Путь Святозара. Том первый

В один из таких вечеров Святозар вернулся с ужина, раскрыл книгу и принялся вновь искать заговор. Но он был так расстроен, и наверно слишком устал от бесплодных поисков, что приклонив голову на раскрытую книгу, закрыл глаза, да уснул. И почувствовал нежданно, как под лежащим на книге лицом заполыхал, засветился лист, вроде книга приветствовала кого-то. А миг погодя через сомкнутые веки узрел Святозар, что засветилась, заполыхала и сама комната, словно наполненная солнечным светом, теплом и любовью, и вскоре он услышал светлую прекрасную музыку да какой-то близкий, родной человек тихо шепнул ему на ухо: « Ты же, мальчик мой – ведун, ищи, ищи, заговор в своей душе. А как найдешь, ступай к матери корове Земун, лишь она тебя излечит, и позволит познать свою душу!» Стоило наследнику услышать те слова, как враз спало сияние в комнате, и поплыл черный туман перед очами.

Святозар открыл глаза и увидел, что щекой он покоится на раскрытой книге а пред очами его пляшут чудно наклоненные слова. Неторопливо юноша вздел голову, посмотрел на старинные, сероватые листы и закрыл книгу. Наследник прислушался к себе, было ли виденное им сном или же кто-то и впрямь приходил, чтобы помочь ему. И когда он ощутил внутри себя радостную, светящуюся счастьем душу, то осознал, что то явился Бог, чтобы помочь и поддержать его, и еще почему-то показалось Святозару, что то верно был не кто иной, как сам ДажьБог, оный уже просил за него Бурю Ягу Усоньшу Виевну.

Тогда наследник встал, медлительно прошелся взад-вперед по комнате, остановившись подле канделябра, оный представлял из себя круглую серебряную подставку с исходящим из него высоким стержнем завершающийся четырьмя серебряными подсвечниками и снял с его резного полотна свечной нагар, да скатав восковой круглешок, принялся перекатывать тот по ладони. « Ты же, мальчик мой – ведун, ищи, ищи, заговор в своей душе», – вспомнил он слова Бога. И, бросив скатанный круглешок на пол, развернулся, и снова подступил к столу, сел на сиденье со спинкой, которое нарочно распорядился принести сюда отец для сына. Неспешно юноша расстегнул кафтан и рубаху, коснулся раны, и, почувствовав под пальцами бьющееся, больное сердце, закрыл глаза. Святозар глубоко вздохнул, успокоил дыханием свою душу, которая затрепетала, заволновалась внутри, и тотчас представил себе свое сердце. Вот оно слева от его души, большое красно-кровавое, с резаной дырой посередине, колыхается внутри тела, тяжко бьется и при каждом ударе выплескивается из него ярко-алая кровь и падает куда-то вниз, вовнутрь бездонной пропасти – тела. Наследник приблизил подушечки пальцев вплотную к сердцу, и ощутил, как тонкая кожа под ними порвалась и по телу, по перстам заструилась кровь. И тогда он напряг все свои чувства, все фибры его существа, будто враз дрогнув, окаменели, и Святозар зашептал заговор: « Как на Восточном буйном море, на острове на Буяне, лежит волшебная страна Беловодье. Та страна да подобна великому Ирий-саду, и есть его отражение на Белом Свете. А в той стране Беловодье живет прародительница восурского народа корова Земун. Породил наш отец ДажьБог из ее вымени всех восуров. И вскормила мать корова Земун детей своих молоком из вымени. И кровь моя подобна крови ее, и плоть моя, подобна плоти ее. О, мать моя корова Земун! О, отец мой ДажьБог излей милость на рану мою и придай мне сил, чтоб те силы дали мне радость видеть мать мою Земун и пить молоко из ее вымени. И как скажу это слово, так то и исполнится, а слово то будет крепче Рипейских гор, тверже Алатырь-камня». Лишь дочитал заговор Святозар, как под пальцами его на сердце начал образовываться рубец. Спешно вынул юноша пальцы из раны и немедля на месте разрыва, на теле, также появился багряный твердый рубец. Наследник, радостно вскрикнул, и зажал правой рукой рот, боясь вспугнуть полученное творенье, но мгновение спустя оторвал руку от губ и сызнова потрогал рубец. Да, вот он… на месте… выпирает вперед своим корявым боком. Святозар снял левую руку с лоскута ткани и тихонько пошевелил плечом, затем слегка приподнял руку вверх, и хотя почувствовал боль в сердце, но потрогав рубец, нашел, что его в целости и сохранности. Сняв лоскут ткани с шеи, наследник отер им кровь с груди и пальцев.

