Ангел 006

После чего мы посмотрели свежую комедию. Поработали над Степиными проектами. И он отправился спать.

Рано утром подъём. Пробежка. Душ, завтрак, работа.

Я уговорил Степана бегать по парку ещё и вечером. И ему это очень нравилось. И благотворно влияло на него.

Всё свободное время он теперь проводил за компьютером. Холя и лелея свои сайты. Иногда мы выбирались в кино или в бар. Но без алкоголя. Просто прошвырнуться. Себя показать, на людей посмотреть. Кроме этого из квартиры были выкинуты все фотографии, вещи и вообще любое напоминание о его бывшей жене.

Я нянчился со Стёпой, как с ребёнком. Бывали периоды, что он радовался жизни, а бывало, что впадал в тоску, вспоминая свою бывшую. В этот момент я пытался его растормошить, куда-нибудь вытащить. В кино, на прогулку, в гости. Старался отвлечь его.

Уставал я от этого жутко. Жить жизнью другого человека, постоянно контролируя его, это очень и очень тяжело.

Хорошо хоть Олеся не беспокоила. Первые два месяца. Спустя два месяца после развода она позвонила мне. Сказала, что хочет со мной поговорить, так как в суде я дал ей свою визитку.

– Странный у вас номер, – сказала она, представившись.

– Слушаю вас, – сухо ответил я.

– Вы же до сих пор адвокат Степана? – спросила меня Олеся – Я не могу до него дозвониться. А у нас остались нерешённые дела.

– Сегодня в 16.00 в центральном парке, устроит? – спросил я.

– Хорошо, около входа, – ответила Олеся и повесила трубку.

Ровно в четыре вечера я сидел на скамейке у входа в центральный парк. Спиной к дороге. И якобы не видел, что Олеся приехала на встречу на синем Мерседесе. Дверь ей, правда, никто не открывал. Вышла сама, улыбнулась водителю и процокала ко мне на скамейку. Приземлилась рядом.

– Добрый день, господин адвокат.

– И вам не хворать, барышня, – отозвался я.

– В общем, дело у меня к Степану, – начала она, – нужны деньги на его дочь. Ребёнок, он же кушать просит, и одевать что-то надо. Растёт.

– Без проблем, – ответил я, – подавайте на алименты, и у Степана их будут вычитать из зарплаты.

– Ну, зачем так официально? – улыбнулась мне Олеся. – Может, просто договоримся, что он будет посылать мне на счёт определённую сумму?

– Нет, – прервал я её улыбку, – давайте через суд. И вам и нам будет так проще. Я сегодня на мейл сброшу исковое заявление, зайдёте завтра и подадите.

– У меня есть свой адвокат, – дёрнула подбородком Олеся.

– Тот, кто вас подвёз сюда, Василий, он не адвокат, – медленно и чётко произнёс я, – он юрконсульт в строительной компании. Кстати, того, кто вас в суд подвозил, тоже Василием звали. Вы их по именам, чтобы не путать, подбираете, что ли?

– Да как вы смеете, – зашипела Олеся, а потом вдруг потише спросила: – А вы откуда знаете? Это мой муж вас нанял следить за мной?

– Во-первых, – усмехнулся я, – Стёпа не ваш муж. Он ваш бывший муж. И он совсем не в курсе моих возможностей.

– Бывших мужей не бывает, – перебила меня Олеся.

– Для вас он бывший, – продолжил я. – Во-вторых. Я знаю очень много о вас и о ваших Васьках. Не специально, так получилось. В-третьих. Я не люблю ругаться и стараюсь, чтобы все были довольны. Поэтому-то и предлагаю вам сотрудничество. Чтобы и вы были довольны, и ребёнок, и Стёпа. И, в-четвёртых. Если вы не дурочка и согласитесь на мои предложения, то я вам и дальше помогу, чисто по жизни. И вы мне за эту подсказку будете очень благодарны.

Олеся задумалась. Взглянула на меня. Поправила рукой волосы. Как бы невзначай коснулась руки.

