Путь Святозара. Том первый

Керк молвил эти слова с таким достоинством, что сомнений не могло возникнуть, они сказаны от светлого и чистого сердца. Правитель вонзился взором в своего сына, он оглядел его с ног до головы, задержавшись на красивом лице юноши, да верно оставшись довольным ответом Керка, меж тем тягостно покачав головой, произнес:

– Да, Эрих учился многому, но Эрих не умеет и не владеет главным – магическими способностями, которые сходят каждому первенцу из рода Богомудра. А…! Да, ты, наверно не понимаешь о чем я.

Однако Керк не дав правителю объяснить, поспешил ответить:

– Нет, отец, я знаю, о чем ты.

– В смысле, ты знаешь, о чем я? – удивился Ярил, и убрал со своей ресницы слетевший с дерева лепесток вишневого соцветия.

Лицо Керка взволнованно дрогнуло, он уже пожалел о выскочивших словах, но будучи по природе честным и открытым юношей попытался растолковать правителю:

– Ну, я сегодня утром видел доброжила, и он мне кое-что рассказал. Я имею в виду Богомудра и его дар.

– А… ты видел доброжила! – ещё более удивляясь, повторил Ярил, и почему-то усмехнулся. – И это был твой первый дух, которого ты встречал в жизни?

Керк немного помялся, но приободренный взглядом отца, объяснил:

– Да нет, не первый. В доме у нас тоже жил доброжил. Правда, он сапоги не носил, босой был. Ну, еще я видел баенника, дворового, винного жихаря. А раз видел, как винный жихарь с баенником дрался – вот потеха была… В море встречал русалок, знаешь, они очень красивы: белолицые, полногрудые девы, с распущенными светлыми волосами и зелеными глазами. Начинаешь на них смотреть, как они плещутся на волнах, играют и песни поют, да и забудешь о времени. Мой дядя и братья их не видят, а песни слышат… а я и видел. Дядя говорил, что у меня дар, и я никому не должен об этом говорить, и я молчал. Тебе первому об этом рассказал.

– Да, – сказал правитель, и теперь в его дотоль вроде суровом взгляде заполыхала обнадеживающая радость. – Это дар, дар, который ты, как первенец, получил от Богомудра. Но это еще не всё, только первый сын получает этот дар и печать с перстня, – отец снял с указательного пальца левой руки перстень, и Керк увидел, что на перстне изображена такая, же печать, как и у него на ладони.

Он взял в руки протянутый отцом перстень и принялся разглядывать его. Перстень был из чистого золота, очень тяжелый и массивный, в голове его просматривалось восьмиугольное поле, на каковом изображен старец в длинных одеждах с огромным посохом в руке, во все стороны от коего расходились лучи, а по краю поля легко прочитывались слова: «Род Богомудра храни верность Богу Сварогу».

– Это Бог Сварог? – понизив голос, спросил у правителя Керк, возвращая перстень.

– Да, это Сварог. По преданию этот перстень был подарен Лучезару, по реклу Сильнейший, его отцом Богомудром, – ответил Ярил, надевая перстень на палец.

– Я никогда не мог прочитать эту надпись на руке, она у меня плохо читается, – заметил Керк, и, открыв ладонь, показал печать отцу.

– Знаешь, у меня она тоже плохо прочитывается, но каждый наследник Богомудра держит эти слова в своем сердце, – выдохнул правитель, и провел пальцем по восьмиугольному полю перстня.

– Мой дядя всегда говорил мне, чтобы я никому не показывал этот знак, говорил, что у меня будут неприятности. А в детстве тряпицей перевязывал мне руку, чтобы другие не увидели. И мне всегда казалось, что эта печать несет в себе, что-то темное. Но когда я стал старше и научился читать, я прочел имя Бога Сварога и понял, что это необычный знак. – Керк примолк, как бы собираясь с силами, потер правую бровь пальцем, а после досказал, – говорят, что ведуны отмечают своих учеников, ставя им знак на руке. И я думал, что стану когда-нибудь ведуном. А оказалось…

– Оказалось, что ты не ведун… а будущий правитель, – закончил за сына отец, и, посмотрел внимательно в его голубые глаза. – Но также как и ведун, ты тоже обладаешь магическими способностями, а со временем научишься использовать заговоры, обереги и присухи.

– Ты, будешь учить меня магии? – с горячностью в голосе переспросил Керк и словно подался вперед, приблизив лицо и выплескивающие восхищение очи к отцу.

