Спящая в огне

– Отец! – шаманка искренне и широко улыбалась, обнимая отца, утыкаясь лицом в его крепкое плечо, оставляя Этну с улыбкой наблюдать за воссоединением семьи. Насколько она знала, мать подруги в свое время отправилась на Отбор, будучи шаманкой, и успешно прошла его, став камеристкой. Вот только в отличие от многих людей, которым оказала доверие королевская семья, она не вышла замуж за знатного южанина при Дворе, влюбившись в обычного пекаря, который готовил хлеб специально для правящих королев. Родив ребенка, мать Ауреи не покинула своего поста, так что ее мужу пришлось взять на себя всю ответственность за дочь и лишь через год отвести ту на Север, чтобы она воспитывалась как ее мать. – Я не ожидала тебя здесь увидеть. Как ты узнал, что сегодня было испытание?

– Это было не сложно, учитывая, что ваши ходили и искали себе добровольцев, – мужчина усмехнулся, наконец выпуская дочь из объятий и окидывая ее любящим взглядом. – Пришел, как смог. Мама в курсе, что я тут и передает тебе привет.

– Спасибо. С ней мы тоже скоро встретимся, я ведь собираюсь участвовать в Отборе.

– О как. Ну я передам ей. А ты, Этна? Будешь пытать счастья? – ясный взор обратился на девушку, задерживаясь на ее темных глазах.

– Разумеется, Юлий, – сдержанно ответила будущая целительница, изогнув губы в слабой улыбке. Отец подруги ей всегда нравился. Он также, как и его дочь, хорошо относился к ней, не взирая на странное происхождение и паутину шрамов. Впрочем, вдруг его хорошее отношение – это просто замаскированная жалость? Не хотелось думать об этом в такой торжественный день.

– Ну и правильно. Уверен, тебе понравится Юг, – Юлий искренне улыбнулся, наслышанный про чужое бескрайнее любопытство и слабо сжал плечо девушки. – Рассказывайте, как прошли испытания?

Ответ на этот вопрос так и не прозвучал, ведь именно в этот миг чей-то зычный голос попросил, чтобы все заняли места за накрытыми столами и тишины. Говорившим оказался Эйгон, обводя своими серьезными глазами всех собравшихся северян, которые поспешили послушаться его. Наконец приблизилась самая долгожданная часть этого угасающего дня.

Все поспешили занять места на широких лавках. Целители мешались с шаманами, дети со взрослыми, а бывшие ученики – с наставниками. Юлий с девушками заняли свое место за одним из столов, которые стояли полукругом вокруг костра, который уже успели разжечь. Теперь его языки тянулись высоко вверх, сверкая и даря не только свет, но и тепло. Возле жаркого огня стояли Велес и Леона – старейшины целителей и шаманов, которые должны были огласить итоги испытания. Все взгляды вперились на самых пожилых северян. Любопытство витало в воздухе, которое успело достичь своего предела за этот день.

– Наконец можно начать самую долгожданную часть этого дня, – полушутя-полуворчливо начала старая шаманка, щербато улыбаясь. С разных уголков послышались приглушенные смешки. – Я, если вам интересно, на ногах с самого рассвета и, видит Мать, как сильно я устала. Поэтому не вижу смысла томить и вас.

– Ты как всегда весьма обаятельна, Леона, – Велес мягко улыбнулся, обратив взор выцветших глаз на шаманку. – Но я согласен, как бы там ни было. Одно могу сказать: я безмерно горд, что дождался этого дня и что мне выпала честь посвятить наших учеников в полноправных целителей и целительниц. Августа, Амос, Этна, Валериан и Виола, подойдите ко мне.

Названные ученики покинули свои места. Леона отошла в сторонку, чтобы дать бывшим ученикам выстроиться в шеренгу перед всеми присутствующими. На их лица отбрасывались тени от большого костра, а глаза сияли от волнения и радости. Все они смотрели на своих близких и дорогих людей, а их молодые сердца гулко, но радостно стучали за ребрами.

– Ученики, вы все весьма успешно справились с поставленной перед вами задачей, продемонстрировав не только теоретические знания, но и практические, – торжественно проговорил Велес, встав лицом к молодым людям, каждого одаривая гордым взглядом и ласковой улыбкой. – Поэтому теперь вы все имеете полное право называться целителями и целительницами.