– А у вас есть девушка? – спросила вдруг.

– У меня платонический служебный роман, – улыбнулся я ей, – и вообще, зовут меня не Вася.

– Вот пристали вы с этим именем, – нахмурилась Олеся, – мне-то какая радость от ваших предложений?

– Большая, – сказал я, – вы получаете алименты на ребёнка, вы на выходные остаётесь одна, без ребёнка, и можете весело проводить время со своими Василиями и строить свою личную жизнь. Ну, и моя помощь спасёт вас. В прямом смысле.

– А вы кто вообще? – спросила меня Олеся. – Кто вы Степану?

– Я его Ангел-хранитель, – серьёзно ответил я.

– А какая зарплата сейчас у Степана? – последовал очередной вопрос.

– Очень приличная, – ответил я, – и он не собирается уводить её в тень. Мало того, если вы будете оставлять ему ребёнка, он будет ей покупать вещи, одежду, игрушки. Стёпа же любит свою дочь. Только не надо ею шантажировать. Сразу предупреждаю. Сделаете только хуже себе.

Олеся снова задумалась. Пожевала нижнюю губу.

– Я согласна, – сказала, – прям какая-то сделка с дьяволом. Кровью нигде не надо подписывать? И когда вы мне дадите свой совет? Который мне поможет?

– Хорошо, что согласны, – медленно ответил я, – тогда по рукам. Но предупреждаю, что если вы нарушите нашу договорённость, то я вас накажу.

И я, взяв Олесю за руку, уставился ей в глаза. Взгляд этот я тренировал, и обычно он надолго запоминается. Подбородок вперёд, глаза широко открыты, пристально смотреть не на лицо, а вглубь человека, в его затылок. Ну и полная серьёзность. И не мигать. Минуты три.

Посмотрел, отпустил руку. Затем наклонился к её уху. В нос ударил Шанель, пятый номер.

– Ваш нынешний Васек с вами сексом в презервативе же занимается, – начал я, – говорит, чтобы детей не было?

– А откуда вы… – и осеклась.

– Так вот, – как ни в чём ни бывало продолжил я, – он это не из-за детей, а из-за…

И я, воткнувшись губами в Шанель номер пять, произнёс один медицинский термин. От которого Олеся подпрыгнула как ужаленная.

– Мамочки, – сказала, – я всё поняла. Я согласна на алименты и на свидания Стёпы с ребёнком. А этого козла выгоню сегодня же. Спасибо вам.

И, не дождавшись моего пожалуйста, умчалась в сторону парка.

А я достал планшет и отчитался наверх: «Беседа проведена, спасибо за оперативные данные. Целую. Шестой».

Через несколько секунд получил ответ: «Вы зачем опорочили Василия? У него же обычный хламидиоз. Референт М».

Я не ответил. А лишь коварно улыбнулся, подняв голову вверх.

Вечером я скинул Олесе исковое заявление и соглашение по ребёнку, которое регулировало частоту свиданий и их продолжительность. Получил от неё подробный отчёт, когда и что она подпишет. Про своего Василия не написала ни слова. Лишь в постскриптуме спросила: а может быть, ей стоит вернуться к Степану? На что я ответил: даже не думай. Перейдя с ней на ты. Олеся ответила: хорошо.

Прошёл ещё месяц. Степан уже почти не вспоминал свою старую семью. Но и новую не стремился завести. Иногда встречался с кем-нибудь. Но, как правило, один или два раза. Тем более познакомиться с девушкой у него проблем не было. В костюме, подкачанный, уверенный в себе, он притягивал женщин как магнит.

Один из его проектов вдруг выстрелил. Набрал популярность и начал приносить ощутимые деньги. Степан на первый гонорар купил себе велосипед и теперь вместо бега наматывал круги по парку. Я посмеялся над тем, что он купил велик осенью. Перед зимой. Но Стёпа ответил, что после зимы будет весна. И тогда я понял, что всё, я уже ему не нужен. Парень переболел и может дальше по жизни плыть самостоятельно.

