У судьбы твои глаза

Эллисон Майклс

У судьбы твои глаза

Март 2022 года

Глава 1

Время – самая коварная из иллюзий. Оно нескончаемо тянется, когда мы замираем на одном месте. И несётся сломя голову, если мы куда-то опаздываем. А я непростительно опаздывал везде и всюду последние шесть лет, так что каждый день для меня был искромётной вспышкой. Только загорелся и тут же гаснет.

– Давай же! – Нетерпеливо выкрикнул я, тарабаня пальцами по рулю, как дятел по стволу дерева. Одним глазом я следил за медлительными перемещениями машин передо мной, другим отслеживал время на часах, а оно неслось всё быстрее и быстрее.

Я опаздывал на безнадёжные полтора часа. И все жители Рочестера сговорились, чтобы я проштрафился ещё больше. В городе, где всё замерло, где время живёт по своим неторопливым понятиям и где никогда не бывает заторов, случился вселенский переворот. И я угодил в самую жуткую пробку, которую видывала Бродвей-авеню. А всё из-за какого-то идиота, протаранившего светофор на перекрёстке с Хилл-драйв. Дорога тут же превратилась в сломанный конвейер и утонула в безобразной симфонии клаксонов.

Шесть тридцать. Миссис Вуд с меня три шкуры спустит за то, что я не забрал Криса вовремя. А моя шкура – последнее, что осталось от скудных пожитков. На этой неделе я уже трижды опаздывал, но ни разу не позволял себе настолько припоздниться. Можно было бы сдать назад и вырулить из этой толчеи другим путём, но уже поздно. Ржавая «хонда» подпёрла меня сзади и не давала шанса совершить спасительный вираж. Придётся ждать, пока пробка рассосётся, но у меня не было ни минуты на ожидание.

Но как бы на меня не пыхтела миссис Вуд, я больше переживал за Криса. Он снова расстроится и обвинит меня в том, что мне на него плевать. Уже трижды на этой неделе он закатывал истерики, вопя, что работа для меня важнее. Знал бы он, что ничего не может быть важнее в этой вселенной, чем он. Но как объяснить это шестилетнему ребёнку с проблемами, как у Криса, если я постоянно опаздываю?

Придётся снова просить о помощи. Непозволительная роскошь, которой я пользовался постоянно. Проигнорировав три пропущенных от миссис Вуд, я набрал номер Полин и почувствовал, как вина кислотой разъедает сердце. Но простое «алло», произнесённое тёплым, как парное молоко, голосом, согрело заледеневшее тело изнутри.

– Полин, ради бога, прости меня. Но я не успеваю за Крисом. Не могла бы ты забрать его?

– Не волнуйся, мой мальчик. Я всё сделаю.

И так было всегда. Порой, даже не нужно было просить о чём-то, моя тёща всегда спешила на помощь, как чудо-женщина. Только вместо золотистых лат она носила вязаные кардиганы, а вместо меча в её ножнах всегда было оружие куда мощнее – безграничная любовь.

Выдохнув весь кислород из лёгких, я позволил себе прислониться к подголовнику и на несколько секунд посидеть в тишине. Если суетливый перекрёсток, наполненный гудением машин и гневными ругательствами водителей, можно было назвать тишиной.

Громкий стук всполошил меня и вывел из дрёмы. Как я умудрился заснуть за рулём посреди перекрёстка? Сам того не заметив, я прикрыл глаза, упустив момент, когда машины тронулись. Но ворчливые сигналы продолжали нарушать покой улицы. Только теперь я руководил этим паршивым оркестром.

Сбросив последние остатки сна, я повернулся на стук и увидел недовольное лицо мужчины. Он упёр руки в свои мясистые бока и что-то отчаянно пытался донести до меня.

– Простите? – Переспросил я, опуская стекло.

– Ты совсем ополоумел?! – Теперь его голос отчётливо ворвался в глубину салона. – Какого чёрта ты остановился? Из-за тебя я опоздаю к ужину!

