Путь Святозара. Том первый

Керк перевел взгляд на отца и узрел, как тот пристально наблюдает за поведением брата. И этот взгляд, и поведение матери и брата – все вдруг смутило его. Юноша опустил голову, и ему вдруг так захотелось вернуться домой… домой… туда на берег моря, к родным, к братьям, которые по-настоящему могут любить.

– Ну, что, сын мой? – очнулся, от затянувшихся приветствий, отец. – Я думаю, ты устал с дороги, тебе надо потрапезничать, помыться и отдохнуть.

Керк хотел было отнекаться, но Ярил знаком руки остановил его:

– Сынок, у нас с тобой много времени, ты вернулся домой, поэтому мы обо всем успеем поговорить. А теперь ты отдохнешь. – Он подошел к сыну и еще раз крепко обнял его. – Сенич, – обратился он к слуге, который все то время спокойно стоял около дверей. – Будь добр, проводи моего сына к нему в опочивальню, он должен отдохнуть.

При первых же словах Сенич, не высокого роста, плотный старец, с седыми волосами, и такими же седыми бородой и усами, да добрым лицом, на котором светились светло-карие глаза, подошел к юноше, ласково улыбнулся и показал рукой направление, куда надо идти. Уже выходя из зала, Керк обернулся. Он увидел, как отец взял на руки Малушу и закружил ее по залу. А мать подошла к Эриху и крепко обняла того. Но больше всего Керка потряс взгляд Эриха, лишь на мгновение он посмотрел прямо в глаза брату и прочитал в них нестерпимую, жгучую ненависть.

Глава третья

На следующий день Керк проснулся поздно. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, вспоминая все пережитое за вчерашний день. Мысль о том, что он возможно будущий правитель не очень его радовала, потому как еще вчера пришло понимание того, сколько сразу ответственности свалилось на него. Ведь он рос в море, учился ставить сети и рыбачить, солить рыбу, это он перенимал от дяди Веселина все пятнадцать лет и это он умел делать. Но нынче, когда жизнь так резко изменилась, он был потрясен тем, что на него навалилось и слегка напуган. Неизвестно сколько бы времени продолжались его думы, если бы они вдруг не были прерваны тихим покашливанием и кряхтением.

От неожиданности Керк подскочил на ложе и открыл глаза. Прямо перед ним поместился маленький старичок, словно поленце, весь покрытый седенькой шерстью, с длинной бородой и усами, чертами лица весьма напоминающий отца правителя. Только и то самое лицо, и махонькие ладошки были у него волосатые. Обряженный в красную рубаху и красные штаны, подпоясанный на талии цветастым плетеным пояском, да с красными сапожками на ногах, старичок, сжимая в руках высокую лохматую шапку, смотрелся весьма живописным. Лишь только Керк открыв глаза, сел на своем ложе, старичок тихонько сказал, точно пропыхтел:

– Кхе, кхе… здравствуй, хозяин! Гляжу я, ты меня увидел.

– Да, – немного помедлив, ответил юноша. – Конечно, я тебя вижу, почтенный доброжил, – и низко поклонился старичку.

– О, будущий правитель, не стоит тебе опускать так низко голову. Тебе это не пристало делать, – прокряхтел старичок – доброжил и показал довольную улыбку. – Но все-таки приятно, что ты так почтителен со мной.

– Конечно, доброжил, ведь ты – хранитель домашнего очага, незримый помощник хозяев, как же можно быть непочтительным к тебе. Но ты пришел ко мне не просто так, тебе что-то надо, скажи, и если будет возможным, я выполню твою просьбу, – поспешил молвить Керк.

– Да, ты настоящий правитель, вернее будущий правитель. А просьбы у меня никакой нет. Я просто пришел познакомиться с тобой и посмотреть, видишь ли ты меня, – погладив свою длинную в завитках бороду, пояснил старичок.

– Конечно, вижу, – заметил Керк, и, широко улыбнулся. – И только не обижайся, но ты не первый доброжил, которого я вижу. Я и сам всегда удивлялся, почему я вижу духов, а другие нет. Но с вашим воинством я уже давно знаком.

– И это понятно почему. Разве ты не знаешь, почему нас видишь? – спросил доброжил, у изумленного юноши. – Кхе, кхе, конечно не знаешь. Ты думаешь, мне стоит тебе об этом рассказать, – и старичок еще пристальней посмотрел на него.

