Космический маразм

Катер резко сорвался с места, в залитое светом пространство, и меня затошнило от подкатившего к горлу содержимого желудка. В соседнем кресле сидел Вам Кого с всклокоченной бородой. А над катером, сверху, висела охваченная огнём огромная тарелка Конотопа, медленно разваливающаяся на два огромных куска. Мне показалось, что в трещине мелькнула фигура Кентела с мечом в руке.

Наш катер разгонялся, облака летели за стеклом кабины прочь, и я понял, что постепенно прихожу в себя.

– Не говори ничего, – тихо произнёс Вам Кого. – Они были лучшими учёными во Вселенной.

Я сел прямо и обернулся. Гигантский корабль стал маленьким ярким факелом, стремительно летящим к поверхности земли, и вскоре его уже невозможно стало рассмотреть.

Я бросил взгляд на приборную доску. Множество экранчиков с постоянно меняющимися цифрами, комбинации горящих лампочек, качающиеся стрелки не говорили мне ровным счётом ничего. Тесная кабинка напоминала салон двухместной микролитражки, так что никакой экзотики я не ощущал – разве что мелькающие внизу здания.

– Летим в Кунцево, – сказал Вам Кого. – Там одно из яиц, если я правильно разглядел координаты, и мой корабль. Надеюсь, дотянем. Топлива почти нет.

Он извлёк из-за пазухи бутылку водки, с хрустом открутил пробку и приложился к горлышку на несколько секунд, прикрыв веки.

Потом обратил на меня свои красные глаза и заговорил:

–Я знал Рахов с детства. Так получилось, что я дружил с их отцом, Чебуром. Он был известным психиатром. Как у вас говорят, светило. У него ещё брат мой… Кхм… Неважно. Мать их никто не знал, но я подозреваю, что она с Киноса – там у многих такие зрачки. А Чебур Рах погиб, когда Конотопу было семь лет – неудачно продемонстрировал на себе трепанацию черепа во время лекции студентам. Я хотел усыновить детей, но мне отказали – жены у меня не было, ну, и другие причины… Я смог пристроить их в хороший интернат, надеялся приглядывать, но политика закрутила, и только спустя много лет я узнал, что братья Рахи всерьёз занялись наукой. Я застал их в очень трудном положении… Не хотите?

Он протянул мне бутылку с влажным от слюны горлышком. Я потянулся к ней, но Вам Кого тут же передумал:

– Нет. Вам нельзя. У вас фантазия разыграется. Придумали тоже – медведи! – Он покачал головой, влил в себя ещё немного водки и продолжил:

– Первую их статью, «Диалог о двух системах мира», восприняли вполне благожелательно. Говорили, что в ней есть интересные мысли, а общий нестандартный подход списывали на молодость. Однако уже в следующей работе, «О бесконечности, Вселенной и мирах» они показали, что настроены всерьёз изменить представление о современной физике, и этого сообщество им не простило. Их перестали печатать, не предоставляли лаборатории, а в конце концов, после пары разгромных статей в их адрес, выселили из университетского городка. Тогда я выбил Рахам помещение в здании Конгресса. Честно сказать, я мало что понимал в их трудах, и мной руководило не желание поддержать исследования, а скорее чувство вины за то, что я их оставил. Теперь мне и дальше придётся с ним жить. Надеюсь, что осталось недолго…

Вам Кого помрачнел и замолчал. Я хотел его подбодрить, но всё никак не мог подобрать слов, и поэтому просто сказал:

– Э… Кажется, мы падаем.

В тот же миг корпус катера вздрогнул, и нас стало швырять в воздухе, словно таракана в унитазе.

– Не волнуйтесь, Володя, – произнёс Вам Кого. – Просто топливо кончилось. Придётся выбросить тормозной парашют.

Он потыкал пальцами в пульт, обернулся, взглянув в заднее стекло, и промямлил:

– Так и не приучился Конотоп к порядку… Парашютов-то нет.