– Да, я буду учить тебя магии, потому что престол Восурии может наследовать только человек, обладающий магическими способностями, – сказал Ярил и радостно просиял так, будто его озарило лучистым солнечным светом.

– А этих способностей нет у моего брата Эриха, я правильно понимаю? – Керк задал этот вопрос дюже тихо, вроде как пугаясь ответа правителя.

– Правильно, – коротко изрек Ярил, он перевел взгляд с лица сына, и, устремив его в глубины сада, все тем же ровным голосом, добавил, – у Эриха этих способностей нет. Нет! потому что они могут передаваться лишь двумя способами. Первый – это на девятый день первенцу от самого Бога Сварога, а второй – это когда перед кончиной правитель по доброй воле передаст их наследнику, – отец сузил очи и пристально вгляделся в сад, верно, пытаясь там, что-то распознать.

– Значит Эрих, может получить эти способности от тебя? – поинтересовался Керк, и глянул туда, куда посмотрел отец, и где среди стволов деревьев мелькнул силуэт собаки.

– Или от тебя…, – заметил отец, и, встав со скамьи, осмотрелся.

– Там была собака, – пояснил юноша, увидев, что именно ее движение привлекло правителя.

– Да, – изумленно зыркнув на сына и присаживаясь на скамейку, молвил Ярил. – Ишь, ты, глазастый какой… – это он высказал довольным тоном. – Но, знаешь именно этого я боюсь, чтобы каким-либо обманным образом у тебя не забрали эти способности…. Я вижу ты очень достойный юноша, не властолюбивый, умный и добрый, а Эрих…

– Может ты, отец, не прав, может Эрих не таков каким хочет казаться? Может он хороший сын, – сам не зная почему, вступился за брата Керк.

– Сын, может, он и хороший, но он, я думаю, не очень хороший брат, – задумчиво отметил правитель. – Скажи мне честно, что ты вчера почувствовал, когда его обнимал?

Керк не торопился отвечать, будто припоминая то, что вчера пережил и стараясь подобрать правильные слова. Отец также молчал, давая сыну возможность подумать, и все еще продолжая всматриваться в глубину сада, где давеча проскользнула слегка зримой тенью высокая черная собака.

– Мне кажется, что я ему не понравился, – немного погодя произнес юноша.

– Не понравился… наверно ты почувствовал неприязнь или что-то более? – уточнил расстроенным голосом отец.

– Ну, что-то вроде неприязни, – согласился Керк и кивнул.

– Я так и думал… Знай, что твое восприятие человеческого отношения к тебе – это тоже дар. Эрих и к Туру, и к Малуше так же относится – неприязненно. Это меня очень пугает. – Ярил поднял руку и легохонько смахнул с волос сына, нападавшие с дерева, лепестки цветов, да мягко добавил, – ты будь осторожен в общении с ним. Хорошо?

– Хорошо, – пообещал Керк и толи от обещания, толи от тех неприятных мыслей порывчато дрогнул всем телом.

– Ну, а теперь пойдем, уже право пора обедать, – сказал правитель, поднимаясь со скамейки и распрямляя покатые плечи.

– Отец, и последний вопрос, – торопливо выдохнул Керк и вскочив на ноги, придержал поднявшегося правителя за руку. – А почему ты меня назвал Керком? Или это не ты мне дал имя?

– Нет, это имя я дал тебе, – ответил Ярил, и малеша повернувшись вправо отвернул от сына лицо, словно совестился говаривать о том. – Так звали моего названного брата. Его страну, что граничит с Восурией, захватили враги, и он вместе со своей матерью попросил у нас защиты. Мой отец, Лучезар, по реклу Благородный, предоставил ему убежище и воспитал его, так как мать у него вскоре умерла, а когда Керку исполнилось семнадцать лет, помог ему вернуть трон. А Эриха я назвал в честь отца твоей матери. Именно твой дед Эрих и захватил трон принца Керка. Когда я поставил печать на руку Эриха, и магического обряда не свершилось, я не смог дать ему наше имя, поэтому дал временное, как и тебе. Когда вам исполнится по шестнадцать лет, я смогу выбрать для вас и дать вам подлинные восурские имена. Все понятно? – поинтересовался отец и очень тяжело задышав, неторопливо направился к тропинке, тем самым как бы прекращая разговор вошедший в столь неприятное для него русло.

