Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

Он обвёл глазами окружающих его пилотов второй эскадрильи, командиром которой его только что назначили. Взамен погибшего вчера капитана Миронова.

– И ещё! – спохватился он, – метеослужба передаёт: над целью видимость хорошая, облачность с разрывами, но на пути к цели сплошная низкая облачность. Нижняя граница – 150…200 метров, верхняя – около двух тысяч. Пойдём над облаками, высота – 2500. В районе цели снижаемся до 1000. Всё понятно?

– А почему не обойти облачность? – подал голос Мишка Никитенко, ведомый Андрей Чудилина.

– А потому и не обойти! Цель – на пределе радиуса, обходить – горючки не хватит. Так, всё, наносим линию ЛБС на карты! Вылет через 15 минут.

***

Шли на двух с половиной тысячах. Внизу, под крылом, плавно и величественно проплывали взбитые, как подушки, громады кучевых облаков. Иногда в разрывах облаков просматривалась далёкая земля. Яркое голубое небо резко контрастировало с белым, кучерявым покрывалом из облаков. Ослепительное солнце било в левый глаз. Мерно, как довольный сытый кот, урчал мотор.

– Я и не думала, что может быть так красиво! – подала голос Агния.

– Да-а… красиво, – согласился Андрей, – мы, штурмовики, нечасто такое видим. Всё по низам, да по низам ходим, не выше тысячи метров. Или вообще на бреющем. А вся эта красота наверху… Вот бомбёрам проще – они постоянно на таких высотах ходят.

Андрей замолчал. Молчал долго, как будто что-то обдумывая, потом разлепил губы, чтобы задать Ангелу мучавший его вопрос:

– Слушай, а…

– Ты про Толика хочешь спросить? – хмыкнул за спиной Ангел, – как я его угомонила?

– Ну… да.

– Да очень просто. На шее человека, да и по всему телу, разбросаны особые точки. Так вот, надавив на такую точку, можно обездвижить человека. Надо просто знать, куда нажимать.

– Э… а почему у него нос болел? Ну не мог же он сам себя за нос укусить?!

Агния звонко рассмеялась:

– Это я ему просто внушила, чтобы его запутать, чтобы у него окончательно мозги набекрень съехали!

– М-да… – задумчиво подытожил Андрей, – болевые точки… внушила… о, сколько нам открытий чудных… – продекламировал Андрей и опять надолго и задумчиво замолчал.

Агния хмыкнула, дёрнула плечом, добавила:

– Да и Поддубный уже всё. Спёкся…

– В смысле? – не понял Андрей, – он же не помер ещё, что значит спёкся?

– Да то и значит, – пояснил Ангел-хранитель за спиной, – эвакуироваться не захотел, добра стало жалко, живёт сейчас под немцами, паёк от них получает, прислуживает им.

– Как прислуживает?

– Да так и прислуживает! Бильярдным залом заведует. Они его уважают, да и он к ним не в претензии. Ну, как же, он – чемпион, они – культурная нация! Да вот только эта культурная нация… Ты детей, прикрученных колючей проволокой к столбу, помнишь?

– Вовек не забуду! – скрипнул зубами Андрей.

– Во-во! Короче, после войны ему этот бильярдный зал-то Советская власть припомнит.

– И что?

– А ничего. Совсем ничего. С довольствия снимут – ни пайка, ни карточек, ни зарплаты. Будет ходить по соседям, побираться, голодать… И в сорок девятом помрёт. Вот так-то, Андрюша. Не простили ему предательства. Прислуживать врагам – это значит предавать свой народ, свою Родину.

Андрей молча кивнул, полностью соглашаясь с Ангелом-хранителем. Внизу проплывали белоснежные облака. Тонко почувствовав настроение своего подопечного, Агния спросила:

– А хочешь, я тебе спою?

– Спой! А про что? – оживился Андрей.

