Игра в пазлы

– Алинка струсила, – пробормотала Яна, теснее прижимаясь ко мне. – Горе луковое. Пусть только попробует наябедничать маме… А правда, что из зеркала высунулась рука и стала душить Натку?

Я сама рассказала Янке эту историю, хотя не очень-то в неё верила. Кошечкина любит приврать. Но на переменке в толпе одноклассниц – это одно. Там можно не верить. А в темноте вдвоём с маленькой девочкой – совсем другое…

С деланной небрежностью я пояснила:

– Наташа вызывала Пиковую даму. Они злые. Поэтому и надо держать рядом стакан воды. Плеснёшь – всё исчезнет.

– А гномы добрые?

– Конечно, – ответила я. – Они подарки дарят.

– А почему он не появляется?

– Давай попробуем ещё раз. Гномик, гномик, появись…

Яна обхватила меня за шею. Можно было подумать, что она боится. Но я знала: она дрожит не от страха, а от нетерпения! А вот я тряслась по-настоящему. Я вовсе не была уверена, что гномы добрые, и про подарки сочинила на ходу, чтобы подбодрить саму себя. Надо было запастись водой. На всякий случай…

Мы пялились в зеркальце не мигая. Вдруг моё сердце совершило кульбит: я отчетливо увидела, как разводы на поверхности складываются в бородатую рожицу!

Не помню, кто завизжал первой. Хватаясь друг за друга, сшибая притворённую дверь, мы выкатились на яркий августовский полдень. Зеркальце я по-прежнему сжимала в ладони, провонявшей одеколоном.

– Анька, получилось! Получилось!..

– Ты думала, я вру?

– Ага.

Ну и нахалка!

– Вот и оставайся без подарков.

– Можно подумать, ты с подарками.

– Моё зеркальце. Захочу – без тебя вызову.

– Можно подумать, у меня зеркал нету…

– Старшим надо верить.

– А чего ты врешь?

– Где я вру?

– Что без меня вызовешь. Поклянись, что не вызовешь!

– Честное пионерское.

– Пфы! Ты нашей клятвой поклянись.

Янка глядела снизу вверх сердито и требовательно. Со всклокоченными волосами она была похожа на нахохлившегося воробья, который вот-вот заклюёт ворону. Вздорная, упрямая, премилая, забавная. Уже пять дней – моя подруга. Уже пятнадцать раз мы ссорились…

– Клянусь, – серьёзно сказала я, – клянусь монеткой в нашем «секретике», что никогда-никогда не буду вызывать без тебя гномов и Пиковых дам!

Янка немного подумала.

– Пиковых дам – можно…

– Ах ты вредина!

Со смехом она бросилась прочь. Я без труда догнала её, обхватила руками, закружила. Снова это счастье, как в первый день, ещё острей, нестерпимей. Хочется сказать ей что-то хорошее, а получается всякий вздор. Хочется обнять её и оторвать от земли, но мешает зеркальце…

Зеркальце!

– Ты поранилась? – с тревогой спросила Яна.

– Нет. Хочу показать тебе кое-что…

В кармане завалялся огрызок розового мела. Я выбрала асфальт почище, присела на корточки и аккуратно вывела прописными буквами:

АНЯ

– Твоё имя. Ну и что?

Я поднесла зеркальце:

– Смотри…

Она сунула нос и ойкнула.

В зазеркалье на асфальте было написано:

RНА

– Видишь? Теперь это твоё имя.

– Ты превратилась в меня!

Мы засмеялись – такие разные и такие схожие, зеркальные отражения друг друга. Этот незамысловатый фокус так поразил Янку, что она тут же захотела его повторить и вывела мелком своё имя. Поднесла зеркальце и с восторгом убедилась:

– ЯНА – АНR. Теперь я превратилась в тебя! Анька, а в кого-нибудь другого я могу превратиться?

– Нет.

– И ты не можешь?

– И я не могу.

– А почему?

Я вспомнила Кошечкину с её индийскими фильмами и торжественно объявила:

– Потому что мы – зеркальные близнецы!

Пазл 6. Знакомство с Яной

Август 1989 г.

Балконные цветы нежились под утренним солнцем. Я облокотилась о перила – наконец это стало мне удобно по росту. Сладко пахло переспелой алычой. Где-то в коттеджах надрывались петухи. Над головой бесшумно проплыла пассажирская «тушка» (неделю назад на такой мы вернулись с Черного моря); чуть погодя долетел гул двигателей. Дядя Миша из четвёртого подъезда проковылял на своих костылях к столу – вскоре к нему присоединятся друзья с нардами и домино. С ним торопливо поздоровалась баба Лина Сагинян: она спешила на работу – «разбавлять сметану». Эсэска в своем нелепом черном пиджаке, помахивая авоськой, двигалась в сторону «чеченского магазина». Анна Ивановна с третьего этажа возвращалась с утренней прогулки со своей Жулькой – ах да, Джульеттой!

Я засмеялась. Мне вдруг стало хорошо оттого, что так привычно горланят петухи, а впереди – длинный-предлинный летний день…

Мама торопилась на работу, но я упросила её заплести мне косы и уселась на трехногий табурет.

– Да у тебя же всё запутано, – возмущалась мама, – колтуны сплошные! Прекрасные волосы, а ты совсем за ними не ухаживаешь.

– А как… ой!.. я должна ухаживать?

– Расчесывать массажной щёткой, на ночь заплетать мягкую косичку.

– У меня терпения не хватит, – уныло заметила я.

Мама рассмеялась:

– На «Королевство Алых Роз» у тебя терпения хватает.

Теперь уже я возмутилась:

– Это совсем не… ой!.. совсем не одно и то же.

Мама быстро и ловко заплела мне две тугие косы, закрепила их белыми в синий горох лентами.

– На завтрак каша… не морщись, не картошкой единой жив человек! Гречка – дефицит, а ты носом крутишь. Ну всё, я побежала. Захочешь погулять – предупреди папу.

Я покормила рыбок в аквариуме и, вздохнув, принялась за кашу. Да так и зависла на первой ложке… Рыбки резвились – их много, им весело. Мне захотелось поплавать с ними, взглянуть на привычный мир сквозь толщу воды и выпуклое стекло – каким он станет?..

Решив, что завтрак на сегодня отменяется, я выбралась из-за стола. Папа ещё спал. На стуле возле изголовья лежал журнал «Новый мир» – толстый и скучный, без картинок. Из любопытства я проверила закладку. Какой-то «Архипелаг ГУЛАГ»…

Я тронула папу за плечо:

– Пойду погуляю.

– Оденься потеплей, – сонно пробормотал папа.

– Па-а, там плюс двадцать пять!

– И никуда со двора не уходи.

– Хорошо, – кротко ответила я и скривилась: ух, как бесили меня эти вечные наставления!

Мельком глянула я на «Тиссу», понурившуюся, как лошадка в стойле. Нечего и думать, чтобы покататься, раз папа спит и не может вынести велик…

Ещё не было девяти – двор пустовал. Я немного постояла у подъезда, размышляя, куда податься. Ног моих коснулось что-то меховое. Это была собака по кличке Стрелка – бездомная, старая, с впалыми боками.

– У меня ничего нет, – виновато сказала я.

Стрелка завиляла тощим хвостом. Она видела, что у меня ничего нет, и подошла просто за лаской. Я гладила псину по грязной, свалявшейся шерсти (нет у неё мамы, чтобы расчесать!), гладила с нежностью, словно комнатного мопсика.