И тогда поднялся да прошелся по комнате. Теперь уже более свободно пошевелил левой рукой. Конечно, стрелять из лука не получится, нельзя будет биться на мечах, но можно спокойно ходить, и даже свершать скорые шаги. Можно наклоняться вперед и назад, поворачивать корпус влево и вправо. И хотя боль еще не прошла и отдавалась острым уколом в плечо, но все, же впервые за столько дней Святозар ощутил себя почти здоровым человеком. Он хотел было сейчас побежать к отцу и рассказать о своей удаче, но вспомнил слова Бога, что лишь Земун излечит его и решил погодить с радостной вестью, да понаблюдать за шрамом.

В таком приподнятом настроении наследник вышел из светлой комнаты и в сопровождении, верного своего слуги Борща, направился к себе в покои. Зайдя в опочивальню, Святозар первым делом подошел к тазу, что стоял на столе и был полон воды, и отмыл руки от крови. Скинул кафтан, а когда слуга поспешил ему помогать, медленно отстранил его рукой от себя, и, сняв следом за кафтаном кровавую рубаху, намочил ее в тазу да отер с груди кровь. Борщ, молча, подал чистую, и горестно отметил:

– Ваша милость у вас наново кровь шла, может правителя позвать?

Святозар надел рубаху, опустился на ложе и обращаясь к слуге, сказал:

– Борщ, помоги мне, пожалуйста, сапоги снять, – слуга медлительно так, чтобы не потревожить болью наследника, принялся его разувать. Едва поморщив лицо от резкой боли в плече и опершись правой рукой о плечо слуги, Святозар негромко молвил, – слушай, Борщ! – тот торопливо зыркнул на наследника. – Не говори правителю, что у меня кровь сегодня шла.

– Не могу, ваша светлость, я же к нему каждый вечер прихожу в гридницу и рассказываю, как вы себя чувствовали, шла ли кровь и чем вы были расстроены. Вы же ему ничего не говорите, когда расстроены чем-то, а он беспокоится, вот у меня и спрашивает… Как же я ему не скажу, когда у вас за столько дней первый раз кровь пошла… Нет!…не могу я соврать… не умею, – без остановки протрещал слуга.

– Да, погоди ты, Борщ, затарахтел… голова, даже, разболелась, – скривив уста, и, потерев висок, заметил Святозар. – Я же не предлагаю тебе врать…. Нет, я и сам противник всякой лжи. Ты просто к правителю сегодня не ходи в гридницу. А сразу иди к себе в опочивальню и ложись спать, – и наследник глянул на вытянувшееся лицо слуги, изобразившее огорчение. – Да, послушай, я верно сегодня заговор нашел, вот кровь и текла. И коли назавтра утром все будет благополучно, так я правителя порадую, что излечился. И он не грустить, а радоваться будет… Ну, а если заговор не удался, тогда я сам все расскажу.

Борщ поднялся с корточек, выпрямился, и, свесив вниз свои крепкие руки, в каких удерживал снятые сапоги, молча, отрицательно покачал головой, не соглашаясь с наследником.