К старейшине подошла Калисто, держа в руках пышные венки, сплетенные из цветов, листьев и веток ягод. Первый она отдала целителю и тот водрузил его на склоненную голову подошедшей Августы, проговорив слова благодарности Матери. Послышались аплодисменты, после которых девушка с улыбкой проговорила свою клятву, прежде чем уступила свое место возлюбленному.

Когда очередь дошла до Этны, она с трепетом и улыбкой склонила голову перед старым целителем, ощутив, как листья и веточки цепляются за волосы, но при этом венок очень крепко сидел на ее голове и был не таким тяжелым, каким казался поначалу. Подняв голову, она встретилась глазами с Велесом.

– Благодарю тебя, Мать леса, за то, что наставляешь руки этой целительницы. Впредь не покидай ее души, наставляя своими безмолвными советами и даруй ей мудрость во время лечения.

– Клянусь Белой Волчицей использовать свои знания лишь на благо просящих помощи и ни в коем разе во вред им. Клянусь быть мудрой и благоразумной, аккуратной и терпеливой, как и сама наша Мать. Откуда пришла ты, туда и вернемся мы. Твой зов – наша воля. Твои знания – наша сила. Истоки твои – наша мудрость. Куда поведешь ты, туда и пойдем мы.

Проговорив молитву Волчице, Этна тихо выдохнула, прижав к груди соединенные большие и указательные пальцы, остальные просто сжимая.

Уступив свое место Валериану, целительница осталась стоять рядом с Августой и Амосом, с искренностью в глазах наблюдая за посвящением юноши.

Посвящение новоиспеченных целителей закончилось бурными овациями и множеством восторженных взглядов. Велес еще раз обратился к Белой Волчице с молитвой и прошением, прежде чем уступил свое место Леоне, а целители – шаманам. Первые вернулись на свои места за столами, наблюдая за посвящением своих друзей. Аурея стояла рядом с Констэнсом, а возле них еще четверо шаманов – Каэль, Милания, Элиас и Ундина –, с которыми сама Этна не сильно общалась на данный момент, не то, что в детстве.

Посвящение молодых людей в шаманы не слишком отличалось от посвящения в целители. Шаманка Тайя подавала Леоне такие же венки, что и на головах новых целителей, а последняя возносила благодарность Матери, после которой следовала клятва. Этна не без гордости смотрела на Аурею. Как бы там ни было, а она была искренне рада за каждого и каждую, кто смогли пройти сегодняшнее испытание.

Аплодируя вместе со всеми, когда всех стоящих посвятили в шаманы, целительница с радостной улыбкой наблюдала, как Аурея возвращается за стол, занимая свое место между ней и отцом. Тот искренне обнял дочь за плечи, рассматривая ее пышный венок и касаясь пальцами ягод.

– Мама безмерно гордится тобой, – проговорил Юлий, не прекращая улыбаться. Аурея тоже улыбалась, правда, сначала ее улыбка была немного скованной. Ей было неловко от слов отца, сказанных в присутствии Этны, но когда та взяла ее за руку, поддержав своей улыбкой, ее собственная буквально стала лучезарной. – Думаю, сегодня вы можете позволить себе расслабиться, а?

Мужчина кивнул на стоящий около них кувшин, от которого исходил сладковатый запах сброженных ягод и меда. Взяв тот в руку, он придвинул поближе три стакана и разлил по ним ягодную медовуху, шутливо подмигнув каждой из девушек. Те тихо рассмеялись, принимая стаканы с выпивкой и, чокнувшись, сделали по глотку. Этна ощутила, как яркий медовый вкус прокатился по горлу, оставляя на языке долю кислинки от ягод с вполне приятным послевкусием. До этого дня она пробовала медовуху всего два раза и то на праздник, так что успела отвыкнуть от напитка, который изготовляли на Юге и на Север тот попадал лишь на время торжества.

Все за столами праздновали в полной мере, наполняя стаканы медовухой и брагой. Тарелки полнились таким разнообразием еды, что глаза разбегались. Но, стоит заметить, что, несмотря на разнообразие блюд и закусок, на столе не было ничего из мяса или рыбы. Северяне твердо придерживались своей привычки не употреблять в пищу других живых существ. Зато знали множество способов приготовления блюд из одних и тех же овощей, чем и довольствовались. С разных уголков столов были слышны разговоры и смех. Все были искренне поглощены торжеством. Даже Этна на миг забыла про то, как к ней все относятся и растворилась в волшебной атмосфере праздника, разговаривая с отцом подруги и весело смеясь.

