Краткая история Речи Посполитой и рода Домановичей Дзиковицких

В 1633 году Пинское православное братство добилось у короля Владислава IV разрешения на строительство монастыря, школы при нём и больницы. Монастырь был построен при Богоявленской церкви и назывался также Богоявленский. Однако наступление унии продолжалось, церкви опечатывались или переводились в униатскую юрисдикцию, а православные священники разгонялись. Вынужденно покинул Пинск и епископ Авраамий. На месте Лещинского монастыря, отобранного у православных, был открыт позднее питейный дом. Принудительно был переведён в унию Свято-Варваринский монастырь.

В 1634 году на берегу речки Поляновки был подписан мирный договор с Москвой сроком на 20 лет, и он, в основном, был выдержан. Владислав IV отказался от притязаний на русский престол, но все ранее занятые Речью Посполитой земли остались за нею.

Где, когда и как простился с жизнью Феодор Харитонович Диковицкий – автору неизвестно. Может быть, во время походов в Великое княжество Московское, а может и иначе. Во всяком случае, он прожил, как минимум, свыше 60 лет и, предположительно, к 1634 году его уже не было в живых. Видимо, Бог поспособствовал его внуку Димитру Савичу несколько поправить свои дела женитьбой и даровал завидное – вековое – долголетие. Овдовев, Димитр Савич Диковицкий вновь женился. Видимо, это произошло до 1634 года, когда все дети стали уже самостоятельными и завели собственные семьи. Второй женой Димитра Савича стала Параскева Дорошевна, вдова Опанаса Серницкого. А его отец Сава Феодорович уже, видимо, умер, сумев, однако, то ли что-то скопить, то ли выручить из своего предполагаемого участия в военных походах, и приобрести землю для сыновей и внуков.

В 1634 году с помощью пинского старосты Радивилла был открыт иезуитский коллегиум (средняя школа), ставший со временем центром культуры Пинска. Стоит отметить, что князь Альбрехт-Станислав Радивилл (1593—1656), много сделавший для Пинска, был плодовитым писателем и историком, писавшим свои произведения на латыни. В 1635 году король Речи Посполитой Владислав IV своей грамотой запретил Пинскому магистрату принимать в Пинск православных монахинь, которые хотели основать тут новый монастырь. Архимандрит Лещинского монастыря Елисей Пелецкий и протопоп Димитриевской церкви Феодор вместе со многими священниками за сопротивление унии были лишены сана. В 1635 году князь Альбрехт-Станислав Радивилл заложил в Пинске огромный каменный костёл святого Станислава. В этом же году король Владислав IV подтвердил городу Пинску особые права, предусмотренные магдебургским правом.

Исследователь истории ордена иезуитов Т. Блинова пишет: «До появления членов «Общества Иисуса» в Пинске не было ни одного учебного заведения. Местная шляхта вынуждена была посылать своих детей для получения образования либо в Брест, либо в Луцк. Пользуясь этим обстоятельством, иезуиты развернули не только активную миссионерскую деятельность, но и работу по созданию школ. Необходимо отметить, что здесь они быстро добились больших успехов. По данным каталогов, Пинская иезуитская школа была организована в 1634—1635 учебном году. Видимо, в этом году действовали только начальные классы. В это время быстро набиравший силу Орден иезуитов из Польши проник в Литву. Первым его главой – провинциалом – в Великом княжестве через некоторое время стал Павел Бокша герба Топор, который в 1636 году в Вильно основал костёл святого Казимира.

В 1636 году со смертью потомка великокняжеской литовской линии князя Ежи (Юрия) Збаражского прервалась прямая линия рода Збаражских. Его имущество досталось их родственникам князьям Четвертенским и ещё более близкому родственнику, происходившему от общего со Збаражскими предка – Янушу Вишневецкому. Родовой замок Збараж, собственность и влияние перешли к семейству князей Вишневецких. Среди прочего наследства Вишневецкие приобрели и владения на Пинщине. Вишневецкие и Збаражские имели один герб – Корибут. После наследования Вишневецкими, они временами даже стали именоваться, в дополнение к Вишневецким, ещё и Збаражскими, отчего перед историками появляются документы, где одно и то же лицо именуется то так, то иначе.

В 1636—1637 учебном году, сыновей местной шляхты и горожан в Пинской иезуитской школе обучали уже три учителя, двое из которых были магистрами: один – инфимы, второй – грамматики, а третий – ксёндз-профессор Лукаш Папроцкий – вёл курсы синтаксиса и поэзии». В Пинском иезуитском коллегиуме, ставшим ведущим образовательным учреждением в Полесье, большое внимание уделяялось музыкальной подготовке учащихся.

С 1638 по 1648 год ни на польской «украине», ни в Литве не было крупных мятежей и восстаний. Это десятилетие в Речи Посполитой назвали «золотым покоем», которым удалось насладиться уже десятилетиями сражавшимся шляхтичам. В это спокойное время Пинск ещё более разбогател на посреднической торговле и для окрестной шляхты, сидевшей по своим бедным сёлам в округе города, представлялся совсем другим – «великосветским» миром. Приезжая в город, сельская шляхта видела столь непохожие на деревенские избы высокие дома, внушительные, хотя узковатые и мрачные улицы. Перед гостями города открывалась роскошная выставка богатейших товаров и блестящих рыцарских доспехов в бесчисленных лавках и складах. Площадь перед Пинским замком и причалом кишела пёстрой толпой, снующей с деловым видом. Лодки на реке и огромные фуры на суше нагружены всяческими товарами – предметами вывоза и ввоза. К первым относились изделия пинских ремесленников, ко вторым – предметы необходимости и роскоши, продукты питания, потребляемые как самим городом, так и предназначенные для вывоза в более отдалённые края. Всё это, вместе взятое, представляло собой картину такого оживления и богатства, какое трудно представлялось человеку, редко выезжавшему из своего села в город.

Посполитые в 1630-1640-х годах работали на панщине по три-четыре дня в неделю, а в большинстве районов Великого княжества Литовского – по шесть дней в неделю. Кроме того, крестьяне выплачивали оброки и выполняли другие работы, не входившие в установленные дни панщины: они должны были исправлять плотины, возить из леса дрова и хворост на панский двор, прясть и чесать шерсть, отбеливать полотно и так далее. Посполитые были обязаны молоть зерно только на мельнице своего владельца и платить за помол сбор – мерочное. Также панам принадлежало монопольное право винокурения, приносившее им немалый доход.

От произвола магнатов и шляхты страдали не только посполитые, но и другие слои общества – казаки, мещане, мелкая и средняя православная шляхта. После подавления в 1637 году очередного казацкого восстания Сейм принял так называемую «Ординацию Войска Запорожского реестрового», фактически отменявшую самоуправление реестровых и лишающую казаков всех их прав и преимуществ, ранее пожалованных за помощь во внешних войнах Речи Посполитой.

В первой половине XVII века Пинск был довольно развитым культурным центром. Здесь не только существовала богатая библиотека, но и действовали школа православного братства, школа иконописной живописи. Пинск также являлся одним из центров развития музыкальной культуры.

13 октября 1639 года братья Ян и Иван-Лаврин Диковицкие, уже вполне взрослые молодые мужчины, «земяне господарские повета Пинского», присутствовали в Замке Пинском в качестве свидетелей со стороны шляхты, когда возный генерал Пинского повета Анджей Сачковский предъявлял древние документы от князей Соломерецких на введение во владение угодьями в селе Высоцке, что недалеко на северо-восток от Пинска, причта местной Успенской церкви.

Несмотря на то, что Диковицкие с введения унии перешли в лоно греко-католической церкви, некоторые ответвления от более ранних ступеней предков частично остались приверженными православию. Причём, часть прежних Домановичей теперь стала называться Домановскими. Имеется следующий документ, упоминающий и Домановских, и Кочановских (ветви Домановичей, которая произошла от Грица Богдановича Домановича, ставшего называться Качановским (Кочановским) по своему селению Качановичи, находившемуся недалеко от Диковичей): «Не менее свидетельствуют в пользу привязанности к православию местных княжеских и дворянских родов многочисленные дарственные записи их, данные православным церквам и монастырям […] Таковы […] фундушевая запись, составленная в 1640 году владельцами Пинского повета Качановскими, Защинским, Домановским и другими в пользу основанной ими в имении Местковичах, вместо забранной на унию, новой православной церкви святой Троицы» (Шпилевский П. М.). Из этого сообщения мы узнаём, что в первой половине XVII века Диковицким для того, чтобы отправиться на церковную службу, вовсе не обязательно было ехать в Пинск. В Местковичах, то есть прямо рядом с ними, имелась своя церковь, которая поначалу была православной, а затем стала униатской. Церковь эта, однако, не сохранилась, также, как и новая православная. Мне неизвестно, как выглядели обе эти местковичские церкви. Однако известно, что все сельские сооружения строились тогда из дерева и, если даже спустя столетие большая часть сельских церквей не имела пола и стояла прямо на земле, можно быть уверенным, что и церкви в Местковичах были такими же скромными сооружениями.

В 40-е годы XVII века в Пинском коллегиуме работал известный музыкант-теоретик, филолог и философ Сигизмунд Лавксмин (1596—1670), которого прославила книга «Теория и практика музыки». При коллегиумах иезуиты создавали музыкальные бурсы, где молодые бедные шляхтичи имели полное содержание, а за это должны учиться музыке, пению, игре на музыкальных инструментах и участвовать во всех церковных церемониях коллегиума, а также и в других торжественных церемониях и процессиях, школьных театральных постановках.

Полное среднее образование пинская молодёжь смогла получать с 1641—1642 учебного года. К концу первой половины XVII века в подготовке кадров для ордена иезуитов Пинск стал играть важную роль. Иезуитский монастырь находился в восточной части главной рыночной площади города. Рядом с ним размещались многочисленные торговые ряды и несколько раз в год устраивались знаменитые на всю страну ярмарки. Городские власти шли навстречу иезуитам и даже согласились несколько изменить направление улицы Озёрской, которая теперь стала огибать монастырь. На другой же стороне рыночной площади, напротив монастыря, располагался мощный Старый Замок с высокими насыпными бастионами.

В 1645 году Речь Посполитая, помогая своим союзникам-Габсбургам, направила в Германию крупный отряд казаков под командованием Богдана Хмельницкого. В этот отряд, кроме запорожцев, входили казаки с Терека, Дона и Яика. В том же году казаки Хмельницкого совместно с рыцарями Мальтийского духовно-рыцарского ордена приняли участие в битве при Дюнкерке. В 1645 году прибыл в Польшу венецианский посланник Тьеполо побуждать Польшу вступить с Венециею в союз против турок. Он обещал с венецианской стороны большие суммы денег и более всего домогался, чтобы польское правительство дозволило казакам начать свои морские походы на турецкие берега. Папский нунций также побуждал польского короля к войне. Надеялись на соучастие господарей молдавского и валашского, на седмиградского князя и на московского царя.

Историк Костомаров Н. И. писал: «Поворот всему русскому делу дан был во дворце короля Владислава. Этот король, от природы умный и деятельный, тяготился своим положением, осуждавшим его на бездействие; тяжела ему была анархия, господствовавшая в его королевстве. Его самолюбие постоянно терпело унижение от надменных панов. Королю хотелось начать войну с Турцией. По всеобщему мнению современников, за этим желанием скрывалось другое: усилить посредством войны свою королевскую власть. Хотя нет никаких письменных признаний с его стороны в этом умысле, но всё шляхетство от мала до велика было уверено и считало соумышленником королевского канцлера Оссолинского. Впрочем, последний, если и потакал замыслам короля, то вовсе не был надёжным человеком для того, чтоб их исполнить. Это был роскошный, изнеженный, суетный, малодушный аристократ. Умел красно говорить, но не в состоянии был бороться против неудач и, более всего заботясь о самом себе, в виду опасности всегда готов был перейти на противоположную сторону. В начале 1646 года польский король заключил с Венецией договор: Тьеполо выдал королю 20.000 талеров на постройку казацких чаек».