– Вот, ты, упрямый, Борщ… ну прости, словно баран. Ну, столько правитель за это время пережил, и тебе верно не жалко его…. Ну, какая тебе разница, сегодня ты ему расскажешь или завтра, а для правителя ведь все по-другому. Нет, не любишь ты моего отца… не жалеешь его…, – добавил Святозар и опустив голову, исподлобья взглянул за изменяющееся лицо слуги.

– Эх, зачем вы так ваша милость, зачем. Уж я очень люблю нашего правителя, и мне его очень жалко. Сколько лет живу во дворце, никогда от него грубого слова не слышал, никогда он на меня не крикнул. Что ж, – и Борщ тяжело вздохнул. – Ежели вы, верно, говорите, что можете его завтра порадовать, то я конечно, как вы и просите, не пойду к нему в гридницу. Пойду тогда пройдусь, что ли… а то он Сенича пошлет ко мне в опочивальню, чтобы я к нему явился, – сказал слуга и пристроил сапоги наследника около ложа. Миг погодя вопросив, – а вам больше ничего не надобно, ваша милость?

– Ну, ты только чистый кафтан принеси и чистую рубаху, – торопливо откликнулся Святозар, и довольно заулыбавшись, прилег на ложе, подоткнув под голову подушку. – И знаешь, что … я думаю, завтра правителя обязательно порадую, и печаль с его лица сойдет, вот поверь мне. А теперь иди, я очень устал и хочу спать… И спасибо тебе Борщ, хороший ты парень.

Слуга, затушив в канделябрах свечи, покинул опочивальню, прикрыв за собой дверь, и тогда Святозар сызнова, чрез тонкое полотно материи, ощупал рубец на груди да ублаготворено повернулся на правый бок, закрыл глаза, и уснул.

Но сон юноши был весьма беспокойным, всю ночь он, то и дело тревожно просыпался да ощупывал рубец, а отыскав его на месте, радостно улыбался и, вновь, засыпал. А под утро он вдруг почувствовал резкую боль, которая обожгла рану. Наследник открыл глаза, солнце едва-едва заливало комнату, своими теплыми лучами. Он лежал на боку, а рубаха на груди была вся в крови, порывисто поднявшись, и, ощутив тяжелое биение сердца внутри, Святозар пощупал рану, на том месте, где прежде был рубец, сейчас опять зияла резаная дыра, из которой струилась кровь.

Взяв тряпицу и отерев кровь, наследник лег на спину, и, прижимая пальцами материю к ране, стал читать заговор, который вчера создал. Дошептав заговор до конца, он ощутил, что под тряпицей приподнялась кожа, и образовался рубец. Святозар попытался снять тряпицу, да только она кончиком своим вросла в рубец, и ноне крепко держалась за него. Сжав зубы, юноша резко рванул материю из рубца. Шрам еле слышно скрипнул, будто порвалась ткань, и немедля отдал тряпицу. Снова заструилась кровь, но только совсем малеша, наследник провел подушечками пальцев по рубцу, и тот сызнова сомкнулся.

Поднявшись с ложа, поспешно сняв с себя кровавую рубаху и отерев ею грудь, Святозар задумался: « Значит, заговор действует только временно, ровно ночь и скорее всего, ровно день». Он посмотрел на восходящее солнце и понял, что разрыв рубца происходит со сменой дня и ночи, с восходом и заходом солнца. « Ну, что ж, – подумал наследник. – Это все-таки, что-то. Два раза в день мне надо будет заговаривать рану, а все оставшееся время я буду почти здоров. Надо сейчас же обрадовать отца».