– А про самолёт, который летит ночью над облаками, хочешь?

– Давай! Про ночной бомбардировщик, что ли?

– Да нет, самолёт пассажирский! – она прокашлялась, и запела своим мягким и мелодичным голосом. Её голос звучал у Андрея прямо в голове:

"– Поздний час, половина первого

Семь тысяч над землей

Гул моторов, обрывки сна

За окном облаками белыми

Бежит пейзаж ночной

А над ним летит луна"

Песня расслабляла, настраивала на мирный лад. К голосу Агнии стал приплетаться какой-то мерный ритм, видимо она в такт словам стала чем-то пристукивать по лафету пулемёта.

"– Тайное движенье в небе без конца

Вижу отраженье твоего лица

Ты далеко от меня за пеленой другого дня

Но даже время мне не сможет помешать

Перелететь океан и разогнав крылом туман

Упав с ночных небес скорей тебя обнять…"

Тут она резко оборвала пение, и замолчала, как будто к чему-то прислушиваясь.

– Так, Андрюша, к бою!

Андрей встрепенулся:

– Что случилось? До цели ещё несколько минут лёту!

– Я чувствую… Сейчас что-то будет… От тебя потребуется всё твоё умение и выдержка. Пока не могу сказать. Нет ясности. Но что-то будет…

Внизу показались разрывы облаков. Эскадрилья шла, держа прежний курс. Командир эскадрильи, Илья Кутеев, кося глазом на планшет с картой, лежащий на левом колене, и бросая быстрые взгляды на проплывающую под крылом открывшуюся в просветах местность, пытался быстро сориентироваться. Наконец, полминуты спустя, все пилоты услышали в наушниках его голос:

– До цели одна минута. Цель слева, тридцать. Начинам снижение.

И тут на горизонте, прямо по курсу, на пределе видимости, появились малюсенькие точки. Они росли, их уже можно было сосчитать. Они шли с небольшим превышением, чуть меньше, чем на трёх тысячах. Где-то 2700…2800 метров.

– Э! Горбатые! Впереди самолёты противника! – подал в эфир голос командир истребительного прикрытия, – восемнадцать штук, похоже на пикировщики, идут двумя девятками. Что будете делать?

Трёхсекундная пауза и ответ комэска Кутеева командиру прикрытия:

– У меня приказ: атаковать цель. А ты и твои орлы – атакуйте пикировщики!

– Не могу, у меня тоже приказ: от вас ни на шаг! – прогудел в эфире голос командира истребительного прикрытия.

Трёхсекундная пауза…

– Чудилин!

Андрей, весь на адреналине, мгновенно щёлкнул тумблером, переключаясь на передачу:

– Я!

– Слушай мою команду: третьему звену атаковать пикировщики! Как понял?

Щелчок тумблера на передачу:

– Приказ понял: моё звено атакует пикировщики.

Обратный переброс тумблера на приём. В наушниках опять голос комэска, дрожащий от возбуждения, но с хорошо заметным металлом в голосе:

– Первое и второе звено – атакует основную цель. За мной!

И его самолёт, наклонив нос, начал свой стремительный разгон в сторону цели. Первое и второе звено в точности повторили его маневр.

Андрей же, опять щёлкнув тумблером, крикнул в эфир:

– Третье звено! Атакуем пикировщики! За мной!

И двинув рычаг газа вперёд на максимум, полез в набор высоты29. Все три пилота его звена повторили его действия и поддав газу, тоже стали набирать высоту. Истребители сопровождения, видимо, повинуясь приказу своего командира, разделились: две пары остались сопровождать основную группу, пикирующую вниз, а одна пара, как привязанная, пошла в набор высоты, прикрывая набирающее высоту звено Андрея.

Пикировщики росли в размерах, уже были видны их изогнутые «обратной чайкой» крылья, и тоненькие лапки неубирающихся шасси.

