Дочь Туллы

Она отвернулась от Хальфара и вернулась к костру. Там её взгляд переместился с крестика в её руке на меч Анвелла на меховой накидке её матери. И она поняла, что ей вовсе не хочется принимать бога Фрэя Сильвия. Совершенно не хочется. Она остро ощутила двуличие и коварство это южного человека и его бога. Он говорил, что его бог милосерден и добр, что он примет бриттов к себе и простит их за то, что они поклонялись своим диким темным богам. Обязательно простит. Синни посмотрела на Хальфара. Простит, превратив вот в это.

Она села на бревно и вынула свой нож, который теперь хранился в ножнах за спиной, прикрепленный к поясу Далиры, а теперь её поясу. Синни положила крестик на бревно и приставила лезвие к основанию верхней планки. И отрезала её. Получился символ "T". Она потратила немного времени привязывая кожаный шнурок к своему новому амулету. Закончив, она надела его на шею и ощутила удовольствие, почти радость. Словно она вернулась домой. К отцу, к брату, к матери. К своему богу.

35

Вечером как всегда в медовой зале стал зачинаться очередной пир. Брунгильда, не желая участвовать в нём, сказалась больной и ушла к себе. Она действительно ощущала некоторую дурноту. Эльдвуг ничего ей не ответил и только молча проводил взглядом. Но через пару часов он вдруг заявился в их общую спальню. Лежавшая на кровати Брунгильда посмотрела на него чуть испуганно, предполагая, что он всё ещё злится и к тому же теперь и пьян. Но Эльдвуг не сказал ни слова, скинул сапоги и улегся на спину на кровать рядом с женой.

Они неподвижно лежали наверно с четверть часа, слушая своё дыхание и отдаленный шум и гам веселой пирушки.

Брунгильда, которая после дневного разговора с мужем столько всего передумала, доведя себя чуть ли не до головной боли, переживая о себе и о брате, готовилась начать ещё один разговор. Но на этот раз она собиралась попробовать совершенно иной подход, который всегда присутствует в запасе у любой красивой молодой женщины, отлично знающей что магия её обольстительной женственности способна творить с мужчинами настоящие чудеса. Но первым заговорил Эльдвуг.

– Пришёл Снурмид, это работник Хорфика, который отвозил Буяна к старой Габе. Ему камнем разбили голову. Повозка и Буян пропали.

Брунгильда резко села и ошеломленно посмотрела на мужа. Первым её побуждением было потребовать у него немедленно организовать масштабные поиски, если он почему-то ещё этого не сделал. Но она удержала себя. Уняв волнение, она как можно спокойнее произнесла:

– Ты отправил кого-нибудь на поиски?

– Нет.

Брунгильда помедлила и спросила:

– Кто мог это сделать?

– Не знаю. Должно быть бритты. Но странно всё это как-то. Их давным-давно уже не видели так близко от Тилгарда. Уже лет десять они вообще не заходят в наши земли. И зачем им это? Если позарились на лошадь и повозку, то почему не убили Снурмида, не забрали всё что у него было и не выкинули тело Хальфара.

Брунгильда снова легла, но на этот раз на левый бок, лицом к мужу. Она долго смотрела на него и он, чувствуя её пристальный взгляд, наконец повернул к ней голову. Она собралась с духом и сказала:

– Это я приказала Сигхурду и остальным догнать буйшу и убить её. – Она с тревогой ожидала, что он скажет, но Эльдвуг молчал и всё так же неотрывно глядел на неё. Она сглотнула и проговорила: – Мой брат ни в чем не виноват. Если хочешь кого-то обвинять, обвиняй только меня.

Ярл отвернулся, уставившись куда-то в потолок.

– Я сделала это ради нас. Наши воины должны видеть, что мы не дадим их в обиду. Убить эту ведьму было правильно.

Он снова повернулся и посмотрел на неё. Она жадно вгляделась в его глаза пытаясь понять его настроение. Но не поняла. Он показался ей как будто немного грустным и это озадачило её.

Она вздохнула и погладила его по щеке.

– Прости. Я не хотела доставлять тебе неприятности.