И Святозар даже знал, как это сделает. Все время болезни, из-за слабости и быстрого утомления, он не мог, находится, как и положено наследнику, в тронном зале. Но сейчас Святозар чувствовал себя таким бодрым и радостным, лишь небольшая боль, в сердце к которой, он вскоре привыкнет. Наследник живо надел чистую рубаху, лазурный кафтан и штаны, подпоясался поясом, и немного повозившись все-таки, натянул сапоги да вышел в коридор, решив сделать отцу подарок, встретить его в тронном зале. Святозар неторопливо прошел по коридору, спустился по лестнице, и, подойдя к тронному залу, бесшумно открыл дверь. В зале уже сидели вельможи и какие-то незнакомые ему воеводы и тихо беседовали между собой. Как только в зал вошел наследник, они оторвались от своих разговоров и удивленно уставились на него. Святозар вначале оторопел от тех взглядов, но затем, едва махнув вельможам да воеводам головой в знак приветствия, подошел и встал за троном отца, да как нельзя вовремя. Потому что миг спустя открылись двери и в тронный зал вошел правитель Ярил, по реклу Щедрый. Отец ступал очень быстро, почти не обращая внимания на низко склонившихся вельмож и воевод, будучи явно чем-то озадаченным. Лишь подойдя почти вплотную к трону и поднявшись на возвышение, он увидел наследника. Сначала по его лицу пробежало изумление, а позже такое беспокойство, что сердце Святозара заныло в груди, и нежданно резко дрогнуло. Наследник торопливо протянул правую руку, нащупал под кафтаном рубец и успокоено вздохнув, улыбнулся отцу. Правитель вместо того, чтобы сесть на трон подступил к наследнику и с тревогой в голосе спросил:

– Сын, ты, что тут делаешь? Что-то случилось?

– Отец, – ровным голосом ответил Святозар.– Ты только не тревожься…. Но, верно, кое-что случилось, однако хорошее, не плохое… Впрочем, я расскажу тебе об этом попозжа, а сейчас давай выслушаем людей.

– Но ты, – не соглашался правитель, и на лбу его проступила россыпь капели. – Ты очень слаб, и не сможешь выстоять…. Погоди, я прикажу, слугам принести тебе сиденье.

– Не стоит, отец, – поторопился удержать правителя от распоряжения Святозар. – Поверь, мне, я выстою. А позже все тебе расскажу.

Ярил, молча, смотрел на сына, и, по лицу его было видно, как в нем боролся правитель с отцом. Святозар почувствовал, что отцовские чувства сейчас победят, и чтобы этого не допустить добавил:

– Отец, погляди, тебя ждут люди, прошу тебя.

Тогда правитель небрежно вскинул руку, утер заструившийся по лбу пот, и, развернувшись, суматошно опустились на трон.

И как только Ярил сел на трон, один из вельмож поднялся и подошел к возвышению. Он остановился в нескольких шагах от него, напротив трона, и с достоинством поклонившись правителю, принялся докладывать о строительстве городов на юге страны. Он говорил, что по рекам Лятка, большая Яза, Волха уже построены города и переселено туда народонаселение с востока. Но в новом году нужно заложить еще два города по рекам Белая и Волха, для того, чтобы защитить наши южные границы, и, хорошо бы правителю до праздника масляницы назначить в будущие города воевод и направить туда дружины. Святозар обратил внимание, что отец слушает вельможу не внимательно, часто оборачивается и тревожно смотрит на сына, а ведь раньше такого правитель себе не позволял. Немного погодя отец и вовсе остановил рукой вельможу и подозвал к себе Милонега, тот торопливо приблизился к правителю, низко склонив голову, а отец что-то шепнул ему. Милонег согласно мотнул головой и торопливо вышел из тронного зала, через потайной вход, а некоторое время спустя слуги принесли сиденье со спинкой, устланное тонким ковром и поставили подле трона правителя. Отец повернул голову к Святозару и тихо сказал:

– Сядь, – а увидев, что сын, молча, подчинился и опустился на сидение, махнул рукой вельможе, позволяя тому продолжать.