Керка распирало от любопытства, но, с детства воспитанный в уважении к духам, охраняющим дома, постройки, дворы, реки, моря, леса и поля, он взял себя в руки и с должным почтение, растягивая слова, произнес:

– Дедушка домовой – доброжил, открой мне свою тайну, поведай все, что ведаешь, – и вновь склонил перед духом голову.

Старичок был потрясен, проявленным к нему вниманием, и негромко кашлянув, начал свой сказ:

– Давным-давнешенько жил один ведун, звали его Богомудр. Владел он великими знаниями. Умел говорить с самим ДажьБогом Перуновичем и Духами, с живыми и мертвыми, с птицами и животными. Много добрых дел совершил он для людей, потому-то всесильный ДажьБог дюже любил его. Когда же пришло время Богомудру отправится в Ирий-сад, то порешил он выпросить у ДажьБога великой милости, а именно оставить потомкам в наследство знания, каковые накопил за свою долгую жизнь. Однако Небесный Владыка Божьего Царства Сварог, отец Громовержца Перуна и дед ДажьБога побоялся, что дети Богомудра не станут подобными своему отцу и посему разрешил оставить им лишь кроху его знаний, да, и, то, только первенцу. С тех пор первый ребенок мужского пола, наследует крупинки знаний ведуна Богомудра, – закончил доброжил, и, помолчав, потер волосатой ладошкой свой маленький нос, да пристально воззрился на Керка.

– Так, что я и есть потомок Богомудра? – вопросил юноша.

– Кхе, кхе… Смышлен, ничего не скажешь. Ты и есть потомок Богомудра. От этого и печать на руке у тебя стоит. Хотя твоя мать и пыталась отнять у тебя первородство, – пояснил домовой, а Керк услышав такое, вытаращил глаза и легошенько подался вперед, приблизив свое лицо к доброжилу. – А…, – продолжил, как ни в чем не бывало старичок. – Ты не знаешь и про то… тебе наверно еще не рассказали, а может и совсем, не расскажут…. Не расскажут, что когда ты родился, мать твоя решила передать первородство твоему брату. И еще до того, как вас увидел отец, переложила Эриха, второго сына, в твою люльку, сделав его первым. Все первенцы, которые рождались в вашем роду на протяжении веков, были похожи на Богомудра и прадед, и дед, и отец твой. Когда Ярил узрел брата твоего, выданного за первенца, не поверил тому, что Эрих родился первым, но мать твоя настаивала, и бабки-повитухи тоже кивали головой. А на девятый день, как положено по обычаю, правитель наложил печать Эриху на указательный палец, в этот момент на него должен был сойти столп света, но сияние не сошло. Отец твой был так ошарашен, точно испуган… Он, было, подумал, что сын его лишился дара Богомудра. Но после наложил печать на твою руку, и немедля на тебя сошел столп света… Сошел, указав на тебя, как на первенца и наследника. Ярил весьма рассердился на Долу, и стал ее упрекать в подмене, однако мать твоя твердила, что не виновна в том… и верно то бабки-повитухи напутали… кхе…кхе…, – ворчливо закряхтел доброжил и сердито качнул головой. – Но что толку, ведь у твоего отца теперь стало вроде как два наследника. Эхе, хе.

– И что теперь? Разве это так важно, что у престола два наследника? – осведомился Керк, и пожал плечами.

– Что, ты! Конечно, это важно, ведь очень плохо, что вас двое, – недовольно поморщив свое волосатое личико, откликнулся старичок. – Теперь вы как бы оба имеете право на престол, имея знак первенца на руке. Но у Эриха нет магических способностей, а у тебя есть.

– Но если Эрих более достоин сидеть на престоле, так тому и быть, – спокойно отметил Керк и гордо тряхнул головой, отчего заколыхались, пошли малыми волнами его вьющиеся волосы. – Тем более я столько времени отсутствовал и вряд ли смогу быть правителем – подобным отцу.

– Смотрю я на тебя, – молвил доброжил и тягостно вздохнул так, будто тащил на себе мешок камней. – И понимаю, какое зло совершила твоя мать, переменив вас.

– Погоди, ты же сказал, что виноваты бабки-повитухи, а мать не причем, – переспросил Керк.