Мы продолжили беспорядочное падение. Воздух за стёклами ревел, катер трясся, и я увидел, как большой кусок красного металла с хрустом оторвало от корпуса, унеся вверх.

– Крыло потеряли, – прокомментировал Вам Кого, отхлебнув из бутылки. – Пристегнитесь, будем катапультироваться.

– А? – не расслышал я, и тут же почувствовал, как в кабину ворвался разъярённый воздух – это откинулась крышка. Кресло впилось мне в спину, и я вылетел наружу. Снизу что-то бабахнуло, меня обожгло языком огня, затем я увидел стремительно приближающийся снизу кустарник и рухнул в него, едва успев прикрыть глаза рукой и почувствовать, как деревянные прутья обдирают кожу. Сверху свалилось моё кресло. Я кое-как выполз из кустов, сел, удивляясь, что не переломал костей, и потряс головой.

Сверху, словно на троне, спускался на кресле, подвешенном под небольшим парашютиком, Вам Кого в белой шляпе и с наполовину опустошённой бутылкой в руке.

– Что же вы, Володя, парашют не раскрыли? – поинтересовался он. – И не пристегнулись…

– Я думал, он сам… – пробормотал я и, покачиваясь, встал. Спина ныла, на губах чувствовался вкус крови.

– Не будем терять время, – сказал Вам Кого, поднимаясь с кресла и хватая меня за руку. – Яйцо должно быть там.

Он махнул рукой в сторону маленькой поросшей тиной речушки, и я заковылял за ним, вяло удивляясь про себя, как в его возрасте можно сохранить столько энергии.

– Ага! – закричал он через мгновение. – Вот и оно…

Я подошёл поближе и сквозь плывущие перед глазами круги увидел огромное, метра два в высоту, яйцо из серого камня, уютно притулившееся среди травы в небольшой ямке острым концом вверх. На его боку была закреплена чёрная пластмассовая панель с индикатором, почти полностью заполненным зелёным цветом.

– Значит, так… – быстро заговорил Вам Кого. – У нас всего пара минут. Надо, чтобы яйцо не вскрылось. Если вскроется, освободится антивещество, и километров на пятьсот вокруг всё исчезнет, выделив огромное количество энергии. Я, к примеру, не знаю, чего больше хочу – поджариться или просто улетучиться… Можно попытаться отодрать индикатор… – Он схватился за панельку, но тут же отпустил. – Хотя чем это поможет? Думайте, Володя, думайте!

– Не могу, – прошептал я. – Кажется, у меня сотрясение…

Вам Кого бросил на меня сердитый взгляд.

– Что за чепуха! – воскликнул он. – С чего это у вас сотрясение? Вот в семь тысяч восемьсот семидесятом – в девяносто восьмом по-вашему – мой корабль вышел из гиперпространства прямо в центр Солнца. Конечно, я был в шоке! Но, как видите, никакого сотрясения, хотя мозг у меня тогда ещё был…

В эту секунду раздался треск, по поверхности яйца побежали тоненькие ветвистые трещинки, и я почувствовал резкую боль в запястье – это Вам Кого вцепился мне в руку.

– Сейчас рванёт! – крикнул он, схватился за шляпу той же рукой, которой держал бутылку за горлышко, и закрыл один глаз. Я же стоял, как вкопанный, и тупо смотрел на яйцо.

Оно вздрогнуло, словно внутри него кто-то подпрыгнул. Потом от скорлупы отвалился большой угловатый кусок, и в отверстие высунулся отвратительнейшего вида красный клюв.

– Что это? – опешил Вам Кого.

Отверстие расширялось, из него показалась обугленная голова с большими мутными глазами, гребнем и драными серьгами. Зрачки беспорядочно вертелись, пока один из них не уставился прямо на нас. Яйцо затрещало, распалось, и на свет появилась большущая ощипанная птичья туша с золотисто-чёрной корочкой, с которой отваливались подгоревшие крошки.