Я помню её всё своё детство. Небольшой овражек, где жила Стрелка с выводками щенят, в народе звали «собачатником». Всем детям строго-настрого запрещалось там бывать, и, разумеется, все мы оттуда не вылезали. Дно овражка, устланное мягкими лопухами, было прекрасным укрытием: оно не просматривалось с балконов. Можно было сколько угодно тискать и целовать кутят, подкармливать Стрелку припасёнными лакомствами, играть со всем собачьим семейством. Такие славные были щенки! Возьмёшь одного, толстенького, горячего, пахнущего псиной, прижмёшь к себе, а он, глупыш, повизгивает, и сердечко его так и колотится. Стрелка поднимет морду, посмотрит с материнской тревогой: «Я знаю, ты не хочешь ему зла, но, пожалуйста, будь осторожна!». И будто станет перед ней стыдно – опустишь щенка на землю, а он улепётывает к маме, косолапя и заваливаясь на бок, словно маленький медвежонок… И так хорошо, ласково, что даже в носу щекотно!

А теперь нет ни кутят, ни овражка с лопухами, ни огородов. Вместо всего этого – Новый дом.

День был как день. Жара. Двор по-прежнему пустовал. Любка, Валя и Вовка сидели на лавочке пятого подъезда; мне досталась дырявая дверь, куда можно просунуть ноги. Но и этому я была рада. Рамочкина со свитой, разморенные жарой, не прогоняли меня. Вовка вяло пересказывал неприличные анекдоты, мы вяло смеялись, Валя вяло делала ему замечания… Не хотелось двигаться, говорить. Но домой тоже не хотелось.

– Привет! Можно с вами?

От неожиданности я вздрогнула и удивлённо уставилась на незнакомую девочку – обладательницу этого смелого голоска. Маленькая, крепенькая, чуточку курносая, ямочки на щёчках, а глаза смотрят пытливо, дружелюбно и независимо. Коротенькое жёлтое платьице едва прикрывает попу.

Дошкольница!

Первой ответила Рамочкина. Это был даже не ответ, а снисходительный совет:

– Поищи себе ровесников.

– Мы только вчера переехали, – ничуть не смутилась кнопка. – Я тут ещё никого не знаю.

– Как звать-то тебя? – усмехнулась Валя.

– Яна Князева.

Так представляться было не принято. Задаётся, что ли? Да ещё имя необычное…

Первым заржал Вовка. Потом прыснула Валя, а Любка демонстративно закатила глаза: мол, чего было ожидать!.. Я тоже хихикнула – чтобы показать: я с вами, я своя. Впервые прогоняли не меня, а кого-то другого. Разве не об этом я мечтала?!

Кнопка в жёлтом платьице больше не улыбалась. Она нахмурилась, закусила губу. И всё-таки не ушла. Позже я узнаю, что это в её характере: настаивать на своём даже себе во вред. И вот она упёрлась в асфальт крепенькими ножками: ждёт, на что-то надеется… Глупая. В компании Рамочкиной доводить умеют!

– Угораздило же твоих родителей, – словно бы с сочувствием обронила Любка. – Где такое имя выкопали, в каком справочнике?

– Это хорошее имя, – с вызовом ответила кнопка. – Оно значит: «Данная Богом».

– Ой, не могу!.. – Вовка картинно согнулся в приступе хохота. – Послал Господь. Что прикажешь, княжна? Копаться с тобой в песочке?!

Я вдруг разозлилась: сам давно ли из песочницы? А если считает себя таким взрослым, пора перестать таскаться за сестрой и обзавестись друзьями-мальчишками!

Взгляд девочки стал сердитым и, пожалуй, чуть презрительным. Так могла бы посмотреть настоящая княжна.

– Эх, вы! – сказала она, вздёрнув носик, развернулась и ушла бы…

…Но тут я неожиданно для всех – и прежде всего для самой себя – окликнула её:

– Подожди!

Девочка обернулась, всё ещё сердито. И только встретившись с ней глазами, я поняла, зачем её остановила.

– Я с тобой…

Торопливо, слегка окарябав попу о шершавую перекладину, я соскочила с двери и взяла Яну за руку…

«Я с тобой!»