– Извините, я уже уезжаю.

– Говнюк.

Бросив свой нелестный вердикт, мужчина оставил меня в покое и вернулся за руль своего седана. Тронувшись с места, я почувствовал волну ненависти, поднимающуюся откуда-то изнутри. Кто-то спешил домой, потому что опаздывал к ужину. Наверняка, его ждали жена и трое пухлых детишек, все в отца. А кто ждал меня? Больной ребёнок, уставшая тёща и пустая постель.

Часы на приборной панели показывали половину восьмого, когда я, наконец, сумел добраться до дома. Крошечный «форд фиеста» Полин уже остывал на подъездной дорожке к гаражу. В окнах горел свет, и силуэт хозяйки мелькал на кухне. Заглушив двигатель, я ещё пять минут сидел, не двигаясь и пялясь в одну точку. Отчаяние и стыд примостились на соседнем сидении – мои верные пассажиры в последние шесть лет. Я войду в дом, притворюсь, что чувствую вкус приготовленного Полин овощного рагу, уложу Криса спать, а завтра всё начнётся по новой. Бесконечное беличье колесо, которое я гонял из года в год.

Дом по Бикон-драйв шестнадцать принадлежал Полин и Уэйну уже сорок четыре года. Когда-то он был так же молод, как и его хозяева, но давно покрылся ссадинами, как их лица – морщинами. Стены потеряли цвет, как и их волосы, а фундамент просел, как и их души от горьких потерь. Их давно бы пора починить – и дом, и его хозяев – но на первое не хватало денег, а на вторых… Что ж, души – не дома. Нельзя просто взять и забить гвозди, чтобы скрыть чёрные дыры скорби. Или подкрасить побледневшие от слёз лица, как бесцветный фасад. Некоторые вещи нельзя починить.

Когда двигатель остыл, и салон заполнил ледяной воздух Миннесоты, я выполз на озябший тротуар и двинулся к крыльцу.

– Я дома!

Мой голос прозвучал бойко и радостно. Маленькая уловка, которой я успел научиться за эти годы. Что бы ни творилось у меня внутри, я становился радостным отцом, едва переступал порог дома.

Мне навстречу вышла Полин в своём привычном облачении. В сиреневом переднике в горошек и заботливой полу-улыбке. Она была на голову ниже, но это не мешало ей встречать меня дежурным поцелуем в щёку. Отпечаток сухих губ на моей коже было единственным проявлением женской ласки за миллионы прожитых часов. И я бы не променял его ни на один страстный поцелуй какой-нибудь красотки.

– Здравствуй, Шон. Крис на кухне. Мы только сели за стол, так что присоединяйся.

Я бросил взгляд в сторону кухни, откуда лился тёплый желтоватый свет и доносились звуки включённого телевизора. Если Крис смотрит мультики, значит, он в не самом ужасном настроении.

– Как он? – Тихо спросил я, чтобы сын не услышал.

– Не волнуйся. Сегодня он в хорошем расположении духа.

Значит, сегодня хороший день.

– Прости, что тебе пришлось менять свои планы. – По пятницам Полин выкраивала несколько часов для себя и посещала заседания книжного клуба в библиотеке «Боддард». Единственное время, когда она оставляла хлопоты по дому и заботу о своих мужчинах ради собственных интересов. И сегодня она вновь ими поплатилась, отчего я чувствовал себя ещё ужаснее. – Таннер заставил исправлять то, что натворил его племянник. Пришлось задержаться.

– Не беспокойся об этом, – махнула рукой Полин и улыбнулась. Боже, эта женщина была святой. – Всё равно сегодня обсуждали новый триллер, а ты знаешь, что я их терпеть не могу.

Я с благодарностью сжал руку тёщи, зная, что она лукавит. Шкаф в её спальне был доверху забит детективами и триллерами, которые она покупала на распродажах или брала в библиотеке. Но она ни за что бы не позволила мне подумать, что я в чём-то виноват.