– Да, все понятно. Я, конечно, привык к этому имени. – Керк без сомнения приметил не понятное для него недовольство отца, и, догоняя его, совсем тихо произнес, – но мне все же нравятся наши имена… восурские.

Правитель медленно повернул в сторону юноши голову, по-доброму ему улыбнулся и в знак согласия кивнул, да, продолжая разговор, отец и сын неспешно пошли в обратный путь ко дворцу.

Глава пятая

Теперь жизнь Керка потекла по другому руслу, все было в ней ново и необычно. Он начал учиться стрелять из лука, ездить на лошадях, биться на мечах, а отец принялся обучать его магии. Будучи очень послушным и трудолюбивым юношей, он прилагал усилия ко всем своим новым занятиям, а потому наставники хвалили его. Вместе с Керком уроки получал также младший брат Тур. По первому Тур во всем превосходил Керка, но он был добрым мальчиком, и посему сообща со старшим братом печалился его неудачам и радовался, когда у него что-то получалось. Вскоре между Керком и Туром возникли прекрасные отношения, наверное, еще и потому, что первый сильно скучал за своими названными «братьями» – Семом и Лелем, и всю свою любовь теперь стал отдавать Туру. Вечерами когда, устав от дневных трудов, Керк возвращался к себе в опочивальню, раздавался стук в дверь, и на пороге появлялся Тур. Сначала он лишь робко стоял в дверях, не решаясь войти, но старший всегда так радостно встречал младшего, что со временем Тур и вовсе перестал стучаться в дверь. Керк, поведавший и познавший народную жизнь изнутри, мог подолгу рассказывать мальчику о Духах и героях, о великанах и волшебных существах, а тот зачарованно, широко раскрыв рот и выпучив свои зеленые глазенки слушал старшего брата.

Иногда при их разговорах присутствовал старичок-доброжил, он нежданно возникал на краю ложа, где лежали братья, легонько им кланялся, и, посмеиваясь в бороду, усаживался на укрывала да с не меньшим любопытством вслушивался в эти сказы.

Керк всякий раз почтительно приветствовал доброжила, чем вызывал еще большее уважение у младшего брата. Когда это случилось впервые, Тур поинтересовался, кому поклонился Керк, а услышав ответ, весь загорелся от желания видеть старичка. Но, увы, способностей старшего брата у него не было и ему только, и оставалось, что восхищаться Керком. Иногда, доброжил не приходил в опочивальню, и тогда, чтобы поддержать брата Керк, говорил Туру, что и ему, когда-нибудь, может показаться старичок-доброжил, надо быть только почтительным с ним. И младший брат, тут же, прямо на ложе старшего, клятвенно обещал, что всегда будет уважителен ко всем Духам.

У Тура до сих пор никогда не было такого друга и брата, каким нынче стал для него Керк, и он искренне полюбил того. Вообще у Керка складывались хорошие отношения и с Малушей, и с отцом. Слуги также полюбили скромного, простого юношу. И жизнь бы его протекала спокойно, если бы ни мать и Эрих. Мать старалась не замечать старшего сына, вначале она, при отце, еще как-то осведомлялась его успехами, но постепенно наблюдая какие показывает он способности в магии, совершенно перестала говорить о нем. Вечерами когда они собирались на ужин все вместе, в белой столовой. И отец начинал горделиво хвалить старшего сына, она все время старалась перевести разговор на другую тему. Это подмечал, не только Керк, теперь сидевший по правую руку от правителя, но и сам отец. Довольно часто, он стал перебивать супругу или просто запрещал ей говорить. Керк не получал от матери ни любви, ни ласки, ни доброго слова. Однако мать так относилась не только к нему, она также была безразлична к Туру и даже к Малуше. Мать любила и выделяла одного Эриха который, как правильно подметил доброжил, вырос властолюбивым и злобным. Его злость особенно была сильна тогда, когда рядом находился Керк.

Поначалу, Керк стараясь наладить отношения с Эрихом, пытался заговорить с ним, но в ответ получал лишь полные ненависти взгляды, в лучшем случае, а в худшем оскорбления. Тогда Керк решил просто не связываться с братом и перестал его затрагивать.

Но чем лучше у него, что-то получалось, чем больше его хвалили наставники, тем более не сдержанным становился Эрих. Особенно злили его, даваемые отцом магические уроки Керку, ведь не обладающий способностями Эрих, никогда не имел возможности чему– то научиться у правителя.

