Путь Святозара. Том первый

"Мы стояли на месте своем

И с врагами бились сурово,

И когда мы пали со славою,

То пошли сюда…"

" Велесова книга"

Предисловие

Высоко в небесной голубой дали летала маленькая, невзрачная, серая птичка – жаворонок и пела чудесную песню, возвещающую приход весны, тепла и мира! А под ее пение по широкой восурской земле шли, любуясь ее красотами, вольным и трудолюбивым народом, Боги Восурии супруги ДажьБог и Жива. Они осыпали свой народ благословлением, а их поля – зеленью наливающихся злаков, их луга – волшебной пестротой цветов, их леса – крепкими стволами и густой листвой. Они шли, смеясь и наслаждаясь любовью и теплом, ярким весенним солнцем, чистым голубым небом и хрустальными водами: ключами, родниками, ручьями, реками и озерами. ДажьБог, отец и прародитель восурского люда, держал под руку молодую, красивую супругу Богиню весны и возрождения всего сущего Живу.

И страна, что лежала перед ними, была также величественна и прекрасна. На севере Восурия омывалась Северным морем и Белым океаном и граничила с кочевым народом лонгилов. Восточная часть страны оканчивалась Арапайскими горами и Восточным морем. На юге страны жили извечные враги Восурии, когда-то могущественный, а ныне вымирающий народ неллов и кочевые племена нагаков, земли которых делило Южное море да Ултакские горы. Западная часть страны соседничала с единоверным и дружественным народом игников. Восуры были славным, могучим и вольным народом, каковым издревле управляли мудрые правители и такие же мудрые и великие Боги: Сварог, Семаргл, Перун, Велес, Хорс, ДажьБог, Коляда, Лада, Макошь, Среча, Дива– Додола, Жива.

В этот год страной управлял правитель Ярил прозванный народом Щедрый, сын Лучезара по реклу Благородный, потомок великого ведуна Богомудра. Ярил, как и его отец, и дед, был доблестен и великодушен. Восуры, прозвали его Щедрым, еще наверно и, потому что во время праздников в честь славных Богов Восурии Ярил никогда не скупился, угощая свой народ. У Ярила рос сын Эрих, которому скоро должно было исполниться пятнадцать лет, сын Тур, которому едва минуло девять лет, и пятилетняя дочь Малуша. Все, что нужно для счастья человеку и правителю: любящая жена – Дола, дети, прекрасная, богатая страна и довольный своей судьбой народ. Но печаль не сходила с лица Ярила. Вот уже много лет, как он безуспешно пытался разыскать еще одного своего сына. Тогда, пятнадцать лет назад, судьба послала Ярилу по реклу Щедрый, радостное событие – на свет появилось два сына: Керк и Эрих.

Но лишь только минуло Керку девять дней, как он был похищен неизвестными людьми. Все те, кто приглядывал за Эрихом и Керком, были опрошены, но мальчика и след простыл. Боясь за судьбу Эриха, Ярил отослал всех, кто непосредственно общался с его сыновьями. Он предпринял все возможные поиски, чтобы отыскать Керка, но пока результатов не было. Время шло и казалось – мальчик потерян навсегда. Но Ярил знал и верил, сын непременно найдется, ведь у него, как и у всех первенцев правителей Восурии была отличительная черта – на левой ручке, около указательного пальчика малышу, будущему правителю, ставилась печать. Она была большой, в виде восьмиугольного золотого поля. Печать обладала необычной, волшебной силой, о которой знали только приближенные к правителю люди.

Глава первая

Солнце уже взошло. Оно выкатилось на весеннее небо и своим теплом озарило прекрасную землю, засеянные поля, долгие и чистые реки, уютные и теплые деревни. Люди деревень, как всегда, поднялись рано, управились по хозяйству, выгнали скотину пастись. Мужчины и женщины принялись за свои повседневные, хлопотные дела.

А дворец правителя все еще находился в дреме. По коридорам плавно скользили слуги, на кухне уже начали готовить завтрак. Но в опочивальнях правителей и детей, царила тишина и покой, там все еще спали. И это потому, что правитель Ярил, по реклу Щедрый, уже десятый день как отсутствовал во дворце, а его семья позволяла себе нарушить строгие традиции.

Но сон, столь мирный и затяжной, был внезапно прерван. Правитель Ярил, оставив своих дружинников за дверьми дворца, ворвался в общую залу, где издавна проводились пиры и громко закричал так, что голос его наполнил каждый угол этого великолепного жилища:

– Дола, Эрих, дети! Где вы? У меня прекрасные вести! Вы слышите? Дола, Эрих!