Я зарезервировал столик в ближайшем ресторане. Маленьком и по-семейному уютном. Пригласил Степана. Сели, выпили по стакану минералки. В ожидании горячего я достал из сумки бумаги.

– Я тут насчёт Олеси, – начал я.

– Какой Олеси? – удивился Степан, а потом рассмеялся: – Ах да. Извини. Ты так усиленно меня оберегал от всего, что я и правда забыл про свою бывшую жену.

– Бывает, – я внимательно посмотрел на Степана. Нет, он не играл.

– Вот постановление на алименты, – продолжил я, – вчера буквально пришло, будут вычитать из зарплаты. Вот наш договор о ребёнке.

Степан взял в руки бумаги. Нахмурился. Внимательно прочёл. Лицо его просияло.

– Я могу видеться с Катей? – спросил.

– Да, – ответил я, – по договорённости можешь даже забирать на выходные. Но смотри. Будет ставить условия, не ломайся. Будь твёрдым. Ты имеешь такое же право на своего ребёнка, как и она.

– Я понял, – сказал Степан, – я уже не поведусь. У меня отросли яйца. Я вообще не понимаю, чего я так унижался перед этой женщиной. Сейчас вспоминаю, стыдно даже.

– Что с пистолетом-то? – перебил я его. – Тебе вернуть или от греха подальше заныкать?

– Я думал, ты его того, телепортировал, – рассмеялся Степан, – нет, не нужен он мне. Телепортируй до конца.

– Хорошо, – кивнул я и поднялся.

– Уходишь? – растерянно спросил Степан.

– Да, – ответил я.

– Совсем? – понял он.

– Да, совсем, – отозвался я, – надоело мне с тобой нянчиться. Ты уже взрослый. Сам теперь. Всё сам.

– А утка? – спросил Степан. – Уже же принесут скоро. Тут отличная утка.

– Уткой вон ту девушку угости, – кивнул я на соседний столик, – одна сидит. Скажи, что меня в командировку вызвали. Срочно. Отличный повод для знакомства.

Степан встал. Обошёл стол. Неуклюже обнял меня.

– Спасибо, – сказал.

– Не за что, – отозвался я и добавил: – Не подводи меня. Зимой бег, летом велосипед. И не сачкуй.

Затем высвободился из Стёпиных объятий и вышел из ресторана.

Начинался дождь. Он падал сверху, стекал по листьям деревьев, по асфальту, смывая летнюю пыль.

Я поднял руку. Жёлтое такси мягко затормозило около меня. Открыл дверь. Сел.

– В аэропорт, – сказал.

– Улетаете? – спросил водитель.

– Да, пора уже, – ответил я, – крылья чешутся полетать.

Водитель вежливо посмеялся моей шутке и включил радио. Из динамиков захрипел Высоцкий. Дождь за окном усилился.

Шестой и девочка

Посвящаю моему крестнику Сашке.

Я сидел около Колоннады на скамейке в Карловых Варах и пил водичку. Из специального стаканчика с длинным носиком. Пил и переглядывался с двумя русскими туристками, расположившимися на соседней скамейке. Те тоже пили водичку и хихикали. И только я собрался встать и предложить им бахнуть бехеровки, как вдруг зазвонил телефон. У меня.

Цедя солёную водичку, я достал телефон и посмотрел на дисплей. И поперхнулся, облившись тёплой минералкой. На дисплее было написано: Референт М. Хотя номер я её никогда не знал. Она мне никогда не звонила. Да я вообще думал, что она никогда не пользуется телефоном. Референты никогда не звонят Ангелам. По крайней мере, я об этом не слышал.

Я отложил кружку, строго зыркнул на веселящихся подружек и ответил на вызов.

– Шестой на связи.

– Здравствуй, Шестой, – раздалось в трубке.

Голос у Референта М. был похож на голос Дорониной. Такой же томный и глубокий. Аж мурашки по коже.

– Что-то случилось? – спросил я. – Что-то срочное?

– Нет, не срочное, – ответила Референт М, – но дело довольно деликатное. Раньше ты вытаскивал из беды взрослых людей. Сейчас надо помочь 8-летней девочке. Ей очень и очень плохо. Потому что её родители хотят развестись. Дело непростое. Ребёнок. Я не знаю, почему посылают тебя. Ты же циник и хулиган. А тут ребёнок. Поэтому у меня личная просьба, будь поделикатнее. Материалы дела я скинула на почту. Проверь.

В трубке раздалось шипение.

– Да ты сегодня не расчёсанная, – ляпнул я.

Референт М рассмеялась. И отключилась.

– Жена звонила? – спросила одна из веселящихся подружек.

– Если бы, – вздохнул я. – По работе. Срочно вызывают. Счастливо оставаться, девчонки. Не пейте много из тринадцатого источника. От него живот пучит.

И я поехал в аэропорт. И вечером уже был на месте.

Тихий уютный двор. Детская площадка. Две мамаши с колясками. И девочка на качелях. Сидит, тихонько качается и смотрит в небо.

Я вежливо поздоровался с мамашами. Сел на соседние с девочкой качели.

– Привет, Ирочка, – сказал ей.

– Здравствуйте, – ответила девочка, – а вы кто?

– Я Ангел, – ответил я, – Шестой.

– Вы на писателя похожи, на детского сказочника, – посмотрев на меня, ответила девочка.

– Почему это на сказочника? – опешил я.

– Не знаю. Похожи и всё тут, – ответила Ира.

– Ну, про писателя ты первая, кто мне говорит, – сказал я ей, – хотя да, пишу я много. Но в основном отчёты.

– Ой, а мне сказку напишете? – встрепенулась девочка.

– Смотря какую, – ответил я, – от отчётов к сказке для меня будет большой прогресс в творческом плане.

– Про русалку сказка, – начала Ира, – и про семь гномов. Мама с папой ждут ребёночка-русалку. И когда мама родила русалку, ей стало очень плохо.

– По-моему, гномы тут не в тему, – осторожно заметил я.

– Хорошо, – согласилась Ира, – гномов не надо, пусть будут мелкие русалки.

– Тогда может не про русалку, а про принцессу? – осмелел я.

– Можно и про принцессу, – так же легко согласилась Ира. – Значит, мелкие русалки и принцесса. И вот когда принцессе было два года, её папа нашёл другую. И ушёл.

– Стоп, – сказал я, – ты вообще в курсе, что все сказки должны быть весёлыми и добрыми? И хорошо заканчиваться.

– Так эта и должна хорошо закончиться, – посмотрев мне прямо в глаза, сказала девочка, – вы же можете написать хорошее окончание?..

– Ты кто такой? – раздалось у меня над ухом. – Ты что к моему ребёнку пристаёшь?

Я повернулся. Рядом с качелями стоял отец Ирочки. Мамаши с колясками смотрели на нас настороженно. В руке одной из них был зажат телефон.

– Евгений Нечаев? – улыбнулся я мужчине. – Вы не беспокойтесь. Я из опеки.

И я, порывшись в дорожной сумке, протянул отцу Ирочки удостоверение. Евгений взял его, внимательно изучил.

– А что за имя такое, Шестой? – спросил только.

– Ну, вы же образованный человек, – покачал я головой, – именно на шестой день по Библии и был сотворён человек. По образу и подобию. А меня в честь этого знаменательного события и назвали.

– А разве не на седьмой день человека сделали? – спросил Евгений.

– На седьмой день все нормальные боги отдыхают, – нравоучительно сказал я, – и нормальные люди тоже. А вы, судя по всему, только-только с работы идёте. Хотя время уже к вечеру и день воскресный.

– Мой папа много работает, – заступилась за отца Ира.

– Я знаю, – ответил я, – ландшафтный дизайн. А мама твоя где?

– Мама с подружками в кафе, тут рядом, – отрапортовала Ира, – а за мной тётя Света следит.

И Ирочка кивнула на мамашу с телефоном. Та робко улыбнулась.

– Мне бы с вами поговорить, – сказал я, – с каждым по отдельности и вместе.

– Вы мне сказку напишете? – спросила Ира, – со мной вы уже говорили, Шестой.

– Постараюсь, – ответил я, – я не специалист по детским сказкам. Я всё больше по вопросам спасения души. Но постараюсь.

Я кивнул Ириному отцу, и мы отошли в сторонку. Подальше от ушей двух мамочек. Я рассказал Жене про только что услышанную сказку.

– Вы разводиться собрались? – спросил прямо.

– Да нет, слово развод у нас в семье под запретом, – ответил Евгений, – видимо, или Люба с подругами при ребёнке говорила, или дочка что-то почувствовала.

– У тебя баба есть? – глядя прямо в глаза Евгению, спросил я. – Изменял жене?

– Нет, смутился Женя, – и с чего это вдруг такие вопросы?

– В глаза смотри, – попросил я, – в глаза. Чего смущаешься?

– Да на корпоративе последнем по пьяни из бухгалтерии с одной целовался, – окончательно покраснев, сказал Евгений, – и чего это я тебе рассказываю?

– Потому что должен, – сказал я, всё так же пристально глядя на Евгения, – должен всё рассказать, и мы найдём выход из любой ситуации. А корпоративы зло. Кто их только придумал.

– Не знаю, – пожал плечами Евгений, – но то, что зло, соглашусь.

– Кстати, – перебил я его, – никогда никому не признавайся в измене. Даже если к стенке припёрли. Нет и всё. Не было ничего.

– Так ведь и правда ничего не было, – сказал Евгений.

– Не было, – кивнул я, – но поцелуи были. А остальное твоя женщина домыслит. Так что молчи про всё. И про поцелуи, и даже про лёгкий флирт. Вопросы есть?

– Нет, – ответил, Евгений. – Вы точно с опеки? Как-то странно всё.

– А чего странного? – удивился я, – у вас ребёнок сказки про развод сочиняет. Вы дома не появляетесь, а мать с подружками где-то зависает. Это она идёт?

К Ире приблизилась полноватая блондинка. Что-то спросила. Посмотрела в нашу сторону. Подошла.

– Здравствуйте, я Люба, – представилась.

– Шестой, – буркнул я, – вы где, мамаша, бродите?

– С девочками в караоке сидела, – отозвалась Люба, – у меня ребёнок под присмотром, всё нормально.

– Что нормального? – возмутился я. – Ира вам что, щенок? Которого в коробку посадили и велели сидеть тихо. А караоке зло.

– Вы же говорили, что корпоративы зло, – подал голос Евгений.

– И корпоративы, и караоке, – ответил я, – вам надо ребёнка воспитывать. Личным примером. Всей семьёй. А то один на работе, а вторая в караоке. А дитё у чужой тётки под присмотром.

– Она не чужая, – обиделась Люба.

– Ладно, – я поднял руки вверх ладонями, – давайте все успокоимся. Женя, вы с Ирой идите домой. А я с Любой побеседую минут десять и тоже подойду.

Люба послушно села на скамейку. А Евгений с Ирой отправились домой. Дамочки с колясками пошушукались и, опасливо озираясь, тоже куда-то слиняли.

– Рассказывай, – попросил я женщину, – что у вас в семье происходит?

– А почему я вам что-то должна рассказывать? – удивилась та. – Вы кто такой, чтобы влезать в наши отношения?

– Я Ангел, – просто ответил я, – а рассказывают мне обычно всё. Дар у меня такой. Как сыворотка правды. Посмотрят в глаза, найдут в них понимание и рассказывают. Посмотри мне в глаза.

Люба посмотрела на меня.

– А с Женей вы говорили? – спросила, поколебавшись.

– Говорил, – ответил я, – только давай на ты.

– Хорошо, – кивнула головой Люба, – на ты так на ты. А он мне изменяет? Раз уж так, то откровенность за откровенность.

– Нет, не изменяет, – вздохнул я, – он тебя любит.

– И я его люблю, – заплакала вдруг Люба, – но только его постоянно дома нет. Целыми днями на своей проклятой работе пропадает. Может, завёл себе кого уже. А я тут как дура.

– Нет у него никого, – повторил я, – работает он, а не по бабам шляется. И ты это знаешь. Сама себя накручиваешь зачем-то.

– А чего он дома не шляется? – вдруг перешла в наступление Люба. – Сделал ребёнка, а я тут сиди с ним целыми днями. У него понятное дело, работа любимая, люди, общение. А я одна, как клуша, с ребёнком сиди.

– Аха, вижу я, как ты с ребёнком сидишь, – съязвил я, – в караоке с подружками.

– Это только сегодня, – попыталась оправдаться Люба.

– А вчера просто кофе пили, а позавчера кости мужьям перемывали, – продолжил я, – у вас эти бабские встречи стали очень частыми. Ты не находишь? Муж твой, между прочим, с мужиками очень редко сидит где-то. Обычно домой торопится. Думает, что дом у него тыл. Прикрытый. Ты же пойми. Раз дом тыл, то передовая – это его работа. И он как боец где больше должен быть? На передовой или в тылу?

Мы поднялись и пошли к дому.

– Я его целыми днями не вижу, – сказала Люба, – он всё на работе и на работе. Совсем не уделяет мне внимания.

– Он работу работает, а не балду гоняет, – вновь возразил я, – а вот ты как раз сегодня чёрт-те чем занималась. Лучше бы дочку научила суп готовить. А не в микрофон фальшивым голосом популярные песни орать. Что у нас на ужин-то сегодня?

На ужин были пельмени. Покупные.

Я красноречиво посмотрел на Любу. Она густо покраснела и ринулась делать салат. Из тунца и рукколы. Не бог весть что, но хоть не одни только пельмени.

Поужинали в тишине. Лишь Ирочка задала мне один вопрос.

– Вы с нами жить будете? – спросила.

– Нет, – ответил я, – но я буду каждый день приходить.

– А зачем?

– Буду думать, как твою сказку сделать со счастливым концом, – улыбнулся я Ире.

Доели пельмени. Попили чаю. Женя предложил было по 100 грамм, но я отказался.

Потом родители уложили ребёнка. Вдвоём. Я сидел на кухне и ждал их. Вернулись. Сели за стол, плечо к плечу, напротив меня. Помолчали.

– Итак, подведём итоги сегодняшнего дня, – начал я, – в принципе, ничего страшного у вас ещё не произошло. Но произойдет, если вы не предпримете некоторых мер.

– А каких? – спросил Евгений.

– Вы разговариваете на разных языках, – сказал я, – вы не слышите друг друга. Разговариваете сами с собой. А надо друг с другом.

– Я говорю, – начала было Люба.

– Нет, – прервал я её, – ты не говоришь, а пилишь. Ты очень много произносишь слов. Большинство из них мусор. «Неуделяешьвнимания» – это мусор, а не слова. Он вообще-то работает. Чтобы вам было что кушать. А ты говоришь, что не уделяет внимания.

– Вот и я про это, – попытался встрять Женя.

– Не перебивай, – осадил я его, – до тебя ещё доберёмся. Сначала советы Любе. Не надо много говорить. Если ты хочешь что-то сказать мужу, то достаточно пары фраз. Что тебе не нравится, как ты хочешь это исправить и что ждёшь от мужа. Всё. Не надо забивать ему мозг лишними словами.

– А если он всё равно не понимает? – спросила Люба.

– Напиши ему, – усмехнулся я.

– Как это? – растерялась Люба. – Заказное письмо, что ли?

– Фигвам мне нарисуй, – рассмеялся Женя.

Люба улыбнулась.

– Хочешь заказное, хочешь просто на бумаге, – сказал я, – иногда написанное лучше воспринимается, чем произнесённое. Это не значит, что теперь надо заняться только эпистолярным жанром. Но я бы вам рекомендовал эту практику применить.