До этого момента наследник слушал вельможу с интересом, но как только сел на сиденье, склонил голову и отвлекся от доклада. Только теперь Святозар понял почему, отец так часто оборачивался и беспокойно смотрел на него, ведь правитель не знает, что он зарубцевал рану. И наверно все это время думал лишь об одном: о боли и страдании сына, боялся, что тот, ослабев, может упасть в обморок, или может раскрыться рана и окрасить лазурный кафтан кровью. Как же можно было так не разумно поступить, подумав, что узрев наследника около трона, правитель обрадуется. Юноша поднял голову, посмотрел на отца и еще сильней стал себя корить: « Ах, глупый, глупый, ты Святозар. Надо было пойти с утра к отцу, показать рубец, обрадовать. А не припираться в тронный зал, и стоять тут с умным видом. Верно, Дубыня говорит молодо-зелено. Все мне кажется, что я такой мудрый, столько знаю, столько пережил, а поступить правильно не умею, вон опять переполошил отца». Наследник вновь, поднял голову, зыркнул на седые виски отца и от обиды за него, прикусил губу. « Ну, же, дурень, дурень я. Вон погляди, Святозар как беспокойно на тебя поглядывает отец, все время оборачивается. Он наверно из речей вельмож то и понять ничего не смог, ничего внятного сказать в ответ не может».

Обвиняя себя в неразумности наследник, так увлекся, что прослушал невнимательно, и другие доклады, которые делали воеводы и вельможи из разных частей великой Восурии. А когда сызнова поднял голову, то увидел, как в тронный зал вошли посланники нагаков, принеся правителю восуров роскошные дары: хрустальные кубки, обложенные золотом, сапфирами и жемчугами; чаши серебряные обложенные изумрудами; какие-то тонкие высокие, словно стеклянные кувшины, затейливо украшенные драгоценными каменьями; разные материи – шелковые, бархатные и атласные; да два больших наподобие восурских сидения со спинкой, обитые синим бархатом и обшитые золотыми и серебряными нитями.

Посланники нагаков, их было трое, люди небольшого роста, смуглые, черноволосые с большими, точно растекшимися носами, узкими глазами и широкими выдающимися вперед скулами, были одеты в какие-то цветастые, длинные наподобие восурских сарафанов одежы. Они так низко склонились, что Святозару показалось еще чуть-чуть, и упадут на колени. А затем один из них на чистом восурском языке заговорил, клятвенно убеждая правителя, что нагакский бек Турус против добрых соседей великой Восурии ничего подлого не замышляет, а в подтверждении своих слов шлет ему дары и передает на словах, что дружба их вечна и разрыву не подлежит.

Святозар смотрел прямо в черные, маленькие, бегающие глаза посланника и видел, что шельмец врет. Бек его боится восурского народа и правителя, боится и ненавидит, и дружба та вся лишь на страхе только и держится. Чуть ослабей Восурия и бек нагаков как стервятник кинется разрывать ее на части.

Когда нагакские посланники покинули тронный зал, отец снова подозвал Милонега, и что-то сказал тому. Ярил медленно поднялся с трона, следом встал Святозар и люди в зале, да обернувшись к сыну, тихонечко вопросил:

– Ну, ты как, мальчик мой? Как себя чувствуешь? Не ослаб, пока?

Наследник посмотрел в зеленые глаза правителя, наполненные беспокойством за сына, и также тихо ответил:

– Все хорошо, отец. Я не ослаб.

Правитель удовлетворенно качнул головой и направился вон из тронного зала в сопровождении наследника, уже на самом выходе, он вновь повернул голову в сторону сына и негромко молвил:

– Нам, верно, мальчик надобно поговорить, я погодя приду к тебе в светлую комнату. А пока, ты, свободен.