«Две девятки… неужели они без прикрытия идут? Должна же у них быть группа расчистки воздуха?30» – толкнулась в голове мысль.

– Вот они! Вот они!!! – крикнула Агния у него в голове, – слева, девяноста!

Быстрый бросок взгляда в левую форточку – точно!!! Сверху, восемь точек! Валятся вниз со стороны солнца!!!

Бросок тумблера рации на передачу:

– Маленькие!! Слева сверху фрицы!!! Прикройте!

– Видим!

Два Лавочкина синхронно заложили резкий левый разворот в сторону истребителей противника.

– Горбатые! Бейте лаптёжников! С мессерами мы разберёмся!

Силуэты лаптёжников растут в размерах – до них уже не более трёх километров. Один из пикировщиков отделяется от группы, и набирая в пологом пикировании скорость, уходит вниз.

«Куда он? Почему один?» – в голове пулей пролетает мысль.

– Цель сейчас обозначит, – скороговоркой тараторит за спиной Агния, отвечая на его мысленный вопрос, – цель – наши войска на отвоёванном плацдарме. Андрюша, не промахнись! Сбей ведущего группы – он идёт в центре первой тройки. Вали его, Андрюша!!!

Андрей бросает быстрый взгляд направо, на самолёты своего звена – они растянулись в стороны, обеспечивая себе свободу манёвра при атаке, и напористо, на полном газу, набирают высоту.

Андрей видя, что его звено уже, наконец-то, набрало ту самую высоту, на которой идут немецкие пикировщики, отдал ручку от себя, и мелкими, несуетливыми движениями выровнял нос самолёта, направив его точно на центр строя Юнкерсов.

Пилоты пикировщиков, почуяв неладное, занервничали, стали перестраиваться.

Андрей выбрал себе цель – идущего впереди всех Юнкерса, вогнал его в перекрестие прицела, выдохнул, и нажал обе гашетки. И тут же увидел, как затрепетали на крыльях летящего навстречу пикировщика две огненные точки! Ведущий немец оказался тоже неробкого десятка, и принял навязанную ему лобовую атаку! Вспышки от выстрелов осветили кабину, дымные линии, перечёркнутые зелёными и красными огоньками трассеров, потянулись в сторону ведущего Ю-87.

Навстречу рванулись трассы 20-мм снарядов Юнкерса, бабахнуло по правому крылу. Одна, две, три секунды… вспышки попаданий окутали Юнкерс, и вспыхнувшим ярким факелом, он проскочил мимо левого борта, метрах в двадцати. Андрей успел рассмотреть тускло-оливковый фюзеляж, перекрытый угловатыми буро-коричневыми пятнами камуфляжа, жёлтую полосу на фюзеляже перед хвостовым оперением, жёлтые же руль поворота и низ капота двигателя. С резким, коротким гулом сбитый Юнкерс промелькнул совсем рядом и скрылся за хвостом, повесив в небе столб чёрной копоти. Тут же промелькнули, разойдясь со звеном штурмовиков на встречных курсах, остальные пикировщики.

– Атакуем ещё раз! – крикнул в эфир Андрей, забыв отщёлкнуть тумблер рации на передачу. Но его опять, как и в прошлый раз, почему-то услышали все пилоты его звена. Заложив левый вираж, Андрей увидел грандиозную картину: два сбитые пикировщика, разваливаясь на части, кувыркаясь, летели в свой последний путь к земле, ещё один, сильно дымя мотором, отвалил в сторону. А тот самый пикировщик-одиночка, что полминуты назад с набором скорости ушёл вниз, уже заканчивал свою работу – он обозначал для своих камерадов цель! Включив подвешенную под брюхо дымовую шашку, он, стоя в крутом левом вираже, и оставляя за собой жирный хвост дыма, уже почти замкнул свой круг. И круг этот был точнёхонько над нашими войсками на отвоёванном плацдарме! Прорвавшиеся сквозь огонь штурмовиков оставшиеся четырнадцать Юнкерсов были уже почти над кругом, и готовились к своему убийственному броску к земле. И даже сбитие командира группы их не особенно сбило с панталыку – их строй был уже почти над целью, обозначенной дымным кольцом.

