Восстание Магов. Том 1. Прижатые к земле

Два друга воспользовавшись этим, лишь переглянусь, и уверенно запустили новую атаку. На этот раз сталь угрожала Константину уже с обоих флангов. Но он отчетливо понимал, что это лишь обманка: на самом деле, из-за разницы в дальностях атаки, Лео постоянно вынужден был выступать против него в ближнем бою, пока Вильгельм готовил свои атаки издали. Уже в следующее мгновение атака превратилась в линейную: Лео прибавил скорости для последнего рывка, а Вильгельм вновь скрылся за ним. Но, прочитавший этот прием Константин не намерен был снова принимать удар: он призвал прямо за спиной у ничего не подозревавшегося и смещавшегося Вильгельма огромную каменную стену и с силой потянул её на себя. Прижав обоих незадачливых нападающих он, не боясь их клинков, притянул их как можно ближе и поразил сокрушительной атакой каменных шипов из под земли!

Этим резким и просчитанным заранее ходом он в один миг перевернул ход сражения: сейчас уже Лео и Вильгельм вынуждены были набирать дистанцию и уходить в глухую оборону, восстанавливаясь от полученных ран. Лео еще кое-как успел увести шипы из под себя клинками, а вот его другу пришлось принять удар: и хоть они вошли не глубоко, но рана всё равно была серьёзной. Заметив это, Леонард решил как можно скорее приковать внимание учителя именно к себе, первым ускорившись в его сторону. Константин был готов, а потому заранее призвал мощный крученый поток воздуха из центра своих перекрещенных рук, дабы сбить летящие в него клинки и серьёзно замедлить и сбить Лео. Но заметил свою ошибку он лишь в тот момент, когда почувствовал, как в его ноги начинают вонзаться ранее незамеченные им мечи. Оказавшись скованным, он всё равно попытался податься назад, лишь чтобы обнаружить там еще свору клинков, нависавших над ним. Чтобы избавится от ненавистных стальных карателей, ему пришлось распустить созданный вихрь, разведя руки в стороны в одном порыве. Это дало столь необходимый момент Лео, чтобы скрыться из виду и подготовить уже следующую атаку.

Однако, неожиданно для обоих, еще больше времени намеревался выиграть Вильгельм, вновь направивший против учителя град своих клинков. На этот раз их было еще больше, а потому, если Вильгельм смог бы и их превратить, без серьёзных нагрузок для себя, в осколки, то не имело смысла начинать бой, посылая всего один такой. Нет, сейчас он явно планировал что-то другое, и Константин это видел. Вот оно! Клинки поделились лишь надвое, а потому их поток увеличился незначительно, а главное – очень предсказуемо. Константин развел ранее перекрещенные под своим животом руки в стороны, и помещение залил огненно яркий свет двух огромных огнемётов, одно перекрестие которые расплавило всё наступление Вильгельма! Внезапно, слева и справа от него, возникло еще две громадных каменных стены, а по направлению рук учителя можно было явно предположить, что сейчас они схлопнутся и раздавят его! Но и в этот миг он не испугался: да, внешне могло показаться, что он закрыл глаза, а значит боялся, но на самом деле, он лишь сконцентрировался на последних каплях стали тех клинков, что запустил вперед ранее. Если он сейчас сумеет создать из них вновь те же клинки, а Лео их подхватит, то такую атаку Константин точно не просчитает! Образ этих спасительных клинков ясно возник у него в голове, а у Лео на глазах. На подсознательном уровне понимая, чего от него хочет его друг, он на секунду приостановил подготовку прежней атаки, и использовала её дабы вонзить раскалённые клинки в спину учителя! Эта атака заставила последнего скорчиться от боли и, казалось, прервать атаку. Но из последних сил, уже обрушившись на пол и опираясь на него одной из рук, ладонь оставшейся он вытянул вперед и сжал в кулак. Осколки до этого обрушившихся стен по сторонам от Вильгельма совершили предначертанное: от такого серьёзного удара он почти тут же потерял сознание от боли, заработав множественные переломы. Не выдержавший этого зрелища Леонард в полете устремился к Константину пока клинки сверху и снизу от него образовали огромную пасть стального капкана.