– Так Крис не злится на меня?

Словно в подтверждение, за спиной Полин раздалось радостное восклицание:

– Папа!

И дом наполнился тяжестью звуков. Костыли отбойными молотками застучали по доскам, две маленькие ножки зашаркали домашними тапочками, истошное дыхание сопровождало каждое движение моего сына.

Мне посчастливилось стать отцом, но не посчастливилось увидеть, как сын выбегает встречать меня после работы. Как запрыгивает на руки и просит покружить его под потолком. Как бегает на заднем дворе, неуклюже пиная мяч и заливаясь лучезарным смехом. В этом доме смех вообще был редким гостем.

Сердце сжалось до размера горошины, когда в прихожую вышел мой сын. Шесть лет я наблюдаю его мучения, но каждый раз – как в первый. В домашнем костюмчике с Капитаном Америкой Крис выглядел намного младше своих шести. Густая копна каштановых волос, совсем как у его матери, взлохмаченным гнездом торчала во все стороны. Как мы не боролись, но он не давал отстричь их покороче – Крису нравились пышные завитки на макушке. Сегодня и впрямь был хороший день, потому что карие глазёнки за линзами очков горели радостью при виде меня.

– Привет, чемпион!

Сын не мог подлететь ко мне, но ничего в этом мире не помешает мне самому подбежать к нему и прижать к себе со всей любовью, на которую было способно моё разбитое сердце. Я чмокнул Криса в нос, отчего тот скривился, как маленький старичок. Ему казалось, что в шесть лет он уже достаточно взрослый для того, чтобы терпеть ребячливые поцелуи своего папаши.

– Как прошёл день? – С притворной радостью спросил я. Дни Криса, как и мои, были похожи один на другой. Круговорот коррекционных упражнений, занятий с дефектологом и медицинских осмотров.

– Миссис Вуд была недовольная. – Сказал сын, а мы и не подумали исправлять его ошибку. То, что он говорил, уже было подарком свыше. – Она ходила красная и пыхтела, как чайник, потому что ты опоздал.

– В понедельник я извинюсь перед миссис Вуд, и она больше не будет пыхтеть, договорились?

Крис кивнул, и у меня от сердца отлегло, когда на его детских щёчках проявились две ямочки от улыбки.

– Ты посмотришь со мной Молнию МакКуина?

– Конечно, дружок. Но с одним условием. Что ты съешь весь ужин.

– А десерт? Бабушка приготовила лимонный пирог. Мой любимый.

Глаза-блюдца воззрились на нас с наивностью, на которую способен только ребёнок. Разве можно отказать ему в кусочке лимонного пирога, его любимого, когда он так смотрит? Да я был готов скормить ему пирог целиком, лишь бы сын оставался таким же счастливым. Нечасто Крис лучился этим ярким светом.

– Ну, раз бабушка испекла твой любимый пирог, то мы съедим его, пока Молния МакКуин гоняет по гоночной трассе. А теперь беги на кухню, я скоро подойду.

Я чуть не прикусил язык, когда вырвалось это глупое «беги». Идиот! Мой сын никогда не побежит. Природа лишила его этой возможности. Но, хвала небесам, он этого даже не заметил и с довольным видом поковылял обратно за стол, перебирая костылями с похвальной проворностью.

– Миссис Вуд слишком сильно ругалась? – Спросил я Полин, когда Крис скрылся из виду.

– С учётом того, что ей пришлось задержаться на полтора часа дольше положенного, она была ещё очень даже мила. – Снисходительно ухмыльнулась тёща, но её лицо тут же беспокойно нахмурилось. – Но она просила передать тебе, что, если так пойдёт и дальше, она пойдёт к директору Миллсу. Её можно понять, – вздохнула она, видя моё недовольство. – Крис – единственный, кто остаётся в группе допоздна, а за сверхурочные ей никто не платит.