Птица выпрямилась в два или три человеческих роста и сделала уверенный шаг в нашу сторону. Хотя мы в тот миг уже со всех ног бежали прочь.

– Корабль у забора! – вопил Вам Кого. – Левее, левее!

Чудовище, неуклюже растопырив лишённые перьев крылья, вразвалочку трусило за нами на своих кривеньких когтистых красных лапах.

Возле чугунной ограды, в небольшом овражке, нас поджидало серебристое пятиметровое сооружение, напоминающее маленький поставленный на попа реактивный самолётик. Оно было наспех забросано выдранными из земли кустиками и еловыми ветками, которые Вам Кого начал тут же разгребать.

– Помогайте, Володя! – крикнул он.

В эту же секунду доковылявшая до нас птица склонилась над Вам Кого и с размаху долбанула его клювом по шляпе, отчего та свалилась, обнажив дырявую голову.

Старик вскрикнул и осел на землю, сжимая разлапистую ветку в руках.

– А ну пшёл! – завопил я и стал тыкать в глаза обгорелого монстра подвернувшейся под руку суковатой палкой. Тот заклекотал, замахал крыльями, но попятился, удивившись неожиданному сопротивлению. Наконец мне удалось нанести ему ощутимый удар в лоб, и с гребешка на морду заструилась кровь. Вам Кого тем временем пришёл в себя, открыл ключом дверь, и мы заскочили в корабль.

Дверь сотряс мощный удар снаружи, затем раздалось заливистое «Ку-ка-ре-ку!»

– Давненько не клевал меня жареный петух, – пробормотал Вам Кого.

Мы находились в крохотной комнатке, посередине которой поднималась наверх блестящая винтовая лестница. Вам Кого взобрался по ней, я последовал за ним, в достаточно просторную металлическую кабину, в центре которой располагался пульт с многочисленными мониторами, вокруг – четыре кресла, а на стенах – овальные вытянутые сверху вниз иллюминаторы.

– А туалет здесь есть? – поинтересовался я.

– Вон дверка, – махнул рукой Вам Кого. – Только поторопитесь.

Я зашёл в тесную кабинку, посидел для порядка на унитазе, потом встал перед зеркалом, чтобы умыться. И в очередной раз удивился – на лице не было ни следа от моего жуткого падения в кусты, хотя я отчётливо помнил, как сильно, до крови, оцарапал кожу. Я смочил лицо водой из крана, напоминающего аналогичные устройства в советских поездах, поискал глазами полотенце, не нашёл и вернулся в рубку.

Вам Кого сидел за пультом, щелкая загадочными рычажками.

– Садитесь, Володя, – сказал он. – Советую пристегнуться и поднять спинку, у меня компенсатор слабенький, так что перегрузку почувствуем.

– Ясно. А сколько лететь?

– Если всё нормально, минут сорок.

– Фантастика…

Я расположился в мягком кресле, установленном на вращающейся ножке, закрепил на себе сложную конструкцию из ремней, которые тут же втянулись в кресло, плотно прижав меня к нему, и закрыл глаза, мысленно готовясь к обещанным перегрузкам.

Корабль вздрогнул и медленно пополз вверх, затем всё быстрее и быстрее. Меня слегка вдавило в кресло, но по ощущениям это было не страшнее чем разгон в университетском лифте, так что я через мгновение раскрыл глаза и недоумённо осмотрелся по сторонам.

– То, что компенсатор слабенький, не значит, что его нет, – прокомментировал Вам Кого. – А сейчас извините, Володя, мне надо траекторию задать, не отвлекайте.

Он отхлебнул водки, потом вернул бутылку в подстаканник на пульте и принялся набирать на клавиатуре длинные последовательности символов.