Постепенно звуки трапезы и разговоров сменились на музыку, которую стали играть шаманы. Вооружившись бубнами, они издавали ритмичные звуки, а один из них пел в бубен с эхо-эффектом, разбавляя гулкие удары и разнося свой голос по всему лесу. Окунувшись в чарующую и загадочную мелодию, многие выходили из-за столов, принимаясь танцевать вокруг жаркого костра так, как умели и как подсказывал им ритм бессловесной песни. Тени танцующих скакали между стволов и по ветвям, приобретая странные очертания, не останавливаясь ни на миг. Лица танцующих были озарены огненным светом, в глазах горели звезды, а пальцы были крепко переплетены друг с другом, пока их тела отдавались дикому порыву пляса. Этна и сама засмотрелась на разгоревшееся веселье, допивая свою медовуху, но не решаясь подняться из-за стола.

Целительница только сейчас обнаружила, что рядом с подругой не было Констэнса и что тот вообще сидел на другом краю стола, периодически бросая взгляды на свою возлюбленную, которая весьма искусно их игнорировала. Впрочем, поинтересоваться, почему шаманы сидят не вместе на их общем празднике она не успела. Аурея, будто читая ее мысли, встала из-за стола, протягивая ладонь и широко улыбаясь.

– Отец, налей нам еще медовухи, чтобы было не страшно танцевать.

– Ты и так бесстрашна, Аурея. Я вижу хмельной блеск в твоих глазах, – Юлий дружелюбно усмехнулся, но просьбу дочери исполнил, наполняя стаканы девушек хмелем. Этна чуть улыбнулась, принимая свой полный стакан обратно, а после беря девушку за руку и поднимаясь из-за стола, позволяя утащить себя поближе к костру и танцующим.

Плясать со стаканом в руке было не слишком сподручно, но Аурею это ничуть не волновало. Делая глотки, шаманка держала за руку целительницу, двигаясь с ней с едином ритме танца и ударов бубна, разносящихся по всему зеленому лесу. Этна следовала ее примеру, делая глотки и вливаясь в музыку. Огонь отдавал ей свое тепло, грея и рисуя на лице причудливые тени.

– Почему Констэнс один? – перекрикивая музыку шаманов, Этна вперила черные глаза на Аурею, перехватывая ее руку и кружа вокруг своей оси.

– Ты знала, что у тебя глаза светятся? – пропустив вопрос мимо ушей, как и взгляды юноши, новоиспеченная шаманка пристальнее вгляделась в черные очи целительницы, в глубине которых мерцали огни, но сама радужна будто и правда светилась изнутри оранжевым светом костра.

– Чего? Ты что, так быстро опьянела? – она улыбнулась, легонько пихая девушку в бок. Как ее глаза могут светиться? Вероятно, это все из-за света огня и того, что Аурея слегка опьянела. Мало ли, что ей могло привидеться, да?

– Я серьезно, будто изнутри сияют, – стояла на своем Аурея, не сводя серьезных небесных глаз с чужого лица.

– Может это из-за того, что я счастлива? – Этна тихо засмеялась, а теплый огонь в ее душе будто стал гореть еще ярче, добавляя блеска в глаза, которые и правда сияли. Хотелось бы ей настоять на своем вопросе, но Аурея редко делилась с ней чем-то своим личным и сокровенным. Не подруги ведь.

– Возможно, – Аурея тоже рассмеялась, быстро допивая свою медовуху, чтобы закружить Этну в танце. Их тени, сплетенные друг с другом, извивались и мелькали, скача с ветки на ветку и выскакивая из-за толстых стволов деревьев. Будто жили своей жизнью, отдельной от жизней хозяек.

– Вы будете против моей компании? – протолкнувшись между танцующими, к девушкам подошел Констэнс, правда без стакана. Обе замерли. Лица раскрасневшиеся, на губах застыли улыбки, в глазах мелькали тысячи огней, а пышные венки немного съехали, придавая неповторимый шарм им обеим. Даже шрамы Этны сейчас будто стали менее заметнее, сглаживая черты лица и делая ее красивее.

– Ладно уж, не будем, раз пришел, – отозвалась Аурея, сменяя свой гнев, чем бы он ни был вызван, на милость. Этна согласно кивнула, в один миг осушая свой стакан, прежде чем поставить его в траву, чтобы танцевать было еще удобнее. Последовав ее примеру, шаманка отправила свой стакан туда же, после беря за руки молодых людей, образовывая круг и начиная с ними кружиться, совершенно не заботясь о том, что такими темпами ее венок может слететь с головы.