Правитель Ярил был всегда спокойным и сдержанным человеком, но в этот раз неудержимая радость и счастье выплескивались из него. Его супруга – Дола под стать правителю настоящая владычица, высокая, с белокурыми волосами, прекрасными небесно-голубыми глазами женщина уже входила в общий зал:

– Ярил, что случилось? Какая-то беда, ты напугаешь детей.

Старый слуга Сенич, принявший от правителя хлыст, низко поклонился правительнице и двинулся из зала.

– Сенич, пошли слуг к Малуше и Туру . И позови Эриха, – прокричал вслед Ярил, затем он приблизился к супруге, приобнял ее и любовно подхватив на руки, закружил по залу.

– Ярил, Ярил, что случилось? – смеясь, спросила Дола, и улыбка озарила ее нежное лицо.

– Ого! Что с тобой отец? – удивленно хмыкнув, поинтересовался Эрих только, что вошедший в зал сквозь дверной проем, створки коего были широко распахнуты. Юноша удивленно оглядел сияющих родителей и словно недовольный струящейся от них радостью, презрительно скривил свои тонкие, бледно-красноватые губы.

– Эрих, у меня прекрасная новость! – немного смущаясь и опуская на пол жену, ответил отец. – Да, да сынок прекрасная новость, но где же Тур и Малуша? – нетерпеливо выкликнул он, точно желая докричаться до детей, и взволнованно повел плечами.

Однако правитель зря тревожился, потому как мгновение спустя в залу уже вбегали младшие его дети: сын и дочь. И крепыш Тур увидев отца, на ходу восторженно заговорил:

– Здравствуй, отец! Что случилось, меня разбудили, не дав даже досмотреть прекрасный сон, а в этом сне …

– Подожди, подожди Тур…. о своем сне ты расскажешь нам после, – перебил его отец. – Сейчас моя новость, – сказал торжественно Ярил, и оглядел притихших и замерших на месте детей и жену. – Наконец–то после стольких лет поисков, я нашел вашего брата и нашего сына!

– Что? – покачнувшись, спросила правительница, и ее лицо побледнело. – Что ты сказал?

Ярил бережно поддержал под руку любимую жену, заглянул ей в лицо и повторил, но уже обращаясь лишь к ней:

– Я нашел нашего сына – Керка.

В зале наступила тишина. Только слышно было, что где-то по коридору неспешно прошел слуга. Первыми на эту новость откликнулись младшие дети – Тур и Малуша. Они обрадовано заголосили: «Брат, брат, нашелся братик!». А маленькая Малуша даже подпрыгнула от радости.

Но Эриха и мать эта весть словно не обрадовала. Эрих стоял, насупив брови, и нервно покусывал губы. Вообще этот молодой юноша, так мало похожий на своих высоких, крепких и прекрасных ликом предков, был слишком худ, не высок ростом, с тонкими чертами лица. Его белокурые волосы, беспорядочно лежали на голове, голубые, с какими-то черными брызгами внутри очи, про кои восуры говорили– худой, недобрый газ, внушали неприязнь. Можно было бы назвать его похожим на мать, но в его лице не хватало ее миловидности и красоты, и поэтому оно выглядело не привлекательно и даже отталкивающе.

Однако больше всего была испуганна, да именно испуганна, правительница Дола, она вдруг нервно прикрикнула на радостно расшалившихся младших детей, чего никогда раньше не делала. Тур и Малуша сразу примолкли и удивленно уставились на мать.

– Что с тобой, Дола? – коротко спросил правитель, исподволь наблюдя за всем, что происходит в семье. – Ты что не рада моим словам, или ты не рада, что мы нашли Керка?

– О нет, Ярил… Просто…просто я очень взволнована. Как ты его нашел? И ты уверен, уверен, что это наш сын? – дрожащим голосом сказала правительница.

– Ну, насчет того, что это наш сын можешь не сомневаться. Ты же знаешь, у него есть заметное отличие от всех мальчиков его возраста, такое же, как и у Эриха. Ну, а как я его нашел, это очень долгий сказ, и думается мне, расскажу я его тебе потом, позже, – протянув последнее слово, произнес правитель.

– Ярил, и еще один вопрос, – повелительница на миг замолчала, и, справившись со своим волнением, чуть тише добавила, – а ты нашел тех, кто стоит за похищение Керка?

Правитель внимательно посмотрел на жену, его лицо встрепенулось, каждая жилочка, мышца обидчиво затрепетали на нем и он нехотя ответил:

– Пока мы знаем только тех людей, у которых он все это время жил, но кто его украл и зачем неизвестно. Однако я уверен, я найду этих людей и во всем разберусь, – последние слова он изрек весьма резко отчего правительница, не сводящая с него глаз тяжело покачнулась, а бледность вновь густым полотном окутало ее щеки. Правитель немного помолчал, и не менее резким, раздраженным голосом, договорил, – странно, что тебя волнует именно этот вопрос, а не сам сын, Дола. Интересно, почему ты не спросишь как он, что с ним, где все это время жил. Странно?! Ты меня удивляешь, Дола. Что с тобой?

Но повелительница молчала, верно, не зная, как и, что ответить, она лишь лихорадочно покусывала свои ярко-алые губы, однако в разговор правителей внезапно вмешался Эрих и злобно выкрикнул:

– Забыть? Да разве можно забыть любимого, дорогого сыночка Керка! Ведь его имя не сходит с уст твоих, отец.

И снова в зале или, как еще величали это помещение, гриднице на некоторое время наступила тишина, а младшие дети от удивления раскрыли рты, услышав словесный выпад Эриха.

– Эрих, что я слышу! – отец перевел взгляд с лица жены на старшего сына, и спокойным, ровным голосом вопросил, – может, ты завидуешь судьбе своего брата или хотел бы с ним поменяться местом?

– Я не о том, отец…, – раздраженно откликнулся Эрих, и судорожно передернул худощавыми руками, оные от того движения закачались взад-вперед, будто плети.

– Ну, раз не о том, тогда думай, что говоришь. Плох тот восур, который сначала говорит, а потом думает. Помни это, – строго заметил Ярил.

Эрих умолк, снедаемый страхом, злобой и возмущением. Он вдруг гулко и яростно топнул ногой по полу, да минуя стоящих посредине гридницы родителей, побежал сквозь зал к двери, что вела в Славный коридор. Эрих быстро преодолел путь до нее и схватившись за ручку порывисто рванул дверь на себя, а выскочив из гридницы, не менее громко захлопнул ее за собой. Правитель хотел было что-то крикнуть вслед удаляющемуся сыну, но махнул рукой, и, повернувшись к жене, сказал:

– Дола, через несколько дней Керк приедет домой. Прошу тебя, проследи, чтобы ему подготовили комнату рядом с комнатой Эриха, – правительница пыталась было, что-то вставить, но Ярил остановил ее жестом. – Я надеюсь, ты помнишь, что наследник престола еще не выбран. И кто им станет решать мне, а до тех пор и Эрих, и Керк будут иметь равные возможности… Тем более Керк все это время жил вне семьи… бедный мой мальчик…, – он устало повел плечами и добавил, – а теперь я пойду отдохнуть. Увидимся за обедом.

Правитель медленной походкой направился через зал к распахнутой двери, что уводила его в коридор, к опочивальням, на ходу нежно потрепав по голове притихшего младшего сына и улыбнувшись Малуше. После ухода из гридницы мужа, Дола нервически выдохнула и оглянулась на дверь, за которой скрылся старший сын. Она какое-то время стояла на месте, точно справлялась со своими растрепанными чувствами, а после неторопливо подошла к маленькой дочери и взяв ее за руку, направилась следом за правителем.

Теперь в зале остался один Тур. Мальчик, на глазах какового только, что развернулась непонятная для него ссора обдумывал, что же ему предпринять: то ли бежать за отцом и все… все у него узнать о брате Керке, то ли последовать за рассерженной матерью и Малушей. Наконец, он принял решение и вышел в ту дверь, в которую до этого выскочил Эрих.

Дверь вела в длинный коридор, называемый Славным, по одной стороне коего висели в полный рост живописные изображения его дедов и прадедов – великих правителей Восурии. А другая сторона стены имела большие окна, и через них прекрасно просматривалась «чистая» роща с дорожками для гуляния. Тур пошел по коридору, всматриваясь в образы правителей. Он, как и его отец, был очень похож на них обликом, характером и рос крепким, сильным мальчиком. Темноволосый и зеленоглазый, как его отец, как все из его рода. Тур смотрел на своих предков и думал о своем найденном брате Керке. Какой он, на кого похож: на мать или отца?

Неожиданно до его слуха долетал шум, доносившийся со стороны рощи, остановившись, мальчик поспешно развернулся и уставился в окно. Сквозь прочное стекло, Тур увидел своего старшего брата Эриха, который что-то ожесточенно топтал в цветнике. Малец подошел ближе к окну, прижался лбом к еще прохладному, гладкому стеклу и стал смотреть на брата. Эрих явно был не в себе. Он махал руками, неразборчиво кричал и яростно вытаптывал цветы, которые незадолго до этого посадил их садовник Орех. Однако Тура не удивило поведение брата, он знал, Эриху многое прощается и разрешается, и это не потому что отец мягок, а потому что мать всегда его защищает. Вот и сейчас по дорожке к брату бежал его слуга Нук. Он подскочил вплотную к Эриху, схватил того за шиворот и хорошенько тряханул, да неразборчиво прикрикнул. И брат немедленно присмирел, да было видно, как сказал что-то в ответ, но толстые стекла не дали Туру возможность разобрать их разговор. Нук же тем временем, резко развернулся и махнув рукой, пошел в сторону сада, а присмиревший, будто придавленный чем-то тяжелым Эрих, понуро опустив голову, побрел следом.

« Наверное, на Ратный двор», – предположил Тур, и, постояв маленько, обдумывая свой дальнейший путь, двинулся по коридору в сторону выхода. Он был только девятилетним мальчиком и потому быстро забыл о том, что давеча видел, представив себя сильнейшим воином– ратником из великой дружины отца, да выхватив прямо из воздуха мгновенно начертавшийся там воображаемый меч и, каждый миг убивая и будучи убитым, отправился к двери, ведущей в «чистую» рощу.

Глава вторая

Керк ехал в рыдване – повозке с крытым верхом. Путь был дальним. Вот уже десятые сутки он находился в дороге, редкие остановки, чтобы поесть и пройтись, и опять в путь. Воины, которые сопровождали его, хотя и были предупредительны, глядели на него ласково и радостно, но все время поторапливали и он, с детства привыкший слушать старших, подчинялся.

Шел пятнадцатый день, как его жизнь резко изменилась. До этого он жил спокойно и благополучно. Керк был сыном рыбака, во всяком случае, считал себя сыном рыбака. Честно трудился, вставая рано утром, выходя вместе с дядей в море. После смерти родителей он жил с дядей Веселином и тетей Жданой на берегу Северного моря. У дяди и тети было еще трое ребятишек – два брата: Сем и Лель и сестра Желя. Братья были ровесники. Сему пятнадцать, Лелю четырнадцать, а сестре едва пошел третий год. Керк с самого детства был очень близок с братьями, и проводил все свое время с ними. Выход в море, игры, драки – всего было поровну, всем одинаково доставалось от дяди и тети, которые надо отдать им должное, любили и наказывали, ни кого не выделяя.

А пятнадцать дней назад к ним в деревню явились воины правителя, вызвали всех ребят от четырнадцати до семнадцати лет и стали проверять руки. У Керка на левой руке, подле указательного пальца, находилась небольшая печать в виде восьмиугольного знака. Как только воины правителя увидели эту печать на руке юноши, то сразу приклонили головы, а лица их радостно засияли улыбками. Керка в тот же день забрали из дома и увезли в небольшой дворец воеводы, что приказывал в городе Святограде, где он и прожил пять дней. Первый раз в жизни он так много ел и так много спал, и хотя учтивость к нему чувствовалось во всем, но объяснений никаких не следовало. Устав от однообразной и тоскливой жизни, юноша решился бежать домой. Для этого он поднялся на утренней зорьке, и, открыв окно, уже было хотел спрыгнуть вниз, благо до земли не далеко, когда в дверь его комнаты внезапно постучали. И вошедшие воины правителя, которые увозили его из дома, предложили ему ехать с ними.

Керк хотел возмутиться и потребовать, чтобы его вернули домой, но удержался… что-то подсказывало ему, надо обязательно поехать с этими людьми. И так как юноша привык доверять своим ощущениям, которые ни разу еще в жизни его не подводили, он подчинился воинам правителя.

И вот теперь трясся в рыдване, правда надо отдать должное, в нем было очень тепло, мягко и уютно. Но Керк, привыкший жить вольной жизнью, когда не всегда ему удавалось дойти до дома, и уставший от дневных трудов, он засыпал на берегу моря около рыбацких лодок, не очень дорожил, выпавшим на него, благополучием.

Всю дорогу он терялся в догадках: куда и зачем его везут, почему эти люди так почтительны с ним. А на все его вопросы отвечают очень уклончиво, вроде того, что скоро он все поймет сам. Ко всему прочему ему еще доставляло неудобство одежда, в оную его нарядили. Дома он ходил в легких длинных штанах, подпоясанных на талии, в рубахе, да иногда одевал чекмень – бурый, широкий и короткополый кафтан с перехватом. Сейчас же его так вырядили: в долгополый с запахом синий кафтан, в шелковую, белую рубаху, штаны и подпоясали кожаным поясом, который все время давил на живот. На ноги ему надели черные кожаные сапоги (дома обуваемые лишь в случае необходимости), посему теперь эти сапоги с высоким голенищем, плотно удерживающие щиколотку, доставляли ему страшное неудобство. Первое время он стоически переносил свои страдания, но потом начал снимать их в пути и одевал, только когда надо было выходить на двор. Еще ему очень хотелось снять такой тугой кафтан и шелковую рубаху, которая столь неприятно струилась по телу, но глядя на воинов, сопровождающих его, Керк пересиливал это желание.

Наконец, вдалеке, он увидел прекрасный город. В месте, где сливаются реки Бурная и Спокойная, на возвышении величественно красовался большой престольный город Славград, окруженный крепостными стенами с круглыми башнями. Ниже по склону в долине, называемой Речной ветер, расположились три деревни. Дорога пролегала как раз через одну из них. Процессия, сопровождающая его, выглядела довольно внушительно. Впереди ехали воины на лошадях, они же следовали подле рыдвана по бокам и сзади него. Уютные, деревянные дома напомнили юноше о родных. Керк в окно рыдвана видел, как со дворов выходили люди: женщины и мужчины. Многие кланялись проезжающим или радостно махали руками. Процессия въехала на возвышение, и тогда он смог лучше рассмотреть крепостные стены, окружающие город. Крепость выглядела укрепленной твердыней, об этом говорили не только гигантские башни, но и крепкие ворота из твердого дерева, обитые железом, и охраняемые воинами правителя. Рыдван беспрепятственно въехал в город, так как ворота были открыты, а воины приветственно склонили свои головы.

Проехав по одной из извилистых улочек, где по правую и левую стороны размещались вельможные дома, избы и разные лавки, рыдван остановился на небольшой солнечной площади. Подбежавший слуга открыл дверцу, и Керк, наконец-то, оказался на свободе. Он выскочил из рыдвана и первое, что увидел – огромный дворец, чем-то напоминающий древнего витязя.

Дворец представлял собой прямоугольное здание, столь внушительного вида, что сердце юноши застучало от восторга. Около дверей, распахнутых настежь, выстроились слуги, при виде Керка, они приклонили головы, то же самое сделали воины, сопровождавшие его в пути. И тогда он увидел высокого, статного мужчину, торопливо выходящего из дверей дворца. Мужчина был очень красив, темные, словно каштан, волнистые волосы, прямой нос, большой высокий лоб и тонко очерченные алые губы. Керк посмотрел ему в лицо и поразился, как сильно он похож на этого человека. К лицу прихлынула кровь, и одна за другой побежали мысли. А мужчина тем временем подошел ближе, раскрыл свои объятия и, ухватив юношу за плечи, крепко накрепко прижал к себе.

– Сын мой, Керк! – только и смог произнести он. – Наконец–то ты дома, – он отодвинул юношу от себя, посмотрел ему в лицо, улыбнулся. – И, конечно же, как все первенцы похож на своего отца.

Керк был потрясен словами мужчины. Он вгляделся в его лицо и понял, что этот человек – правитель Восурии. И еще ему показалось, что он его отец.

– Ваша светлость, – только и смог пролепетать юноша, пытаясь, высвободиться из объятий.

– Нет, нет, мой мальчик, мой сын, мой наследник. Я тебе не светлость, я твой отец, – все еще крепко держа его за плечи, сказал правитель.

– Но, как это может быть, ведь я простой рыбак, мой отец умер, – взволновано начал Керк.

– Тебя обманули, ты не рыбак, а наследник престола страны Восуров, – гневно заметил правитель и нахмурил свой большой лоб. – Я объясню тебе все позже. А сейчас давай пойдем в наш дворец, я познакомлю тебя с матерью, братьями и сестрой…. – И выпустив его плечи из крепкой хватки, ласково протянул, – сын мой, мой мальчик.