За иллюминатором постепенно темнело. Похоже, Земля оставалась уже позади. Отчего-то вспомнилась Тамара. Как ей там, в маразме? Пожалуй, для её рационального мышления это будет не очень приятно… Я вообразил, как она сидит у себя дома за столом, читая «Экономикс», а вокруг неё пляшут предметы мебели. Знала бы она сейчас, что я в открытом космосе… То есть, нет, в закрытом, конечно.

– Интересно, – заговорил я, – что происходит сейчас на Земле? Трудно представить.

– И не надо, – отозвался Вам Кого, всё ещё колдуя с пультом. – Насколько я могу судить по моим данным, всё прошло нормально. Ни один заряд лаков не сработал, во всяком случае, серьёзного ущерба планете не заметно. А маразм мы остановим через несколько дней, если удастся оттеснить лаков или с ними договориться. Теперь у нас есть серьёзный козырь – Землю мы спасли. Наступила очередь Так Его.

– А мне что делать? – спросил я.

– Наслаждайтесь жизнью.

Я отстегнулся от кресла и подошёл к иллюминатору. Ничего интересного не передавали – просто чернота, посыпанная разноцветными крошками звёзд. Я ожидал более впечатляющей картины.

– Зря вскочили, – подал голос Вам Кого. – Сейчас в гиперпространство входить будем.

– А это опасно?

– Ну, как вам сказать… Я раньше считал, что не очень. Но после происшествия с Солнцем почитал статистику, и оказалось, что две сотых процента гиперпространственных скачков заканчиваются гибелью или серьёзным повреждением корабля. Причём из этих случаев примерно десятая часть не объясняется ошибками пилотов, а просто означает, что гиперпространство недостаточно изучено. Довольно много известно историй, как корабли там просто пропадают. Так что я теперь каждый раз поворачиваю этот рычажок скрепя сердце, – Вам Кого постучал пальцем по металлической ручке возле своего кресла, напоминающей рычаг переключения передач. – И молюсь, честно говоря.

– Богу? – удивился я.

– Синему Пламени, – загадочно ответил Вам Кого, а я постеснялся расспросить.

Я снова занял своё место и пристегнулся.

Вам Кого зажмурился, пошевелил губами, проговаривая про себя неизвестные мне слова, потом открыл глаза, выпрямился и аккуратно повернул рычаг.

Корабль мелко завибрировал, воздух в рубке заколыхался, а за иллюминаторами звёзды разом пришли в движение. Они вначале поплыли, затем вспыхнули ярче и вдруг, резко размывшись в яркие полосы, исчезли. Корабль висел в абсолютной черноте, покачиваясь и вздрагивая. Мне показалось, что стало чуть холоднее.

Затем, по прошествии минуты или двух, нас тряхнуло, и звезды вспыхнули снова, словно вырвавшись из смутного тумана. И, насколько я смог заметить, располагались они уже совсем по-другому.

– Практически идеально, – произнёс Вам Кого, просматривая изображения на мониторах. – Первый раз в своей жизни я абсолютно не ошибся с координатами.

Он принялся щёлкать тумблерами и нажимать кнопки, в результате чего корабль начал маневрировать.

В иллюминаторах возникла поверхность планеты, покрытая россыпью разноцветных огней. Ощущение было ровно такое же, как при посадке самолёта в Шереметьево-1, вот только планета висела не под нашими ногами, а прямо впереди.

– Не понимаю, – сказал я. – А как же мы с пола не падаем?

– Я же говорю – компенсатор, – пояснил Вам Кого, и я решил, что больше не буду задавать вопросов.

Мы опускались всё ниже. Возле самой земли корабль развернулся носом вертикально вверх, и пол, наконец, занял своё законное место. Вам Кого покопался в металлическом шкафчике возле туалета, извлёк оттуда ещё одну белую шляпу и торжественно водрузил на голову. Он хотел захватить с собой бутылку, но заметил, что в ней пусто, и оставил на пульте. Мы спустились по лестнице.