– Вот гад! Он же так цель для всей группы обозначил! – вскрикнул Андрей.

– Не отвлекайся, он уже свою работу сделал, бей тех, кто сейчас будет пикировать, – быстро затараторил Ангел за спиной.

– Не успеваю… – Андрей бросил пару быстрых взглядов по сторонам – этого хватило, чтобы понять, что все его парни живы, и все, развернувшись, уже идут в повторную атаку. Но они тоже не успевали перехватить первого пикировщика, который уже свалился на крыло, и набирая скорость, ринулся вниз в почти отвесное пике.

Немец был чуть выше, дистанция до него была около полукилометра, он почти перевалился на спину, задрав свои несуразные лапти в небо, и наращивая скорость, пикируя под углом около 70 градусов, должен был промелькнуть перед носом у Андрея секунд через пять…

– Бей его на пересечке! Упреждение – 5 корпусов! Заградительный огонь! – стрекотала за спиной Агния.

Андрей отдал ручку от себя, разгоняя самолёт, вынес точку прицела далеко перед носом несущегося к земле лаптёжника и дал длинную очередь из всех стволов. Было хорошо видно, как пилот лаптёжника, увидев трассы перед носом, стал судорожно дёргать рулями в попытке миновать трассу. Но через полсекунды влетел в неё, взорвался облаком ошмётков, и вылетел вниз уже бесформенной и неуправляемой грудой металла, раскрашенного буро-оливковым камуфляжем.

– Есть второй!

Андрей, проскочив вперёд, успел бросить взгляд наверх, в плексигласовое окно над головой: прямо на него валился в пике следующий Юнкерс, третий начинал свой переворот через крыло, но не успел – его прошила очередь кого-то из подоспевших штурмовиков! Заложив левый вираж, Андрей бегло осмотрелся – наверху пара Ла-5 жёстко рубилась мессерами из группы «расчистки воздуха», уводя их подальше от места схватки штурмовиков с пикировщиками. Ещё два Юнкерса, оставляя за собой дымные хвосты, пошли вниз со снижением.

– Есть ещё один! – послышалось в эфире. Андрей узнал голос Мишки Никитенко.

Стоя в левом вираже, Андрей увидел, что все остальные Юнкерсы спешно освобождаются от бомбовой нагрузки, и сбросив неприцельно свои бомбы, хаотично рассыпались по небу. И только двое смогли спикировать в обозначенный дымом круг и прицельно сбросить свои бомбы.

– Собирай звено! Дело сделано – атака сорвана, – в голове звучит спокойный голос Агнии.

Щелчок тумблера на передачу:

– Парни! Прекратить преследование!

Собрав звено, Андрей даёт новую команду:

– Работаем по основной цели.

И разворачивает самолёт, направляя его в сторону крутящейся над позициями немцев карусели. Быстрый взгляд на приборы – вода почти кипит, масло тоже. Ручку от себя, газ на минимум – пусть движок хоть чуть-чуть отдохнёт. Высота падает, скорость растёт: несмотря на то, что движок работает на самых малых оборотах, самолёт, планирующий под углом 30 градусов, разгонятся сам по себе, как с горки на санках.

Через полминуты, встроившись в общую карусель над целью, четыре самолёта третьего звена освобождаются над целью от ЭРЭСов и бомбовой нагрузки.

***

Всю обратную дорогу домой Агния сидела, нахохлившись, как воробей на жёрдочке, и молчала. Попытки разговорить её ни к чему не привели. Андрей же был весь на адреналине – удачная атака на немецкие пикировщики несказанно воодушевила его, а пара лично сбитых Юнкерсов буквально вырастила крылья за спиной. Но вскоре молчание Агнии стало угнетать, потом в сердце поселилось беспокойство, постепенно перераставшее в нешуточную тревогу. В конце концов он толкнул свою мысль в сторону Агнии, обозначив в воздухе один большой вопрос.