– Я переговорю с ней в понедельник. – Пообещал я. Нельзя, чтобы Криса выгнали из группы продлённого дня только потому, что мне приходится переделывать работу за криворукими отделочниками. – И впредь постараюсь не задерживаться.

Полин кивнула и ласково заглянула мне в самую душу. Что она там видела? Зятя-неудачника, у которого ничего не получается? Человека, который сломал столько жизней?

– Идём, Шон. Ужин стынет.

Или того, кто за эти годы успел стать её сыном?

Я яростно уповал на последнее, потому что не представлял, как справился бы со всем этим без Полин. Она была моей путеводной звездой, ангелом-хранителем и манной небесной. Она показала мне, какой заботливой и любящей должна быть настоящая мать. Какой крепкой и незыблемой может быть семья. Всё то, чего я был лишён в своём детстве.

Даже забавно, как близки мы стали с тёщей и тестем. Гораздо ближе, чем с родными отцом и матерью. Когда доктора выдали свой страшный приговор Крису, родители не протянули руку помощи, чёрт, да даже пальца не протянули. Отделались банальными «какой ужас!», «нам так жаль!» и продолжили жить своей размеренной, спокойной жизнью, в которой не было ни больниц, ни физиотерапии, ни горя. В которой не было меня и внука с детским церебральным параличом.

Когда деньги с моего счёта стали утекать, как вода из подтекающего крана, они перевели двадцать тысяч и посчитали, что это и есть та сердечная помощь, которую обязан оказать каждый заботливый родитель. Я не стал кичиться и взывать к гордости, отказываясь от этих двадцати штук. Всё до последнего цента пошло на залог за дом, который пришлось взять, чтобы оплатить медицинские счета. Страховка давно перестала справляться с чеками, которые каждую неделю приходили из больниц по всему штату, кабинетов физиотерапевта, невролога, ортопеда. Плюс расходы на медицинские осмотры, динамическую гимнастику, занятия с логопедом и дефектологом, укрепляющие массажи и группу продлённого дня, где приходилось оставлять Криса, потому что все мы работали, чтобы добыть хоть немного денег на жизнь.

Поэтому я ни секунды не раздумывал, куда перебраться, когда пришлось продать дом – в родительские апартаменты в Чикаго или кособокий домишко тёщи и тестя в Рочестере. В Чикаго было больше возможностей для реабилитации Криса, но здесь было больше любви и заботы. Как ни крути, а это, на мой взгляд, важнее продвинутых клиник и передовых докторов.

Полин и Уэйн приняли нас с распростёртыми объятиями. Отдали мне гостевую спальню и оборудовали детскую для Криса. Я еле сдержался, чтобы не расплакаться, когда увидел, что они переклеили цветочные обои и заменили мебель, потратив сбережения на функциональную кровать с ортопедическим матрасом и стол-трансформер, за которым их внук сможет с удобством делать уроки, когда подрастёт.

Теперь мой сын спал в комнате, в которую бы влюбился любой шестилетний мальчишка. Его сон охранял непобедимый отряд Мстителей, которых он обожал даже больше, чем Молнию МакКуина – а его, между прочим, он посмотрел раз сто, не меньше. На столе появился аквариум на десять литров, где вальяжно плавали косяки скалярий и гуппи – верные друзья, каждому из которых было присвоено имя супергероя. Кто бы мог подумать, что однажды я стану жить по соседству с Халком, Соколиным Глазом и Тором!

Как только мы переехали, Уэйн стал брать дополнительные смены в мастерской и теперь безвылазно торчал в «Покрышках Джо», лишь бы помочь нам деньгами. Я упрашивал тестя ослабить хватку – в его-то возрасте махать гаечным ключом уже не так просто, как двадцать лет назад. Уэйн кивал головой, но в шесть утра неизменно кричал будильник, и он шёл на работу.

Хотел бы я сказать, что тянул на своих плечах все тяготы нашей с Крисом жизни. Но я не люблю кривить душой. Полин была тем стальным стержнем, что удерживала всю нашу неказистую семью на плаву. Она умудрялась готовить завтраки, обеды и ужины, подрабатывать в магазинчике за углом по нескольку часов в день, забирать Криса из подготовительного класса, отводить на лечебную физкультуру и другие занятия. При том, дом всегда сиял чистотой, а мы были сыты, как упитанные волки. И Полин ни разу не пожаловалась, не упрекнула меня в том, что я недостаточно стараюсь, не забыла улыбнуться на прощание и подарить поцелуй в щёку при встрече. Я боготворил эту женщину и готов был целовать землю, по которой она ходит. Я мог бы составить целый список того, где судьба поглумилась надо мной. Но в нём не было ни Полин, ни Уэйна. Я стал одним из тех исключительных счастливчиков, которым повезло с тестем и тёщей.

Всё тело ломило от работы, и я мечтал лишь об одном – как бы скорее забраться под одеяло и заснуть на ближайшие семь часов. А лучше, на оставшуюся жизнь. Но я обещал сыну пирог и мультик, а я привык сдерживать свои обещания.

Крис вылизал тарелку до блеска, хоть в меню и были его нелюбимые овощи и рыба. Я же ковырял свою порцию с тайным отвращением. Меня воротило от собственной беспомощности, не от кулинарных навыков Полин. За последние несколько месяцев я изрядно исхудал, потому что кусок не лез в горло. Мышцы всё ещё оставались крепки от постоянной работы молотком и пилой, но увяли в объёмах. Джинсы теперь приходилось удерживать ремнём, чтобы не обронить их на ходу и не шокировать прохожих.

Моя немощность не могла не беспокоить Полин, которая, как все заботливые матери и бабушки, стремилась накормить побольше да посытнее. Каждый день она упаковывала контейнеры с едой, лишь бы я не работал на голодный желудок. Я с благодарностью загружал их в багажник своего «форда рейнджера» и благополучно отдавал ребятам на обеде. Они были не прочь перехватить лишнюю отбивную, пока я перебивался несчастным сэндвичем и своими мыслями.

– Ты ничего не съел. – Пожурила Полин, прибирая за Крисом тарелку и с укором заглядывая в мою. – Настолько невкусно?

– Рагу потрясающее, Полин. Но я не голоден.

– Ты двенадцать часов отпахал на стройке. В жизни не поверю, что ты не проголодался. Если так пойдёт и дальше, то ты не сможешь и гвоздь забить.

Ненавижу, когда она права. А она права всегда. В последнее время я чувствовал слабость, порой такую, что трудно подняться с постели, чтобы зубы почистить или сварить кофе. Но виной тому был совсем не дрянное питание, а разбитое сердце.

– Я ввожу новое правило. – Строго сказала Полин в ответ на мою голодовку. – Теперь ты, как и Крис, не отправишься спать, пока не съешь всё до последней картошины. Никаких мультиков и никакого десерта, пока я не увижу своё отражение в этой тарелку.

Для пущей убедительности она сложила руки на своей выдающейся груди и театрально постучала тапочкой по кухонному кафелю.

– Кажется, у меня проблемы. – Заговорщически прошептал я сыну, и тот прыснул смехом. Таким живым и таким настоящим, что я проглотил и тоску, и овощное рагу, лишь бы порадовать его ещё сильнее.

После того, как Молния МакКуин в сотый раз победил на Кубке Поршня, а лимонный пирог Полин с удобством устроился в наших желудках, я помог Крису подняться в свою спальню и уложил его в объятия пухового одеяла. Этот хитрец уломал меня на сказку на ночь – знал, что не смогу отказать, ведь мы оба мечтали узнать, победит ли Гарри Поттер злобного волшебника – и заставил пожелать спокойной ночи всем своим рыбёшкам. Когда никто не остался без внимания, я поцеловал сына в лоб и потянулся за выключателем, но его тихий голосок заставил меня замереть.

– Завтра её день рождения.

Как я мог забыть! Уже шестое марта. День рождения Элизабет. Дата, которая несмываемым клеймом выбита на камне моей памяти.

– Мы ведь поедем к ней в гости?

Очки сына готовились ко сну на прикроватной тумбочке, и он не мог увидеть печали на моём лице. Не мог заметить, как дрогнула моя рука. Как замерло моё сердце под свободной майкой. Я присел на краешек кровати и провёл рукой по густым космам его волос. На ощупь они такие же, как у Элизабет. Жёсткие, упругие, но в то же время приятные. Словно гладишь лошадиную гриву.

– Ты ведь не забыл? – С лёгким упрёком спросил Крис, вперившись в меня внимательным взглядом, будто пытаясь выведать ответы на все свои вопросы.

– Конечно, нет, дружок.

Лжец. Моя фотография должна стоять рядом со словом «обманщик» в толковом словаре. Неужели я так замотался в круговерти работы и отцовских обязанностей, что упустил из виду, какое сегодня число? Разве можно быть ещё худшим отцом?

– Так мы поедем? – Настойчиво допытывался Крис, пока я барахтался в чувстве вины и прикидывал, куда впихнуть завтрашнюю поездку между ремонтом дома МакМилланов и согласованием чертежей с Маллинзами.

– Обязательно поедем. Утром мне нужно на работу, но вечером я заберу вас с бабушкой, и мы поужинаем вместе с твоей мамой. Идёт?

От меня не укрылось, с каким разочарованием Крис поджал губу, когда услышал, что утром я снова оставлю его на попечение бабушки. Снова променяю его на идиотскую работу.

– А мы захватим с собой шоколадные кексы, которые она так любит?

– Непременно. Вы с бабушкой испечёте их, пока я буду на работе. Только обещай, что ты не будешь отлынивать и поможешь бабушке на кухне.

– Ладно. – Смиренно кивнул Крис, который ненавидел возиться с готовкой, уборкой и всем, что требовало от него прилежных действий. Ему было тяжело делать что-то руками, но он старался изо дня в день. Маленький герой, которому самое место в отряде Мстителей.

– Люблю тебя, малыш. – Я ещё раз чмокнул сына в макушку и, когда на выходе во второй раз потянулся к выключателю, услышал самое прекрасное, что может услышать отец:

– Я тоже тебя люблю, пап.

– Как он? Держится? – Озабоченно спросила Полин, когда я спустился вниз. Она как раз домывала посуду и наводила последние штрихи безупречности на старой кухне.

– Кажется, да.

– А ты? – Она вытерла руки полотенцем и прожгла меня взглядом своих тёмных, как горький шоколад, глаз.

Ненавижу, когда она так смотрит. Будто выворачивает наизнанку, выкапывает самые острые камни из ям души. Полин всегда видела меня насквозь, в какой бы плотный скафандр я не прятал свои чувства.

Я бессильно опустился на стул, на котором недавно сидел мой сын и болтал ногами, и запустил руки в волосы, лишь бы не смотреть в эти жгучие глаза.

– Я забыл, Полин… – Только и пробормотал я. – Забыл, что завтра уже шестое.

– Ты слишком много взвалил на себя, мой мальчик. Тут любой не упомнит.

– Но я должен помнить. Какой из меня отец, если я постоянно пропадаю на стройке, вижу сына урывками, да ещё и забываю самые важные даты в его жизни?

– Ты самый лучший отец, который мог бы быть у Криса. – Сурово заявила Полин. Она была мягкой, как зефир, но в моменты, когда нужно показать свою силу, – в такие, как этот – она показывала её во всей красе. – Даже не смей думать иначе. Завтра ты отправишься на работу, а мы с Крисом испечём шоколадные кексы, как и всегда. А потом вместе съездим к Элизабет. Она подождёт, пока ты не освободишься.