Но эти планы трудно было осуществить по причине ограниченности королевской власти в Речи Посполитой. В стране, несмотря на внешнее политическое единство, царила феодальная раздроблённость. Центральная власть была чрезвычайно слаба, зато очень сильны были влияния отдельных магнатов, которые по взаимной вражде и соперничеству шли на организацию внутренних распрей, вовлекая в свои раздоры и иностранные государства. В конечном итоге, из-за сопротивления магнатов и шляхты, все планы и договорённости короля о создании боеспособной наёмной армии и начале войны с османами оказались невыполнимыми.

Сава Феодорович Диковицкий умер ещё до 1646 года, поскольку 22 января 1646 года его родная тётя, сестра отца Любка Харитоновна, по мужу «Петровая Диковицкая», то есть жена Петра Алексеевича Диковицкого, завещала доставшуюся ей от брата и мужа четверть имения в Диковичах младшим братьям Савы – Остапу и Миколаю, а также детям самого Савы Феодоровича. Сава Феодорович в результате участия в военных делах, как автор предполагает и уже сказал выше, сумел разжиться кое-какой военной добычей, которую копил для улучшения материального положения своей семьи. Кроме того, как говорилось, Димитру Савичу перешла небольшая часть наследства, оставленного тётей его отца Петровой Диковицкой. Во всяком случае, его дети и внуки в дальнейшем вновь вели земельные споры с соседями-землевладельцами, что указывает на их несколько улучшившееся, по сравнению с временами отца Савы Феодоровича, благосостояние. Запись о передаче права собственности от Любки Диковицкой, сестры Феодора Харитоновича Диковицкого и жены Петра Алексеевича Диковицкого, была записана в судовые земские книги в таком виде: «…Перед нами, судьёй Владиславом Протасовичем, подсудком Якубом Огородзинским, писарем Филоном Годебским, урядниками судовыми земскими повета Пинского, представ самолично в суде, пани Любка Харитоновна Диковицкая, [по мужу] Петровая Диковицкая, земянка господарская повета Пинского, предъявила документ – добровольный, навечно, содержащий запись [племянникам] пану Миколаю и пану Остапу Феодоровичам, а также пану Яну, пану Роману и пану Димитру Савичам Диковицким, братанькам [внучатым племянникам] своим, на имущество, в том листе описанное, данный. […] Мы, уряд, тот лист осмотрели, и, прослушав содержание, велели вписать в книги. И слово от слова [документ] такие в себе имеет:

«Я, Любка Харитоновна Диковицкого, [по мужу] Петровая Диковицкая, земянка повета Пинского, делаю открыто и признаю этим моим листом добровольным, вечным, вырочоным (занесённым в архив?) записом, кому бы о том знать требовалось.