– Терминал всего один, – говорил Вам Кого, запирая дверь. – Коробочки нет. Так что придётся платформу вызвать.

Я тем временем осматривался вокруг. Стояла тёмная ночь. Вдалеке, километрах в трёх, вздымался силуэт огромного устремлённого ввысь города, покрытый яркими точками горящих огней. Мы же находились на плоской бетонной площадке, которая простиралась на сколько мог во мраке достать взгляд. Освещал площадку лишь небольшой тусклый фонарик на двери нашего корабля, да разбросанные то там, то здесь по поверхности синеватые маячки.

– Бодбро зедь го дарода ма кон дир? – раздался низкий голос возле моего уха.

Я отшатнулся. Рядом с нами в воздухе покачивался большой плоский прямоугольный лист пластмассы, на котором стояло существо, слегка напоминающее человека. Лицо было серым, плоским, на лбу моргал единственный маленький глаз, а из–под оранжевого кожаного пальто высовывался мощный хвост, как у ящера.

– Je ne parle pas français, – пролепетал я.

– Поехали, уважаемый, – отозвался Вам Кого и проворно запрыгнул на платформу. Я присоединился. Возле нас из основания повозки выехали поручни, за которые мы и ухватились руками. Ящер в пальто нажал кнопку на пульте, который держал в костлявой лапе, и платформа полетела в сторону города.

– Простите, Володя, совсем забыл, – произнёс Вам Кого и извлёк из кармана блистер красных таблеток – Здесь все говорят на разных языках, но пользуются психотрансляторами.

Он извлёк из блистера одну таблетку и прилепил мне на кожу возле виска, слегка прикрыв волосами.

– Теперь вы будете понимать любой язык, известный в пределах Империи. Вернее, перевод будет транслироваться прямо в ваш мозг.

– Куда рулить-то? – хрипло произнёс ящер, обернувшись.

– К Конгрессу, – ответил Вам Кого. – Задний подъезд.

Водитель кивнул. Курс платформы отклонился вправо. Город приближался, и я начинал, наконец, в полной мере ощущать, что я не на Земле. С одной стороны, всё было похоже – стекло, камень, металл, огни реклам, с другой – всё выглядело необычно и слишком современно для Москвы. Стекло разных оттенков принимало совершенно неожиданные формы, а некоторые здания состояли целиком из синеватого стекла, представляя собой перевёрнутые вытянутые капли.

– Это храм, – прокомментировал Вам Кого, когда мы проплывали мимо одного из них.

Камень, если это вообще был камень, блестел, переливался и сверкал, узоры прожилок на поверхности шевелились, словно сооружения были живыми.

– Клуб вечности, – сказал Вам Кого. – Нечто вроде дома престарелых.

Металл, пожалуй, ничем особенным не отличался от земного, разве что нигде нельзя было разглядеть ни скола, ни капель сварки, ни ржавчины – идеальные зеркальные поверхности без изъянов, в которых отражались пролетающие платформы, флаеры, транспортные средства вроде старинных кораблей, которым я не успел придумать названия, огни окон и реклам.

– А император где живёт? – лениво поинтересовался я.

– Какой император? – Вам Кого нахмурил отсутствующую часть лба.

– Это же столица Империи Седьмой Плиты? Тогда должен быть император.

– Хм. Никогда не задумывался, – сказал Вам Кого. – Но, уверяю вас, у этой империи нет императора, и не было никогда, – этими словами он погрузил меня в состоянии отрешённой задумчивости.

Реклама, кстати, выглядела вполне по-нашему, если не обращать внимания на незнакомый язык и причудливые логотипы. Один из щитов, парящий прямо в воздухе над улицей, изображал толстых мужчину, женщину и ребёнка, покрытых каплями пота, рты которых были набиты едой до такой степени, что она вываливалась на стол, а глаза просили пощады.

