По ту сторону сияния. Книга вторая

Я попытался восстановить в памяти тот момент. Не уверен, что все получилось, но основные моменты удалось вспомнить. И про цель существования биологического вида, и про перерождение душ, и про то, что пришельцы стоят на более высокой ступени эволюции, если смотреть с точки зрения оценщика душ. Кстати, кто и по каким критериям оценивает прогресс, я так и не выяснил. И вот теперь, исходя из рекомендаций приснившегося мне телевизора, я должен был отбросить все это, ведь об этих вещах я думал неоднократно, а то о чем я не думал, каким-то образом следует из этих концепций и является действительно важным.

Голова мгновенна начала раскалываться от попытки собрать все воедино. Интересно, как придумывают что-то новое ученые или изобретатели? Как происходит процесс создания новой идеи? Наверное, нужно чтобы информация, так сказать, уложилась в голове. Нужно жить с ней не один день, тогда мозг начнет воспринимать ее, как часть парадигмы. В таком случае отпадет необходимость держать в голове одновременно огромное количество данных, ведь они сами органично впишутся в мысленные структуры. Но у меня не было недель и месяцев, чтобы сознание поменялось. Нужно было придумывать что-то сейчас. Иначе, как сказал худощавый военный: «В общем-то, все печально».

Таким образом, все, что у меня было – это разговор со своим постояльцем и что-то сказанное между строк, но столь неявно, что не отложилось у меня в голове. Кроме этого еще была странность моего захватчика. Его явное отличие от остальных. Судя по всему, это его свойство что-то подсказало ученым, раз генерал сказал мне об этом. Уникальность моего постояльца, как-то выделяла его из всех остальных. То, что я мог делать вещи недоступные остальным, до сих пор давало мне шансы выжить. Но что если я способен на большее? Если во мне ключ к нашему спасению? Я усмехнулся своим мыслям. Тоже мне, спаситель человечества нашелся.

А с другой стороны, почему нет? Я каким-то образом стал ключевой фигурой во многих событиях, развивающихся прямо сейчас вокруг отбытия кучки людей на «Ковчеге» в другой сектор галактики. Что если я действительно важен? Пусть пока и не знаю в чем. Вся моя важность проявилась после того, как начали происходить поглощения. Раньше я не замечал за собой чего-то необычного. Значит, скорее всего, важен не я сам, а мой постоялец. Это он ключевая фигура! В голове раздался легкий вздох разочарования.

– Ты слышишь мои мысли? – я очень старался подавить нотки паники в своем голосе, но мне это не удалось.

– Слышу, – не стал тянуть постоялец и сознался.

– Но как? Раньше мы могли общаться только в осознанном сне. Что изменилось?

– Я «прорастаю» в тебе. Захватываю контроль над нервной системой. При желании я могу показывать тебе то, чего нет на самом деле. А ты даже не поймешь что галлюцинируешь.

– Это страшно, – признался я. – Ты уже так делал?

– Нет. Не вижу смысла. Пока, ты все делаешь сам.

– А сон?

– Сон? – удивился голос внутри меня.

– Да, сон про телевизор.

– Не понимаю о чем ты. Твои сны я не вижу. Я взаимодействую только с сознанием. Оно появляется в достаточной для этого мере только в осознанных сновидениях. Те образы, что ты воспринимаешь в период медленной фазы сна без осознания, мне недоступны. Там было что-то важное?

– Нет, – не задумываясь, соврал я. – Просто неприятный и странный сон.

– Он имел отношение к происходящему?

– Я так не думаю. Скорее лично ко мне.

Мне вдруг стало интересно, расскажет ли мне что-то новое мой постоялец. Обычно, он выдавал информацию дозировано. Но как только в беседе мы подходили к чему-то важному исчезал. Во сне было просто провернуть такое, но как он выкрутится сейчас, когда мы можем беседовать напрямую.

– Кстати, а как тебя зовут, – я решил зайти издалека.

– Это совершенно не важно. Можешь продолжать звать меня постояльцем.

– Что произойдет с теми, кто переместится в вашу часть космоса на «Ковчеге»?

– Они будут поглощены, так же как и вы. Тем или иным способом. Ты полагал, что они спасутся? – удивился мой собеседник.