Этна, подхваченная этим теплым во всех смыслах порывом, крепко сжимала ладони двух шаманов, кружась с ними, слушая льющуюся мелодию леса. В голове не было ни одной мысли. Сейчас она жила лишь одним моментом. Этим моментом, где была она, Аурея и Констэнс, яркий костер и послевкусие ягодной медовухи, ударившей в голову.

Отпустив руки друг друга, молодые люди стали прыгать, пританцовывая вокруг огня, влившись в круг таких же безумцев, как и они сами. Бубны будто стали звучать громче, а чарующее пение на языке самой природы – еще более захватывающим. Лица быстро мелькали друг перед другом, пока Этна не поняла, что осталась одна среди других беснующих северян. Замерев, она обвела глазами поляну, находя Аурею и Констэнса чуть в стороне. Целующихся.

Получив толчок, от которого пошатнулась, обернулась, понимая, что это была Августа, которой видимо помешала. Мотнув головой, Этна покинула круг, возвращая взгляд на девушку и ее молодого человека, с которым она сплелась в объятиях, не замечая ничего и никого вокруг. Будто сейчас весь ее мир был сосредоточен на одних губах, а всего прочего попросту не существовало.

Смешанные чувства, будто порыв ветер, охватили целительницу, немного притушив огонь радости в ее груди. Та отвела глаза, понимая, что никогда не будет иметь искренних дружеских отношений. Только сочувствие, которое исчезнет, стоит на горизонте появиться другому человеку. Сочувствие – сложное и противоречивое чувство. Гораздо легче чувствовать искренние эмоции, чем жалость.

Вернувшись к месту, где были оставлены стаканы, Этна подняла их, возвращаясь к столу и ставя на него посуду, прежде чем исчезнуть, скрываясь за тенями танцующих и звуками музыки. Сейчас лучше побыть в одиночестве. Как она ни старалась, но даже здесь, на общем празднике, она всегда будет сорняком, которому нет места в общем букете прекрасных цветов.

Самое время было подобрать с крыльца книгу, поспешно брошенную там, когда пришла Аурея, и вернуть ее на родину – в читальню. В Доме было тихо и темно. Свет от огня отражался в окнах, мелькая пятнами на полу и стенах. Оставив обувь на пороге, целительница с книгой в руках направилась в читальню, на ходу поправляя сползший венок, стараясь разместить его на голове так, как это сделал Велес.

В читальне было слишком темно, а ее мрачные окна выходили на лес – мрачный, таинственный, но ничуть не страшный для той, кто выросла в колыбели его ветвей. Этна зажгла свечи, что были на подсвечнике, довольствуясь их пламенем. Подойдя к нужной полке, она поставила книгу на ее законное место, когда услышала шорох. Будто кто-то переворачивал страницы за стеллажом. Нахмурившись, целительница ощутила, как сердце стало биться быстрее в груди. Темный ночной лес нисколько не пугал ее, но некто, скрытый во мраке библиотеки еще как. Молча и тихо она обогнула деревянный стеллаж, полный книг, замечая стоявшего. Он был высоким, его светлые волосы волнами лежали на голове, а открытая кожа шеи будто светилась.

– Как вовремя ты пришла, Этна, – он даже не вздрогнул, видимо, ощутив ее задолго до появления в читальне. Она открыла рот, намереваясь задать кучу лишних вопросов, но он был быстрее, оборачиваясь. Его лицо сияло и расплывалось во мраке, а все движения были будто-то бы запоздалыми и заторможенными. Или это ей так казалось?.. Медленная и заторможенная улыбка озарила острые черты лица. Синие, как море, глаза светились, наблюдая, как целительница остолбенело и непонимающе смотрит на него. Вокруг головы светился лазурный ореол, придавая волосам странный морской оттенок. Он приблизился, все также медленно и запоздало, а она даже не шелохнулась, будто позабыла обо всем. – Я ждал тебя. Если бы ты знала, как долго ждал.

Его голос, бархатный и чуть хриплый, слышался будто сквозь толщу воды. Улыбка стала зловещей, больше похожей на оскал хищника.

– Садись.

Этна послушно повиновалась, едва ли помня себя в этот момент. Видела только незнакомца, чьи черты лица были искажены, а сам он, будто сквозь неведомую завесу, двигался медленно и заторможено. Целительница отошла к одному из кресел, стоящих около окна и опустилась на него, во все глаза смотря на странное существо, представшее перед ней. Не имея своей воли двигаться, думать и говорить. Подвластная лишь странным чарам пришельца.