Но Константин лишь явно разыгрывал перед ними муки боли, а потому той же рукой, что ранее сжал в кулак, он сейчас отмахнулся от стальной ловушки Лео, вновь заставив поток сковать движения своего сына. Окончательно встав с колен, он устремился освободившейся рукой прямо к горлу бывшего ученика, пока за ней следовала очередная волна огромных каменных шипов. Однако Лео, даже находясь под мощным потоком и вот вот готовый быть порванным шипами, не растерялся и призвал свою защитную вращающуюся формацию, придав схожее вращение и своему телу, еле еле соприкасаясь сталью своих клинков с каменными глыбами проехался по ним спиной и оказался за спиной у Константина. Не медля ни секунды, он поразил сталью обе ноги и обе руки врага. На этот раз учитель обрушился уже по настоящему, но будучи поглощенным неудержимой жаждой крови и страхом, Лео пронзил Константина еще нескольких клинков прямо в спину. Изогнув её от дикой боли, тот лишь, не силах более даже держаться на четвереньках, распластался по полу. Но и этого было недостаточно: для пущей надежности Лео также приковал робу, покрывавшую того. Оказавшись абсолютно обездвиженным и теряя контроль над своими руками из-за сильной кровопотери, Константин теперь был вынужден лишь молить Лео:

– Постой, не убивай меня! Взгляни на своего друга! Он же при смерти!

Этот вопль заставил Лео вдруг одуматься и устремиться к Вильгельму, который находился в схожей ситуации. Лео лишь приподнял его тело и попытался кое-как привести в чувства. Друг долгое время не отвечал, но болезненный кашель выдавал в нём оставшуюся искру жизни.

– Чёрт! Нет! Вильгельм, только не сейчас! – заливаясь слезами, молил Лео, пока его взору, по последнему щелчку пальца учителя предстали, скрытые ранее внутри контейнеров образы.

То были клинки, но отнюдь не простые: их образы Леонарду были уже знакомы. Лишь в первом контейнере был клинок, чей образ он точно не мог описать, но зато, глядя на другие, отлично понимал кому тот соответствует.

– Отто…. Анна… и Лиза, значит, всё это время вы были здесь… – опустошенно вытянул из себя эти имена Лео, не веря глазам.

Анне и Лизе должны были соответствовать клинки уже из второго и третьего контейнеров: Лео сразу же узнал в них свои прежние подарки двум. Клинок Лунной принцессы и Зуб мудрого дракона. Оба они были из одно и того же злосчастного произведения и их варианты в капсулах точно соответствовали представлениям Лео.

– Это мой подарок тебе, Лео – из последних сил пытался что-то прохрипеть Константин, чье легкое явно оказалось пробито – Имперские маги, наивно полагали, что сумеют забрать его себе, но я с самого начала готовил его именно для тебя! Это мой многострадальный Легион! То, ради чего я решил пожертвовать всем!

Сдирая с себя робу и несмотря на реки крови, исторгающиеся его, противящемуся всяким подобным движениям организмом, он сумел найти силы подняться и раскрыть содержимое последней капсулы:

– Но он еще не завершен до конца, дорогой Леонард! – с этими словами, ни то от приступа смеха, ни то боли, залился кровью изо рта Константин, напоследок пронзая своего сына жуткой улыбкой мертвеца – И ты сам знаешь, что должен сделать!

Он звучал так, будто так всё и было им предначертано и просчитано. Но Лео отказывался в подобное верить. Он схватил почти обрушившегося старика за шкирку и с непреодолимой ненавистью взглянул в его почти пустые глаза:

– Нет! Ты и твой проклятый Легион сгорите тут заживо! – с этими словами он отбросил Константина в сторону и, хотел было, вновь вернутся к отошедшему от шока другу.

– Но они все еще живы! – услышал последние возгласы безумца – Разве ты не слышишь их зов?!

Не веря в то, что происходит, Лео уткнулся взглядом последовательно в каждый из клинков, пока они медленно приближались к нему. В его голове же, странным и непреодолимым образом, возникали «их» образы: Отто, Анна и Лиза будто тянулись к нему подобным образом.

– Прочь, прочь! Не смейте ко мне приближаться, вы! – лишь беспомощно отмахивался от них Лео, не в силах более держаться на ногах.

– Не противься им – но тут его за руку схватил и произнес Вильгельм – Я тоже чувствую это!

– Что ты сделал! Отвечай! Сейчас же, глупый старик! – переходя почти на визг, обращался к Константину Лео.