Она придвинулась ближе к нему, заглядывая в глаза, затем ещё ближе, так что они чувствовали дыхание друг друга, затем ещё, так что их губы почти соприкасались. Она не спешила, незаметно и неизбежно погружая его в свою женскую ауру, в свой сладкий влажный запах, в своё нежное тепло, в свой ласковый свет, окружая и мягко подчиняя его себе. Она знала, что он не устоит, никогда не мог устоять. Она слегка укусила его нижнюю губу и приподнявшись, забралась на него, обхватила ногами. Спустилась на низ его живота, потом ещё ниже и принялась медленно двигать тазом туда-сюда всё плотнее и плотнее прижимаясь к нему. И с удовлетворением почувствовала напряженный ответ его тела. Теперь он был полностью в её власти. Она с улыбкой передвинулась выше и слегка опустилась так что её голова нависла над его. Тяжелые роскошные локоны её рыжих волос упали вниз, на его лицо отгородив её и его от окружающего мира мягкой шелковистой стеной. Она знала, что ему это нравится, это возбуждает его, чувствовать её волосы на своём лице. Она опустилась ещё ниже, буквально окуная его в свои большие голубые глаза. Теперь он был в ловушке. В самой прекрасной на свете. И в самой безвыходной, ибо нет более крепкой клетки чем та в которой ты хочешь оставаться по собственному желанию. Но Эльдвуг неожиданно с силой приподнялся, схватил свою очаровательную жену и бросил её на спину рядом с собой, оказавшись на ней. Брунгильда игриво улыбалась, полагая что он решил взять инициативу на себя. Но ярл держал её за плечи, смотрел в глаза и его лицо было серьезным и задумчивым. Затем отпустил её, повернулся к ней спиной и сел на кровати, спустив ноги к полу. Брунгильда растерянно глядела в его затылок. Растерянно и обиженно.

Он повернулся к молодой женщине и сказал:

– Нет, это было неправильно.

Затем встал, натянул сапоги и ушёл.

Брунгильда села на кровати, опершись на ладони. Обида трансформировалась в холодное раздражание. Ей совсем не понравилось, что ярл, может быть первый раз за всё время их знакомства, отказался от любовных утех с нею, тем более когда она сама начинала их. Она вдруг снова ощутила сильную тошноту и впервые с некоторой смутной тревогой подумала о том что возможно эта тошнота не просто так.

36

Брон вернулся назад. Он подошел к Хальфару и осмотрел его.

– Живой, – сказал он. В его голосе сидевшей у костра Синни послышалось вроде бы удивление. – Силы в нём как в медведе.

И может быть даже восхищение. Но Синни это не взволновало. Она смотрела в огонь.

– Иди сюда, – позвал Брон.

Синни не пошевелилась, не отрывая глаз от огня. В её голове бродили странные для неё самой мысли о прощении, о силе, о судьбе. Но затем она поднялась и подошла.

– Ты сказала брат научил тебя убивать ножом. Скольких ты уже убила?

– Никого, – спокойно сказала девочка.

Брон молча указал на тело, которое почти на три четверти было освежёвано. Синни послушно посмотрела на кровоточащую плоть, оголенные мышцы, подрагивающие вены, трепещущие волокна, белеющие жилы.

– Давай, попробуй на нём.

Синни поглядела Брону в глаза.

– За что ты это сделал с ним?

Он протянул ей свой огромный нож.

– Бей в живот как учил брат.

– За что? – Повторила она настойчиво.

– Ты собиралась изрезать всё брюхо жене ярла, но чтобы рука не дрогнула надо учиться.

Синни отвернулась и посмотрела в правый глаз Хальфара. Уже начинало темнеть и зыбкие сумерки скрадывали детали, но она решила, что видит как Хальфар своим безумным глазом глядит на неё. Глядит и с нетерпением ждёт её милосердного удара. Но может ей лишь показалось. Она вытащила свой нож, игнорируя предложение Брона. Повернулась немного левым боком к висевшему человеку и немного помедлив ударила ножом, целясь куда-то ниже пупа. Удар получился очень слабым и скомканным, это был даже не удар, а скорее толчок, остриё клинка едва вошло в тело норманна, который даже не вздрогнул, словно был уже мёртв.

– Никуда не годится, – сказал Брон. – Чего ты его тыкаешь? Будто в носу ковыряешь. Бей резче, сильнее, бей будто сквозь него. Пронзай его. И следи чтобы рука не соскользнула с рукояти. Когда нож войдёт, тут же проверни его и вырывай не просто на себя, а наискось, разрезая живот как можно шире, чтоб все потроха повыпадывали. Давай ещё раз.

Синни понадежнее уперлась правой ногой, покачалась слегка вперед-назад и ударила снова. На этот раз Хальфар вздрогнул, а ладонь Синни испачкала кровь.