– В том-то и дело, что причем. Она свалила вину на повитух, а виновата была сама. Отец твой очень любит ее, вот ей и верил всегда… Всегда… Но, я, то знаю, кто виноват. Когда все это произошло, я видел, как она заплатила повитухам золотом за обман. И отцу твоему я об этом сказывал…сказывал… А он, ослепленный любовью, ничего не слышал и обидел меня. С тех пор я к нему не прихожу, за домом слежу плохо и матери твоей волосы ночами путаю…. Однако на тебя я захотел посмотреть… брат твой Эрих – плохой, злой и думает только о власти. А ты, я гляжу, уважительный, – доброжил смолк, а маленько погодя добавил, – да ты настоящий потомок Богомудра. Ага, – снова наморщив личико так, что оно покрылось тонкими бороздочками и складочками, да склонивши на бок голову, точно прислушиваясь, произнес дух, – слышу я, к тебе кто-то идет… А, да то слуга твой – Борщ, кстати замечу, хороший он паренек… Ну, ладно, я ухожу, до скорого, – живо закончил свою реченьку дух и в мгновенье ока исчез с ложа.

– Спасибо, – только и успел проронить Керк, не сводя взора с того места где дотоль находился доброжил.

Юноша неспешно прилег на ложе и попытался обдумать все, что услышал от духа. Однако в это время в дверь неожиданно гулко постучали. Решив притвориться почивающим, Керк закрыл глаза и затаился. Впрочем, после непродолжительного стука, дверь открылась, и слуга Борщ без приглашения вошел в опочивальню. Он некоторое время топтался у двери, переступая там с ноги на ногу и чуть слышно пыхтя, словно никак не мог отдышаться от скорого подъема по ступеням лестницы, а немного погодя подал голос, принявшись неуверенно будить сына правителя:

– Ваша милость, проснитесь. Ваш отец хочет с вами поговорить.

Керк глубоко вздохнул, и, открыв глаза, сделал вид, что только миг назад пробудился. Он раскинул в разные стороны руки, и лениво потянувшись, все поколь сонным голосом вопросил:

– Ты что-то сказал?

Слуга дюже обрадовался столь быстрому подъёму да тотчас торопливо затараторил:

– Ах, ваша милость, как хорошо, что вы проснулись, а то ваш отец, любимый наш правитель, уже раз пять о вас спрашивали: « Ну что же, Борщ, поднялся сын мой или нет», – переходя с высокого голоса на более низкий, судя по всему, подражая Ярилу, стрекотал слуга. – «Почивает, ваша светлость, – отвечаю я. – Ну пусть, пусть отдохнет, но как только проснется, приведи его ко мне». Уж вы простите, ваша милость, но его светлость очень хочет вас видеть. Потому только я и посмел вас разбудить, а так, конечно, спите, отдыхайте… мне не жалко.

Керк слушая болтовню Борща, между тем уже поднялся с ложа и теперь умывался в тазу. Слуга услужливо поливал на голову и шею из ковша и, не переставая, пояснял:

– Его светлость с утра на ногах, он всегда рано встает и рано поднимает ваших братьев – его милость Эриха и Тура…. Вас же уже познакомили с ними. Его милость Тур очень смелый и храбрый мальчик, такой уважительный, никогда от него грубого слова не услышишь, ни то, что его милость Эрих, – сказал Борщ, поперхнулся и примолк.

Керк отнял от лица полотенце, взглянул в испуганное лицо слуги, и немедля вспомнил слова доброжила: «Хороший он паренек». Борщ, откровенно говоря, имел доброе и честное лицо. Чуть пониже, чем Керк, ростом, но такого, же крепкого телосложения, со светлыми, как ковыль волосами и серыми глазами. Лишь взглянув в лицо слуги, в его чистые серые глаза Керк сразу понял, что Борщ всегда озвучивает вслух все свои мысли и за эти тары-бары также часто получает. Вот и теперь чувствуя, что сболтнул лишнее и, не ведая, как поведет себя сын правителя, он даже слегка приклонил голову. Да тока Керк, выросший среди простых людей, а потому умеющий ценить честность и прямоту, обращаясь к слуге, осведомился:

– Значит, мой брат Эрих груб и неуважителен?

– Ну, не то, чтобы груб… – промямлил слуга, и отвел глаза в сторону.

– Да ладно, Борщ. Я такой же, как ты, простой юноша и вырос на берегу моря. А о людях сужу по их человеческим качествам, – без ложной скромности заметил Керк.

– Зачем вы так о себе говорите, ваша милость! Какой же вы простой человек? – Борщ посмотрел с восхищением на Керка и подал ему голубую рубаху. – Я думаю, что вы наш будущий правитель. И хотя вы выросли на берегу моря, все равно по крови и достоинству, в вас сразу виден ваш отец – наш правитель.