– Думаешь, зря я писал и берег этот дневник, дурень? – лишь указывая на стол, произнес обессиленный Константин – Но, у тебя явно не найдется сейчас времени его читать, пока ты держишь угасающего друга на руках.

– Не слушай его, Вильгельм! Ты еще выкарабкаешься! Мы же обещали! – не в силах связать что-то дельное лишь уверял его Лео.

– Нет, ничего мы такого не обещали, дурень – из последних сил удерживая веки и передвигая языком, произнес Лучший Друг – Уж в последние-то мои минуты, можешь хоть не врать самому себе?

Хоть то был и упрёк, но на лице Вильгельма расплылась теплая и успокаивающая улыбка. Но видя её, Лео лишь сильнее стремился закопать себя как можно глубже, и заставить свои ноги унести себя отсюда как можно дальше.

– Учитель, хотите сказать, что если окажусь в той капсуле, то смогу стать таким же клинком и продолжу быть рядом с Лео? – неожиданно спросил Вильгельм.

– Именно – лишь расплываясь в последней болезненной улыбке, промолвил Константин в ответ.

– Нет, Вильгельм, тебе ни к чему это делать! Мне не нужна такая сила! Кем я по твоему стану, если воспользуюсь этим проклятым оружием?! – окончательно срываясь, вопросил Лео.

– Другом. Моим Лучшим Другом – из последних сил выдавил из себя Вильгельм.

Леонард рванул к чертовому дневнику и начал с диким порывом листать страницы, желая найти то, что поможет ему пережить всю эту боль. То единственное, что может спасти сейчас его друзей.

– Знаю, что ты ищешь, но я сам не знаю, как достать души твоих друзей из Легиона – будто пробудившись еще раз от вечного сна, промолвил учитель.

– Их души? Они еще там, внутри?!

– Всё не так просто, чтобы я мог тут тебе сейчас объяснить, но вспомни, мы же теперь живем в «прекрасном» мире магии! А с ней чего только не возможно! Того, что находится внутри может быть вполне достаточно, чтобы в будущем спасти их, не думаешь?

– Ты лишь еще раз пытаешься принудить меня использовать это оружие! – воскликнул в ответ Лео, но больше ему уже никто не ответил.

Вместо этого он увидел, как Вильгельм сам, из последних сил залезает в это чертого устройство, желая стать новой причиной вечных страданий для Лео!

– Но почему?! Почему ты веришь этому старому идиоту?! – удерживая его, восклицает Лео.

– Видимо, я также, как и он, просто привык верить в чудеса! – по-детски улыбнувшись, вытянул из себя Вильгельм – Если до сих пор не можешь решить, то тогда просто пообещай мне, нет, нам всем, что изо всех сил постараешься нас спасти! Будет тебе контракт, договор, да как хочешь! Просто, я ведь тоже хочу….

– Как эгоистично с твоей стороны… – стараясь улыбнуться, но до сих пор сжимая из последних сил руку Вильгельма и заливаясь слезами начал произносить Лео – Это будет клятва! Взамен на вашу силу, я клянусь, что спасу вас всех! И как бы мне не было трудно, я буду раз за разом вставать! Раз за разом сжимать зубы и идти вперед! Пока вы все снова не увидите свет солнца!

Признаться честно, Вильгельму эта клятва не нравилась, он ненавидел себя за то, что заставил своего друга сделать, но сейчас он был не в силах что-либо сказать Лео. Он отлично осознавал, сколько боли избранный им путь принесет ему в дальнейшем. Он так же искренне боялся, что эта новая мечта и вовсе может погубить столь дорогого ему друга. Но, почему-то, даже осознавая всё это, Вильгельм до последнего верил, что одновременно, именно такой выбор поможет Лео не просто выжить в этом мире, но и найти в нём счастье. А потому он лишь надеялся, что, в конце концов, его Лучший Друг не забудет и про кое-кого еще в погоне за своей целью.

Наблюдая, как капсула закрывается, Леонард мог лишь бессильно уткнуться в неё своим носом, в надежде разглядеть хоть что-либо, но вместо этого тот остаток сил, что до сих пор поддерживал его хоть в каком-то адекватном состоянии, стремительно покидал его, погружая тело в сон. Он не знал, мог ли сам верить той клятве, что только что произнес. Но вместо этого он знал другое – он вовсе не тот, кто имеет в данном случае сомневаться в этих словах. Это его новая мечта, та, ради которой он поклялся жить, та, что поведёт его отсюда после того, как он простится с этим местом раз и навсегда.