– Вот уже лучше. Молодец. Но назад говорю же наискось режь. Давай ещё раз. Бей не останавливаясь несколько раз подряд.

Синни посмотрела в лицо Хальфара. Вроде бы он больше не глядел на неё. Возможно он наконец умер. Она принялась бить его в живот. И каждый раз всё с большим остервенением. Кровь брызнула во все стороны в том числе и на её лицо. Капли показались ей горячими. Последний удар вышел совсем корявым, её рука как-то неправильно изогнулась в запястье и нож просто оцарапал тело. Она остановилась, перевела дыхание и, не посмотрев на Брона, молча вернулась к костру. Села на бревно и положила рядом нож. Она заметила, что её окровавленная рука сильно дрожит.

Бриган через минуту подошел и опустился на другое бревно.

– Надо поесть, – объявил он.

Синни исподлобья поглядела на него. На миг ей представилось нечто отвратительное. Впрочем, эмоция тут же погасла. После всего наверно даже такое не могло уже сильно её потрясти. Но Брон поймал её взгляд и усмехнулся, кажется впервые с тех пор как она его встретила.

– Ну да, – сказал он, – для нас бриганов жаренные норманны это лучшее угощение.

Синни опустила глаза, зачерпнула щепотку теплого пепла на краю костра и принялась оттирать свой нож.

37

Утро было тихим и ясным. Синни проснулась, чувствуя влагу на лице, видимо от рассеявшегося предутреннего тумана. Она вылезла из-под мехового плаща и огляделась. Брон уже возился с костром, пытаясь его оживить. Дальше за костром, на ветви дуба всё также висело багровое обезображенное тело норманна. В этот безмятежный утренний час, наполненный свежестью ласкового бриза и мягким светом юного Солнца, это уродливое тело представлялось совершенно неуместным, чем-то оскорбительным и неприличным. Но с другой стороны, внутри самой себя Синни ничего не почувствовала при виде мертвого человека. Вообще ничего. Она поднялась с земли, передернула плечами, зевнула, закуталась в плащ и побрела к озеру с твердым намерением умыться. Вчера она, безмерно уставшая и до предела вымотанная, так и легла спать, не смыв с себя всю ту мерзость что прикасалась к её коже, начиная со слюней Хальфара когда он насиловал её в каморке и заканчивая его же кровью когда она била его ножом в живот.

На берегу она аккуратно сложила на гальке плащ, сняла башмаки, чулки, закатала юбку, заткнув её за пояс и с содроганием, дрожью и даже тихим повизгиванием вошла по бёдра в холодную воду. Сегодняшнее умывание разительно отличалась от того что ей пришлось вытерпеть в компании злобных норманнов. Теперь она была абсолютно свободна. И радостно фыркая, отплевываясь и шмыгая носом, она черпала ладонями озерную воду, плескала на себя и яростно терла кожу лица, смывая наконец с себя всю скверну и грязь от соприкосновения с такими гадкими людьми как норманны. Закончив с лицом, она принялась за свои длинные черные волосы, опустив голову практически в воду, продирая волосы пальцами, теребя, растирая их и получая всё больше и больше удовольствия от собственной чистоты.

К костру она вернулась уже практически новым человеком. Она чувствовал себя бодрой, свежей, юной и голодной. На висевший труп она не обращала никакого внимания, на Брона же смотрела очень спокойно и даже как будто снисходительно. Подсев к костру и с удовольствием протянув ладони к огню, она посмотрела на мужчину, который сооружал навес над пламенем, чтобы повесить котелок. Он явно был намерен приготовить какую-то похлебку и Синни это пришлось по душе. Но пока до похлебки было ещё далеко, она с любопытством рассматривала бригана. Она была твёрдо намерена получить наконец ответы на все свои вопросы. Но здравый смысл подсказывал ей что начать лучше издалека.

– Скажи, Брон, что ты думаешь о моей матери?

Мужчина явно был застигнут врасплох. Он чуть растерянно посмотрел на девочку, которая после утреннего умывания казалось слегка сияет, и пожал плечами:

– А что мне о ней думать? – И замолчал, видимо надеясь как обычно от всего отмолчаться. Но Синни больше не собиралась принимать его молчание и настойчиво продолжила:

– Она тебе понравилась?