Керк надел рубаху, а когда Борщ подал ему голубой терлик, длиннополый кафтан, с перехватом и короткими рукавами, недовольно оглядел поданную одежу, подумав о том, что может не стоит в него, и вовсе облачаться. Однако бросив взгляд на восхищенное лицо слуги, решил смириться со своей участью и натянул терлик на себя. Борщ торопливо протянул руку пытаясь застегнуть застежки на кафтане. Да только Керк покачав головой и отстранив от себя слугу, изрек:

– Не переживай, Борщ, я сам привык одеваться.

– Да, я это вижу, – ответил слуга, да поспешил вон из опочивальни.

Керк было собрался идти следом, однако также стремительно вернувшийся в помещение Борщ принес поднос еды, и, поставив его на стол, пригласил сына правителя трапезничать. И хотя Керку не терпелось поговорить с отцом, он все же задержался (ощущая внутри живота тянущее состояние и бурчливое брюзжание) да уложил допрежь того покушать. Еда была легкая и вкусная: вареные яйца, белый хлеб, который он ел дома только по праздникам, масло, сыр из творога со сметаной и, конечно, кувшин молока. Налив в чашу молока, Керк взял кусок хлеба с сыром и по-быстрому запихал все это в рот.

А Борщ, в то время застилающий ложе, поглядывая на сына правителя, с удовольствием дожевывающего еду, едва слышно засмеялся. Порывисто оглянувшись, Керк увидел еле сдерживающегося, чтоб не брызнуть сильнее, задорно зыркающего на него слугу, каковой глубоко вздохнув и тем самым подавив смех, пояснил:

– Ах, ваша милость, ну и едите же вы, куда же вы так торопитесь? Нешто еду у вас отберут.

– Я всегда быстро ем, – озадаченно откликнулся Керк, и на миг перестал жевать, от смущения покрывшись пунцовыми пятнами. – А что, тут так не принято есть?

– Не-а, так не принято, – глубокомысленно заявил Борщ, все еще посмеиваясь, и упер руки в бока. – Правители едят медлительно… потихоньку и помаленьку.

– Эх, беда с этими правителями, – сам переходя на смех, сказал Керк. – Придется всему по-новому учиться. Но я уже позавтракал и готов идти.

И без задержу Керк направился к двери, а открыв ее, вышел в коридор и остановился, поджидая Борща. Слуга немедля выскочил следом за сыном правителя, на ходу просяще обронив:

– Ваша милость, двери то должен я открывать.

– А это зачем? У меня, что рук нет? – раздосадованным голосом вопросил Керк.

– Ну, как зачем? Так положено…. Ваша милость, прошу вас, а то мне сызнова влетит от Сенича, что я лодырничаю и страдаю от безделья, – дюже страдательно вздыхая да подкатывая кверху глаза, молвил слуга.

–Ну, ладно… остальные двери открывай сам. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, – тоже вздыхая, согласился Керк, и спрятал руки за спину, чтобы они не выполняли не положенных им нынче дел. – А теперь веди меня к отцу, – изрек он.

И Борщ, довольно улыбнувшись, повел сына правителя по коридору, который был узким и завершался лестницей, уводящей на первый этаж. В этом коридоре было несколько дверей, около одной из них слуга задержался и, кивая на нее, прошептал:

– Это опочивальня вашего брата Эриха.

Керк и Борщ спустились по лестнице вниз и оказались в прямоугольном, просторном, полутемном коридоре, по правую руку от них располагалась дверь, оная вела в комнату. Дальше просматривался узкий предбанник, отделяющий одно помещение от другого, и Борщ указывая на дверь принялся пояснять:

– Это, ваша милость, светлая комната, в ней занимаются магией, туда можно заходить только правителю, – и, направил вытянутую руку на предбанник. – Этот коридор ведет в тронный зал, там находится, так называемая потайная дверь.

Борщ пошел вперед, и, открыв находящуюся напротив лестницы дверь, вывел Керка в огромный коридор, с двумя разветвлениями: прямо и направо. В том помещении стены были украшены набором мелких цветных камней, которые переливались и поблескивали от света факелов вставленных в укрепления на стене. Слуга остановился, и, продолжил толкования сопровождавшиеся взмахами руки:

– Налево тронный зал, в него ведут эти прекрасные украшенные резьбой двери, прямо лестница на второй этаж, где находятся опочивальни ваших младших брата и сестры. По левую сторону от лестницы белая столовая, там обедают и ужинают правители. А по правую сторону лежат опочивальни правителя и правительницы.