Глава 17. Дневник

Это всё был дурной кошмарный сон – вот во что Леонард искренне верил в те мгновения, пока его неокрепшее тело потихоньку выбиралось из царства бога сновидений. Когда он открыл глаза, то надеялся, что привыкнув к свету, они покажут ему совершенно иную картину. Он желал, чтобы его глаза перенесли его на пару месяцев, а то и лет назад, подальше от этой трагедии. Он бы проснулся в своей комнате, в своей мягкой кровати, кое-как бы заплел свою косу и, еще не до конца одолев сон, отправился бы заниматься своей утренней рутиной: чистить зубы, завтракать, собираться на первый урок.

Но в том мире, где он по итогу оказался, не было света. Во всех смыслах этого слова: фонари в лаборатории уже затухли, а потому всё помещение захватила непроницаемая тьма. Сначала Лео даже верил, что эта тьма убережет его взор от той бездны, что сейчас должна была расстилаться перед ним. Но еще до того, как его глаза привыкли бы к темноте, и реальность бы жестоким пинком прижала его к полу, он сам решился окончательно «открыть» глаза. После всего того, что уже произошло, он отлично понимал, что не имеет больше права отводить взгляд. И вот, использовав, по его ощущениям, слабое заклинание огня, дабы вновь зажечь хотя бы один из фонарей, он небольшим щелчком пальцев зажег их все. Помещение тут же вернуло себе прежний вид, а потому вид множественных разрушений вокруг и давящая атмосфера безысходности вновь на мгновение захватили Лео, когда к его горлу подступила рвота. Его тело изогнулось, желая выпустить из себя весь накопленный стресс, но Лео сдержался и сумел вернуть его в изначальное положение.

Окинув ясным взором лабораторию, он заметил те изменения, что принесло его отсутствие: в том углу, где раньше находилось бездыханное тело Константина, теперь виднелось лишь кровавое пятно, а от капсулы, в которой должен был находиться Вильгельм, исходило странное свечение и испарения. Возжелав изначально проверить отсутствие учителя, Леонард почувствовал, как с каждым шагом, что он совершает, за ним так же тянутся четыре еще пока непонятные ему сущности. Они будто нитками были пришиты к его спине. Обернувшись, он, наконец, понял в чем дело: то были клинки Легиона. Когда он их увидел, то ему вновь стало плохо, на этот раз тело просто обрушилось сначала на колени, отказываясь подчиняться, а потом и вовсе сжалось в позе эмбриона, в надежде никогда больше не видеть этого. Но буйные и тревожные мысли постепенно стали сменяться голосами, «их» голосами: Отто, Анна, а затем и Лиза, все они будто пытались его успокоить. Ничего внятного он разобрать не мог, но в его голове начали появляться те воспоминания, что были ему так дороги: воспоминания о совместно проведённом времени. Первый урок от Отто, чтение стихов с Анной, даже, казалось, уже давно забытая им почти постыдная сцена примерки всяких нарядов с Лизой.

Леонард явно чувствовал и осознавал, что эти послания сейчас исходят именно от этих трех клинков. Как будто там внутри и правда кто-то до сих пор есть. Но всем им явно не хватало еще одной составной части. Громко заявив о себе, с треском вырвавшись из прежних оков капсулы, к Лео внезапно прильнул и новый клинок. Последовав его примеру, остальные так же уверенно обхватили Лео и подняли его на ноги. Более не видя в них лишь жалкие пародии и оболочки своих прежних друзей, уже он схватил их всех и крепко обнял, давая волю новой волне слез:

– Вы все, вы все… вы все здесь! – он сжимал их с такой силой, что чувствовал очередные сигналы от них, так как они переживали, чтобы он случайно не порезался об их острые кромки – Глупые! Пусть даже из-за этого вы изрежете всё моё тело на кусочки! Я не почувствую и каплю боли, мне гораздо важнее, что вы сейчас рядом!

