Дочь Туллы

Но тем не менее сейчас она взяла топор младшего брата и направилась к бритту. Она не знала точно, что она намерена делать, но в глубине души возможно всё ещё надеялась как-то уговорить его отступиться от них. В конце концов она жена ярла и любому поднявшему на неё руку придется дорого за это заплатить. Но так или иначе с топором в руке она чувствовал себя увереннее.

Брунгильда остановилась, увидев что бритт смотрит куда-то совершенно в другую сторону.

Синни, неотрывно наблюдавшая за всем происходящим, тоже это увидела. Брон смотрел в её сторону и она поняла, что ей пора выходить.

Брунгильда, краем глаза уловив движение где-то слева от себя, повернулась и увидела шагах в тридцати, возле большого валуна какого-то ребенка. Ребёнок медленно шёл вперёд по направлению к ней. Молодая женщина в совершенной растерянности наблюдала за ним. Ей понадобилось какое-то время чтобы понять, что это девочка, черноволосая девочка лет 11–12, несомненно бриттка.

Синни остановилась. Она неотрывно смотрела на Брунгильду, а та на неё. И обе испытывали удивление. Синни узнала эту невероятно красивую молодую женщину с роскошной копной огненно-рыжих волос. Эта была та самая женщина, которую она видела на городской площади, но тогда Синни не поняла кто перед ней. Сам ярл показался ей очень пожилым человеком и по её скромному разумению жена его тоже должна была быть старой. А выходит его жена вот эта вот сказочная красавица. Это почему-то смутило девочку.

Брунгильда тоже узнала её. А если и не узнала в этой чудовищной черной раскраске и с перевязанными волосами, то догадалась. Сердце молодой женщины учащенно забилось. В один миг она поняла, а если и не поняла, то с оглушающей пронзительностью остро почувствовала, что всё это не просто так, что это не какой-то случайный дикарь-бродяга напал на них, охваченный похотью или жаждой наживы, что всё что происходит вращается вокруг этого странного ребёнка.

Брунгильда посмотрела на бритта. Теперь он ей тоже показался знакомым. Она была уверена, что видела его в Тилгарде. Покачивая топором в правой руке, чтобы придать себе уверенности, она громко воскликнула:

– Чего тебе нужно?

Брон ещё крепче намотал на кулак русые волосы Софи, держа лезвие топора возле её правого виска. Девушка, упираясь в землю, приподняла себя, чтобы уйти от боли. Брон выразительно посмотрела на Синни.

Синни сделал шаг вперед и чуть дрожащим голосом звонко крикнула на языке норманнов:

– Я, Синни МакРой, пришла сюда чтобы убить тебя, Брунгильда Мэйнринг!

Брунгильда в изумлении уставилась на неё. Она была готова поверить, что ей это послышалось, но вид взволнованной юной сигурн с горящими глазами безусловно доказывал, что эти слова и вправду прозвучали. Никакого страха Брунгильда не ощутила. Скорее что-то вроде раздражения от всей, как ей представлялось, нелепости происходящего. Она никак не могла увязать цепочку событий. Ни от недостатка ума, но от глубинного презрения к этим дикарям. Смерть какой-то там бриттки, которой Сигхурд отрубил голову, представлялась Брунгильде совершенно незначительным, неимоверно ничтожным событием, о котором она бы уже и думать забыла, если бы из-за этого собственный муж не выпроводил её из Тилгарда. А так она конечно помнила, что поспособствовала гибели этой дикарки, сердилась на Эльдвуга, но особенно не переживала. И уж точно не предполагала, что это повлечет за собой ещё какие-то последствия. Повод ей казался абсолютно мелочным, недостойным чтобы кто-то что-то предпринимал из-за него. А тут вдруг её брат захлебывается собственной кровью, уродливый бритт таскает за волосы её любимую служанку, а какая-то сопливая шмакодявка с раскрашенной мордочкой что-то там кричит о том что убьёт её. У Брунгильды всё это не укладывалось в голове. Неужели смерть никчемной глупой бриттской девки, которой красная цена три медяшки в базарный день, не дороже овцы, может вдруг привести к этому?!

Она снова посмотрела на Брона, полагая что всё-таки он руководит всем этим нелепым действом, и повторно спросила:

– Что тебе нужно?

Но Брон молчал.

– Ему ничего не нужно! – Крикнула Синни, всё больше распаляясь. – Ты убила мою мать, а я убью тебя!

Брунгильда посмотрела на неё и нервно облизала губы.

– Убьёшь? Правда что ли?

Синни медленно вытащила из-за спины нож.

– Убью, – пообещала она.

Брунгильда демонстративно подняла руку с топором и сделала вид что рассматривает его.

– Выбрось топор, фроэ, – громко и хрипло сказал Брон.

– То есть я должна просто позволить этой девчонке зарезать меня? Таков ваш план?

– Нет. Ты возьмёшь нож. Она ещё слишком мала для топора или меча и поэтому вы будете сражаться на ножах.

Брунгильда поглядела на бригана как на безумного. Страх окончательно оставил её и теперь она всё больше раздражалась.

– Да ты совсем спятил что ли?! Я не собираюсь ни с кем сражаться. Ни на топорах, ни на ножах, ни на палках, ни на чем ещё придет в твою больную голову.

– Выбрось топор, фроэ, – повторил Брон. – Иначе я зарублю сначала её, – он дернул за волосы Софи и та вздрогнула, – а потом тебя.

Брунгильда глядела на него и не шевелилась.

– Ты можешь уйти отсюда живой, только убив эту сигурн в сражении на ножах. Если ты сумеешь, клянусь Баолгом, я отпущу и тебя и эту девку, – он пихнул ногой Софи. – Только так.

Брунгильда посмотрела на Синни, потом на Брона, пытаясь придумать какой-то выход из этой на её взгляд совершенно немыслимо дикой ситуации. Она подумала об убитом Сигхурде. Нет сомнений, подумала она, что этот бритт знает кто она такая и кто такой Сигхурд и если он решился убить сына их могущественного отца, то он убьёт и её. Ясно как день что он окончательно спятил. Брунгильда почувствовала, что страх возвращается. Она снова посмотрела на девочку с ножом в правой руке.

– Но я никого не убивала, – медленно сказала она, всё ещё стараясь придумать какой-то бескровный выход, – ты ошибаешься.

– Ты приказала убить её своему брату и его людям, – крикнула Синни. – Или ты слишком труслива даже для того чтобы признать это?!

Брунгильду покраснела от злости, ей припомнилось как муж тоже обвинял её в трусости по этому же самому поводу. Она шагнула было в сторону наглой девчонки, но Брон тут же потянул Софи вверх за волосы и она завизжала.

– Выбрось топор! – Угрожающе гаркнул Брон.

Брунгильда застыла, посмотрела на него и свою служанку, развернулась и пошла к костру. Бросила топор на землю, присела возле тела брата и вытащила из ножен на его поясе нож. Поднялась и решительно направилась в сторону Синни. Страха в Брунгильде больше не было, одна только холодная ярость и душившая её злоба. Не только на эту дерзкую девчонку, но и на её мать, и на спятившего бритта, и на собственного мужа, и на Рейнмара и вообще на всех, кто так или иначе, по её мнению, был виноват в том, что вся эта ситуация стала вообще возможной. И теперь молодая женщина была решительно настроена убить, искромсать, изрезать юную сигурн, уничтожить её как главное олицетворение своих неприятностей.

42

Увидев как рыжеволосая женщина идёт к ней, Синни ощутила почти ужас. У неё задрожали руки и появилась зыбкая слабость в ногах, словно кости ног вдруг стали мягкими. Синни поняла, что она не сможет бить ножом эту красивую практически идеально прекрасную молодую женщину. Она не посмеет, в один миг на неё накатило отчетливое понимание того что она всего лишь глупая маленькая оборванная чумазая нелепо раскрашенная дикарка, а эта гордая женщина правительница целого города, она мудра и величественна, она видела такое и знает о стольком чего Синни и вообразить не в состоянии. Глаза девочки заблестели от слёз, она увидела себя слабой и жалкой, совершенно нелепой и никчемной, как маленькая паршивая собачонка, лающая на гордого сильного коня. Но тем не менее нечто сокровенное, тёмное, высокое, холодное как взгляд Брона, пылающее в самых неизведанных глубинах её души заставило её остаться на месте и не броситься в бегство.