Впрочем, Эриху, грех было жаловаться, всему другому его учили очень хорошо. Обучающейся ратному мастерству с шести лет, он превратился в хорошего воина. Мастерски владел мечом, прекрасно метал копье, хорошо стрелял из лука и был отличным наездником.

В отличие от Эриха, Керку тяжело давалось овладение мечом. Однако копье и лук он освоил быстро, обладая не малой силой, закаленный морем, Керк легко научился стрелять из лука, к тому же у него оказался, как говорят, «меткий глаз» и вскоре он уже мастерски поражал мишени. Так же легко и быстро он научился метать копье, попадая точно в цель.

На заднем дворе дворца, за «чистой» рощей и садами, было устроено место для занятий, так называемый Ратный двор. Там упражнялись на мечах, стрельбе из лука и метании копья. На лошадях ежедневно совершали двух-трех часовые поездки из крепости. И этому мастерству, Керка и Тура, учил дружинник Дубыня. Это был богатырского сложения мужчина, высокого роста, дородный и статный. С необычайно светлым и добрым лицом, с белокурыми волосами и небольшой бородой. Каждое утро, они втроем, оседлав лошадей, выезжали в поле, прихватив с собой луки, а иногда и копья, изредка к ним присоединялся Храбр и отец–правитель.

Проехав мимо деревни, они пускали лошадей в галоп и останавливались где-то в выкосах. Там в широких восурских лугах, поросших травами и полевыми цветами, они отпускали лошадей пастись, а сами метали копья и стреляли из луков. Керк в такие моменты ощущал себя вольным и счастливым. Иногда они задерживались надолго и возвращались только к вечеру усталые и голодные. Храбр встречал их у дверей дворца и бурчал на них, потому как они опять пропустили занятия, при этом особенно доставалось Дубыне. Но тот лишь беззлобно посмеивался, над словами друга, брал лошадей у братьев и уводил в конюшню.

Керк особенно полюбил Дубыню, так как за все время обучения ни разу ни слышал от него грубого слова. Дубыня был могучим богатырем, умелым воином, и на ратном поле враги бежали не раз от него, боясь погибнуть. А теперь он стал спокойным и щедрым на похвалу наставником, и даже когда у братьев что-то не выходило, он всегда их подбадривал, считая, что только в похвале лежит ключ к умелому обучению.

Другой учитель Керка – Храбр был полной противоположностью Дубыни, резкий и грубый, скупой на похвалу. Однако не менее, чем Дубыня дородный и высокий, с темными едва тронутыми сединой волосами и бородой, с серыми глазами, обучая Керка владеть мечом, он показывал чудеса мастерства и чаще всего на уроках ругал своего ученика, но один на один с отцом-правителем хвалил его, говоря, что из него выйдет толк. Оттого эта похвала была еще дороже Керку.

А вечером с ним занимался отец. Правитель не просто рассказывал ему о всех его предках, но и учил магическим заговорам. В магии Керк особенно преуспевал – сказывались полученные магические способности. На занятиях с отцом он легко и быстро научился останавливать кровь, лечить раны, заговаривать стрелы и копья. Керк понимал, каким даром, а теперь и знаниями обладает он. Иногда отец на таких занятиях просто подолгу разговаривал с сыном или отвечал на его вопросы:

– Помни, сын, что слова обладают могучей силой, иногда даже опасной. Но чем глубже ты постигаешь магию, чем сильнее и могущественнее становишься, тем становись более осторожным. Будь мудрецом, помни, что заговоры, присухи и обереги, которые ты постиг, попав в недостойные руки, могут стать опасными для людей.

Керк слушал и понимал, о чем говорит отец. Очень часто в такие моменты он почему-то вспоминал об Эрихе.

Однажды, после очередного занятия с правителем, Керк вышел из светлой комнаты, и, направляясь к себе в опочивальню, внезапно увидел, что впереди него кто-то метнулся от двери по коридору, он прибавил шагу и на лестнице догнал Эриха.

– Ты что тут делаешь? – не удержался от вопроса Керк.

Эрих с ненавистью посмотрел на брата, подобно дикому зверю желающему напасть на свою жертву, а посему готовящийся к прыжку, он замер на месте, его тело судорожно вздрогнуло, в глазах блеснули ярые черные блики. На тонких губах вроде набрякших алым светом шевельнулись, точно ползущие в разные стороны кровавые змейки, и гневливо он прорычал в ответ:

– Что надо, то и делаю. Я, может, тоже уроки беру, – затем он мгновение медлил и вовсе со жгучей яростью добавил, – мерзкий рыбак! Нашто ты сюда приехал, от тебя воняет тухлой рыбой, если не хочешь получить кинжалом в спину, убирайся из моего дворца! И поживей! – Эрих стремительно повернулся и побежал вверх по лестнице к себе в опочивальню.