Он больше не плакал, вместо этого он уже заливисто смеялся, так, будто снова встретил друзей, которых давно не видел. Слишком давно. Незаметно для себя, с легкостью принимая эту новую часть себя, он поспешил с ними вместе кое-куда направиться. Нет, он более не желал идти по последним стопам своего учителя. Видя, какой толстый кровавый шлейф тот оставил за собой, он, с горестью для себя, понимал, что Константин из последних сил попытался скрыться от него, желая умереть в одиночестве. Сколько же таких одиноких и укромных мест было у этого человека? Неужели, даже находясь среди всех своих учеников в этом приюте, он до сих пор мог чувствовать себя одиноко? Леонард, пока что, и не надеялся найти ответ на эти вопросы, но, завидев, книжку с судьбоносным названием, просто не смог устоять:

– «Дневник» – прочитал он.

Это была достаточно увесистая, хоть и небольшая книжка в кожаном изветшалом переплете. Пролистав её, он понял, что написана она была всего за пару дней впопыхах. Кое-где чернила протекли прямо на бумагу, некоторые страницы были выдраны, много чего было перечеркнуто или исправлено. Последний труд Константина внешне выглядел нелепо, собственно, как и он сам в свои обычные дни.

– Прочту позже, пока что, у меня есть одно важное дело – захлопнул дневник Леонард и направился наружу.

Бродя в полном одиночестве, по лишенному звуков и красок приюту, Леонард часто останавливался в ранее знакомых ему местах, где его окутывали воспоминания о том, как всё здесь происходило раньше. Вот из соседней двери выскочил обеспокоенный Вильгельм, а вот уже и сам Лео сонно выглядывал из другой двери, будучи разбуженным своим шумным другом. Еще на входе в столовую он пересекся с учителем, который нёс перед собой огромную стопку из книг, а потому почти ничего не видел. Леонард даже машинально остановился и пропустил этого призрака прошлого перед собой. Когда же он распахнул массивные двери в столовую, то на секунду ему удалось узреть её такой, какой он её раньше в жизни не видел. Она была вся забита людьми: все прежние ученики решили напоследок навестить это место и устроить один огромный и шумный пир. Но только стоило ему на секунду перевести взгляд, как тут же всё улеглось. Лео беспомощно стоял посреди огромного помещения, предназначенного для пропитания сотни человек, пока сзади с такой же болью и досадой слегка вибрировали и его клинки.

– Значит, и вы это помните? То обещание, что мы всегда давали, когда впервые оказывались здесь? – меланхолично вопросил у своих немых друзей Лео – Тогда передайте им, что я еще немного…. Чёрт, что я несу!? Я же вовсе не хоронить «вас» туда иду, скорее просто вынести самому себе предупреждение.

Клинки совершенно непонятно для него отреагировали на эту последнюю фразу. Они будто потянули его прочь от этой идеи. Но он не собирался давать себе никаких поблажек. Он должен стать сильным, чтобы исполнить их мечту, а потому щадить себя не собирался. Ни в физическом, ни в магическом, ни в, тем более, моральном плане. Свои чувства он уже давно готов был запихать куда подальше при необходимости. Ибо тело может сломаться, магические пути и поры могут иссякнуть и ссохнуться, а вот в своей голове только он хозяин.

И вот его путешествия подошло на сегодня к концу: он оказался за пределами приюта, в том самом месте, к которому сам себе раньше поклялся не приближаться. Это было «кладбище» всего того, что этот приют потерял за годы своего существования: далеко не под каждым крестом здесь находилось что-то, кроме воспоминаний и земли. И этому месту было суждено пополниться еще несколькими: Лео искусно создал и вонзил в землю сначала лишь только четыре стальных креста, и каждый из них был подобен одному из клинков за его спиной. После чего он поудобней уселся на сырую землю и дополнил «фальшивую» могилу, как он себе это всё представлял, каждого той или иной особенностью: Отто он оставил небольшую палетку с красками и кисточку, в надежде, что тот снова поразит его своим искусством. Для Анны он сначала долгое время ничего придумать не мог, но лишь позже понял, что уже отдал ей всё, что только мог: сердце и душу, а потому лишь оставил отпечаток своей ладони в надежде снова соприкоснуться с ней. На могиле Лизы он оставил её любимый цветок: не зря же Вильгельм ему об этом все уши прожужжал. Сначала сделав это лишь по такой прихоти, вглядевшись в алые и полные цвета лепестки, он почувствовал, что тот идеально ей подходил. Хотя то было лишь его банальное, лишенное вкуса ощущение. Сама Лиза явно вкладывала в это куда больше, чем простое визуальное сходство, ведь так? Для своего лучшего друга он приготовил что-то особенное и вонзил созданный клинок рядом с его крестом в надежде когда-нибудь вновь сойтись в схватке. Какая дурость, желать подобного своему другу?! Но так могло на данный момент показаться лишь со стороны, а потому Лео хотел было уже идти, но Легион почему-то вновь не отпускал его.