Святозар поклонился правителю да как тот и велел, пошел по коридору в светлую комнату. Не успел он войти в комнату, как в дверь постучали, и с позволения наследника, в помещение вступили слуги, которые внесли туда одно из нагакских сидений, что бек прислал в дар правителю Восурии. Слуги установили сиденье подле стола, и, поклонившись юноше, вышли из комнаты. Святозар обозрев сиденье, неспешно к нему приблизился и встав рядышком, провел ладонью по полотну лоснящегося бархата, подушечкой указательного перста огладил рисунок обшитый золотыми нитями рукой, догадавшись, что отец прислал сиденье нарочно для него, чтобы ему было удобно заниматься. Внезапно дверь резко открылась, и в помещение вошел правитель, он посмотрел на стоящего возле сиденья сына, улыбнулся и молвил:

– Я приказал принести – это сиденье в светлую комнату, чтобы тебе, сынок, было удобно сидеть, когда ты занимаешься.

– Спасибо, отец, – тихо ответил Святозар. – Ты очень добр ко мне, хотя я этого не заслуживаю, – добавил он и тяжело вздохнул, вспомнив свои, переживания в тронном зале.

Правитель, заметив расстроенное лицо сына, и сам мигом осунулся да с тревогой в голосе спросил:

– Мальчик мой, что с тобой? Что случилось? Может ты, наконец, мне все объяснишь?

– Да, отец, конечно, я все объясню, – слегка волнуясь, сказал Святозар.

Он подошел почти вплотную к правителю, расстегнул кафтан и рубаху взял руку отца и провел его пальцами по рубцу. Когда пальцы Ярила коснулись рубца, тот порывчато вздрогнул всем телом, и еле слышно прошептал:

– Неужели, Святозар, тебе удалось излечиться?

Наследник вздохнул, посмотрел в глаза отца, в которых где-то глубоко вдруг заискрилась, засветилась надежда, улыбнулся и пояснил:

– Скажем, так отец…. Я нашел заговор, который рубцует рану на время.

– На сколько? – поспешно спросил отец.

– До захода солнца здесь будет рубец, затем он раскроется, – ответил наследник.

– А, боль, сынок? – протяжно выдохнув, вопросил Ярил и сызнова провел пальцами по словно вспучившемуся шраму.

– Боль терпима, отец, – откликнулся Святозар и голос его прозвучал бодро. – Я конечно пока не могу рубиться на мечах и стрелять из лука, но на лошади спокойно могу ездить.

– Слава нашим великим восурским Бога, хотя бы пока так, – улыбаясь и потрепав сына по волосам, заметил отец. – Но когда ты создал заговор?

– Вчера вечером отец, когда я вернулся из белой столовой, я так был расстроен бесплодными поисками, что верно обессиленный уснул прямо на книге…, – начал свой сказ Святозар. – И наверно мне приснился сон, а может…. Да, нет, я просто уверен то… был не сон. Вдруг заполыхала вся комната каким-то небесным светом, зазвучала музыка, и я услышал голос, который сказал мне, чтобы я искал заговор в своей душе. Верно отец – это приходил сам Бог. – Наследник воззрился в удивленные глаза правителя, и, понизив голос, продолжил, – и я просто уверен… Уверен, сам не знаю почему, что это был ДажьБог. Это он явился, чтобы поддержать и помочь мне. Он сказал мне, чтобы я найдя заговор, ступал к корове Земун, которая меня излечит и даст возможность познать душу. Позже я очнулся, собрался с мыслями и создал заговор. Я хотел было, сразу побежать к тебе, но решил дождаться утра и когда утром рубец раскрылся, то понял, что действие заговора связано с восходом и заходом солнца. Ведь вчера я создал его именно тогда, когда Ясноокий Бог Солнца Хорс завернул за край небосвода. Я так захотел тебе порадовать, отец… Так хотел, что явился в тронный зал утром, думая, ты меня увидишь и обрадуешься. Но потом я понял, видя твое встревоженное лицо, что поступил скверно и по-видимому переполошил твою душу. Прости меня отец, за это.