– Что там написано? – полюбопытствовал я.

– Где? – не понял Вам Кого, но, отметив направление моего взгляда, прочёл: – «Один раз попробовав «Крекс», вы не сможете остановиться!».

– А что такое «Крекс»?

– Марка искусственных яиц, – ответил Вам Кого. – Неплохие, надо признать. Скорлупа даже фекалиями пахнет.

– Приехали, – сообщил водитель, опустив платформу возле огромного ярко-жёлтого здания со шпилем.

– Сколько? – спросил Вам Кого.

– Три, – ответил ящер.

– Помилуйте, – возмутился Вам Кого, – неделю назад было полторы!

– Жена, дети, рэкет, профсоюз… – начал перечислять водитель.

– А! – раздосадовано махнул рукой Вам Кого, и нажал пару кнопок на миниатюрном устройстве, извлечённом из кармана. – Берите.

Ящер удовлетворённо кивнул. Мы спрыгнули, и платформа, резко сорвавшись с места, взмыла в воздух.

Асфальт под ногами приятно пружинил и излучал слабый синеватый свет.

– Вам надо пропуск выписать, – вспомнил Вам Кого.

Мы прошли сквозь стеклянные вращающиеся двери и оказались в просторном безлюдном холле, ничем не отличающемся от тех, что я видел в земных гостиницах, кроме, разве что, небольшого робота-уборщика, который ползал по каменному полу, ожесточённо тёр его тряпкой и ворчал себе под нос. Вам Кого оставил меня возле входа, скрывшись за одной из дверей, а через пару минут уже вернулся и протянул мне пластиковую карточку с моей фотографией.

– А фотография-то откуда? – изумился я.

– Из вашего досье, – бесхитростно ответил Вам Кого. – Пойдёмте. К сожалению, на дворе ночь, так что мы не сможем прямо сейчас доложить Председателю. Ничего, зато выспитесь. Вы не против переночевать у меня?

Я был не против. Турникет пропустил меня внутрь, как только я приложил карточку к жёлтому глазку. Мне не пришлось даже задуматься – всё произошло так же, как если бы я входил в метро.

Лифт поднял нас на двадцать второй этаж за минуту. Вам Кого уверенной быстрой походкой направился по коридору, петляющему в недрах здания, и я еле поспевал за ним.

– Ну, как впечатления? – спросил он, открывая дверь ключом. – Слишком много всего, да?

– Для одного дня – чересчур, – признался я.

– Ну и ложитесь спать, – посоветовал Вам Кого. – Я посижу ещё, выпью. Если хотите, присоединяйтесь, – я покачал головой. – Можете лечь на диване, одеяло вот, если нужно.

Жилище Вам Кого представляло собой небольшую однокомнатную квартиру, в которой не ощущалось ничего неземного. Я присел на кожаный диван, затем прилёг, скинув кроссовки. Потекли мысли.

Вам Кого сидел за столом перед монитором компьютера, пил водку из пластикового стаканчика, закусывая маринованными огурцами, листал что-то на экране и иногда выдавал краткие фразы, комментируя прочитанное.

– Тонтны объявили независимость… Вот ведь не сидится спокойно… Прокурор Докучай погиб от взрыва зонтика… Жалко, я его помню, забавный был чудак… Изобрели гидравлические лыжи… Любопытно…

Под его бормотание я начал задрёмывать, при этом испытывая противоречивые чувства. С одной стороны, это было совершенно чужое место, и я ощущал себя немного не в своей тарелке. С другой, я лежал на мягком диване, уставший от переживаний и беготни, под тёплым мягким одеялом, в безопасности, в нормальном мире, где не могут скакать монеты по столу и разговаривать тигры. Или всё-таки могут? Ну, да я не о том… С третьей стороны, прошедший день казался удивительно неправдоподобным, и я не мог до конца поверить, что всё это происходило со мной. Я вовсе не удивился бы, если бы проснулся наутро у себя дома и понял, что всё оказалось длинным необычным сном. Ну, предположим, те же ожившие монетки, говорящая верёвка и жареный петух объясняются маразмом… Но эта планета с цивилизацией, похожей на нашу, слегка приукрашенную антуражем из фантастических фильмов – разве это могло оказаться реальностью? И много странного было в рассказах Вам Кого. К примеру, этот его гиперскачок в центр Солнца…