Керк был потрясен. Не ожидал он услышать такие страшные слова и мысли брата. Его всколыхнул сам помысел того, что брат может столь спокойно говорить о такой подлости, как удар ножом в спину.

Некоторое время он стоял на лестнице, а потом, неторопливо поднявшись по ней, вошел в коридоре. Было уже поздно, и Борщ его не провожал. Мрачный темный коридор после слов Эриха внушил Керку страх. Но юноша знал, что страх легко прогнать, он глубоко вздохнул и тронулся к своей двери. Проходя мимо комнаты брата, он неожиданно почувствовал, будто то узрел, что Эрих приник и, тяжело дыша, уткнулся лбом в дверь. И Керку почему-то стало жалко брата, он остановился около двери и шепотом стал говорить оберег на усыпление врага – этому заговору отец недавно обучил его: «Вылетал ворон из-за Смородины реки, Смородины реки, огненной реки, разбросал по крутым берегам злобу да злость. И вышла грозная туча, громовая стрела от огненного лука Бога Перуна. И пролился дождь, и покорилась им злоба и злость. И как дождь воды пролил, так ты меня сына Ярила, внука Богомудра, Керка не тронул. И как от воды камни отпрядывают, и пузыри отскакивают, так и ты, глаза закрыв, в сон впади. И слово мое крепко!» – сказал те слова заветные Керк и прислушался. А за дверью дыхание Эриха выровнялось, и ощутил юноша, каждой крупиночкой своей кожи, что и глаза брат сомкнул. Вспомнил Керк слова отца, что действие заговора зависит от способности сделать живой саму мысль, и сызнова повторил оберег, а когда закончил его сказывать, услышал, как отяжелевшее тело Эриха опустилось на пол.

– Спи спокойно, брат, – сказал довольный собой Керк и направился к себе в опочивальню.

Ранехонько поутру, когда солнце слегка позолотило край небосвода и его теплые лучи, просквозили, словно продырявив, через дерева и травы, легли широкими полосами на колыхающиеся воды, Керка разбудил доброжил. Юноша открыл глаза и удивился, оно как на ложе нынче сидел не только старичок – доброжил, а еще и его собратья: дворовой и винный жихарь. Дворовой обликом походил на старичка – доброжила, такие же черты лица и также весь покрыт седенькой шерсткой. Вот только красных сапожек у духа не было, да и вообще у дворового стопы заменяли маленькие серые, с лощеными боками копытца, один-в-один как у лошади. Ведь живущий во дворе, дворовой, значился хозяином всех домашних животных, а во дворце правителя осуществлял уход за лошадьми. Жихарь хоть и был такого же роста, что и доброжил с дворовым, но в отличие от них не имел копытец, ни волосатых ладошек, черты его лица были схожи с бараньими. И вместо седенького цвета волосы, бородушка и вьющиеся усы имели белоснежность, подобно выпавшему давеча снегу, потому как сберегающий хлеб от всякой напасти и беды, дух зачастую показывался людям в образе белого барана.

И с дворовым, и с винным жихарем Керк уже давно познакомился. С одним – во дворе, а с другим – в овине, куда ходил с Дубыней, впрочем, в гости к нему они еще никогда не приходили. День тока-тока зачинался и в парящем полумраке юноша все же отчетливо разглядел своих гостей. Он низко склонил голову в знак приветствия и в ответ получил поклоны, а потом спросил, снедаемый любопытством:

– Добрые мои духи, берегущие дом, скот и хлеб, что так рано привело вас ко мне, иль беда, иль радость?

– Здравствуй, хозяин, – с некоторых пор доброжил стал так называть Керка. – Прости, что потревожили твой сон, но мы не могли не прийти к тебе в такой день.

– В такой день, а что сегодня за день? – удивленно переспросил Керк и поднявшись с ложа, уселся на нем.

– Ну, как же, ведь вчера ты впервые воспользовался присухой. И победил своего злобного брата, – с нескрываемым восторгом сказал доброжил, а дворовой и жихарь в согласии закивали головками так, что их длинные, патлатые волосенки замотылялись из стороны в сторону.