– Ах, сын, ты меня сейчас так порадовал… что я даже не могу сердиться на тебя. Впервые с того дня, как ты после ранения очнулся, я так счастлив, – произнес правитель и голос его дрогнул, затрепетали на лице тонкие жилки и мышцы. – Наконец-то я смогу спокойно вздохнуть, зная, что мой сын здоров и может теперь вернуться к прежней жизни. Слава великому ДажьБогу, что он явился к тебе и придал тебе силы и вселил в нас надежду. Теперь я просто уверен, раз ты нашел такой заговор, ты сможешь создать новый и полностью излечиться! – восторженно закончил Ярил.

Святозар услышав правителя, отрицательно покачав головой, пояснил:

– Отец, разве ты не слышал, что я сказал…. ДажьБог велел мне отправляться в страну Беловодье, лишь там я полностью излечусь.

Но Ярил внезапно, посадил сына на рядом стоящий табурет, привлек к себе и, крепко прижав его голову к груди, молвил:

– Нет, нет, сын, не говори так, не расстраивай меня…. Я верю, что лекарство твое здесь, в твоей светлой голове, тебе только надо постараться.

Святозар поднял глаза, уставился яркими голубыми глазами на правителя, и почувствовал всю тяжесть, боль и страдание, испытываемые отцом так, что на миг захотелось ему согласно кивнуть головой… но только на миг… Однако он пересилил то желание и растягивая слова, ответил:

– Отец, нет здесь никакого лекарства, ни в книге, ни в моей голове. Лекарство от такого зла, которое было заложено в кинжале, есть только у нашей матери коровы Земун, и мне надо отправляться туда. Все дело в том, чтобы ты с этим смирился и разрешил мне ехать… излечиться и исполнить волю Богов.

– Нет, Святозар, я никогда… никогда не позволю тебе покинуть дворец и уехать в страну Беловодье, – с замиранием сердца откликнулся Ярил. – Путь туда очень опасен. Многие храбрецы пытались добраться до Беловодья, но не вернулись. Я уже два раза тебя терял так, что теперь ни за что на свете не захочу подвергнуть твою жизнь опасности.

– Отец, но ведь Дубыня и Храбр, были там и вернулись живыми и здоровыми, – начал было Святозар.

Но правитель неожиданно глянул на него сверху вниз, каким-то недовольным взглядом и сказал:

– Откуда тебе известно, что Дубыня и Храбр были в Беловодье?

– Мне об этом, еще до испытания в Сумрачном лесу, рассказал Дубыня, – пояснил наследник.

Правитель сдвинул брови, и между ними залегли две глубокие морщинки и весьма строго заметил:

– Да, ты прав, Дубыня и Храбр там были и вернулись живыми, а вот остальные восемь дружинников остались там навсегда. И это были все взрослые люди, опытные и славные ратники. А ты всего лишь дитя, отрок… и то, что ты прошел испытание не значит, что ты стал мужчиной…. Нет, Святозар, – повышая голос, изрек правитель, и, приподняв голову сына за подбородок, уставился на него. – Ты, еще слишком юн и не сможешь преодолеть такой трудный путь.

Наследник понял, что этот разговор пока не приведет ни к чему, оно как отец слишком напуган недавними событиями и, чтобы больше не тревожить правителя, добавил:

– Отец, я сказал тебе, что знаю, сказал, где мое выздоровление и какова воля ДажьБога. Может быть, ты позже поймешь, что это единственная возможность, каковой ты не должен меня лишать. Ну, а пока я подчинюсь твоей воле, отец.

– Да, сын, так и сделай, подчинись моей воле, – уже более мягко протянул Ярил. – Я хочу, в месяце травень отвезти тебя на Синь-камень и наречь наследником престола Восурии. И до тех пор прошу тебя не заводить со мной разговоры о Беловодье.

– Хорошо, отец, обещаю тебе – это. Ну, а потом, после возвращения с Синь-камня, мы вернемся к этому разговору, да, отец? – вопросил просяще Святозар.

Правитель помолчал немного, и, проведя рукой по лицу, словно отирая глаза, ответил: