Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

«Зараза, не успела!» – ругает себя Агния.

Фоккер, проскочив вперёд, уходит из атаки вниз-влево. Самолёт тут же начинает валить влево. Быстрый взгляд на левую консоль – с самого кончика консоли содран кусок обшивки в половину квадратного метра. Поток завихряется, срываясь с кончика крыла, обтекание становится неравномерным, приходится компенсировать отклонением элеронов вправо. «Чёрт, теперь будет крутить не по-детски!» – Андрей борется со ставшей вмиг непослушной машиной.

Оставшиеся семь Фоккеров без передышки атакуют два вставших в оборонительный маневр штурмовика: слева, справа, снизу, сверху, в лоб.

Внезапно замолкает УБТ Коли Никишина – самолёт командира эскадрильи уже не огрызается с задней точки.

– Коля пустой! – слышит Андрей вскрик Агнии. Короткая трёхпатронная очередь сзади, и: – Я тоже!

«Чёрт! Чёрт!!» – чертыхается Андрей, прикидывая остаток своего боезапаса. Там тоже – на одну-две очереди. Максимум на три…

Идя на пересекающихся курсах с самолётом комэска, Андрей видит, как один из Фокке-Вульфов стремительно подныривает к нему под брюхо.

– Командир! У тебя снизу сзади Фоккер! – срывая голос, Андрей ревёт в ларингофон, но понимает, что уже опоздал: с сотни метров ФВ-190 всаживает короткую очередь прямо в брюхо командирского Ил-2, и тут же резко отваливает в сторону. Ил аж немного подбрасывает вверх, он вздрагивает, от задней части его фюзеляжа летит сноп щепок. Но покачавшись с крыла на крыло, он как будто немного оправляется, и продолжает свой полёт.

А у Андрея нет даже секунды, чтобы связаться с ведущим – на него тут же, решив взять измором, одновременно заходят в атаку сразу четыре Фокке-Вульфа. Одна пара – сверху слева. Вторая – снизу справа.

– Так… так… ровно… иди ровно… – гремит в голове напряжённый голос Ангела.

Вдруг! Ду-ду-ду-дух! Опять застучал, дробно отдаваясь по всему фюзеляжу, задний УБТ.

«Откуда?! Она ж сказала, что она пустая?!»

И тут же команда:

– Влево!

Повинуясь, Андрей закладывает глубокий вираж, теперь уходя от пары подобравшейся снизу, и уже было вышедшей на дистанцию огня. Краем глаза Андрей замечает густой дымный шлейф за отвалившим вниз Фоккером.

«Неужели завалила?! А где эти, которые снизу?» Он крутит головой, бросая быстрые взгляды то в правое окошко, то в левое.

– Агнюша, где они? – хрипит Андрей

– Здесь они! – какой-то приглушённый шум сзади, и… длинная-длинная глухая очередь! Но не УБТ!

– Вправо! – Агния не забывает подсказывать Андрею. Он послушно перекладывает самолёт в правый вираж. И видит, как очередной Фоккер, зайдя сверху на самолёт комэска, даёт в упор короткую и точную очередь по его фонарю. Но в следующее же мгновение сам разваливается на части, получив такую же короткую и точную очередь по крылу! Подраненный штурмовик продолжает полёт по инерции, а Фоккер, раскидывая крылья, отдельными частями валится на сосны…

Два Ла-пятых, вырвавшись из собачьей свалки, успели-таки в самый критический момент боя, и с первой же атаки завалили двух Фокке-Вульфов! И тут же закрутили карусель с оставшимися, давая двум штурмовикам выйти из боя.

– Андрюша! Быстрее! Подсказывай Славке, как лететь, он ничего не видит! – в голове прорезался голос Агнии.

– А… а?! – Андрей еле-еле дышит, глаза застилает кровавая пелена, темнеет с боков, он почему-то видит только перед собой, в узком секторе. Невероятным волевым усилием фокусирует зрение, и находит впереди-слева самолёт комэска. Он летит как-то вяло, как будто совсем без контроля пилотом. Мёртво летит, постепенно опуская нос к земле. Но вот он резким движением поддёргивает нос. «Ага! Живой Славка!». И тут самолёт комэска, теряя скорость, начинает медленно заваливаться в левый крен. Опять резкий рывок, теперь уже элеронами, и самолёт рывком перекладывается, накреняясь уже на правое крыло…

– Андрюша! – молящим голосом стонет за спиной Агния, – быстрее, соберись! Командуй! Он ничего не видит! Он сейчас упадёт!

– Так. Ручку влево. Так. В нейтраль… Держи, – щёлкнув тумблер «приём-передача» даёт команды Андрей.

– Так, теперь добавь газу, – Андрей видит, как раскручивается винт на самолёте ведущего, и он уползает вперёд. Андрей поддаёт газу своему натруженному, перегревшемуся мотору, и оставаясь сзади-справа, идет, сохраняя дистанцию. Сверяется по компасу с курсом, делает поправку:

– Так. Слава, разворот вправо. Ручку чуть-чуть вправо. Так, так. Теперь ровно.

Самолёт комэска переваливаясь с крыла на крыло, рваными, дёрганными движениями всё-таки ложится на нужный курс, и слегка покачиваясь по всем осям, медленно, но верно идёт к аэродрому.

– Агнюша! Он что, ничего не видит? Тяжело ранен? – вопрошает, обращаясь к Ангелу, Андрей.

– Да, он ничего не видит! Да! Тяжело! Очень! – слышит он напряжённый ответ, – рули давай, не отвлекайся! Держи его в курсе, постоянно! Он тебя слышит, но ответить не может!

Андрей бросает взгляд на тумблер «приём-передача» и холодеет – один из проводов вырван, и болтается снизу!

– Агнюша! Беда! Радио не работает! Провод оборван! – в отчаянии кричит он.

– Да всё работает! Говори! Я! Ему! Транслирую! Твои команды!

Уже ничему не удивляясь, Андрей, следя за самолётом комэска, время от времени подаёт ему команды, и подбадривая и успокаивая, корректирует его рваный, неустойчивый полёт.

Медленно и мучительно текут минуты…

Вот уже и аэродром!

– Так, спокойно, Слава! Будем садиться. На брюхо. Шасси не выпускаем. Щитки тоже. Так, подсбрось газ… держи… чуть-чуть на себя. Крен влево… стоп. Идём ровно… высота 20 метров… 15… так… держи… немного на себя… так… выравнивание… выдерживай… выдерживай… касание!

Тяжело раненый командир эскадрильи, ничего не видя перед собой, под чутким руководством Андрея притёр-таки израненный штурмовик к земле. Проехавшись по инерции около сотни метров, он остановился, паря перегретым мотором. Андрей сделал круг, и удостоверившись, что комэск благополучно сел, тоже пошёл на посадку…

А к самолёту комэска уже бежали люди.

Сев и зарулив, Андрей бессильно сидел в кабине, не имея ни малейшей возможности пошевелиться. Силы окончательно покинули его.

– Командир! Командир! – забарабанила по стеклу взобравшаяся на крыло Шурка, – ты не ранен? Чего сидишь?

И она сама стала отодвигать сдвижную часть фонаря. Помогла вылезти Андрею. Ему самому казалось, что силы покинули его. Было такое ощущение, что как будто бы по нему проехал трактор. И не один.

– Агнюшу вытащи… – сипло попросил он. Но Агния и сама уже выбралась из кабины. На неё было больно смотреть – лицо осунулось, под глазами круги, а сами глаза мокрые…

У самолёта комэска суетились люди. Понесли носилки… Ещё одни…

Собрав последние силы, вдвоём с Агнией побрели на КП. Агния упорно молчала, и шмыгала носом. А когда уже почти подошли к КП, расплакалась…

***

– Товарищ командир полка! – Андрей устало бросил правую руку к шлемофону, – задание выполнено. Аэродром подскока обнаружен. И атакован. Фотосъёмку произвели. При отходе от аэродрома были атакованы истребителями, успевшими взлететь с аэродрома. Также уничтожен транспортник, снабжавший аэродром горючим и боеприпасами.

Андрей помолчал, и упавшим голосом добавил:

– Слава Миронов ранен… И Коля Никишин, похоже тоже ранен…

Комполка кивнул, походил, заложив руки за спину, посопел, и подняв глаза ответил:

– Старший сержант Никишин тяжело ранен. Оторвало ногу.

У Андрея упало сердце.

– А капитан Миронов – погиб.

– Как… п…погиб? – у Андрея отнялись ноги, он едва не упал.

– Так. Смертельное ранение в голову. Врач говорит, умер мгновенно.

– Товарищ командир! – вскинулся Андрей, – я же его… я же… я его вёл! Команды давал по радио! Мы ещё минут пятнадцать после боя до дому шли! Он же был жив! Он же сел!!

Комполка вздохнул:

– Не знаю, как он самолёт вел. Но его уже остывшим из кабины вынимали…

Агния без сил упала на скамейку и бурно, по-женски, разрыдалась. Андрей бросился к ней, подхватил за плечи.

– Ладно, идите! – махнул рукой командир полка, – зайдите в столовую, пусть вам там боевые**** дадут. Сколько попросите, пусть столько и нальют. Скажите, я распорядился. Хоть нервы успокоите. Хотя, какое тут к чёрту, успокоение…

Андрей вытащил рыдающую Агнию на улицу. Он впервые видел её такой. Принялся успокаивать. Она, уже перестав рыдать, всё всхлипывала, и всхлипывала, не в силах успокоиться.

– Ну всё… всё… – он гладил её по волосам, – всё, всё, хватит.

Она подняла на него заплаканные глаза:

– Я не смогла, Андрюша, прости меня!

– Да что ты не смогла?

– Я не смогла спасти вас всех!

Андрей потемнел лицом, сжал кулаки, сумрачно замолчал. К горлу подкатил комок.

– Я, понимаешь… у Славы перед боем… Понимаешь… у него вот здесь… на лбу… метка появилась. Чёрная.

– Что за чёрная метка?

– Вестник скорой смерти. И у Коли тоже такое было.

– Как так? Что за вестник?

– Понимаешь, – она горько всхлипнула, – это только я вижу, люди не видят, – как появится, то всё – пиши пропало. 100% почти. Карма. Судьба, понимаешь?

– По-ни-маю… – медленно, по слогам произнёс Андрей, и задал мучивший его вопрос: – и у меня тоже такое на лбу появилось?

– У тебя я не вижу. Для меня это – закрытая информация. Пока я здесь, я этого знать не должна. Иначе я могу опустить руки. А я должна биться за твою жизнь до последнего.

– Но ты и за их жизни сегодня тоже билась до последнего!

– Да, билась, но как видишь, у меня ничего не получилось, – она опять пригорюнилась.

Андрей долго сидел молча, размышляя, потом встал:

– Хоть и не до конца, но всё-таки получилось. Колька-то жив! Пойдём в медчасть.

Она помотала головой:

– Не…не… он сейчас под морфием, спит. Его уже пять минут, как в машину погрузили. Уже везут в госпиталь.

Помолчали.

– Выживет? – с надеждой спросил Андрей.

Агния молча кивнула.

Опять помолчали.

– Слушай, Агнюша, скажи, я вот не пойму, ведь не может быть, чтобы Славка… Он же самолёт вёл! Я же помогал ему! И он сел! Ну мёртвый же ТАК не может! Верно?!

И он пытливо посмотрел Агнии в глаза.

Она ответила ему прямым взглядом, и поколебавшись, ответила:

– Может. Он был мёртв.

– К…к…ка…как? – у Андрея отпала челюсть.

– Так. Ты давал команды не ему, а мне. Он действительно умер мгновенно, в момент попадания в него крупнокалиберной пули. Я дистанционно возбуждала электрические импульсы в его мышцах. И я через него управляла самолётом. А ты МНЕ давал команды.

Андрей надолго замолчал, переваривая только что услышанное. Потом вскочил, и закричал:

– ЗАЧЕМ?! Зачем ты это делала?

Она устало посмотрела на него, и тихо ответила:

– А Коля? Он должен был погибнуть? Я это делала ради него, чтобы он жил.

Андрей представил себе лежащего на дне кабины окровавленного Кольку-егозу, неунывающего балагура, и любимца эскадрильи, с оторванной ногой, без сознания.

Бессильно бухнулся обратно на ящик, на котором сидел. Уронил руки меж колен, закрыл голову руками. И глухо проговорил:

– Прости. Ты всё сделала правильно. Надо было спасти хотя бы его. Ты сделала это.

Она помолчала и тихонько продекламировала:

– «Он кричал напоследок, в самолёте сгорая:

"Ты живи! Ты дотянешь!" – доносилось сквозь гул.

Мы летали под Богом возле самого рая,

Он поднялся чуть выше и сел там,

ну а я – до земли дотянул."

– Высоцкий? – поднял на неё глаза Андрей.

– Да, – последовал лаконичный ответ.

– Как точно. Прямо про Славку. И про меня, – вздохнул Андрей.

Она кивнула, поднялась. Встал и Андрей.

– Знаешь, мы ему памятник поставим. А на нём табличку, полированную. А на ней вот эти самые слова напишем!

Агния, всхлипнув, молча кивнула.

Глава 9. Подвиг.

Бах! Облако разрыва зенитного снаряда резко вспухло прямо по курсу. Самолёт тряхнуло. Бах! Опять чёрная клякса разрыва, но уже сбоку. «Восемь-восемь! Крупнокалиберный!» – мелькнула мысль. «Откуда? Я ж на бреющем иду! Ведь на малой высоте бьют только эрликоны?! А тут целых 88мм!»

Бах! Самолёт опять тряхнуло, да так, что Андрей ударился головой об подголовник кресла.

И… проснулся! Распахнул глаза и пару секунд тупо таращился в темноту. Почему-то болела голова, в затылке.

Дух! – где-то в темноте послышался короткий удар. Андрей непроизвольно дёрнулся.

Дух! – ещё раз.

Андрей торопливо зашарил рукой справа от себя – Агнии рядом не было.

Дух! Окончательно проснувшись, Андрей понял, что звуки исходят со стороны двери, как будто в неё резко стучали каким-то твёрдым предметом.

«Стучат в дверь? Кто?!» Андрей нашарил на табуретке коробок спичек и торопливо поджёг фитиль на стоявшей тут же гильзе-коптилке. Оранжевое пламя высветило кусок горницы, по стенам метнулись причудливые тени от рук Андрея.

Дух! Гвоздь – двухсотка, со свистом пролетев полкомнаты, с хлёстким стуком воткнулся остриём во входную дверь… В двери, на высоте около полутора метров, уже торчал целый частокол из забитых подобным образом таких же здоровенных гвоздей. Не меньше десятка.

– Т-твою дивизию! – только и мог изумлённо вымолвить Андрей, окинув комнату взглядом.

Неуловимо быстрый взмах руки, свист, и во входную дверь был всажен очередной гвоздь-двухсотка. Дух!

– Вставай, Аника-воин! – смешливо морща носик, хохотнул маленький Ангел.

– Ё-моё! Что ты делаешь?! – выдохнул Андрей.

– Как что? Не видишь? Тренируюсь! – очередной резкий взмах руки… Дух! Ещё один гвоздь с силой воткнулся в полотно двери.

– Тренируешься?! Нафига гвоздями-то? С кем ты этими гвоздями воевать собралась?

Агния смешно выпятила губы и с силой дунула вверх, смахивая с потного лба прядь волос, и пояснила:

– Никогда не знаешь, как обернётся ситуация, а я должна быть готова к любому повороту событий. Ты забыл, кто я?

Андрей вздохнул, сел на кровати:

– А если кто внезапно войдёт?

– Внезапно не войдёт. Я его почувствую.

Андрей потёр ноющий затылок, провёл рукой по лицу:

– Тренируется она… а нафига так рано? Днём, что, никак?

– А тебе и так уже пора было просыпаться, иначе бы тебя зенитки сбили бы нафиг… – Ангел с хитринкой в глазах посмотрел на своего подопечного.

Андрей поднял на неё свои сонные глаза:

– А ты что, знаешь, что мне снилось?

– А чего там знать-то? Все твои сны я вижу. И всегда видела. По долгу службы обязана.

Взмах обеими руками, свист рассекаемого воздуха… Ду-дух! И пара гвоздей одновременно вонзились в дверь.

– Сначала меня это забавляло. Ну, как ты во сне рассуждал насчёт несоответствия калибра зениток и малой высоты полёта на бреющем. А вот когда ты уже стал дёргаться, и своей башкой треснул по кровати, тут мне стало понятно, что пора тебя будить. Ну, я и дала сигнал на пробуждение.

Она стояла, и упёршись рукой себе в бок, весело улыбалась.

Первоначальное раздражение ушло, а с ним и боль в затылке. Андрей сидел на кровати, и любовался своим Ангелом: она стояла, подбоченившись, в одной нательной рубахе, босиком с голыми ногами. Волосы её были схвачены сзади в короткий, задорный хвостик, несколько тонких, случайно выбившихся прядей свисали на шею.

Она уже была совсем не похожа на ту худенькую, неуверенную, полупрозрачную девчонку, с которой он месяц назад впервые вошёл в этот дом. Перед ним стояла крепкая, с неплохо развившейся мускулатурой, и заметно округлившаяся в нужных местах, уверенная и решительная девушка.

Она на лету поймала его мысль, и тут же озвучила свой ответ:

– А ты думал? Питание по высшей, лётной норме и постоянные физические упражнения.

– Красивая… – выдохнул Андрей.

– Что, нравлюсь? – она развела в стороны плечи, выпятила вперёд аккуратную и крепкую грудь, и ещё сильнее подбоченилась.

Андрей вскочил, и схватил её в объятия, сунулся лицом в её волосы. Дурманяще пахнуло девичим потом. Она стала шутливо отбиваться от него, отпихивая его руками:

– Иди, иди уже до ветру! Своим штыком меня сейчас насквозь проткнёшь! Иди на двор, говорю!

Андрей с трудом оторвался от любимой, бросился натягивать комбез. Не в силах оторваться взглядом от девушки, вслепую зашарил около кровати, пытаясь нащупать унты:

– Шурка с Тонькой где?

– Да давно уже на аэродроме! Давай поспешай, а то на завтрак опоздаем!

***

Шагая из столовой после завтрака по свежему, хрустящему под ногами снегу, Андрей вспомнил, о чём хотел спросить Агнию, да так и не спросил.

– Слушай, а вот ты вчера во время боя сказала, что у тебя боекомплект весь расстрелян, а потом слышу – ты ещё одну очередь из УБТ дала. Там что, заело у тебя?

– Да не заело… БК действительно кончился.

– А чем стреляла тогда?

– Так эти засранцы как почувствовали – вплотную подошли, метров на сто… Ну что тут поделаешь?! Пришлось четыре патрона сотворить. Срочно. Ну я ими ему в лоб и вмазала…

Андрей остановился, обнял её, посмотрел в глаза:

– Молодец. Жалко, что всего четыре.

Она вздохнула в ответ:

– Увы… я ж тебе говорила, что ничего тяжёлого творить не могу. Желательно до килограмма. Иначе просто сознание теряю.

Андрей с чувством молча поцеловал её в носик. Она смешно наморщила его и улыбнулась.

Они подошли к своему самолёту.

– Ой-ей-ей… – тяжко вздыхая, Шурка лазила под брюхом штурмовика, не замечая подошедших.

– Ну, чего там? – Андрей присел, пытаясь заглянуть туда, куда смотрела Александра.

– Ой, доброго здоровьичка вам, товарищ командир! – увидев подошедших, Шурка от неожиданности чуть не стукнулась головой о фюзеляж самолёта, – вот же ж фриц поганый! Прямо у Агнюши под ногами такую дырень вам прострелил!

– Где?

– Да вот, посмотрите! – она ткнула пальцем в рваную дыру в дне фюзеляжа, аккурат там, где начинается пустая хвостовая часть, за задними бронестворками в кабине стрелка.

– Ого! – подивился Андрей, и обернулся к Агнии: – как он тебя не зацепил-то?

– Агния улыбнулась уголком рта:

– Хы… это не он меня… это я его.

В голове у Андрея всплыло воспоминание про ту глухую длинную-предлинную очередь в конце боя. Предвосхищая его вопрос, Агния ответила обыденным голосом:

– Ну что мне оставалось, когда эта падлюка нам прямо под брюхо подлезла?! И что, зря я в кабине ППШ вожу?

Обводя взглядом изумлённо молчавших Андрея и Александру, она, как будто оправдываясь, прояснила подробности:

– Ну, чую, всё, амба… патронный ящик сдёрнула – и в сторону, бронестворки распахнула, на пол животом плюхнулась, и как дунула туда вниз полдиска с ППШ!

– Что, прям сквозь фюзеляж?! – округлила глаза Шурка, – наобум, вслепую?!

– А как ещё-то?! Прям сквозь фюзеляж! Там же не дюраль, там – фанера! Глаза зажмурила, чтобы щепой не повредило, и… всё! – она обвела шалыми глазами Андрея и Александру, внимательно её слушавших, и прибавила: – Да и почему вслепую? Я его сквозь фюзеляж прекрасно видела. И с закрытыми глазами тоже. Чётко в капот ему и зафинтилила. Там всего-то метров пятьдесят и было! Тут же с дымом поганец и отвалил.

Андрей молча сграбастал Агнию, подхватил под коленки, и закружил на месте.

Она заколотила его кулачками по груди:

– Да отпусти ты, сумасшедший! Ещё вчера вечером на свою спину жаловался, лечить тебя пришлось!

Андрей поставил Агнию на землю, отдышавшись, строго наказал Шурке:

– Ты это… про ППШ никому не говори! Особенно – политруку, особисту и старшему инженеру. А то, ещё начнут жилы на кулак мотать, насчёт умышленной порчи вверенной матчасти. С них станется!

– Да что ж, я дура какая, что ли? Небось понимаю… – Шурка заговорщицки улыбнулась и шутливо толкнула Агнию плечом, и веско подытожила: – Дырку эту фриц сделал, и точка!

Пришлось поцеловать и Александру. В щёчку. Агния понимающе улыбнулась…

***

Морозное, декабрьское утро тысячами иголочек щипало лицо. Низкая облачность висела над аэродромом, но на востоке небо было почти без облаков, и сквозь мутную, зимнюю дымку проглядывал диск холодного, блёклого солнца.

– И-э-эх! Что-то долго там начальнички гутарят, скорей бы уже, а то совсем окоченеем! – Толик Веселовский скакал то на одной ноге, то на другой, делая вид, что сильно замёрз.

– Чего ты скачешь, как козёл? – подначивая товарища, пошутил Андрей, – у тебя ж на ногах не сапоги, а унты надеты – в них захочешь, не замёрзнешь. Я вон стою, не мёрзну. Да и никто не мёрзнет. Правда, Агнюш?

Ответом ему был весёлый взгляд распахнутых карих глаз стоящего рядом ангела-хранителя.

– Козёл говоришь? А вот я тебе покажу! – и Толик, дурачась, и расставив широко руки, пошёл на Андрея, – а ну давай бороться!

– Отвали, придурошный!

Но было уже поздно – сержант неожиданно быстро метнулся к нему и сграбастал Андрея в охапку, и сдавил его так, что у того затрещали рёбра. Андрей с трудом устоял на ногах, и свободной рукой упёрся ему в небритый подбородок, выворачивая набок его голову:

– Э,э,э! Хорош, говорю, придурок! Щас всю рожу разукрашу!

Но Толя прижал свою голову к боку Андрея, и вцепившись в него, как клещ, натужно пропыхтел:

– Нифига! Давай бороться! Я – чемпион Иван Поддубный! – он сжал свой захват ещё сильнее, и Андрею стало по-настоящему больно: у него сильно стрельнуло в больной спине. Это мгновенно вздёрнуло Агнию – она мгновенно почувствовала его боль.

– Толька, сволочь, прекрати! – вдруг со звенящей злостью в голосе вскрикнула она.

Но Толик только натужно пыхтел и пытался повалить Андрея на землю. Все вокруг весело гоготали, наблюдая за схваткой – висящее в воздухе напряжение перед постановкой боевой задачи очень удачно развеялось шуточной потасовкой двух товарищей. Но Андрею было вовсе не до шуток – Веселовский очень удачно взял его в захват, прихватив к туловищу ещё и левую руку Андрея, и освободиться не было ни малейшей возможности. Конечно, ситуация легко разрешалась парой хороших ударов по голове противника – правая-то рука у Андрея оставалась свободной, но разбивать товарищу, даже зарвавшемуся в своей глупой и дурной шутке, лицо в кровь – ох, как не хотелось. Но похоже, выбора уже не было – Толик закусил удила, у во что бы то ни стало, хотел победить…

Дальше произошло непонятное – Агния шагнула к пыхтящим и взрывающим ногами снег борющимся, взяла Толика за плечи и лёгким, непринуждённым движением отделила его от Андрея. Руки Толи Веселовского безвольно опали, как плети, и подвернув ногу под себя, он вяло сел на снег с остекленевшим взором.

Отдуваясь, и пытаясь унять боль в спине, Андрей наклонился, и упёршись ладонями в коленки, пытался прийти в себя.

Агния похлопала Толю по щекам. Он дёрнулся, как будто включившись, и похлопав глазами, наконец-то осмысленно огляделся вокруг.

Агния положила ему руку на плечо, и скомандовала:

– Вставай, Поддубный!

Сержант Веселовский осоловело огляделся – всё вокруг было по-прежнему. Только он почему-то сидел на снегу…

– Что ЭТО было?! – хрипло спросил он.

Агния наклонилась, и упёршись взглядом ему прямо в глаза, серьёзно так выдала:

– Просто ты сам себя укусил за нос. Случайно.

Незадачливый борец потрогал свой нос – было действительно больно.

– Как я мог? Сам себя?! За нос?! – он осоловело оглядывался по сторонам, ища поддержки и объяснения.

Новый взрыв хохота вокруг.

– Уж не знаю, как… Себя спроси… – Агния пожала плечами.

Толик поднялся, отряхнулся от снега, с недоверием посмотрел на вполголоса матерящегося Андрея, опять потрогал свой нос, и пробурчав что-то невнятное, подошёл с группке хохочущих стрелков:

– Дай закурить! – и повторил раздражённо: – Дай закурить, говорю!

Скрипнула дверь землянки, в которой размещался КП, и все обернулись в ту сторону – из двери вышел Илья Кутеев и торопливо пошёл к группке лётчиков и стрелков, уже как полчаса дожидавшихся его на улице.

– Ну что? Теперь ты – комэск?

Илья кивнул:

– Да, назначили. И вот боевая задача, – он раскрыл свой планшет с картой.

– Вот здесь сегодня рано утром наши войска форсировали реку Тетерев, закрепились на плацдарме. И уже четыре часа его держат. Немцы подтягивают сюда всё новые и новые силы, пытаясь сбросить нашу пехоту обратно в реку. Уже было три контратаки. Наши тоже переправляют туда подкрепления, в попытке удержать и расширить плацдарм. Но переправочных средств не хватает – немцы наращивают силы быстрее.

– Так там же на реке вроде лёд? Какие такие переправочные средства? – послышалось сбоку.

Илья поднял глаза на сказавшего это младшего лейтенанта Сизова:

– Юрчик, какой, на хрен, лёд?! Там по этой реке четыре часа долбят фрицы! Миномётами! Нет там льда, там одни обломки! Короче! Наша задача – отработать эскадрильей по фрицам, и дать нашим расширить плацдарм. Работа точечная, расстояние между нашими и немцами метров 50, не больше. Когда подойдём, наши обозначат линию соприкосновения красными ракетами в сторону фрицев. Понятно? В первом заходе сыпем бомбы и бьём ЭРЭСами во всё, что движется, но не вплотную к линии окопов, а метрах в пятистах от линии соприкосновения, чтоб разрывами бомб и ЭРЭСов своих не зацепить. А потом пушечно-пулемётным огнём прицельно причёсываем всё остальное! – Илья обвёл глазами пилотов: – прицельно! Понятно? Своих ни в коем случае не зацепить! Особое внимание – пулемётным точкам и миномётным батареям! Снести всё к чёртовой матери! Делаем 6-7 заходов – не даём фашистам поднять головы как можно дольше. Задача ясна?