путешествию в Подмосковье. Альбом с ключами-картинками я с собой не взял, только два изображения, нарисованные тётей Викой – общий вид дома моих родителей и комната на втором этаже – лежали во внутреннем кармане. При мне не было и оружия. Со смехом я вспоминал свои первые наивные опыты с магией, когда я учился управлять ножом и дисками от циркулярной пилы. Теперь я обладал научными магическими знаниями, а Браспаста научила меня некоторым хитрым приёмам защиты и нападения.

Браспаста… Если я не вернусь, то она очень расстроится. Хотелось надеяться, что из-за того, что я ей нравился, хотя, возможно, из-за тех своих планов, в которые она меня уже включила. Или, скорее всего, из-за сочетания того и другого.

Маришка… Я почти забыл о ней, и вспомнил сейчас только потому, что вновь вернулся в Москву. Как же непрочны выдуманные, ненастоящие чувства.

Партрана, Карабира и Рамдана… Не прошло и трёх месяцев, как их лица слились в один неясный образ. Как они поживают в Детском мире? Как развиваются наши дети? Похоже, я был полностью лишён отцовского инстинкта, раз вспомнил о них только сейчас. Впрочем, юные матери от меня ничего и не ждали. Пусть за ними присматривает Маркандея.

Цедария Соображаева… Она ещё ребёнок, и будет жаль, если я не увижу её взрослой. Почти наверняка Здария из Детского мира была её отражением. Встретив одну, я не мог не встретить и другую. Но что позволено в одном мире, то запрещено в другом.

Неизвестная девушка с книгой в муравской подземке… Скорее всего, я её никогда больше не увижу при любом исходе своего дела.

Я не заметил, как, погрузившись в воспоминания, прошагал довольно большое расстояние. Ноги сами вынесли меня к ближайшей станции метро. Несмотря на то, что до Нового Года оставалось больше месяца, на площади уже установили обвитую светящимися гирляндами высокую ель. Рекламные щиты и вывески магазинов кричали «Sale!» и призывали заранее выбирать подарки родным и любимым.

Я остановился возле большой стеклянной витрины торгового центра, в которой молоденькая девушка-менеджер развешивала стеклянные игрушки на искусственной серебряной ёлке. Нижние и средние ветки уже были украшены, и теперь она прикрепляла игрушки к верхним. Я заинтересовался тем, как девушка собирается надеть звезду на макушку ёлки, если едва-едва достаёт до верхних веток. Должно быть, это было её первое задание по украшению новогодней витрины, и она заранее не предусмотрела всех трудностей. Она достала звезду из коробки, и на её лице отразилась забавная смесь удивления, растерянности и досады. Только сейчас девушка начала понимать, что работа окажется не такой простой и приятной, как ей представлялось ранее. Вначале она подошла к ёлке и вся вытянулась, безуспешно надеясь достать до макушки. Потом слегка подпрыгнула, но из-за высоких каблуков, узкого пространства между стёклами витрины и хрупкой стеклянной звезды в руках сделала это так нелепо, что я едва не рассмеялся. Должно быть, девушка сама поняла, как смешно выглядят её попытки, и огляделась вокруг, боясь, что кто-нибудь стал случайным свидетелем её неловкости. Только тут за стеклом на улице девушка заметила меня. Она очень мило смутилась и, держа в одной руке звезду, другой одёрнула короткую форменную юбочку. Я улыбнулся и вытянул палец, указывая на звезду. Потом повёл пальцем вверх. Звезда поднялась из рук девушки и заняла своё место на верхушке ёлки. Я быстро, одной только кистью руки махнул на прощание и пошёл к метро, оставив застывшую в изумлении сотрудницу торгового центра наедине с предновогодним чудом.