– Читай.

Еще один приказ. Он протянул ей свиток. Этна взяла его, послушно разворачивая. Подсвечник остался стоять на тумбе возле входа, но свечения парня вполне хватало для того, чтобы увидеть буквы, которые кто-то старательно вывел на выцветшем пергаменте.

– И проснется Спящая, дочь огня и той, что утаила ее рождение. И выпустит силу свою она на континент. И не будет пощады всем от огня ее и даже вода не сможет помешать ей возвратить Смерть в дом родной.

– Умница, Этна. А теперь, боюсь, мне нужно идти. Но мы еще встретимся, обещаю, – расплываясь и тормозя, незнакомец оставил пергамент в руках целительницы, склоняясь и целуя ее костяшки, спрятанные за перчаткой. Криво улыбнувшись на прощанье, он покинул читальню, не скрипнув не единой половицей под сандалиями.

Глава 6

Погрузившись в атмосферу праздника вместе со всеми, Калисто искренне радовалась тому, что все ребята хорошо справились с испытанием и теперь могли называться полноправными целителями. Но еще больше наставница была счастлива за свою подопечную, наблюдая за тем, как та общается с подругой и ее отцом. Долгий путь обучения, длящийся несколько лет, подошел к концу. С одной стороны, Калисто была безмерно горда, ведь смогла дать обширные знания Этне, видя наглядный результат своих трудов. А с другой она понимала, что будет искренне скучать по их занятиям. Впрочем, они ведь не расстаются, чтобы так грустить. Просто ее девочка выросла, став самостоятельной.

Спустя длинные разговоры и пару стаканов сбитня Калисто заметила, что не видит Этну танцующей возле костра. Аурея с Констэнсом сидели на краю поляны, беседуя о чем-то, будто пару минут назад и не танцевали с целительницей, что было странно. Может не заметили ее исчезновения? Волнуясь, что девушка могла себя чувствовать лишней на собственном празднике, наставница встала из-за стола и направилась в Дом, будто ведомая чутьем. Ведь если ее нет там, значит в лесу. А если в лесу, значит не хочет быть найденной, что еще хуже. Остается надеяться на лучшее.

Дома было сумрачно, но даже сквозь мрак Калисто увидела сапоги Этны, аккуратно стоящие на пороге – видимо, не планировала на долго заходить внутрь, раз не стала убирать обувь в напольный небольшой шкаф. Уже хорошо.

– Этна? Ты здесь? – разувшись, она пошла на трепещущий свет, который лился из читальни, надеясь, что ничего страшного не произошло. Почему ее охватило такое беспокойство за бывшую воспитанницу?

Прямо на входе в читальню на тумбе стоял подсвечник с зажжёнными свечами, по которым стекали горячие слезы воска. Повернув голову, наставница увидела девушку. Ошарашенную. Потерянную. Сидящую в кресле. С пергаментом в руке. Ее глаза впились в слова, что были написаны там. Плечи напряжены, а пальцы почти что комкали старую бумагу.

– Этна? – ничего не понимая, что происходит с молодой целительницей, Калисто приблизилась к ней. Та медленно подняла потерянные черные глаза, все еще сжимая свиток.

– Что это?

Хмурясь, наставница мягко забрала свиток из ее рук, с огромным трудом сохраняя спокойное выражение лица. Ей хватило мельком взглянуть на пергамент, чтобы понять, что там было написано. Как ни старалась забыть, но страшные слова никак не шли из головы вот уже много лет. Но, милостивая Мать, как она нашла его? Зачем? Что сказать?

И проснется Спящая, дочь огня и той, что утаила ее рождение. И выпустит силу свою она на континент. И не будет пощады всем от огня ее и даже вода не сможет помешать ей возвратить Смерть в дом родной.

– Что это, Калисто? – голос зазвучал требовательнее, скрывая нотки отчаянья и страха. Как ответить ей? Ни одного ответа. Ни. Одного. Ответа. Только годы недомолвок, тяжелым бременем лежащие на ее плечах.

– Где ты это взяла, Этна?

Юная целительница замялась, скользнув глазами к одному из стеллажей. Калисто знала ее слишком хорошо, чтобы понять – она что-то скрывала. Не хотела этим делиться. Но по какой причине? Этна всегда была честна с ней, всегда рассказывала обо всем без утайки. Всегда была честной, в отличие от самой Калисто. Ложь тяжелым бременем лежала на ее плечах. Милостивая Мать, если бы она только могла ей все рассказать…

– Нашла, – наконец последовал лживый ответ. И Калисто сделала вид, будто поверила ей. Лгунья. – Это… пророчество? Что за Спящая?