– Нет, я так и думал, что это им не поможет. Получается, что все человечество неминуемо исчезнет? – я все же решил расставить все точки над i.

– Если вы ничего не сделаете, так оно и будет.

– А что нам нужно сделать?

– Ты меня об этом спрашиваешь? – спросил постоялец, словно подумал, что ослышался.

– Ну а почему бы и нет. Вдруг подскажешь.

В голове раздались короткие смешки и диалог затих. Я ждал ответа, но никто не планировал мне его давать. Все же что-то меня смущало. Если бы я спросил захватчика о том, как нам избавиться от него, как бы он отреагировал на вопрос? Почему-то мне казалось, что иначе. Тогда кто во мне?

С этими мыслями я подошел к казарме, где меня ждали друзья. Уже потянувшись к ручке двери, услышал позади себя шаги. Обернулся и был удивлен, увидев генерала. Он не спеша шел за мной следом, низко склонив голову. Почему-то мне казалось, что в своей задумчивости он не заметит меня. Но генерал подошел вплотную и остановился.

– Чего не открываешь дверь? Или мы так и будем стоять на улице?

– Входите, – пробормотал я и открыл перед ним дверь.

В общей комнате сидели только Валера и Маша. При нашем появлении они замолчали. Не знаю, что тут обсуждалось, но у девушки было недовольное лицо, а мой друг шумно переводил дыхание, словно совсем недавно громко и эмоционально говорил.

– Привет, – произнесла Маша, обращаясь к отцу. Тот кивнул в ответ.

– Вы что-то хотели нам сообщить? – спросил я. – Появились какие-то новости после моего ухода?

Генерал исподлобья посмотрел на меня и произнес:

– Ничего, что было бы неожиданно. Но и хорошего ничего не произошло.

– Говорите уже, Евгений Петрович, – попросил я. – Не тяните.

– Мы только что получили послание с «Ковчега». Все наши агенты раскрыты. Никто из них не смог ничего сделать. Значит, предотвратить отлет не удастся. Хозяева станции решительно настроены покинуть пределы Солнечной системы. Наши доводы не оказали никакого эффекта.

– Это прискорбно, но ведь именно это вы и предполагали, – прервал монолог генерала Валера. – Сколько у нас времени?

– Старт назначен на завтра. Сейчас станция снимается с геостационарной орбиты и перемещается к точке перехода. Судя по всему это где-то в районе бывшей орбиты Луны.

– Значит, все же контролировать положение объектов не получается, – задумчиво произнесла Маша. Генерал вопросительно посмотрел на нее. – Мы размышляли, откуда будет стартовать станция, – пояснила отцу Маша. Тот понимающе кивнул.

– Что стало с агентами? – спросил я.

– Они все мертвы. Нам прислали видео казни.

– Их казнили!? – воскликнул Валера. – Но зачем? Можно было просто дождаться поглощения.

– Не знаю, – устало произнес генерал. – Могу только предположить, что разоблачением занималась служба безопасности, а ее ряды все еще состоят из непоглащенных. Судя по рассказу Марка, Дилан Страуд до конца не верил во вторжение. Возможно, его подчиненные придерживались того же мнения.

– Евгений Петрович, мы можем помешать стартовать «Ковчегу» силовыми методами? – спросил я.

– Для этого нужен флот, мы не можем атаковать такую большую станцию частью кораблей. Если они не справятся, то на атаку лунной станции сил не останется. Сейчас все сосредоточены на подготовке к этому этапу миссии.

– Марк, ты же сам говорил, что там миллионы людей? – все же спросила Маша. – А сейчас ты спрашиваешь можем ли мы их уничтожить?

– Все кто на «Ковчеге» будут поглощены, как только совершат проход через кротовую нору. На том конце их будут ждать.

Все трое вопросительно уставились на меня. Даже генерал, по-прежнему сидящий с низко опущенной головой, поднял свой тяжелый взгляд и с интересом посмотрел на меня.

– Я общался со своим постояльцем. Он рассказал, что их ждет.

– Что-то еще нового он тебе поведал? – задал вопрос генерал.

– К сожалению, больше ничего интересного.

Я не сильно лукавил в данный момент. Все остальное касалось только меня и больше никого. «Ровно до того момента, пока моя нерасторопность не приведет человечество к самому краю», – мысль возникла и исчезла. Видимо, муки совести все же присущи мне в полной мере.