Оказавшись в трех шагах от своей юной противницы, Брунгильда на мгновение замерла, ибо всё же ей было непросто заставить себя бить ножом ребёнка, но затем сделала резкий выпад вперёд и широко неумело махнула ножом, целясь куда-то в шею девочки. Синни испуганно отскочила назад, совершенно забыв про нож в своей правой руке. При этом ещё и резко отклонившись. И не удержавшись на ногах, начала падать, инстинктивно разворачиваясь лицом к земле. Она упала, самортизировав удар руками и каким-то чудом не выпустив нож. В этот момент её деревянный "Т"-образный амулет качнулся вперёд и оказался на тыльной стороне её ладони. Синни посмотрела на него. Тулла. Он с ней. Она его дочь. Затем в её голове возник очень четкий образ Далиры, когда она увидела её, подойдя к месту схватки с норманнами: изогнутое застывшее тело без головы и без руки, то во что превратили её мать. И что-то ещё: некое пронзительное чувство, связанное то ли с братом, то ли с Броном. Презрение? Или надежда? Или любовь. А остальное неважно. Всё это в один миг смыло, испепелило всю ту ерунду о гордой рыжеволосой правительнице и маленькой паршивой собачонке.

Синни, крепко сжав нож, быстро перевернулась на спину. Брунгильда уже была над ней. На миг их глаза встретились и обеим почудилось удивление в этих глазах. Брунгильда увидела то ли радость, то ли какой-то неясный восторг во взгляде ребёнка. А Синни увидела обычную тётку с перекошенным злобным лицом. Величия и мудрости в нём было не больше чем в старом трухлявом пне. Они обе ударили друг друга практически одновременно. Но оба удара вышли слишком неуклюжими и корявыми. Брунгильда по-прежнему целилась в шею, полагая что это самая умная цель для её ножа, но лишь несильно разрезала нижнюю челюсть девочки с левой стороны. Синни в свою очередь ударила молодую женщину куда-то в грудь, но нож наткнулся на уплощённую кость грудины, скользнул в сторону и только распорол одежду и разрезал кожу. Тем не менее Брунгильда тут же испуганно отпрянула и Синни, воспользовавшись этим, развернулась, вскочила на ноги и отбежала в сторону.

Застыв на расстоянии шагов десяти, они переводили дыхание, угрюмо глядя друг на друга. Синни провела ладонью по левой стороне лица, рука испачкалась в крови, но никакого разреза, который должен был быть там, она не нашла. Её сердце радостно забилось, она поняла, что длинная резанная рана чудесным образом исчезла. Значит волшебная сила Тулла по-прежнему с ней и это очень её воодушевило. Брунгильда осторожно прикоснулась к груди, пытаясь понять насколько серьезно ранена. Боли она уже почти не чувствовала, но крови было много. Она посмотрела на Синни и ей снова показалось что девчонка как будто чем-то обрадована. "Маленькая паршивка", со злостью прошептала Брунгильда, решив, что юная буйша конечно же радуется тому что сумела ранить её.

Придя в себя после первого столкновения, они снова начали сходиться. Но на этот раз гораздо увереннее и стремительней. Брунгильда летела вперёд, подстёгиваемая своей яростью и раздражением. Она всё ещё видела перед собой всего лишь ребёнка и несмотря на свою разрезанную грудь, отказывалась осознать всю меру грозящей ей опасности. Она порядком разозлилась и забыла об осторожности. Синни в свою очередь теперь тоже действовала гораздо храбрее. После первой пролитой крови, после первой раны, боли от которой она почти не почувствовала, утратив первоначальный страх перед физическим столкновением, уверовав в помощь своего черноокого бога, возбужденная азартом боя, разгоряченная злостью и больше не видя в норманнской женщине ничего особенного, Синни также презрела осторожность и спешила к новому раунду схватки.

Сойдясь, они принялись неумело, размашисто, торопливо, но зато очень активно и совершенно безжалостно орудовать ножами, практически и не пытаясь увернуться от встречных ударов и стремясь только к одному: как можно сильнее и глубже порезать противника. Со стороны это выглядело по-настоящему дико. Девочка и женщина в немом акте абсолютно животной злобы остервенело и отчаянно резали друг друга. Если с точки зрения Синни в этом ещё и могла быть какая-то логика, ибо она верила, что исцелится от всех ран, то со стороны Брунгильды это представлялось безумием.

Брон наблюдал за этим в оцепенении и почти благоговейном ужасе. Ему было не по себе от этого зрелища, его тело напряглось и почти дрожало, с содроганием проецируя на себя каждый удар ножа, достигший цели. Синни, сразу же позабыв все его наставления как правильно наносить удары, просто тыкала ножом в Брунгильду куда могла дотянуться. Жена ярла, осатанев от злости и боли, изо всей силы полосовала ребёнка всё время целясь ему в голову и шею. И Брон, затаив дыхание, глядел на всё это запредельное неистовство чуть ли не с восторгом, совсем позабыв о Софи.