Она откликнулась спустя несколько секунд:

– Беда идёт, Андрюша. Большая Беда. Будь начеку.

Секунд десять Андрей молчал, переваривая услышанное, потом задал уточняющий вопрос:

– Беда грозит мне?

– Нет. Это относится к другому человеку.

И помолчав немного, добавила:

– И она уже почти пришла, мы не успеем. Ты сможешь только отомстить.

Сердце ухнуло вниз, кровь прилила к лицу, бросило в пот. Ничего уточнять не хотелось, и… где-то в глубине, глубоко-глубоко, таилась надежда что…

Нет, Агния не ошибается! Что-то будет… Что?!

В наушниках послышался весёлый голос комэска:

– Ну вот, мы почти дома!

И вдруг… тут же, тревожно:

– Внимание! Над аэродромом самолёты противника!

И точно: над аэродромом вились несколько пар самолётов – они делали заход, атаковали, выныривали вверх, делали пологий вираж и снова ныряли вниз, атакуя всё, до чего могли дотянуться.

До них было километра три, и уже хорошо различались тощие, худые силуэты двухмоторных стодесятых мессеров.

– Внимание! Атаковать самолёты противника! Первое звено заходит справа, второе – слева! Третье бьёт тех, что по центру!– проревел в эфир командир эскадрильи Илья Кутеев.

Все самолёты поддали газу, и разбившись на три четвёрки, наращивая скорость, пошли к своему аэродрому. У большинства боекомплект был расстрелян весь, «до железки»; у некоторых ещё оставалось совсем чуть-чуть. По нескольку снарядов на ствол…

***

– Воздух! – заорал кто-то, и все, кто был на поле, помчались к укрытиям. Буквально через пять секунд с нарастающим рёвом из-за кромки леса выскочила пара двухмоторных Ме-110,

и сбросила пару бомб. Бомбы рванули на поле, не причинив вреда. Тут же проснулись 37-мм зенитки и часто-часто захлопали, посылая 5-снарядные очереди в небо. Сразу за первой парой выскочила вторая и с ходу подавила одну из зенитных батарей, засыпав её кучей мелких осколочных бомб. Облако разрывов накрыло позиции зенитной батареи. Тут же со звенящим рёвом выскочила третья пара и сыпанула мелкими осколочными бомбами совсем недалеко от стоянок. Послышались крики первых раненых…

Антонина присела на дно окопа и завороженно смотрела на то, как немецкие самолёты, сбросив бомбовую нагрузку, делая заход за заходом, принялись штурмовать аэродром с бреющего полёта. В первые же полминуты боя ими были подавлены ещё две батареи 37-мм зениток.

Расстреляв пулемётно-пушечным огнём зенитки, тяжёлые двухмоторные истребители-бомбардировщики принялись за стоянки самолётов.

Две четвёрки Илов стояли около деревьев, прикрытые маскировочной сетью. Первым же близким разрывом немецкой 50-килограмовой бомбы снесло маскировочную сеть, и самолёты стояли совсем открытые. Рядом стояли две только что подъехавшие машины, кузова которых были битком набиты 100-килограммовыми бомбами. Рядом с один из самолётов стоял бензозаправщик, конец шланга тянулся к самолёту – только что часть содержимого цистерны была перекачана в баки готовившегося к вылету штурмовика. С первыми же криками «воздух!» всех, кто был рядом с заправщиком, как ветром сдуло – сейчас они, втянув головы в плечи, как и все остальные, сидели, скрючившись, и вжавшись в стенки окопов.

С рёвом пронеслась на бреющем пара атакующих аэродром самолётов, поливая всё перед собой из пушек и пулемётов.

– Бензин! Заправщик!! Заправщик горит!!! – проорал кто-то совсем рядом в окопе.

Антонина подняла голову над бруствером и увидела, что у бензовоза, стоявшего в двадцати метрах от их окопа, задымился двигатель – по всей видимости, одна из зажигательных пуль попала ему в мотор. Через пару секунд из-под капота вырвались языки пламени.

– Твою мать! – истошно проорал кто-то в окопе, – всё!! Там же пол-цистерны бензина! И бомбы рядом! Пи…..ц всем! Ща как ёб…..т!!!

Из тех, кто был рядом с нею в окопе, некоторые, закрыв руками голову, упали на самое дно окопа, остальные рванули бегом, нещадно топчась сапогами по тем, кто упал. Кто-то побежал, пригибаясь, вправо вдоль окопа, кто-то рванул влево – лишь бы подальше от готового вот-вот взорваться бензовоза, подальше от снаряжённых и заправленных самолётов, и машин с бомбами.

Антонина же, как прибитая, осталась на месте – ноги у неё отнялись от страха, в голове вихрем закружился хоровод мыслей:

«Бензин… бомбы… самолёты… всё взорвётся… люди… погибнут… надо что-то делать!»

Антонина ошеломлённо оглянулась вправо-влево. Губы её прыгали, глаза были широко распахнуты, рот приоткрыт… Оглушённая рёвом самолётов, грохотом взрывов и гарью от пожаров, она беспомощно оглядывалась вокруг, ища помощи и поддержки. Никого рядом не было…

И вдруг!

Какая-то неведомая сила выбросила Антонину из окопа – она перемахнула бруствер и стремглав со всех ног помчалась к бензовозу.

– Куда ты, чокнутая?! Назад, дура!!! – орали ей в след несколько сорванных голосов.

«Полминуты… у меня есть полминуты…надо успеть!» – билась в голове у неё одна-единственная мысль.

Она вскочила в кабину – двигатель горящего бензовоза неспешно бухтел на малых оборотах.

«Так… выжать сцепление… включить передачу… сцепление отпускаем… газ добавляем» спокойно про себя она повторяла заученные действия. ЗИС дёрнулся и поехал.

«Главное – отъехать подальше от самолётов, метров на сто… главное – подальше от самолётов… подальше в поле…» – повторяла она раз за разом, отгоняя бензовоз на середину лётного поля…

***

– Внимание! Андрюша, вот они, вот они! – с надрывом вскрикнула сзади Агния, и быстро-быстро протараторила: – у тебя всего 23 снаряда – 12 в левой пушке и 11 в правой… На две очереди. Ты не должен промахнуться. Бей только наверняка. Я подскажу, когда.

Андрей увидел, как одна из пар Ме-стодесятых спикировала на аэродром. Расстояние до них было чуть больше километра, стрелять бессмысленно – на такой дистанции ни за что не попадёшь. И ещё глаз уловил движение какой-то машины по полю аэродрома – она медленно (так казалось с высоты) ехала от стоянок с самолётами. Она была вся объята пламенем, за ней тянулся, стелясь по земле, и заворачиваясь клубами, чёрный дым от горящего бензина. «Неужто сама поехала? Или в ней кто-то есть?!». Додумать мысль не успелось: носы мессеров осветились короткими вспышками выстрелов, трассы с тусклыми огоньками потянулись к машине, через треть секунды взрыли землю вокруг… и… уткнулись в неё!

На месте машины вспухло ярко-оранжевое облако вспыхнувшего высокооктанового бензина, рвануло в стороны, разбрасывая какие-то тёмные обломки. Оба мессера, выходя из атаки и уворачиваясь от вспухающего облака горящего бензина, синхронно отвернули вправо градусов на тридцать. Как раз в ту сторону, откуда на них валились сверху разогнавшиеся в пикировании на полном газу четыре штурмовика третьего звена. Немцы быстро заметили новую угрозу, и почти сразу же начали маневр уклонения – тут же вошли в крутой левый вираж. Но было уже поздно – через две секунды Андрей сзади-справа, на пересекающихся курсах, почти вышел на дистанцию открытия огня – до мессеров, только что уничтоживших бензовоз на поле, было метров 400, не больше.