И он знал, в чем была причина:

– Значит, вы не против? – клинки покачались из стороны в сторону, будто кивая – Тогда, учитель, это для вас.

Он перенес свое тело в воздух с невероятной легкостью, будто был неосязаем, нашел подходящее место посреди всех прочих крестов и решительно обрушил туда новый, по размерам превосходящий все прочие, опутанный сотнями страниц различных учебников и вовсю исписанный чернилами. Почему могила для учителя получилась такой странной? Потому что Лео так чувствовал.

– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить Константина, но тот учитель, что подарил нам чудесную возможность жить и учиться здесь, заслуживает именно подобного отношения – опустившись наземь, с гордостью глядя на свое творение, произнес Лео почти торжественно.

В этой могиле тоже не должно было быть тела, ведь тот учитель, что был здесь похоронен, был ненастоящим. Он был лишь еще одной мечтой, что Лео и все остальные надеялись воплотить в жизнь. Окончательно смирившись с этим фактом, Лео оперся на этот могучий крест и решился, наконец, прочитать написанное внутри дневника.

«Привет, Леонард, если ты читаешь это, то я, скорее всего, мёртв! Эх, жаль, конечно, но ничего не поделаешь, видимо ты оказался гораздо сильнее, чем я предполагал. А это значит, что мои старания и страдания окупятся еще сильнее! Что же, пока ты еще не разозлился на мой беззаботный стиль написания и не выкинул этот проклятый труд в печку, спешу предупредить, хотя скорее, напомнить кое о чем. Они придут. И явно окажутся недовольны тем, что Легион оказался под твоим контролем! Бездари и придурки имперские! Будто я вообще мог позволить им когда-то наложить руки на что-то подобное! Главное сейчас не переживай, Лео, если ты окончательно освоишься с Легионом, то тебе всё будет по плечу! А потому сейчас начнется немного скучная, но самая объемная часть – я объясню, что такое этот чертов Легион, и как им пользоваться. И напоследок выдам всё, что узнал о боевых способностях имперского отряда».

Манера написания у Константина, на самом деле, была очень странной. От дневника прямо таки источался удушающий приторный запах. Учитель писал его, постоянно вставляя свои неуместные шуточки, будто стараясь разбавить удручающий посыл написанного. Что за нелепица!? Однако столь свойственная ему…. Кое-как всё же продравшись сквозь это раздел, Леонард хотел было уже навсегда закрыть дневник и исполнить написанное, придав его огню. Чтобы тот не отвлекал его от очередной недели изнурительной подготовки к новому сражению. Беда была в том, что ознакомившись со способностями своих противников, он почувствовал огромную пропасть между ними. То, что ему единожды удалось узреть от одного из них, оказалось лишь кусочком его истинной устрашающей силы. А таких кровожадных, готов пойти на любые радикальные меры, монстров в костюмах там было еще четверо. Как ни пытался сконцентрироваться сейчас Лео, его лишь охватывала дрожь по всему телу.

«Если ты это прочитал, то надеюсь, что вы с Вильгельмом не затянули с раздумьями, а потому сейчас у тебя еще должно остаться время, что подготовиться. Время, пожалуй, сможешь рассчитать и сам, не зря же я тебя учил, верно? К сожалению, этот бой наверняка будет смертельно опасным, а потому заранее прошу прощения, Лео. Но ты, как мой сын, не подведешь меня, ведь так? Изрежь их там всех хорошенько и себе в удовольствие, они всё равно не люди, а чудовища, что вынудили меня так поступить, понимаешь?»

Прочитав подобное, к нему вновь вернулись воспоминания прошлого дня, где учитель, а точнее Константин, вел себя точно так же. Вся эта немотивированная жестокость и резкие утверждения, что он бросал им в лицо, совсем не сдерживая свою внутреннюю тьму. Но что же вынудило его измениться? Если он так пишет, то должен рассказать о причине, верно?