– Хорошо, – продолжил генерал. – Держи меня в курсе, если что-то станет известно. Пожалуй, мне пора.

Евгений Петрович, тяжело поднялся со стула, приобнял и поцеловал Машу в лоб, проходя мимо. Остановился перед самой дверью, обернулся и кивнул нам на прощание. Затем резко открыл дверь и вышел из казармы. Мы остались одни.

***

Гигантский шар станции «Ковчег» плыл в пространстве, с каждой минутой удаляясь от колыбели человечества. До выхода в точку переброски оставалось несколько часов. Назначенный два дня назад исполняющим обязанности капитана Джим Торн последние шесть часов находился на главном мостике.

Его высокий нескладный силуэт то и дело маячил то рядом с пультами управления, то недалеко от обители техников, бдительно контролирующих внутреннее состояние станции. Синяки под глазами придавали лицу Джима серовато-землистый оттенок. Это было не удивительно, памятуя о событиях последних двух дней. Новоиспеченному капитану приходилось вникать во все тонкости. Бывший полковник внутренней службы безопасности не был обучен командовать станцией. Но кто этим займется, если не он.

После массового саботажа и безответственных действий предыдущей команды Джиму пришлось вникать во все дела сразу. Пока его люди проводили чистку рядов, он старался удержать контроль над проектом и выполнить все задачи, поставленные перед ним высшим руководством.

Казнь предателей и вражеских агентов далась нелегко. Правящие круги были обескуражены массовостью неповиновения и множественными подрывными действиями экипажа. Как мог бывший глава службы безопасности допустить проникновение такого количества агентов на борт? Да и где был сам Дилан Страуд? Он так и не прибыл на «Ковчег» в назначенный срок, а на связь не выходил несколько дней. Как следующий по старшинству Джим Торн принял командование, и не зря. Не успей его люди организовать проверки, сейчас непонятно кто стоял бы у руля проекта. Джим не исключал и полный срыв отлета, что, видимо, и входило в планы агентов.

После очередного обхода, Джим Торн стоял в центре мостика перед огромным дисплеем, транслирующим виды космического пространства вокруг станции. Кроме того, светящимся пунктиром был обозначен маршрут к точке перехода. Джиму всегда казалось, что космос пустой, но сейчас он видел резкие всполохи света, когда та или иная энергетическая установка генерировала пучок лазерных лучей, расчищая от мусора путь «Ковчегу». «Как же люди загадили пространство вокруг планеты», – думал Джим, каждый раз, чуть вздрагивая при появлении вспышки.

Это было правильно и хорошо, что лучшие представители человечества покидали этот прогнивший мир и устремлялись в будущее. Новое будущее, где они смогут основать колонию и начать все сначала. Нет, не совсем с самого начала, ведь технологии остались. На новом месте все будет проще и правильней. Никаких сожалений по жалким остаткам человеческих отбросов, оставшихся на планете, Джим не испытывал.

Совершив еще ряд обходов за те несколько часов, что станция двигалась к точке переброски, Джим Торн вернулся в центр мостика и приготовился наблюдать за величайшим действом в истории. Вражеские агенты, слава Создателю, практически не проникли в ряды инженеров. И сейчас все ключевые посты были заняты проверенными и знающими людьми. Исполняющему обязанности капитана оставалось только наблюдать и быть готовым принимать решения, в случае необходимости.

Никакого движения конечно же не чувствовалось, гравитационный вектор был стабилен. Но автоматика отобразила на экране, что станция вышла на точку и остановилась. Если быть абсолютно честным, то торможение длилась несколько часов, ведь моментально остановить такой инертный объект было невозможно. Тем не менее, все было готово к началу генерации червоточины.

На экране что-то изменилось. «Ножки» станции, являющиеся мощными генераторами поля, начали светиться бледно-голубым светом. Джим обернулся к стоящему рядом с ним научному руководителю проекта, но тот успокоил его, объяснив, что началась подача энергии. Некоторое время ничего не происходило, но ИО капитана чувствовал какую-то слабую вибрацию. Главный ученый уверял, что это невозможно, и никакой вибрации нет, но Джим все равно что-то ощущал.

Вдруг, неожиданно взвыла сирена первой готовности, Джим знал, что это произойдет, но все равно нервно встрепенулся. Сигнал оповещал всех присутствующих на «Ковчеге», что они готовы к перемещению. Одновременно со звуком на экране появилось схематическое изображение воронки, призванное отобразить изменившуюся кривизну пространства. Но в реальном космосе было по-прежнему темно. Лишь едва уловимо для глаз начали светиться тонкие зеленоватые нити. Пространство, казалось, так насыщено энергией, что сама его структура начала переизлучать в видимом диапазоне. Еще миг, и всполохи зеленого сияния разлились по всему окружающему «Ковчег» пространству. Джиму показалось, что кто-то подвесил гигантский кусок тюля перед направленными в точку «лапками» станции.

– Мы готовы к перемещению, капитан, – произнес стоящий рядом глава научного подразделения. – Отдайте приказ и мы уйдем в нору.

– Приступайте, – произнес Джим Торн, заворожено глядя на зеленое трепещущее полотнище. – Да поможет нам создатель!

Еще миг станция стояла на месте, а затем едва заметно сдвинулась вперед, словно перевалилась через край, и исчезла, окутанная зеленым сиянием вторичного излучения.

Глава 12

Планшет лежал на середине стола. На экране уже в третий раз, а может и больше, прокручивался один и тот же ролик. Я не мог смотреть на происходящее, но генерал настоял. Не знаю, зачем ему это, возможно, какая-то разновидность воспитательного процесса. Казнь агентов была заснята довольно подробно, а причины, по которым приняли решение об этом еще и разъяснена во всех деталях. Конечно же, в этих жестокостях были виноваты ни кто иные, как мы – русские, завербовавшие этих ни в чем не повинных людей, запугавшие их всеми карами земными и бросившие, в итоге, на произвол судьбы.

Мне казалось, Дилан Страуд такого бы не допустил. Даже не смотря на его неверие в мои слова, на его непреодолимый страх, что все хотят сорвать продуманный и принятый элитным обществом побег в другую солнечную систему. Он казался мне разумным человеком, даже в своих заблуждениях.

Это же действо, на видео, было сродни чему-то грязному и мерзкому. Я не мог найти в себе силы даже попытаться понять тех людей (людей ли?) которые могли поступить так с другими представителями того же биологического вида.

Генерал вот уже несколько минут молча ходил из угла в угол маленькой комнатки куда меня позвали по его просьбе.

– Уроды! Нелюди! – выругался Евгений Петрович. – Ну, раскрыли агентов, арестуйте их, сошлите на землю! Пытайте, в конце концов, пока не скажут, кто и зачем их вербовал и для чего планировал использовать. Нет, я бы еще понял в военное время. Ну, всякое бывает. Когда на кону секреты сверх державы или еще что-то подобное. Хотя нет, и тогда бы не понял. Но у наших людей не было задачи полностью сорвать полет. Нужно было только его отсрочить.

Генерал говорил сам с собой, а мне казалось, он немного потерял хватку. Не думаю, что он казнил бы людей. Нет, я уверен в том, что он бы этого не сделал, но вот так, терять голову и расклеиваться.… Словно передо мной был не бывалый военный, а молодой офицер только что прошедший курсы подготовки и учебку.

– Генерал, вам не кажется, что вы принимаете все это близко к сердцу? – спросил я.

Евгений Петрович резко остановился и упер в меня взгляд.

– Ты можешь смотреть на это спокойно? – он удивленно вскинул бровь.

– Нет, конечно, но мне кажется, эти люди понимали на что идут. Они готовы были шпионить на территории врага и применить свои способности, чтобы нарушить его планы. Наверное, можно было предположить, что их по головке не погладят.

– Ты готов умереть за свою страну? – как-то неожиданно спросил генерал.

– Не знаю. Скорее всего, да, – я понимал, как слабо звучали сейчас мои слова, но ничего другого сказать не мог. Моей страны уже давно не было. Все что осталось после Катастрофы трещало по швам, хотя, как выяснилось, что-то сохранилось. Несмотря ни на что, кто-то пытался поддерживать видимость порядка. – За друзей, точно готов. За любимых. За все человечество, – задумавшись на несколько секунд, продолжил я. – Наверное просто того значения, которое раньше вкладывали в слова «моя страна» не стало. Оно исчезло вместе с Луной.

Генерал все так же пристально смотрел на меня. Под его взглядом я съеживался. И не скажешь, что минуту назад этот человек слишком эмоционально реагировал на увиденное. Хотя, что значит сильно эмоционально? А как еще реагировать на казнь нескольких десятков человек? Скорее нужно было спросить меня, почему я так спокоен. Я заглянул внутрь себя и обнаружил там клокочущий котел гнева. Вот только что-то или кто-то не давал ему выплеснуться наружу.

– Ты молодец, Марк, – устало сказал генерал. – Для вас не стало страны, но остались друзья. Ты прав, нужно смотреть на это под другим углом, вот только мне не дали узнать под каким именно. Вот я и смотрю по-старому. А в моем понимании даже у войны есть правила. Пусть они и не ясны многим. Так вот, по этим правилам то, что ты видел на планшете недопустимо. Это бесчеловечно. И единственное чем я могу оправдать этот поступок, тем, что совершившие его уже не были людьми. Они были поглощены пришельцами и поэтому так поступили.

Я вдруг вспомнил, как мой постоялец говорил, что убийство разумного существа недопустимо, но иногда ситуация требует подобных решений. Почему-то я был уверен, что ситуация на «Ковчеге» не требовала убийства агентов, а значит пришельцы тут ни при чем. Они не стали бы казнить диверсантов. Тем более что знали, после прыжка все будут поглощены. А как я понимаю, тела людей им нужны.

– Генерал, я не думаю, что это сделали пришельцы. Им, как раз, это без надобности.

– Тогда кто? – словно не веря в логический вывод, который мог сделать сам, спросил генерал.

– Это сделали люди. Скорее всего, служба внутренней безопасности станции.

И вдруг я понял, почему так ругается генерал, за плечами которого годы службы. Честь, отвага и мужество для него были не пустыми словами. Он верил в них от и до. Как и в то, что есть правила, которые нельзя нарушать. Что есть предел, за который нельзя заходить, если ты хочешь оставаться человеком. Он пытался доказать самому себе, что пришельцы нарушили эти правила и теперь он имеет полное право отомстить им. Видимо, он все еще не понимал до конца, что казнь для пришельцев была бы ненужной демонстрацией своих сил, а для людей, которые перестали уважать правила это было просто забавой. Для него враги-люди были не настоящими, а условными, игрушечными. Теми с кем можно было фехтовать тупыми рапирами, только обозначая укол, а не прокалывая соперника насквозь. А для другой стороны все, кто оставались на Земле после отлета были вторым или даже третьим сортом, чьи интересы не ставились ни во что.

Странно, мне Евгений Петрович всегда казался жестким военным, готовым на любое решение для достижения собственной цели. Интересно откуда во мне взялась эта способность понимать мотивы людей? Вырос и повзрослел? Или опять постоялец что-то подсказывает?

– Извини, Марк, я действительно на нервах. Я позвал тебя, чтобы понять, кто принял такое решение. Хотел убедиться, что это сделали пришельцы. Но ты прав, им не зачем это делать. Им нужны тела для поглощения, а казнь противоречит цели.

– Генерал, все нормально. Я понимаю, для чего вы меня позвали. Вы не знаете что делать. Вас не учили понимать логику пришельцев. Но и я не знаю их логики, так же, как и любой другой человек. Только они сами могут сказать, что им нужно. И то, что рассказал мне мой постоялец, противоречит увиденному, – я задумался хочу ли я сказать что-то большее, рассказать все что знаю, совсем все, включая информацию о моих способностях. В какой-то момент я был готов, но лишь на один миг. Потом желание пропало. – Евгений Петрович поймите, скоро все человечество перестанет существовать и нужно что-то делать с этим. Нужно думать, как дать нам возможность выжить. Не стоит сейчас зацикливаться на этом видео. Это – трагедия, и если мы выживем, мы оплачем этих людей, которые ценой своей жизни пытались спасти нас всех.

И вот опять! Никогда не замечал за собой таких способностей. Я сидел и пытался привести генерала в чувство. Да он, таких как я, сотнями на смерть отправлял, наверное. Не мне ему рассказывать что трагедия, а что фарс. Но я сижу тут и толкаю проникновенные речи, а он меня слушает и, кажется, приходит в себя.