Это сказала я – отчаянная трусиха и подлиза. И ни на секунду не задумалась о том, чем мне это грозит и нужна ли мне эта чужая малявка. Она уже не была чужой. Сжимая её теплую ладонь, я сразу поняла: свой человечек.

Хотелось прыгать от радости. Я стала лёгкой, как воздушный шарик, наполненный газом, для которого летать – естественно, вот на привязи тяжело… И я отвязалась, ушла от них, улетела! Где теперь мои мучители? Нет их, остались позади с разинутыми ртами, а мы с Янкой – вместе, стоим в центре залитого солнцем двора и улыбаемся друг другу, как две дуры – большая и маленькая…

– Значит, ты Яна?

– Ага. Яна.

– А я – Аня.

– Ага. Аня, – смешно повторила девочка.

Мы прыснули.

– Ты в садик ходишь?

– Не-а. Мне уже семь, я в первый класс иду! – сообщила Яна поспешно, словно боясь, что я раздумаю с ней дружить. – А ты в каком?

– В четвёртом… То есть уже в шестом.

Впервые я произнесла это без гордости: мне хотелось, чтобы мы были ближе по возрасту.

– Ух ты! – Яна помолчала. – Я думала – в третьем…

– С шести лет учусь, – сообщила я с виноватинкой. – А через пятый мы перепрыгнули…

– Ты будешь со мной дружить? – прямо спросила она.

– Я… да. Буду!

– Ура-а!

Яна схватила меня за руки, закружила, и восторженный крик унёсся в синее небо…

Потом она сообщила, что в школу не рвётся, потому что «не-у-сид-чи-вая», и, словно в подтверждение, запрыгала по нарисованным кем-то классикам. Получалось очень ловко. Даже с закрытыми глазами.

Я стала прыгать рядом, тоже зажмурившись, мы налетели друг на друга и засмеялись. Яна доверчиво облапила меня, глядя снизу вверх. Глаза у неё были «крапчатые»: светло-карие с золотистыми точками. Я таких никогда не видела…

– Яна! – пропищал кто-то.

К нам бежала малышка в трусиках.

– А говорила, подруг нет… – с невольным упреком вырвалось у меня.

– Это не подруга, – по-взрослому усмехнулась Яна. – Это горе луковое – моя сестра Алина!

Тут я разглядела, что они очень похожи, только у Алинки черты лица нежнее и волосы немного вьются.

– Это Аня, – важничая, представила меня сестра. – Мы теперь подруги!

Алинка немедленно надулась:

– А я?!

– И ты с нами, – поспешила я успокоить, и Алинка приласкалась ко мне. – Ты дома была?

– Кушала. Яна, мама велит тебе с Чарликом погулять.

– А это кто – братишка ваш?

На радостях я готова была подружиться со всей Яниной роднёй.

– Чарли – наш пёс, – хихикая, сообщили мне.

…Лохматый белый пудель с английским именем рвался с поводка. Подобно мне, он ошалел от счастья: впервые после переезда его вывели во двор.

– Чарли! – грозно кричала Яна, округляя глаза. – Стой!

Но куда там… Пёс носился как угорелый, маленькая хозяйка едва поспевала за ним. Мы с Алинкой хохотали до коликов в животе. Потом я попросила поводить, и Яна тоже получила свою порцию смеха. Потом она отвела упирающегося Чарлика вместе с упирающейся Алинкой домой. Её и саму чуть не оставили спать днём, но она умолила маму и вприпрыжку вернулась ко мне. В кулаке у неё была горсть крупных, ещё теплых семечек. Мы сидели рядышком, грызли их, болтали ногами и просто болтали…

И тут я вспомнила…

– Ты любишь «секретики»?

– Конечно, – сразу поняла Яна. – И «секретики», и секреты!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

В данном случае это не сушёный абрикос. Так во времена моего детства называли в Грозном разновидность абрикосового дерева, которое даёт плоды с горькой косточкой.

2

Гороно – городской отдел народного образования.