Борщ повернул направо, и, пройдя еще немного, снова встал, он показал на широкие двухстворчатые двери впереди, и чуть слышно добавил:

– Парадные двери ведут из дворца на площадь, а мы сейчас с вами повернем и войдем в эти двери, – и он направил руку на двери, находящиеся справа от него. – Это общий зал, его еще называют гридницей. Здесь собирается дружина правителя на пиры и советы. В гриднице два входа, один – тот через который мы войдем, – и слуга, открыв дверь, впустил сына правителя в зал. – А тот, что, напротив, приведет нас в Славный коридор.

Керк вступил в зал и, неторопливо оглядевшись, заметил:

– Я вчера в этом зале был.

– Точно, ваша милость, были, – согласно кивнув головой, откликнулся весьма говорливый слуга. – Ниже под первым этажом находится подземный этаж, там разместились кухня, топка с печами, кладовые разные и комнаты слуг. Правда, во дворце не все слуги живут. У многих в городе избы, да дома и они приходят во дворец лишь утром.

– А, ты? – спросил Керк, все поколь созерцая чудно полыхающие светом мозаичные стены гридницы.

– А, я, сирота, ваша милость. Мои родители умерли, потому правитель взял меня во дворец. И я живу здесь постоянно, – сокрушённо сказал Борщ, и, вскинув на Керка глаза, по-доброму ему улыбнулся.

Пройдя гридницу насквозь, ребята вышли в Славный коридор, по одной стороне которого на стене висели в полный рост живописные изображения людей. А другая часть коридора имела большие окна и обозревала «чистую» рощу. Керк взглянул на первое изображение и нашел много общего между высоким темноволосым мужчиной и собой, тут же догадавшись, что перед ним его предки.

– Это правители Восурии, – огласил Борщ и, показывал на первое живописное изображение. – Это правитель Ярил, по реклу Разумный.

Керк было хотел задержаться в этом коридоре и осмотреть все изображения, но слуга сказал:

– Ваша милость, правитель ждет вас, поторопимся, – и показал на окно, через каковое было видно правителя.

Ярил сидел на скамье, возле прекрасно украшенных цветников, чудных форм, в ожидании сына.

Глава четвертая

Когда Керк вышел в «чистую» рощу, он узрел, поднявшегося правителя торопливо направившего к нему свою поступь. Как и при первой встрече, отец раскрыл объятия и заключил в них сына. Керк был по росту ниже, чем отец и посему заглянув в его лицо, хорошо рассмотрел все его черты. И вновь поразился тому, как сильно он был похож на Ярила: тот же высокий лоб, черные густые брови, прямой нос и тонко очерченные алые губы. Только в отличие от Керка у отца были зеленые глаза.

– Здравствуй, сын мой! Очень рад тебя видеть. Как ты отдыхал? – участливым голосом, спросил правитель.

– Все хорошо, ваша светлость, – ответил Керк, и слегка смутился проявленной заботе.

– Нет, нет, мальчик мой. Прошу тебя, называй меня отцом…. Я, конечно, понимаю, что ты меня не знаешь, но я очень хочу познакомиться с тобой, хочу быть близким тебе, хочу стать тебе отцом, которого ты был лишен, – сказал правитель и ласково улыбнулся сыну.

– Я постараюсь звать вас отцом, – согласно кивнув головой, произнес Керк. – Но мне нужно время, чтобы привыкнуть к новой жизни… к жизни… и к вам.

– Конечно, тебе нужно время. Но у нас с тобой времени достаточно, – заметил правитель и, надрывно вздохнул, по-видимому, снова переживая все эти долгие годы разлуки с сыном.

Ярил поклал на плечо сына свою широкую ладонь и несильно его сжал, выражая тем самым всю радость от встречи с ним. Во время беседы они неспешно шли по дорожке, и Керк, слушая отца, поглядывал по сторонам, любуясь цветами, небольшими прудиками и зеленью.

– Здесь очень красиво, – изрек он.

– Что ты сказал? – на мгновенье, отвлекшись на свои мысли и затихнув, поспешил вопросить отец.

– Я сказал, что здесь очень красиво, – повторил Керк, и, подняв руку, обвел вытянутыми пальцами по кругу, указав на цветники.

– Да, ты прав, здесь очень красиво, это все создал и посадил наш садовник Орех со своими детьми – Первушей и Ершом, – пояснил правитель. А маленько погодя задумчиво протянул,– но мне, если честно, больше по душе вольная красота нашей Восурии с ее зелеными дубравами, колосящимися полями и цветущими лугами…. Ну, а мы с тобой сейчас пройдем по этой дорожке и попадем в сад, да сможем там спокойно поболтать, ведь разговор наш будет долгим.