По смерти покойного пана отца моего пана Харитона Диковицкого, во всём имении его, лежащем в поместье нашем при селе Диковичи в повете Пинском, принадлежало мне, Любце, от брата моего покойного пана Феодора Диковицкого […] по праву посполитому, четвёртая часть того имения, которую […] брат мой пан Феодор Диковицкий при выдаче меня в стан супружеский за пана Петра Олексеевича Диковицкого, выделил из той части четвёртой мою отчистую уборь (отцовскую долю) и охендоство (владение) Белоголовское создав. Ещё и наличными деньгами, вследствие доброго расположения ко мне, дал и достаток обеспечил. А меня с оной [четверти] выпосажил (выселил), и во всём мне, Любце, за эту четвёртую часть поместья моего наследственного Диковицкого, упомянутый покойник пан Феодор, брат мой, ещё при жизни своей мне достаток устроил. Поэтому я, Любка Харитоновна Петровая Диковицкая, в то же время лист и запис мой вырочоный по закону сделала ему, пану брату моему Феодору, [и] на уряде признать должна была. Лечь за зоистым (?) как раз в это время покойника пана брата моего с того света призвала смерть. Я тот лист мой вырочоный, как в то время, так и потом аж до сего времени признать не могла. Однако, ту четвёртую часть, как покойник брат мой, а после него и сыновья его, как уже свою собственность держали. [И такое положение] аж и по сей день есть. И вот теперь братанки мои пан Миколай, пан Остап и сыновья третьего братанка моего – Ян, Роман и Димитр Савичи Диковицкие – хоть мне уже и ничего не принадлежало, по своей доброте наличными деньгами сумму с той же четвёртой части моей мне дали и заплатили и во всём достаток учинили. Поэтому я в продолжение первого листа моего вырочоного теперь ту четвёртую часть поместья моего отчизного Дикович, что мне принадлежала, так и грунты (земли) пахотные, приселенья, сенокосы с проробками, с лесами, борами, реками, болотами, с озёрами, озерищами, с ловами птичьими, звериными, рыбными, вьюнными, и со всеми входами (податями), пожитками, пространствами и принадлежностями вокруг села со всем на всём, что в себе эта четвёртая часть моя в себе имела – ничего с неё на себя саму, супруга и потомков моих и ни на кого иного всю ту часть поместья Дикович, мою отчизную четверть, упомянутым особам […], супругам, детям и потомкам их закрепляю в держание, в спокойное и вечное их владение отдаю, и перед генералом и стороной (свидетелями) шляхтой в посессию их [братанков Диковицких] уступаю. […] И никто другой из близких родных и породнённых моих […] в ту четвёртую часть поместья Дикович […] препятствий никогда создавать не может. Под зарукою тому на сторону, нарушившую [договор] – [штраф] пятьдесят коп грошей литовских с возмещением потерь и убытков. […]

Писан в Пинске в 1646 году, месяца января, 22 дня». При этом листе при печатях подписи рук со следующими словами (уже на польском языке): «прожжённая печать от пани Любки Харитоновны Диковицкой, до того листа запису Ян Воричевский, своей собственной рукой, рука Адама Защинского, прожжённая до того листа печать от особы Миколая Ширмы»» (НИАБ, г. Минск. Фонд 319, оп. 2, д. 901, стр. 694, 694 об., 695, 695 об.).

В это же время Ян Ефимович Диковицкий из Дома Перхоровичей являлся униатским ксёндзом в церкви Мульчицкой Луцкого повета Волынского воеводства.

3. РЕЧЬ ПОСПОЛИТАЯ НА КРАЮ ПРОПАСТИ. (1646—1655 годы)

…всяк думает, что его впереди

невесть какое счастье ждёт.

К. Осипов. «Дорога на Берлин».

Подходило к концу так называемое «золотое десятилетие», когда страна в её границах и её привилегированные сословия могли наслаждаться относительно спокойной жизнью. И никто и предположить не мог, что произойдёт в стране в самом скором будущем. В это время Великое княжество Литовское было довольно развитым государством и на его территории находилось свыше 450 городов и местечек, что составляло значительную часть всех городов Речи Посполитой. До конца 1640-х годов в Пинске иезуитами был достроен начатый ещё в 1635 году величественный барочный костёл Святого Станислава с двумя башнями-звонницами на главном фасаде. Продолжала свою деятельность при иезуитском монастыре и школа, которую ежегодно посещали до 50 детей местных жителей. Пинск находился в подчинении старосты пинского, киевского и тухольского, канцлера Великого княжества Литовского Альбрехта-Станислава Радзивилла, князя на Олыке и Несвиже. Своим подстаростой в Пинск он поставил стольника Адама Брестского. Однако в результате пожара в 1647 году в Пинске сгорел православный Богоявленский монастырь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.