Но это кровожадное исступление продолжалось не более полуминуты. Пронзительная боль от вонзающихся в них ножей быстро привела в чувство обе враждующие стороны. И в следующую минуту они уже учились быть осторожными. Синни наконец вспомнила что-то из того что ей втолковывал Брон и начала очень удачно использовать свои наглухо замотанные предплечья, бесстрашно подставляя их под любой удар. Маленькие щиты действовали безотказно. Брунгильда в свою очередь стала благоразумно использовать своё преимущество в росте и более длинных рук. Она просто старалась держать Синни на той дистанции где та не могла её достать, а сама она вполне до неё дотягивалась.

Брон уже одобрительно покачивал головой, но о Софи он так и не вспомнил.

Зеленоглазая Софи, семнадцати лет от роду, повидавшая немало на своём коротком веку, пережившая и превозмогшая множество невзгод и несчастий, сумевшая сохранить ясность ума, силу характера и волю к жизни во многих непростых ситуациях, являла собой весьма достойный образчик своего славного народа. Высоколобые эллины могли по праву гордиться ею. Ещё в Риме, когда она была рабыней какого-то пузатого торговца вином, весьма состоятельно и надменного, её однажды попытался изнасиловать его пьяный сын. Ей на помощь пришёл чернокожий раб по имени Мабонго, на её взгляд абсолютно дикий человек из какой-то немыслимой сказочной африканской страны, где по его словам было больше огромных человекообразных обезьян, чем людей. Своими черными твердыми как дерево руками он задушил охваченного любовным пылом молодого человека, а после этого подарил юной гречанке кинжал, выкованный в Дамаске талантливым арабским кузнецом. Это было главное сокровище Мабонго. Он сказал дрожащей от всего пережитого девочке что она всегда должна носить его при себе. Всегда! И всегда должна быть готова использовать его чтобы защитить себя. Чудовищно коверкая латинские слова, он объяснял ей что это главное в жизни – уметь постоять за себя. Позже его схватили и прилюдно засекли кнутами. О том что к смерти молодого хозяина была как-то причастна Софи никто не узнал, Мабонго естественно не сказал ни слова.

Софи исполнила наказ Мабонго и больше никогда не расставалась с кинжалом из чудесной голубоватой стали. По счастью её дальнейшая жизнь сложилась так что ей не было нужды его использовать. Но сейчас время пришло. И Софи, осознав, что чернолицый уродливый бритт больше не следит за ней и всецело увлечён организованной им кровавой резней, осторожно подтянула под себя левую ногу, сдвинула вверх юбку и вытащила из прикрепленных к голени ножен славный дамасский кинжал. После чего с завидным самообладанием извернулась и вонзила его в живот державшего её за волосы мужчины.

Брон вздрогнул и с удивлением посмотрел вниз. Его удивленный взгляд наткнулся на ледяной взгляд ярких зеленых глаз. Софи торопливо ещё раз ударила его в живот и резко дернулась, вырывая свои волосы из его руки. Но волосы были намотаны на кулак и пришедший в себя Брон, крепко сжал его и сумел удержать, хотя Софи и удалось освободить большую их часть. При этом от пронзительной боли у неё навернулись слёзы.

Брон слегка замахнулся топором, собираясь ударить гречанку по голове. Софи успела сесть на корточки и с невероятной силой бросила себя вверх, буквально взлетев в диком прыжке. На этот раз она выдрала свои волосы из мужской руки и сумела отскочить в сторону. Удар топором ушёл в никуда. Но храбрая девушка, к вящей славе всех прошлых и будущих греков, не побежала прочь куда-нибудь к лошадям или просто в просторы необъятной равнины. Она снова бросилась на озверелого варвара, коими считала, вслед за своими хозяевами, всех этих грязных невежественных бриттов. Девушка, посчитав боевой топор главной опасностью для себя, умудрилась схватить левой рукой топорище, а правой принялась неистово резать мужскую ладонь державшую его. Брон, не в силах освободить топор и не желая отпускать его, ударил левым кулаком Софи в ухо, затем ещё раз. Второго удара девушка не выдержала и со звенящей головой отступила прочь. Шатаясь и словно ничего не видя, она постаралась уйти ещё дальше. Брон вроде бы рванулся за ней, но топор выскользнул из его руки, он просто не смог его удержать, возможно славный дамасский клинок повредил ему сухожилия. Брон покачиваясь сделал шаг и опустил глаза в поисках топора, затем медленно присел чтобы поднять его левой рукой.