Ошарашенный происходящим Керк медленно двинулся вслед за правителем, думая, что все это ему лишь сниться, и пытаясь пробудиться, порывисто встряхнув головой, сомкнул очи, да пребольно ущипнул себя за руку. Отец, задорно засмеялся, и, потрепав сына по мягким каштановым волосам, спросил:

– Ты, по-видимому, думаешь, что спишь?

– Если честно, да. Я думаю, что все еще сплю, – поспешно ответил Керк, и, открыв глаза, воззрился на правителя. Да немного погодя взволнованным голосом поинтересовался, – скажите, ваша светлость, с чего вы решили, что я ваш сын?

Правитель остановил свою поступь недалече от парадных дверей дворца, и, раскрыв левую руку, показал ладонь замершему рядом Керку. И юноша узрел на ее покрытой тонкими нитями и складочками поверхности печать, точно такую же, как и у него, в виде восьмиугольного знака.

– Мальчик мой, ты видишь эту печать? У тебя такая же, – принялся пояснять Ярил. – Эту печать я поставил на девятый день твоего рождения, – он взял сжатую в кулак руку сына, и, выпрямив все пальцы на ней, нежно погладил печать на его ладони. – Теперь ты видишь, мы с тобой из одного рода, из одной семьи, из правителей славной Восурии. На этом свете такая печать стоит только у трех людей: у меня, тебя и твоего брата Эриха, – отец смолк и муторно вздохнув, посмотрел на Керка, да ласково похлопав его по спине. – Ну, а теперь пока отложим этот разговор и пойдем. Ведь тебя ждут родные.

Правитель приобнял сына за плечи и повлек за собой. Они вошли через проем распахнутых настежь двухстворчатых дверей в громадный коридор и, пройдя немного, повернув налево, вступили в гридницу. Когда Керк вошел в зал, его поразило это впечатляющее помещение, стены которого были украшены искусной мозаикой, из мелких цветных камней и стекол. В правую стену были встроены два огромных камина, с выкованными резными дверцами. С левой стороны зала в ряд стояли широкие прямоугольные столы и лавки, а на стене разместились пять квадратных окон с овальным полукругом наверху. В первый момент, пораженный красотой этого зала, юноша даже не обратил внимания на людей, находящихся в нем. Но отец не давал времени очнуться, и, подведя его к высокой, красивой, белокурой женщине, сказал:

– Это твоя мать – Дола, сын мой, – да несильно подтолкнул его в объятия правительницы.

Но если отец обнимал Керка с нежностью и любовью, то объятья матери были, лишь сухой вежливостью, юноша это сразу понял… понял и почувствовал, какую-то непонятную тревогу, исходившую от ее вздрогнувшего тела. Он был почти одного роста с ней, и когда мать перестав его прижимать к себе, выпустила из объятий, да с любопытством заглянула ему в лицо, он увидел ее яркие голубые глаза, такие же как и у него.

– Надо же, Ярил! – сказала через мгновение она. – У него мои глаза.

– Да, я это заметил, Дола, но похож он на меня, – и правитель довольно засмеялся.

Мать же отстранив от себя Керка, раздосадованным голосом, как ему показалось, молвила:

– Познакомься со своими братьями, это Эрих, младший – Тур. А это Малуша – твоя сестра.

Керк оглянулся и только теперь смог разглядеть всех членов своей семьи. Тур и Малуша при том движении уже кинулись обниматься. И юноша заметил, что Тур – очень похож на отца – правителя, а Малуша – на мать. Когда объятия с младшими закончились, Керк повернул голову к Эриху. И точно так же как от матери, почувствовал от брата исходящую, словно парящую в воздухе неприязнь. Эта неприязнь была во всем: во взгляде, в движениях и, особенно, в объятиях. И если мать, хотя бы себя сдерживала себя и выглядела, как бы любящей и внимательной, то Эрих напротив, слишком сухо обнял Керка, и очень болезненно огрел его ладонью по спине. С самого малолетства привыкший ощущать отношение к себе людей, их любовь и неприязнь, Керк был потрясен таким холодным, чуждым, равнодушным поведением к нему матери и брата… особенно матери. Он внимательно всмотрелся в лицо Эриха и увидел в нем черты матери, но если мать была красавицей, то брат напротив, казался каким-то неказистым, вызывающим гнетущее чувство от собственной неприглядности.