Не оставалось ничего другого, только кивнуть. Я знал, что она будет ждать. Все эти шесть лет она ждёт моего визита, а я заглядываю к ней всё реже и реже.

– Уэйн всё ещё на работе? – Спросил я, чтобы переключиться на что-то другое.

– Взялся за срочный заказ. Ему пообещали четыреста долларов сверху, если он закончит до завтра.

– Он слишком много работает.

– Как и ты. – Мягко сказала Полин, снова превращаясь в пористый зефир. – Мы все делаем, что можем, ради Криса.

– Но он уже не в том возрасте…

– Родителю плевать на возраст, если он любит свою семью.

Как иронично. Мои отец и мать не согласились бы с Полин. По их понятиям, они делали всё, что могли ради меня и Криса. Звонили раз в неделю, чтобы справиться о его здоровье. Посылали несколько тысяч раз в месяц, чтобы помочь деньгами. Покупали дорогие подарки на день рождения, чтобы откупиться за свои редкие визиты. Между нами пролегло каких-то триста пятьдесят миль, но казалось, что гораздо больше. Словно они бросили якорь не в Чикаго, а на Марсе, и, чтобы навестить нас, нужно было снаряжать целую космическую экспедицию. Порой мне казалось, что они сбежали в соседний штат только лишь за тем, чтобы быть от горя подальше. А предложение пожить под их крышей, когда мы лишились своей, было лишь жалким проявлением вежливости. Так и видел, как они с облегчением выдохнули, когда я решил остаться в Рочестере и не позволил болезни Криса баламутить их спокойные воды.

– Ты герой для него, Шон. – Продолжала Полин. – Герой для всех нас. Но даже героям порой нужна помощь. – Она печально улыбнулась. – Посмотрела бы я на Капитана Америку, если бы его не прикрывали Железный Человек и Чёрная Вдова.

Она подошла ко мне и положила руку на плечо. Такой простой жест, но такой тёплый. Будто она обернула меня шерстяным одеялом и подсунула грелку к ногам.

– Мы рады быть твоими Железным Человеком и Чёрной Вдовой.

Внезапно кухня наполнилась диким, до боли незнакомым звуком. Я не сразу понял, что это наш смех пролетел по шкафчикам и потревожил пыль на подоконнике. Знала бы Полин, как я ей благодарен. За всё, но больше всего за это – возможность хотя бы иногда вот так вот задорно смеяться. Я заглянул в её глаза, чтобы сказать об этом, но моя чудо-женщина улыбнулась и произнесла:

– Я знаю.

Глава 2

– Видели бы вы эту цыпочку! Ноги от ушей, буфера, как шары для боулинга! А какие вещи она говорила своими пухлыми, как сливы, губами!

Пока я заканчивал прибивать плинтус в гостиной мистера и миссис МакМиллан – работа, которую я не должен выполнять – ребята сгрудились у импровизированного столика из досок, что мы привезли для отделки крыльца, и морили друг друга байками о вчерашнем вечере. Они были молоды и не сбиты с толку жизненными неурядицами. Они всё ещё протирали штаны в барах и цепляли девчонок на одну ночь – привилегии холостяцкой жизни, о которых я давно забыл. Да и не желал вспоминать.

Слушая, как пять здоровенных лбов треплются о похождениях в баре, вместо того, чтобы работать, я испытывал ярость, раздражение и отчаяние. От того, что был их непосредственным начальником, а они с горем пополам исполняли мои указания. Работали спустя рукава, из-за чего мне постоянно приходилось перекрашивать их мазню на стенах гостиной, перекладывать кафельную кладку в ванной, заново штробить бетон под проводку. Иногда мне казалось, что они просто издеваются, видя, что я не могу обуздать их своевольные нравы и хватаюсь исправлять их ошибки, потому что так быстрее, нежели коршуном кружить над ними и заставлять переделывать всё самим. Хочешь что-то сделать хорошо – сделай это сам.