43

Синни и Брунгильда отпрянули друг от друга и не сговариваясь принялись отступать назад. Обе очень ослабли от чрезмерного напряжения сил и обильной кровопотери. У Синни было изрезано всё лицо, лоб и шея. Она то и дело вытирала тыльной стороной ладоней глаза от крови. Но, впрочем, она быстро приходила в себя, а глубокие порезы затягивались и исчезали, без каких-либо следов и шрамов. Брунгильда чувствовал себя гораздо хуже. Она получила множество ран в нижнюю часть туловища, но ни одной смертельной и несколько порезов на руках. Тяжело надсадно дыша открытым ртом, склонившись вперед, женщина пятилась спиной назад, исподлобья наблюдая за юной сигурн и опасаясь что она вновь вот-вот бросится на неё. Брунгильда видела только Синни. И досадные мысли терзали её. Ей казалось, что она по крайней мере два раза серьезно разрезала горло этой "маленькой паршивке", но казалось, что той всё это ни по чём. Усталость, злоба и досада мешали молодой женщине сделать правильный вывод и она только неотрывно мрачно смотрела на девочку, не замечая ничего другого. А вот Синни увидела или услышала какую-то возню в стороне Брона и повернула голову в том направлении.

В этот самый миг Брон присел за топором, а Софи всё с той же немыслимой отвагой бросилась на бригана, буквально врезалась в него с разбегу и повалила на спину, так и не дав взяться за рукоять топора. Синни не поверила своим глазам, увидев как русоволосая девушка напрыгнула на Брона и принялась бить его каким-то клинком в область груди или шеи. У Синни что-то вспыхнуло в голове, она моментально забыла о ненавистной жене ярла и своей мести, она моментально с невероятно пронзительной остротой поняла, что Брон её единственный друг на всё белом свете и его убивают. У неё забирают последнего человека на Земле, который ей дорог. И Синни бросилась ему на помощь.

Брунгильда с удивлением увидела, как её противница помчалась куда-то в сторону и, проследив за её движением, с ещё большим удивлением узнала как кардинально изменилась ситуация. Её милая смешливая болтливая служанка неистово колошматила кинжалом лежавшего неподвижно на земле бритта, который Брунгильде даже показался уже мертвым. Молодая женщина просто остолбенела. Значит всё кончено! Они победили! Без своего проклятого бритта эта мелкая буйша ничто. Брунгильда ощутила почти невыразимое счастье и облегчение. И всякая боль в её теле казалось исчезла.

Синни налетела на Софи со спины и сбросила её с Брона. Мельком глянув на него, Синни увидела, что он весь в крови, остекленело смотрит в небо, но всё же ещё дышит. Она начала наступать на гречанку, которая лежала спиной на земле. Софи приподнялась, оперевшись на локти, и неотрывно глядела на страшное красно-черное лицо сигурн. Синни, сжимая в руке нож, остановилась. Она колебалась. Она испытывала злость, почти ярость к этой незнакомой девушке за то что она сотворила с Броном, но заставить себя хладнокровно зарезать её не могла. Ещё не могла. Софи же быстро пришла в себя и, по-своему расценив нерешительность Синни, угрожающе подняла свой дамасский кинжал, показывая что будет защищаться. Они какие-то секунды глядели друг другу в глаза, пытаясь что-то понять, оценивая, спрашивая.

Синни услышала что-то за спиной и обернулась.

К ней, с топором в правой руке и с ножом в левой, спешила жена ярла. Она тяжело дышала ртом и её лицо пылало кровожадной злобой и предчувствием победы. Синни поняла её настроение, но почему-то не испугалась. И дело было не в дарованном Туллой волшебном исцелении от ран, она сейчас и не вспомнила об этом, в конце концов озверевшая жена ярла теперь вполне могла попробовать разрубить её на части. Синни ощущала некий странный покой пустоты, такой миг, когда теряет значение очень многое, если не всё. Нет она ни в коем случае не собиралась сдаться и позволить себя убить, напротив она готовилась теперь драться как никогда прежде и возможно глубинное осознание того что отступать некуда и сделало её свободной от страха. Хотя бы на какие-то мгновения. Синни шагнула вперёд, пригибаясь и выставляя вперед руки со своими "маленькими щитами". Но она сделала ту же ошибку что и Брон, позволила себе забыть о Софи. Та, стараясь не шуметь поднялась на ноги, подскочила к девочке и схватила её сзади, крепко прижав её руки к туловищу.