– А в этом что-то есть, – задумчиво протянула Люба, – а может, просто смски слать друг другу?

– Нет, – отзывался я, – смски немного другое. Они стираются и вообще. Это как читать книгу. Бумажную и электронную. Текст одинаковый, а ощущения разные.

– Понятно, – сказала Люба, – завтра заеду и куплю блокноты. Ещё что-то?

– Ещё что-то, – передразнил я её. – Что мы сегодня ели на ужин? Почему холодильник пуст, как будто он только что из магазина одиноких холодильников привезён?

– Я поняла, – сказала Люба и покраснела, – я всё поняла. Просто мы с девочками засиделись. Я не успела ничего приготовить.

– Про девочек я уже говорил, – напомнил я, – подружки хорошо, но с ними не жить. Жить тебе с мужем и дочкой. Долго и счастливо.

– Я поняла, – повторила Люба.

– Теперь ты, – я повернулся к Жене.

– А что я? – удивился тот. – Я работаю, семью обеспечиваю. А вместо благодарности каждый день вынос мозга.

– Ты вообще-то глава семьи, а не раб на галерах, – напомнил я Жене его роль, – что ты всё время работой прикрываешься? Ты рули своей семьёй.

– Я рулю, – нахмурился Евгений.

– Не видно, – стальным голосом сказал я, – жена твоя хренью мается, пожрать даже не приготовит. Ребёнок отца совсем не видит. На кой ты её рожал? Чтобы работать с утра до вечера?

– Я хочу, как лучше, – сжав губы, сказал Женя.

– Хорошо, согласился я, – лучше так лучше. Только Ирке нужен папа. Который её в зоопарк сводит. Или в кино. Пойми, если ваш брак рухнет, то ты будешь выходным папой. И парадокс в том, что ты только тогда найдёшь время для общения с ребёнком. Может, не стоит доводить дело до этого, а выкроить время сейчас?

– Я понял, – кивнул головой Женя.

– Блин, вы такие понятливые, что с вами даже скучно, – рассмеялся я. – Ладно, я ухожу, а вы переваривайте, чего я вам тут наговорил. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – выдохнули оба.

И я ушёл. Чтобы прийти в шесть утра.

Звонить в дверь не стал. Вошёл, открыв дверь ключом, стащенным с тумбочки у двери накануне.

Женя вышел из туалета. Удивлённо посмотрел на меня.

– Буди жену, – велел я ему, – пусть завтрак готовит.

– Да я сам, – сказал он, – я по утрам овсянку ем. Здоровое питание, и мне очень нравится. Особенно с мёдом и орехами.

– Буди, буди, – улыбнулся я своей фирменной улыбкой, – пусть накормит, проводит, а потом может и поспать немного.

Разбудили Любу. Она встала, почистила зубы и приготовила завтрак. А потом ей расхотелось спать. Мы проводили Женю на работу и примерно полчаса разговаривали на разные темы. Пока не проснулась Ирочка.

Завтрак. Люба собрала Иру в школу и проводила её. Вернулась.

Принялась за уборку. Пылесос, пыль. Посуда. Самый большой бардак был в Ириной комнате.

– И так каждый день, – проворчала Люба, – утром уберёшь, вечером опять бардак. И грязно.

– Так, возможно, проще приучить ребёнка за собой убирать, – посоветовал я, – чем каждый день надрываться? Она уже взрослая. Вполне может за собой поухаживать. Не трогай её комнату. Вернётся из школы, проведи беседу, и пусть наводит порядок в собственной комнате сама.

– А если она не будет? – спросила Люба.

– Как это не будет? – удивился я. – Ты же мать. Найди нужные слова для своего ребёнка. Если она тебя сейчас не слушается, то что будет, когда у неё гормональная перестройка организма начнётся? Приучай девочку к порядку. И к послушанию. Если что, подключишь к воспитательному процессу мужа. Или меня. Вопросы есть?