Некоторое время они шли, молча, и миновав небольшую «чистую» рощу, где почитай не росли деревья, лишь по рубежу коей просматривались низенькие кустарниковые поросли терновника, вошли в сень сада. Здесь, в саду, в основном произрастали фруктовые деревья, весьма много было тут раскидистой высокой вишни. И так как весна была в полном разгаре (шел второй ее месяц – цветень) вишня распустила цветочную почку, и распространяла вкруг себя сладковатый аромат меда. Пройдя еще чуть-чуть, Ярил и Керк остановились подле небольшой скамейки.

– Присядем, – предложил правитель. – Знаешь, я тут часто бываю, тут как-то дышится легче. Люблю посидеть и подумать. Мне кажется, сынок, что у тебя накопилось много вопросов ко мне, и я попробую тебе сейчас все объяснить.

Отец и сын неторопливо опустились на гладко обтесанную, деревянную скамью, и Ярил чуть-чуть помолчав, вроде как собираясь с духом, стал сказывать о том, как Керк родился, как его случайно подменили, а потом украли, несколько раз при этом добавив, что именно поэтому у правителя Восурии пока нет наследника. Однако Керк слышавший изложение случившегося от доброжила, рассказом отца уже не так заинтересовался. Он также заметил, будучи внимательным с малолетства, что во всем что случилось, отец не винил Долу. И понял, а быть может даже почувствовал, что правитель очень любит мать. Потом Ярил поведал о том, как искал все эти долгие пятнадцать лет сына и наконец– то нашел, а теперь он, его первенец, вернулся домой, и правитель этому весьма рад. Отец неожиданно смолк, словно недоговорив чего-то, и вновь задумался так, что на его лице напряглись желваки, а меж густых бровей пролегла тонкая ниточка-морщинка.

– Отец, – окликнул его Керк. – А кто меня украл и зачем?

– Кто организовал это похищение, я пока не выяснил. – немедля отозвался Ярил.– Из разговора с твоими, так называемыми, дядей и тетей, я понял, что пятнадцать лет назад им привезли тебя какие-то люди. Они сказали, что ты находишься в беде и нуждаешься в укрытии, да приказали растить, как собственного племянника… в противном случае обещали их покарать. Вот они и растили тебя, молча. Хотя видели на твоей руке печать и верно могли догадаться, что она неспроста там поставлена, – очень гневно закончил свою речь правитель.

– Они хорошие люди, мои дядя и тетя, никогда меня не обижали. Я был у них счастлив, – поспешил молвить Керк, узрев как побурело от негодования лицо правителя. – Что ты с ними сделаешь?

– Ничего, ведь они воспитали тебя, – ответил Ярил и успокоительно похлопал сына по плечу. – И ты сам говоришь, были хорошими людьми. Мне нужно узнать про тех, других – похитителей, кто за этим стоял.

– Неужели это так важно, – потерев пальцем бровь, поинтересовался Керк, и глубоко вдохнул насыщенный цветочной пыльцой воздух, осевший сластью на его языке и нёбе. – Ведь теперь я вернулся, и уже взрослый. Меня больше никто не украдет.

– Да, теперь ты дома, ты взрослый, – согласился отец, не сводя взора с сына и верно любуясь его ладностью. – Однако пока ты в большой опасности, ведь ты еще не наследник престола.

– Скажите правитель… Ох! вернее отец, а кто должен стать наследником престола – Эрих или я? – вопросил Керк таким тоном, точно то его не больно тревожило.

– Это очень сложный вопрос, и пока я не могу на него ответить. Через год, когда вам исполнится по шестнадцать лет, я должен буду принять решение и назначить наследника. И я надеюсь, им окажешься ты, – сказал Ярил, и широко улыбнулся сыну. – Ты очень похож на меня, – дополнил он слегка понизив голос.

– Но, по-моему, правителем должен стать не тот, кто похож на вас.. тебя… а тот, кто сможет разумно и правильно управлять нашей любимой Родиной и славным народом. И я, конечно, не знаю хорошо Эриха, но думаю, что все эти пятнадцать лет он учился быть истинным правителем. А я учился быть…, – Керк замолчал, обдумывая слова, а затем негромко, чтобы не обидеть правителя добавил, – быть хорошим рыбаком. Так что выбор твой… ваша светлость… извини отец, очевиден.