– Как вы об этом узнали? – очень тихо поинтересовался юноша и взволнованно оглядел нежданных гостей.

– Очень просто, – пояснил доброжил, и провел коротким волосатым пальчиком у себя под носом, по-видимому, утираючи там какую-то склизкость. – Ведь я бываю везде во дворце…везде.. Вчера я видел, как Эрих сызнова, заметь… сызнова толкался около двери в светлую комнату. И так как мне не по душе не порядок, я задержался поглядеть, что же будет. Вскоре из комнаты вышел ты, а этот злыдень припустился бежать по коридору. Я видел, как на лестнице вы встретились, и поспешил к тебе… И слышал я ваш разговор, злобные слова Эриха брошенные в тебя… Все, все слышал! И был дюже сам сердит… Однако весьма остался доволен тем, как ты его усыпил. Ха…ха…ха… свалилась…

валилась эта скверна на пол и всю ночь там проспала. Вот же Дола расстроится тому событию… ха..ха..ха.

– Ах, ты, а я и не подумал, что он всю ночь будет спать на полу, – искренне огорчившись, изрек Керк.

– Ага! – вмешался в разговор дворовой, верно также как и его собрат испытывающий довольство от поступка сына правителя. – И еще весь день до ночи спать будет!

– Еще весь день до ночи, как же я об этом не подумал. Отец огорчится, что я использовал свой дар в ущерб Эриху, – удрученно закачав головой, заметил юноша и губы его чуть дрогнули.

– Не-а, не огорчится, – молвил доброжил, и широко просиял улыбкой.

– Не огорчится? Почему, почтенный доброжил? – вопросил Керк, оправляя правой ладонью книзу растрепанные после сна волосы.

– Не огорчится, потому что он уже обо всем знает, – радостным голоском произнес старичок, и резво поднявшись на свои маленькие ножки, неспешно прошелся по краю ложа.

–Откуда? – тревожно спросил Керк и поглядел сначала на прохаживающегося доброжила, а затем перевел взгляд на дворового.

Доброжил какой-то миг медлил с ответом, все еще медленно прогуливаясь по ложу, затем он остановился, и, вперившись в лицо юноши очами, с удовольствие потер меж собой ладошки, да пояснил:

– От меня. От меня, он узнал… Ибо я молчать не стал… я все.. все ему поведал.

– Ты, ты ему рассказал? Когда? Зачем? – расстроено заметил сын правителя и на миг словно увидел недовольное лицо отца.

– Как зачем? Ведь этот предатель замышляет тебя убить, – повышая голос, возмущенно ответил доброжил и закашлял, дух даже подался вперед головушкой, будто захлебываясь тем кряхтением али негодованием.

– Да нет, я уверен, это он просто так сказал по глупости, – махнув рукой в сторону двери, объяснил Керк.

– Нет… не по глупости, – пробухтел доброжил и вновь испрямив спину, продолжил свою неспешную ходьбу по укрывалу, каковое небольшими бугорками и выемками, покоилось на ложе. Ступая потому укрывалу, старичок будучи духом не оставлял после себя каких бы то ни было следов, однако при том, всяк раз спускался в углубления да взбирался на выпуклости. – Я уже не раз замечал, какие он метает в тебя ненавистные взгляды. И все время носит кинжал за поясом, а раньше не носил. А еще все время шепчется с матерью и со своим слугой… скверный такой… скверный этот слуга… не люблю я его… Однажды я подслушал их разговор. Он все говорил, что ненавидит тебя, что ты недостоин престола… что ты никто… и оскорблял, оскорблял тебя, а тот слуга сидел, молчал, да лишь желчно кривился…. А мать твоя тоже хороша. Успокаивает его, говорит ему, чтобы он не злился, чтобы не волновался. Нет, они точно что-то задумали против тебя, – сокрушенно закончил доброжил, и утер свои глазки, а дворовой и жихарь одновременно тяжело вздохнули.

– Задумали? – переспросил Керк и ошарашено посмотрел на духов.

– Да, задумали, я так твоему отцу об этом и сказал, – добавил доброжил, и порывисто закивал головешкой так, что казалось еще морг и она у него отвалится, да бухнется прямо в ту самую выемку созданную укрывалом, подле оной дух недвижно застыл.

– Сказал, а он что? – заинтересовался сын правителя, и почувствовал, как встрепенулась каждая жилочка в его теле, и туго застенала внутри душа.