– Спасибо, Марк, я не зря тебя позвал, – и вдруг ни с того ни с сего генерал подошел и протянул мне руку. Я пожал слегка влажную ладонь. – Не знал бы я что ты с Викой, попытался бы свести с Машкой.

– Но она с Валерой, – я слегка опешил от такой откровенности.

– Валера, он…

– Он отличный человек, – вступился я за друга. – Даже не сомневайтесь.

– Да, наверное, – протянул генерал. – И Машке он нравится. Все, пора. Тебе заниматься своими делами, а мне своими.

Я понял, что меня выгоняют и не стал задерживаться. Последние фразы оказали слишком неловкими, чтобы я смог вернуться к предыдущей теме разговора.

Я вышел на улицу. На небе сверкали звезды. Ни облачка от горизонта до горизонта. Свежий ночной воздух окатил легкие своей прохладой, и дышать стало намного легче. Все же, увиденное произвело на меня угнетающее впечатление. Я шел по направлению к казарме и думал о справедливости, человечности и своей способности передать эти ощущения другим людям. Мне кажется, я никогда не мог говорить так убедительно, как сегодня. Но вот что-то поменялось, и генерал выслушал меня и не впал в бешенство. Не принялся крушить пришельцев направо и налево, обвинять их во всех смертных грехах. Что-то такое он во мне видел, чего не видел я сам. По крайней мере, до текущего момента не видел.

– Луна! Луна! – из-за угла казармы выбежал какой-то парень из гарнизона и пронесся мимо меня, кажется, даже не заметив.

Он бежал и вопил одно и то же. А навстречу ему уже спешили люди. Обгоняли меня, толкая в плечо. Забегали за угол. Я ускорил шаг. За углом на плацу столпилось уже несколько десятков человек. И народ все прибывал. Я заметил, как из нашей казармы выбегают ребята и присоединяются к толпе.

Прямо над трехэтажными строениями, закрывающими горизонт, над верхушками невысоких деревьев полз вверх ярко-оранжевый диск. За последние восемнадцать лет это был первый восход Луны. Огромный серп (точнее уже и не серп вовсе, до полнолуния, похоже, оставалось всего дней пять) быстро поднимался в безоблачное небо. Звезды, уже давненько не знавшие такой засветки, начали меркнуть. Крики на плацу стихли. Все в немом изумлении наблюдали, как цвет Луны меняется от оранжевого к желтому, а затем и к белому. Детали из расплывчатых становились четкими. Искажение атмосферой сходило на нет с каждой минутой.

В верхней левой части, там, где тень еще не позволяла увидеть полную Луну, четкими контурами проявилось то, чего никогда раньше там не было. Пятиугольная голубовато-серая конструкция. Станция облучения, построенная на нашем спутнике и отправленная обратно с одной целью – уничтожить остатки человечества.

***

Уже несколько дней на улицах грохотало без перерыва. Время от времени слышались голоса людей, но Миша уже научился никому не доверять. Своей маленькой сестренке он зажимал рот, чтобы та не кричала, когда взрывы и автоматные очереди раздавались слишком близко.

Сейчас тринадцатилетний Миша сидел, прижавшись спиной к холодной кирпичной стене прямо под выбитым окном. Маленькую Лену он прижимал к себе левой рукой, а правой был готов зажать ее слюнявый ротик, если понадобится. В свои пять с небольшим девочка не могла понять, что не все те люди, что воевали сейчас на улице, хотели помочь детям вырваться из этого ужаса.

Когда ночью Миша крадучись перебирался из здания в здание, с каждым днем удаляясь все дальше и дальше от их дома, в который семья переехала пару лет назад, он не знал, что совершенно случайно идет в северные районы Красноярска. Именно туда регулярные военные части оттесняли формирования поглощенных инопланетными захватчиками. Но маленький мальчик был не в курсе и упрямо двигался в самое сердце боевых действий.

За окном стихло. Миша знал, что это ненадолго. У него была всего пара минут, чтобы успокоить Лену, не дав ей разреветься. Мальчик скинул с плеча зеленый рюкзачок, подаренный ему в прошлом году мамой, и достал оттуда печеньку. Протянул сестре маленький сладкий прямоугольник, и девочка с радостью отвлеклась на лакомство, дав брату несколько минут на раздумья.