– Не знаю, если честно. – последовал лживый ответ. И Этна сделала вид, будто поверила наставнице. Лгунья. – Думаю, это древняя глупость про какую-то соню, которая наконец должна проснуться и пойти заниматься более полезными делами.

Она улыбнулась, смотря на Этну, пытаясь внушить ей свою ложь. Видела недоверие и потерянность в черных лисьих глазах. Чтобы здесь ни произошло и как бы ее бывшая подопечная не нашла этот треклятый пергамент, это слишком сильно выбило ее из колеи. Такой странной она никогда еще не выглядела.

Этна улыбнулась в ответ, но взгляд все еще был потерянным. Наставница быстро и громко свернула пергамент в трубочку, будто от этого действия зависела вся ее дальнейшая жизнь. Будто тем самым могла избавиться от слов, что таились на бумаге вот уже не первый год и даже не первое столетие.

В читальне повисло тяжелое молчание. И оно не нарушилось даже когда Калисто протянула Этне руку, помогая подняться с удобного кресла, уводя ее прочь из комнаты, задувая свечи. Между ними двумя будто разверзлась пропасть после недомолвок и лжи, которую обе распознали в словах друг друга, но не захотели лопать этот мыльный пузырь. И если одна лгала, потому что однажды пообещала хранить секрет, то какая причина у другой?..

Калисто и не думала возвращать девушку обратно на праздник. Вместо этого она повела ее в другое крыло, туда, где были комнаты целителей. Может это и было правильно, ведь у обеих пропало всякое настроение и желание отмечать столь долгожданный праздник. Отворив одну из дверей, наставница махнула рукой внутрь комнаты и Этна, будто коза на веревке, шагнула внутрь. Спальня была почти что такой, как и в ученическом доме. Только больше и ее широкое окно выходило на сторону густого и спящего леса. На прикроватной тумбе стояла одинокая свеча, разгоняя мрак, судя по количеству восковых слез ее зажгли с начала праздника, не раньше. Просторная кровать была заправлена, в ее изножье стоял резной деревянный сундук. Около окна стояло мягкое кресло, а рядом – небольшой стеллаж, на котором стояли любимые книги девушки. В ее прежней комнате их попросту было негде хранить и приходилось оставлять их в читальней, но здесь им нашлось место. На против был туалетный столик с зеркалом, тазом, кувшином, полным воды и мягким полотенцем. Рядом с полотенцем лежал гребень Этны, а возле него льняной мешочек. Кто-то, вероятнее всего сама Калисто, перенесла вещи своей подопечной в ее новую комнату, решив обустроить ее и таким образом помочь с небольшим переездом.

– Небольшой подарок от меня в честь праздника… Доброй ночи, Этна, – кинув короткий взгляд на юную целительницу, Калисто сжала ее плечо и, развернувшись, ушла. Ее шаги тихо отдавались в коридоре, а после послышался звук закрываемой двери.

Этна закрыла дверь в свою новую комнату. Она все еще не отошла от странного воздействия, которое оказал на нее юноша. Ей казалось, будто весь мир замедлился и ужасно тормозил перед ее глазами, расплываясь в свете слабых огней. Она никогда не лгала Калисто. Никогда и ни в чем. Белая волчица, да она ей почти как мать! Но в этот раз… Сама не понимала, почему умолчала о приходе чужака, который дал странный пергамент и заставил прочесть не менее странные строки, которые до сих пор звучали в голове. Это было страшно, хотя она не понимала, почему. И это незнание пугало еще больше.

Заставив себя отмереть, Этна подошла к туалетному столику, беря небольшой мешочек и развязывая его, со всей осторожностью высыпая его содержимое на ладонь. Там оказалось украшение на шею, представлявшее собой кожаный шнурок, соединенный посередине медный кольцом, с которого свисало красивое иссиня-черное перо с белыми прожилками, украшенное вначале белой бусинкой и простые серьги с такими же бусинками и перьями, которые казались мягкими на ощупь. Очень милый подарок со стороны Калисто, а Этна даже не поблагодарила ее за это. Сняв перчатки, она прикоснулась к серьгам, подушечками пальцев водя по мягким темным перышкам – легким и нежным.