Лицо подбежавшей Брунгильды всё искривилось от злой радости и предвкушения торжества. Она воздела топор Сигхурда и ударила обездвиженного ребёнка в основании шеи. Раздался хруст, топор перерубил левую тоненькую ключицу юной сигурн. Синни истошно заорала, подняв голову в хмурое равнодушное небо. Закричала таким высоким пронзительным голосом, что даже стоявшие довольно далеко лошади вздрогнули и нервно поглядели в её сторону. А вошедшая в раж Брунгильда продолжила исступленно рубить топором куда-то в левую грудину девочки словно пыталась прорубить путь к детскому сердцу. Синни тряслась и безумно кричала, мотая головой и дергая ногами. Софи не выдержала и отвернулась, но всё ещё сжимала худенькое тельце, подставляя его под удары Брунгильды. Но последняя очень быстро устала. Не привычная к такого рода напряжению сил, потерявшая уже немало крови, измученная и вымотанная всем происходящим, она опустила руку с топором. Напоследок для верности ещё пару раз воткнула нож в живот Синни и затем махнула Софи, мол, всё дело кончено.

– Отпускай, – хрипло, задыхаясь, еле-еле прошипела Брунгильда, – мерзавка мертва.

Софи, обильно залитая кровью ребёнка, торопливо подчинилась. Юной гречанке было крайне не по себе и чувствовала она себя отвратительно. Она ни в коем случае не сомневалась, что поступила правильно, помогая своей хозяйке расправиться со злобными варварами, но всё же на сердце возникла очень неприятная тяжесть. Тело Синни мешком рухнуло на землю, Софи бросилась к Брунгильде чтобы поддержать её и, обнявшись, они побрели прочь, в сторону костра.

Шли они молча, опустив глаза в землю, пытаясь как-то прийти в себя после всего пережитого, пытаясь совладать с накатившим на них облегчением. Брунгильду, которая впервые в жизни так близко столкнулась со смертельной опасностью, просто трясло. И ещё она очень растрогалась по отношению к Софи, которую теперь считала своей спасительницей. Слёзы заблестели в глазах молодой женщины и она крепче прижалась к юной гречанке. Но обе вдруг не сговариваясь остановились и обернулись, услышав какой-то звук за спиной. К ним с ножом в руке бежала Синни с совершенно застывшим лицом и ледяным взглядом. Ни Софи, ни тем более совершенно ошарашенная Брунгильда, которая только в эту секунду с ужасом поняла, что дочь ведьмы тоже ведьма, не успели среагировать должным образом. Кельтка подлетела к ним и всадила нож по самую рукоять точно в центр живота гречанки. Выдернула нож как учил Брон секущим движением и яростно оттолкнула гречанку прочь, а потом ещё и ударила ногой в живот, отправляя её спиной на землю. После чего молниеносно набросилась на Брунгильду, высоко взмахнув рукой и порезав ей лицо. Брунгильда дернулась, взвизгнула, потерялась в пространстве, начала пятиться. Синни прыгнула на неё и ударила обеими руками в грудь, потом ещё раз более яростно и рыжеволосая женщина не устояла на ногах и начала падать спиной назад. Она инстинктивно выпустила всё своё оружие, подставляя ладони под удар о землю. Синни тут же вскочила на живот женщины, протягивая свой нож к её шее. Насмерть перепуганная Брунгильда, дрожащая в животном ужасе, пыталась куда-то ползти и отводила голову прочь пытаясь отдалится от стального клинка. Она вытянула ладонь, закрываясь от ножа и жалобно заверещала, запричитала: "Не надо… не надо… умоляю… прошу тебя не надо". А потом вдруг взглянула на девочку и почти закричала: "Я беременная! Прошу тебя, пощади… прошу… у меня будет ребёнок… у меня будет…" Рука Синни замерла, девочка пристально почти задумчиво всматривалась в хнычущую женщину, в её безумно-распахнутые невероятно яркие голубые глаза. "У меня будет ребёнок", прошептала Брунгильда и из её прекрасных глаз ручьём потекли слезы.