Брон поглядел на ребенка почти озадаченно. Он даже два раза крепко погладил себя по голове от затылка ко лбу, будто стараясь собраться с мыслями.

– Да, – твердо произнес он и вернулся к котелку, очевидно полагая разговор оконченным.

– И поэтому ты помогаешь мне? Ведь я знаю бриганы не любят сигурнов. Вы вообще никого не любите.

Брон уселся на бревно и внимательно поглядел на свою собеседницу.

– Что ты хочешь узнать?

– Как вышло что он, – она кивнула в сторону мертвого тела, вокруг которого уже кружили мухи, – оказался у тебя?

Брон задумчиво почесал свой переломанный очень искривленный нос, Синни этот жест показался забавным.

– Один парень повез его в лес к старой Габе, знахарке и колдунье, чтобы та исцелила его. Я подстерег этого парня, швырнул ему в голову камень из пращи, забрал повозку и тело и поехал подальше от Тилгарда.

Синни жадно ловила каждое его слово.

– Но зачем? Ты хотел отомстить ему? За что?

Он молчал. Синни уже было собралась повторить вопрос, но он глуше и невнятней чем обычно проговорил:

– Он содрал кожу с одного из моих братьев. Его звали Глер. Другие бриганы нашли его мертвым, висящем на дереве и сообщили мне. А я увидел на плаще этого ублюдка, – он кивнул на мертвого Хальфара, – кусок кожи с груди Глера с татуировками птиц и звезд. – Он сделал паузу, о чем-то подумал и добавил: – Птицы и звезды наши вечные братья.

И возможно чтобы перехватить инициативу у надоедливой девчонки, он указал на её грудь и спросил:

– Что это? Этого раньше не было.

– Знак моего бога. – Она легонько постучала пальцем по татуировке "Th" рядом с уголком левого глаза. И с гордостью произнесла: – Я дочь Туллы.

Но на Брона это не произвело большого впечатления и, потеряв интерес, он полез в свой мешок за ингредиентами для похлебки.

– Ты можешь научить меня сражаться мечом?

Брон исподлобья поглядел на неё.

– Мала ты ещё для меча-то, – пробурчал он. – Давай-ка я лучше научу тебя метать камни из пращи. Это гораздо полезней.

Синни, не осознавая, почесала нос, подражая Брону.

– А правда что когда мальчик-бриган становится мужчиной, он должен отрезать кусочек себя, сжечь его и пеплом нарисовать себе на груди знак вашего бога?

Брон подвигал нижней челюстью, как будто ошеломленный таким резким переходом. И ничего не ответив, принялся ложкой помешивать варево в котелке.

– Это правда? – С нажимом повторила Синни.

– Да.

– А ты что отрезал?

Он не слишком приветливо покосился на неё, но Синни ничего не заметила.

– Ухо? Палец? – Она последовательно переводила взгляд по искалеченным частям его тела. Брон невозмутимо молчал, занимаясь готовкой.

Охваченная исследовательским пылом, позабыв о какой бы то ни было тактичности, Синни требовательно воскликнула:

– Что?

– Кусок ноги.

Синни удивленно захлопала ресницами.

– Как кусок ноги?!

Он задрал правую штанину, немного вывернул голень, показывая ей икроножную мышцу где присутствовала как будто бы ямка, покрытая белесым исковерканным шрамом. У Синни округлились глаза, когда она представила сколько надо мужества и самообладания чтобы вот так отрезать от себя кусок плоти. Но её уже несло дальше:

– А правда, что вы грызёте камни чтобы стать крепче?

Брон, видимо осознав, что пытаться отмолчаться бесполезно, покорно ответил:

– Да. Постоянно. Видишь какие у меня зубы, – он оскалился, – крепкие как у лошади. Я могу ими кость перекусить.

– А что у тебя с ухом?

– Орёл оторвал, – равнодушно ответил Брон.

– Орёл?!!

– Да-а. У нас лучшим подарком для возлюбленной считаются яйца из орлиного гнезда. И когда я их забирал на меня напала разъяренная орлица.

Наивная Синни глядела на него во все глаза и слушала чуть ли не затаив дыхание. А Брон кажется входил во вкус.

– А пальцы я потерял в Греймидоре. Знаешь что это?

Синни отрицательно помотала головой.

– Это самый страшный ледник на нашей земле. Там такой жутко холодный лёд что если прикоснешься к нему, то сам сразу превращаешься в ледышку. И если вовремя не отскочишь, то весь станешь ледяным. Я вот едва голыми пальцами задел за льдину и они тут же стали ледяными. Пришлось отломить и выбросить.