Большой палец левой руки щёлкнул тумблер радиосвязи на передачу, услышав щелчок в наушниках, Андрей, не оборачиваясь, выкрикнул в эфир:

– Я седьмой! Мишка, прикрой, атакую!

Оба мессера попытались неуклюже увернуться от атакующего их русского штурмовика, но у них это плохо получилось – после нырка к земле они полезли вверх, набирая рабочую высоту, и неизбежно потеряли скорость.

Дистанция до них уменьшалась: 300…250…200 метров. Уже можно открывать огонь…

150 метров… 120… Сокращение дистанции замедлилось – пилоты обоих двухмоторных мессеров, спасая свои тевтонские шкуры, втопили газ, пытаясь оторваться от атакующего их русского штурмовика.

100 метров!

– Вот-вот… ещё чуть-чуть! – мстительно цедит сквозь зубы Ангел за спиной.

Но дистанция уже не уменьшается – они сравняли скорость и продолжают её наращивать, улепётывая на запад! С обоих двухмоторников потянулись трассеры от задних огневых точек – оба немецких стрелка открыли ответный огонь по атакующему их штурмовику. С дистанции в сотню метров промазать трудно – пули калибра 7,92мм как дробь застучали по бронекорпусу и центроплану, выбили фонтан мелких щепок с консолей крыла, оставили две белые мутные отметины на лобовом бронестекле…

– Пора!!! Вали их Андрюша! – грохнуло голосом Ангела в голове, – У тебя две очереди! Бей их, гадов!!!

Короткими, точными движениями ручки управления Андрей загнал силуэт первого мессера в перекрестие прицела, выдохнул, и втопил гашетки.

Первыми же снарядами он разнёс остекление длинного, как трамвай, фонаря. Мессер тут же клюнул носом к земле.

– Есть один! – крикнул Ангел за спиной, – бей, бей второго! У тебя одна очередь! Быстрее!!!

Второй мессер пытается уйти крутым левым виражом, он встаёт «на крыло» – перпендикулярно земле. И тут же быстро перекладывается в правый вираж – немецкий пилот, видя, что дело пахнет керосином, как последний шанс пытается исполнить «ножницы».

«Врёшь, не уйдёшь!» – короткий доворот, слаженная работа педелями и ручкой – небольшое упреждение в полкорпуса. Прямо в мозг вспышкой бьёт острый электрический импульс от Ангела, короткая команда «Огонь!».

Пальцы топят обе гашетки – дымные струи, перемежаемые огоньками трассеров, упираются в худой силуэт мессера – пересекают наискось фюзеляж, правый мотор и правую консоль. По попаданиям Андрей сразу видит – «не жилец».

И точно! В следующие полсекунды надламывается простреленный двумя 23-мм снарядами лонжерон правой консоли, и самолёт кувыркаясь, устремляется к земле. В небе остаётся порхать, как лист фанеры, отстреленный фрагмент консоли, метра три длиной.

***

Эскадрилья в полном составе закончила посадку. Садились немного в стороне – почти на середине полосы догорал остов сгоревшего бензовоза. Рядом стояла пожарная машина, суетились люди.

Сели, зарулили на стоянки.

Андрей устало вылез из кабины, прошёл по центроплану до кабины стрелка, хлопнул по фонарю рукой, удивляясь, почему Агния до сих пор не открыла его сама и почему не торопится вылезать. Заглянул внутрь через плексиглас – она сгорбившись сидела на ремне, как воробей на жёрдочке – её сотрясали рыдания.