– Не спите, Володя? – донёсся до меня голос Вам Кого, как только я произнёс мысленно его имя.

– Нет, – ответил я, приподняв одно веко. – Извините, мне не даёт покоя один вопрос… А как вы умудрились уцелеть, попав внутрь Солнца?

– Повезло, – сказал Вам Кого. – Понимаете ли, корабль, выходя из гиперпространства, материализуется не сразу. Я не очень разбираюсь в механизме процесса, но в первые мгновения он как бы не вполне существует в реальности. Я был ослеплён вспышкой и успел передвинуть рычажок на деление дальше, продолжив погружение внутрь гиперпространства. Ещё бы секунда – и я бы сгорел. А так пришёл в себя, долго определял своё местоположение и после пары часов блужданий переместился к Земле.

– Понятно, – сказал я, снова закрыв глаза. – Всему всегда находится правдоподобное объяснение…

– Это ещё что, – продолжил Вам Кого. – Вот когда я служил мелким чиновником на рудоперерабатывающем комбинате, мне в ногу незаметно вцепился каменный цулифатор и попытался вступить со мной в симбиоз. Как мне потом объясняли, мне опять-таки несказанно повезло, что это была осень, и все процессы в его организме…

Слова Вам Кого проходили сквозь толстую пелену сна, который охватывал меня всё цепче, и я уже не был уверен, действительно ли я слышу его рассказ, или это мне только кажется. Во всяком случае, сон был приятным.

Глава 12. Свято место пусто не бывает

Весна – период таяния снегов… К чему это я? Не помню. Зато помню, что я хотел предостеречь вас, мой читатель, от некоторых поспешных выводов. Ведь можно подумать, будто я сейчас сижу у себя в комнате за компьютером и набираю этот текст, а значит, повествование гарантированно имеет хороший конец – во всяком случае, я останусь жив, здоров и вменяем как минимум настолько, чтобы связно излагать свои мысли. Так вот – это вовсе не так. Я имею в виду, что вы не можете ни в чём доверять этому тексту. Вполне возможно, что я вообще его не писал.

Дело в том, что понятие времени – вещь настолько же сложная, насколько субъективная. В некотором смысле времени вообще не существует. Есть лишь причинно-следственные связи, которые притворяются временем. Каждый миг, или, выражаясь точнее, каждое диалектическое мгновение мир выстраивается заново вместе со своим прошлым и будущим. Если сейчас все считают, что, скажем, Моцарт – великий композитор, то так оно и есть. Но в следующее мгновение мир поменяется, и прошлое станет другим, так что у Моцарта не окажется слуха, зато Энгельс изобретёт мгновенное перемещение в пространстве. И про Моцарта может уже никто и не вспомнить до следующего мгновения, когда он станет великим злодеем, отравившим своего верного соратника Лобачевского, тем самым отменив изобретение неевклидовой геометрии и поставив под сомнение существование в природе псевдосфер.

В данный момент времени я знаю, что текст, который вы сейчас читаете, не имеет ко мне никакого отношения, и найден он был в памяти компьютера, управляющего сверхсекретными ракетными установками в штате Невада. Что же выяснится к концу повествования, никому пока неизвестно, тем более что это зависит от таких непредсказуемых факторов, как уровень сахара в крови у вас, мой читатель, или характер шума за вашим окном. Впрочем, убеждать в этом я вас не собираюсь, не верите – ваше дело.