– А с лицом у тебя что? – Синни чуть споткнулась на этом вопросе и даже на миг ощутила смущение. Но оно тут же улетучилось.

– Камнем прилетело.

– От врага?

– От тролля. Они злятся что мы забираем их золото и кидают в нас камни.

Синни аж рот раскрыла от удивления. Но подстегиваемая любопытством и удивленная неожиданною расположенностью Брона отвечать, она спешила этим воспользоваться:

– А правда, что бриганы могут без вреда для себя входить в огонь?

– Правда. – Он вытянул руку и поместил ладонь в пламя костра. Продержал её там секунд десять, вытащил и помахал в воздухе, показывая, что рука цела.

У Синни горели глаза от возбуждения.

– А правда, что бриганы могут чувствовать металлы, серебро там, золото, железо?

– Да. Вот у тебя в кармане есть что-то золотое.

Синни торопливо наощупь проверила что монета таинственного старика по-прежнему на месте. Она с подозрением поглядела на мужчину, опасаясь, что он может позариться на её сокровище, но Брон равнодушно солил похлёбку и на неё не смотрел. Синни успокоилась.

– А правда, что у ваших женщин каменная грудь от того что они всю жизнь толкают камни?

На лице Брона промелькнуло легкое удивление, видимо такого слуха о бриганах он ещё не слышал. Но чуть усмехнувшись, он с чувством произнес:

– Истинная правда. Грудь у наших женщин твердая как гранит.

Синни, не уловив насмешки, тут же спросила:

– А правда, что когда ваша женщина рожает, она поёт бравые песни, чтобы ребенок родился храбрецом?

Брон посмотрел на ребенка еще более озадаченно, но всё же ответил.

– Правда.

– А правда, что ваша женщина оставляет новорожденного младенца одного на целую ночь на вершине скалы и только если он выживет до утра, то его берут в семью?

Брон задумчиво потер подбородок, то ли прикидывая будет ли вообще конец этим расспросам, то ли поражаясь тому откуда в голове у девчонки столько нелепости и вздора о его народе.

– Правда, – сказал он со вздохом.

– А правда, что вы знаете язык троллей?

– Да.

– Ох! – Восхитилась Синни. – А скажи что-нибудь на троллином.

Брон сказал пару матершинных ругательств на латыни, слышанных им от одного иберийского купца, который вроде бы мог ругаться на всех языках мира.

– Это язык троллей? – Усомнилась девочка. – А что это означает?

– Это означает: "а не хочешь ли ты ложкой по лбу, маленькая сигурн?".

Синни насупилась, даже слегка покраснела.

– Ты же сам отвечал, тебя же никто не заставлял, – пробормотала она, опустив глаза.

Он нагнулся над костром, протягивая к ней свою берёзовую ложку. Синни испуганно отклонилась назад.

– Держи, – сказал он. – Надеюсь хотя бы пока ешь, будешь молчать.

Синни взяла ложку и осторожно посмотрела на бригана, пытаясь понять насколько он сердит. Но Брон принялся буднично доставать из своего мешка хлеб и сыр и отрезать от них куски. Судя по всему, он был вполне спокоен и у Синни отлегло от сердца. Она вытянула шею, разглядывая что там в котелке.

Трапеза, как того и хотелось Брону, проходила в полном молчании. Оба с аппетитом глотали пищу и ни юную сигурн, ни взрослого бригана ничуть не смущало то обстоятельство что буквально шагах в пятнадцати от них на дереве висит неимоверно изуродованное человеческое тело с ползающими по нему мухами и с первыми черными птицами с заинтересованным видом сидящими поблизости.

38

Брунгильда проснулась утром в своей кровати и её взгляд с удивлением замер на неподвижно сидящем на лавке у стены муже. Эльдвуг Дубовый Щит был умыт, тщательно расчесан, облачен в свои лучшие одежды и даже украшен золотой диадемой на голове. Он пристально смотрел на свою прекрасную жену и взгляд его был холоден и непроницаем.

Брунгильда села, прикрывая себя одеялом и растерянно взирая на ярла.

– Что-то случилось? – С тревогой спросила она.

– Я решил отпустить твоего брата, – сдержанно проговорил Эльдвуг.

В первый миг молодая женщина почувствовала радостное облегчение, но тревога тут же вернулась. Сердце ей подсказывало что её ждет что-то неприятное.

– Я благодарна тебе, муж мой, – торопливо сказала она, пытаясь сесть более прямо и с большим достоинством.

– Я отправляю его обратно в Ранахгор, к вашему отцу.

– Это… это мудро.

Ярл помолчал и глухо добавил:

– Ты поедешь вместе с ним.

Они долго молчали, разглядывая друг друга. У молодой женщины участился пульс и вспотели ладони. Сидя в кровати, полуобнаженная, растрепанная, только что вернувшаяся из царства сна, она чувствовала себя очень уязвимой, очень слабой, застигнутой врасплох.

– Ты больше не хочешь, чтобы я была твоей женой? – Наконец проговорила она.

Ярл отрицательно покачал головой.

– Нет. Ты по-прежнему моя жена. Но ты же иногда ездишь на месяц-другой погостить к отцу. И я хочу, чтобы ты уехала сейчас. С братом.

Брунгильда изо всех сил старалась собраться с мыслями.

– Но затем я могу вернуться в Тилгард?

– Конечно. Ты же моя жена. И должна жить здесь, в доме своего мужа.

Брунгильда вроде бы успокоилась.

– Хорошо. Как скажешь. Но почему я должна уехать именно сейчас?

– Потому что сейчас я не хочу тебя видеть.

Брунгильда покраснела и одновременно побледнела, у неё задрожали губы. Она спустилась с кровати и встала босыми ногами на грубый ворс медвежьей шкуры, укрывая себя одеялом. Её взгляд устремленный на мужа был отрешенным и холодным.

– Как скажешь, – тихо произнесла она.

Эльдвуг тоже встал и сурово проговорил:

– Все уже знают или скоро узнают, что это ты навлекла на нас позор, заставив воинов Тилгарда убить бриттку, которой была обещана полная безопасность. Они захотят какого-то наказания. Поэтому пусть все видят, что я изгоняю тебя и брата из города. Думаю этого будет достаточно. – Он помолчал. – Затем, когда мы вернемся из Вестландии, если будет на то воля богов, с победой и доброй добычей, вся эта история забудется. Ты вернешься ко мне и никто не скажет ни слова.

Он пристально смотрел на неё.

– Ты поедешь одна. Без воинов, без слуг, без обоза, без вещей. Только со своим безмозглым братом.

Она, пересиливая свой гнев и обиду, смиренно произнесла:

– Позволь мне хотя бы взять с собой Софи.

Он кивнул.

– Хорошо.

Она подняла на него свои большие голубые глаза. Она глядела на него без всякой неприязни, а скорее задумчиво или даже печально. Будто ей хотелось крикнуть ему: "Не отпускай меня, пожалуйста! Не отпускай". Словно она чувствовала, что за стенами города таится смертельная опасность для неё, что где-то там, в сумерках каменистых равнин бродит маленькая черноволосая девочка с темными глазами и обломком материнского копья в ожидании их встречи. И ещё ей подумалось о её частой недавней тошноте, о том что может быть стоит ему сказать что-то об этом. Но она ничего не сказала и отвернулась.

39

Синни и Брон покидали поляну уже далеко за полдень.

Синни всё-таки упросила бригана дать ей урок владения мечом. Но быстро выяснилось, что толку в этом мало. Она пыталась колоть и резать мечом брата как ей показывали, но для её тоненьких рук это оружие пока ещё было слишком великим и тяжелым. Удары выходили совершенно никчемными, дрожащими и корявыми. И Брон сказал, что пока она такая соплячка ей лучше за место меча использовать подходящую деревяшку, чтобы хотя бы научиться правильно двигаться и держать руку. А потом предложил вернуться к ножу. С ножом дело пошло лучше. Синни вполне проворно и ловко прыгала, наступала и отскакивала от воображаемого врага, то и дело то тут то там нанося ему удары. Потом Брон вручил ей подходящий кусок ветки вместо ножа и она под его руководством принялась тыкать ею уже самого бригана. Он терпеливо и нудно показывал и объяснял ей куда лучше всего бить и как разрезать нужные места. И Синни также терпеливо и усердно вонзала в него ветку и разрезала ею его ноги, руки и даже шею, насколько могла дотянуться. Только когда она совершенно вымоталась и сама отстала от Брона со своим нетерпеливым стремлением постичь это кровавое искусство, он ещё раз развел костер, они еще раз перекусили и потом уже отправились в путь.